скачать книгу бесплатно
Шакнир улыбнулся уголком рта, молча вернулся на место, поманил пальцем трактирщика, взиравшего на него чуть ли не с благоговейным ужасом:
– Уважаемый, пусть мясо несут поскорее. Я страшно голоден, – и, повысив голос, так, чтобы слышали притихшие охотники, добавил: – Пару бутылок чего-нибудь крепкого господам. Негоже не почитать духов леса, да ещё и в Зелёные Дни.
Охотники, совершенно переставшие что-либо понимать, уставились на убийцу в немом изумлении. Шакнир же, пригубив вино, подумал о том, что разом добился обеих целей – во-первых, заставил местных уважать себя, избавив от возможных проблем, а во-вторых, точно узнал, кто из них лидер – тот, седоватый. Значит, завтра, когда потребуется помощь опытного проводника, знающего лес, он обратится к нужному человеку.
***
Бабка Тари оказалась вредной старушкой, поминутно бурчавшей что-то о гостях в её доме, которые всё время норовят разбить глиняную посуду и сломать табурет. Настроение её, однако, кардинальным образом переменилось, стоило Шакниру пообещать оставить ей лошадь, если она будет приветлива, дружелюбна и сможет собрать ему в дорогу достаточно еды. Бабка удивлённо выпучила глаза, не веря, что «добрый господин» не разыгрывает «старую одинокую женщину», а когда Шакнир всё же смог убедить бабку, что в предложении нет ни капли шутки, проворно засеменила по соседям, собирая всю провизию, какую только можно было взять с собой в дальний путь. Кончилось тем, что бабка Тари вывалила на стол гору снеди, из которой убийца взял с собой едва ли половину. Хмыкая и благодаря старушку, он сложил в парусиновый мешок с лямками вяленое мясо, лепёшки, овощи, немного разной крупы (маленький металлический ковшик у него с собой был) и даже сваренные вкрутую яйца. Не забыл Шакнир и наполнить водой кожаные бурдюки, числом четыре штуки, которые обвязал вокруг пояса, по два спереди и сзади. Бурдюки сшил хороший кожевенник из Гарманта, столицы Альтерии, специально по заказу Шакнира, устроив лямки так, что, висящие на поясе, бурдюки ничуть не стесняли движения. Запас воды в бурдюках был дней на пять, через лес, по прикидкам Шакнира, идти необходимо было около семи, но убийца справедливо рассудил, что найти воду в лесу всегда можно – надо просто уметь следить за зверем, который всегда приведёт к водопою.
Наутро, позавтракав овощами и сыром, поданными к столу бабкой Тари со всей возможной учтивостью, Шакнир приготовился к длинному пути через лес. Парусиновый мешок (на дне его покоилась небольшая матерчатая сумка с огромными деньгами – третью платы за Заказ) висел на плечах удобно, бурдюки прочно прилегали к поясу, не мешая ни ходьбе, ни извлечению кинжалов из ножен, посох лёг в руку крепко и привычно.
– Спасибо за гостеприимство, добрая женщина. Лошадь я оставляю, как и обещал.
– Ой, благородный господин, заходите ещё! Всегда буду рада! – бабка Тари, кажется, до последнего момента не верила в реальность происходящего – чтобы заработать на хорошую лошадь, крестьянину нужно жить впроголодь не меньше полугода. – Могу я ещё чем-то услужить?
– Да. Проводите меня к охотнику. Такой седоватый, кажется, старший из всех.
– Вилеамир? У вас давеча чуть драки не было, как же так-то?
– Вилеамир? Имя как у благородного… – Шакнир пропустил мимо ушей замечание о драке, наверняка об этом сейчас разговаривал весь посёлок.
– Он, кажись, благородный и был когда-то. Да давненько уж, видимо, если и бывал когда-то, – бабка пожевала губами, припоминая. – Уж полтора десятка зим тут, все его знают и уважают. У охотников нет главных или там неглавных, но к его словам все чутенько прислушиваются.
– Вот, к нему-то мне и надо. Ведите, – кивнул Шакнир.
Охотник Вилеамир жил в добротном деревянном доме, окружённом невысокой, но крепкой изгородью. Перед крыльцом дремал большой лохматый пёс, который покосился на Шакнира настороженно, слегка обнажил верхние клыки и утробно зарычал, но, заслышав шаги хозяина, успокоился и вновь положил голову на лапы.
– Кого там нелёгкая принесла… О! Благородный мессир! – лицо Вилеамира хранило следы прославления духов леса. – Чем обязан визиту?
– Мы вчера не познакомились. Меня зовут Шакнир, – не обращая внимания на некоторую ехидность тона, спокойно сказал убийца. – Тебя, я знаю, Вилеамир. Судя по имени, я могу тоже величать тебя мессиром? И, кстати, откуда ты узнал, что я из дворян?
– Видно. Речь твоя сильно отличается от обычного человека, а на учёного книжника ты не похож, да и на студентуса тоже, – охотник цепко окинул убийцу взглядом. – Вчера показал себя, да и глаза непростые… Вольный Странник?
Шакнир хмыкнул. Он не раз прикрывался в своей работе легендой Вольных Странников – так называли бродяг без крыши над головой, готовых на любую работу, что могла принести доход и интерес. Среди Вольных Странников, что удивительно, было немало дворян – из разорившихся, но гордых родов, или каких-нибудь четвёртых сыновей, могущих претендовать лишь на герб, но не на наследство. Впрочем, хватало и вполне перспективных отпрысков богатых родителей, не желающих прожигать жизнь на приёмах и балах, но и не испытывающих тяги к наукам и знаниям, а жаждущих жизни, полной приключений и романтики. Вольных Странников, принадлежащих к дворянству, весьма ценили, ведь в большинстве случаев они с детства были обучены владению оружием, верховой езде и многим другим наукам, что делало их неплохими наёмниками – если удавалось пережить первые несколько стычек. Была, конечно, и обратная сторона – невезучих и неумелых Вольных Странников, даже из дворян, иногда можно было встретить работающими у богатого землевладельца или скотопромышленника.
Впрочем, такие истории быстро забывались, но до сих пор передавался из уст в уста рассказ о Вольном Страннике из древнего и известного, но спустившего всё состояние рода Дервейнов, что владел землями неподалёку от Скирота. Карл Дервейн, третий сын, будучи шестнадцати лет от роду, покинул отчий дом, оставив отца и двух старших братьев, а также многочисленную дальнюю родню, тратить остатки денег на увеселения и забавы. Спустя семь лет, успев побыть наёмником на четырёх небольших войнах, объездить половину континента, заработать немалое состояние и сколотить отряд из двух десятков сорвиголов, Карл вернулся в родовое поместье, развесил на деревьях в старинном парке отца, братьев и ту родню, что не успела уловить текущий политический момент и вовремя сдаться, и на вполне законных основаниях пришёл к власти. Тогдашний Император, всегда сквозь пальцы смотревший на междоусобные развлечения дворянства, объявил Карла Дервейна законным наследником, и юный отпрыск принялся со всем усердием восстанавливать славу рода, изрядно преумножив заработанное потом и кровью состояние множеством выгодных вложений.
– Можно сказать и так, – Шакнир кивнул. – Я кто-то вроде Вольного Странника, да. Когда-то имел и дворянский титул, но это было давно, и разгневанный папенька наверняка уже отрёкся от меня. А ты, Вилеамир? Твоя речь тоже не слишком напоминает речь простого охотника.
– Мы с тобой в похожей ситуации, с той лишь разницей, что я сам перечеркнул свой герб чёрной полосой… – Шакнир удивился. Перечёркивали герб, то есть отказывались от дворянства, в исключительно редких случаях, какие можно было пересчитать по пальцам. – Это случилось давно. Сейчас никто не титулует меня «мессиром». А мне и не нужно.
– В таком случае, Вилеамир, давай опустим церемонии и перейдём к делу. Мне нужно пройти через Эленвильский лес, чтобы оказаться как можно ближе к столице. Я готов хорошо заплатить. Ты возьмёшься провести меня до тех мест, что знаешь сам?
Теперь настал черёд охотника удивляться. Он почесал голову, зашевелил крыльями носа, подумал. Ответил:
– Через сердце леса хочешь идти? Не советую. А другой короткой дороги я не знаю. А если идти по кромке леса, будет то же, что по тракту, только без лошади.
– Почему не советуешь идти напрямик? – осведомился убийца.
– Я и сам не знаю, Шакнир. Но нехорошие там дела творятся. Не знаю ещё никого, кто смог бы пройти. Хотя, конечно, легенды есть, и немало – и что-то мне кажется, что не все из них беспочвенны. Но я за такое не возьмусь, в сердце леса не пойду.
– Я тебя и не прошу. Говорю ещё раз – доведи меня до тех мест, что знаешь сам, и скажи хотя бы примерно, куда идти дальше.
– Ох, непростой ты малый…, – Вилеамир ещё поколебался, но махнул рукой. – Ладно. Сейчас, сапоги дай надену.
– Сколько будет стоить? – счёл нужным уточнить Шакнир, чтобы не вызвать подозрений.
– Сколько не жалко, – пожал плечами охотник. – Я за такое вообще брать денег не хочу, но если ты предлагаешь, отказываться не стану.
– Вот. Пойдёт? – Шакнир достал из кармана заранее приготовленный мешочек с пятью десятками реалов. Вилеамир заглянул в него и, надо отдать ему должное, почти не изменился в лице, хотя крайнее изумление величиной суммы всё же на миг затуманило взор.
– Как тебе сказать… Странно всё это. Не нравишься ты мне, – откровенно сказал охотник. – Драку учинил, поколотил Рагди, двигаешься ловко, словно зверь. Деньжищами трясёшь… Большими. Для наших мест так вообще. Ладно, оставляй свои тайны при себе. Проведу я тебя. И не за деньги, а потому что попросил. Чую, что надо это тебе. Не бойся, в лес не заведу и там не брошу, духи никогда мне не простят, тем более в Зелёные Дни.
– Я бы тоже тебе никогда такого не простил, – вполне серьёзно, без тени иронии, ответил убийца.
– Но учти – я выполню свою часть работы честно, но не ожидай, что враз сделаюсь твоим другом.
– Я не ищу твоей дружбы, – покачал головой Шакнир, – веди, если готов.
Охотник кивнул, ненадолго вернулся в дом – переодеться и взять припас – и пошёл вперёд, в сторону леса, на краю которого виднелись увешанные цветными лентами деревья. Шакнир, поправив дорожный мешок и поудобнее перехватив посох, последовал за ним.
Вилеамир двигался ходко, несмотря на ощутимые последствия вчерашних возлияний. Вскоре они достигли границы Талеро и вышли к лесу.
– Вот и древний Эленвильский лес, – наставническим тоном промолвил Вилеамир и повёл рукой. – На протяжении веков он даёт возможность существовать сотням людей. Охота, собирательство, деревообработка, уголь, пасеки с лесными пчёлами… Много разного. Талеро, как и многие другие посёлки и города, живёт только благодаря лесу. Поэтому мы и чтим лесных духов. Без их благоволения и звери обходят наши ловушки, и пчёлы не дают мёд, а особенно провинившиеся, бывает, и пропадают в лесной чаще. Люди освоили лишь малую часть, самый край, а вглубь никто и не думает лезть.
– И что там? Я многое слышал. И про чудовищ, и про опасности, и про несметные сокровища, – Шакнир всерьёз заинтересовался. Рассказывал Вилеамир интересно.
– Как я уже говорил, точно никто не знает, – пожал плечами охотник. – Есть легенды о лесном народце, что живёт там тысячи лет, владеет всеми тайнами и не лезет во внешний мир. Многие утверждают, что видели их, но все описывают настолько по-разному, что я склонен считать эти рассказы байками. Кто-то твердит, что в самом сердце леса до сих пор стоят города Первых, пронизанные их страшной древней магией, – Вилеамир хмыкнул. – И, конечно, записные врали утверждают, что там скрыты артефакты, дающие всемогущество, и уж они-то знают, как их найти. И обычно просят поставить бутылку крепкого, чтобы было легче рассказывать.
– А во что ты веришь сам? – полюбопытствовал убийца.
– Я предпочитаю не ломать голову, – после долгого и почему-то тягостного молчания ответил охотник, – не собираюсь лезть туда. Жизнь дорога. Просто стараюсь делать своё дело, не задумываясь над тайнами, которые мне никогда не познать. Лесных духов я уважаю, ибо в их реальности сомневаться не приходится – для тех, чья повседневность связана с лесом, это столь же очевидно, как и то, что солнце всходит на востоке. И, думаю, лесной народец всё-таки существует. А остальное – не моего ума дело.
– Ох, непростой ты мужик, Вилеамир, – заметил Шакнир.
– Никто не простой, – охотник замолчал, погрузившись в свои мысли. Убийца ожидал продолжения, но его не последовало.
Они уже изрядно углубились в лес, но эта часть была заселена – тут и там виднелись тропинки, хижины охотников, пасеки на полянах. В одном месте поднимался столб дыма – там, как разъяснил Вилеамир, орудовали углежоги. Охотник не слишком одобрял их работу, тем более в Зелёные Дни, но вынужден был признать, что дело это важное и нужное.
Вскоре обитаемые места закончились. Лишь изредка попадались следы деятельности человека – охотничьи силки, едва видимые тропки, плохо засыпанные кострища. Сюда охотники ещё ходили, но вскоре, как сказал Вилеамир, им придётся расстаться.
Так и произошло спустя примерно час непростого пути. Охотник остановился и придержал Шакнира за локоть:
– Всё, дальше я не пойду. Я тех мест знать не знаю, никто из наших даже сюда не забредает. Видишь, и тропок уже нет.
– Вижу, – убийца оставался совершенно спокоен, – Тогда я пойду? Скажи только, какого направления придерживаться.
– Подожди, – охотник помялся, затем полез в наплечный мешок, – вот, возьми, – он протянул Шакниру угловатый сучок, на котором было повязано несколько разноцветных лент. В одном месте была аккуратно снята кора, виднелся зеленоватый лубяной слой, такой свежий, будто сучок срезали не больше часа назад. – Он очень долго мне помогал. Он всегда указывает направление на Талеро, если зажать его в кулаке. Оставляя наш посёлок справа-сзади, рано или поздно ты выйдешь примерно туда, куда тебе нужно.
– Выглядит свежим, – отметил Шакнир, бережно принимая и зажимая в кулаке сучок. Он исправно повернулся в ту сторону, где находился посёлок.
– Это путевик. Он и есть наглядное доказательство существования духов леса. Ладно, я пойду, – Вилеамир выглядел смущённым своей добротой.
– Подожди. Почему? Ты мог бы не давать мне его. Наверняка это ценная и редкая вещь.
– Я не знаю, хороший ты человек или вовсе худой, – после недолгого молчания ответил Вилеамир. – Скорее худой, конечно. Но, каким бы ты ни был, тебя наверняка ждут опасности. Мне кажется, что нужно помогать людям, даже если они тебе не очень нравятся. А себе я новый попробую сделать – меня когда-то давно научили, – охотник подумал ещё и, когда Шакниру уже показалось, что больше он ничего не скажет, тихо произнёс: – Мне самому однажды не хватило храбрости поступить так, как должно. А тебе, видимо, хватает. Удачи, Шакнир. Будешь проезжать когда Талеро – заглядывай на огонёк. Расскажешь, что там, в сердце леса.
Вскоре широкая спина охотника скрылась за деревьями. Шакнир остался в полном одиночестве. Глотнув воды и сверившись с путевиком, он бодро направился в нужную сторону. Яркое солнце пробивалось меж кронами деревьев, высвечивая изумрудный травяной ковёр под ногами.
Дорога в лесной чаще была не самой простой, но спокойной. Убийца шагал споро, даже периодически насвистывал себе что-то под нос, пребывая в отличном настроении. Предстоящие трудности и возможные опасности его мало пугали – он предпочитал не думать о них раньше времени, пока не придётся столкнуться лицом к лицу. Однако лес казался спокойным и умиротворённым, погода стояла превосходная, и сложно было поверить, что где-то здесь пропадают одинокие путники, организованные отряды и даже имперские научные экспедиции, как уже несколько раз бывало.
Заслышав чуть в стороне журчание воды, Шакнир вышел к небольшому ручью, протекавшему по краю маленькой круглой поляны, и пополнил запасы воды. Неподалёку он заметил одинокого непуганого тетерева и сразил его метким броском кинжала – птицу он решил запечь на ужин, если где-нибудь встретится глинистая местность. Пока подвешенный за лапы тетерев истекал кровью, убийца передохнул, поправил снаряжение, сверился с путевиком, завернул тетерева в холстину и направился дальше, периодически поглядывая на волшебный сучок. Обычный компас у Шакнира тоже имелся, однако убийца, убедившись несколько раз, что путевик не врёт, предпочёл переложить его в дорожный мешок и не трогать лишний раз ценный прибор.
Яркий дневной свет сменился мягким вечерним, а после и ранними сумерками. Лес сгущался, в некоторых местах становясь непроходимым, и Шакниру приходилось делать крюк, чтобы обойти очередной завал или неожиданный овраг. Но в остальном путь проходил на удивление беспроблемно – никакие лесные чудища Шакнира не тревожили. Обычные звери попадались неоднократно, но опасности они не представляли – травоядные предпочитали скрываться в чаще, хищники же, оценив и почуяв исходящую от человека уверенность в своей силе и уловив слабое дуновение магии от лежащих в сумке камней ким, решали найти себе добычу попроще. Лишь однажды за ним увязался лайлек, характерный для этих мест родственник волка и лисы, хитрый и жестокий зверь, предпочитавший нападать на спящих, больных и слабых жертв. Он крался за Шакниром по пятам, шагах в двадцати, то немного отставая, то сокращая дистанцию. Спустя четверть часа Шакниру это надоело, и он, внезапно развернувшись, поднял над головой дорожный посох и бросился на лайлека, бешено размахивая своим оружием и надрываясь в истошном вопле. Зверь, опешивший от внезапного нападения, трусливо поджал хвост и скрылся в кустах, испуганно подвывая. Убийца довольно осклабился и направился дальше, попутно благодаря всех богов (и, на всякий случай, лесных духов) за везение – одинокий лайлек для крепкого человека опасности не представлял, однако стаи этих хищников изредка нападали даже на деревни, терзая и калеча как двуногих, так и четвероногих её обитателей. Видимо, зверь отбился от стаи или был изгнан вожаком – лайлеки редко становились одиночками, это противоречило самой их природе.
Когда мрак стал почти непроглядным, и даже Шакнир, с его неплохим ночным зрением, уже думал о ночлеге, он вышел к небольшому, шагов тридцати в диаметре, лесному озеру, где и решил остановиться. Его немного смущали слабые отголоски магии, витавшие над поверхностью озера, но очень уж оно было привлекательно: один берег был достаточно крут для того, чтобы соорудить укрытие, использовав изрытый мелкими грызунами склон в качестве природной стены, а неподалёку убийца нашёл пласт глины, вполне подходящей для его кулинарных целей. Но главное – вода в озере была кристально чистой. Убийца сгрузил пожитки у самого склона и с удовольствием опустился на невесть откуда взявшийся здесь квадратный камень, принявшись за тетерева.
Сначала он выпотрошил птицу, вынув внутренности и прикопав их чуть в стороне, чтобы на запах не пришли ночные хищники. После отрезал голову, бросив её к потрохам. Налитый кровью птичий глаз смотрел туповато и укоризненно. Вырыв ямку глубиной в локоть, Шакнир взял глину и густо обмазал ею тушку тетерева, даже не выщипывая перьев, опустил её в ямку и прикопал глиной и землёй. На этом месте убийца, набрав охапку валежника, развёл костёр, не очень высокий, но достаточно жаркий. У Шакнира было примерно два часа, и он принялся проверять оружие и снаряжение, удобнее укладывая его в мешке, попутно подлатав балахон – в одном месте он зацепился за сучок, и крепкая ткань слегка надорвалась.
Спустя положенное время, когда Шакнир уже запаривал в металлическом котелке горячий ароматный настой из лесных трав, костёр начал затухать. Дождавшись, пока останутся лишь мерцающие угли, убийца широким суком сгрёб их в сторону и выкопал тетерева. После того, как раскалённая глина немного остыла, Шакнир легко снял её вместе с перьями, и в руках у него осталась ароматная, истекающая мясным соком тушка птицы, пропечённая ровно так, как нужно. Он с удовольствием впился зубами в ножку, утоляя первый голод.
Через час, когда перестали мерцать последние угли, от тетерева осталась лишь одна нога (на завтрак), а снаряжение было многократно осмотрено и уложено, казалось, наилучшим образом, Шакнир приготовился ко сну. Лёг на мягкий ковёр травы, накрылся плащом, что скатанным лежал на дне мешка, раскинул простенькое охранное заклинание – оно будет, конечно, всю ночь тянуть энергию Фай, которой в камнях осталось не так уж и много, зато мгновенно разбудит его, стоит кому-то приблизиться с дурными намерениями, будь то зверь или человек. Почти мгновенно, как, впрочем, было всегда, убийца заснул.
Ночью Шакнир подскочил с лежанки, как ошпаренный, и сразу схватился за кинжалы. Спросонья он не понял, что его разбудило, но почти сразу догадался – сработало заклинание! Шакнир завертелся волчком, смотря во все стороны, выискивая, откуда надо ждать удар. Благо ночь стояла звёздная, и небесное великолепие прекрасно отражалось в глади озера… Озеро!
Зеркальная поверхность тихого лесного водоёма рябила, будто внезапно поднялся сильный ветер. Но ветви деревьев оставались спокойны. Шакнир напрягся, готовый отражать нападение. Из центра озера поднялась фигура, внешне напоминающая человеческую, и громогласный голос сотряс всё вокруг:
– Кто ты, смельчак, вторгшийся в мои владения? Отвечай, или сожру твою душу!
Шакнир молчал. Что-то было неправильно, но он не мог поймать мысль. Появление таинственной фигуры отчаянно ему напоминало о чём-то другом.
– Отвечай, или познаешь всю мощь моего гнева! – надрывался голос. – Примешь в себя моё пагубное дыхание, и лёгкие твои лопнут, не выдержав его!
Разгулялся ветер, разбрасывая остывшие угли костра и свистя в кронах деревьях. Озеро заколыхалось пуще прежнего, магические блики покрывали всё вокруг. И Шакнира вдруг осенило. Спектакль! Вот что это было. Театральное представление. Магические потоки извивались вокруг, но очень слабые, уровня ученика магической гильдии, или какого-нибудь деревенского самородка, что умеет заговаривать телят от несварения и лечить лёгкие раны. Дрожание озера, освещённая Эрлидой фигура, громовой голос – это наверняка должно напугать одинокого путника до дрожи в коленях. Но Шакниру доводилось видеть вещи неизмеримо более страшные, посему он выпрямился и убрал кинжалы в ножны, готовый, однако, к любой схватке – магия есть магия, и даже самая слабая может причинить нешуточный вред.
– Заканчивай это представление, любезный, – голос убийцы звучал устало. – Душевно тебя прошу. Я не выспался, и у меня болит голова.
– Ты, жалкий червь! Как смеешь говорить так со мной? – неизвестный не оставлял попыток вернуть себе инициативу. – Готов принять моё дыхание, жалкий человечишка?
– Право слово, не стоит. И почему ты не оказался прекрасной лесной девой? – риторически вопросил Шакнир. – Есть хочешь?
– А что там у тебя? Я вечером чуял такие ароматы! – голос звучал уже гораздо тише.
– Печёный тетерев. Правда, осталась только нога. Есть ещё сушёное мясо, но вряд ли оно тебе понравится. Жестковато.
– Уговорил, – фигура направилась к берегу, ступая прямо по успокоившейся воде, – давай своего тетерева, и тогда тебе не придётся испытывать на себе пагубную силу моего дыхания.
Шакнир рассмотрел жителя озера внимательнее. Он очень напоминал человека, но кожа была голубоватой, нос сплющенным, уши большими, круглыми и прижатыми к голове. Между пальцами рук и ног имелись перепонки, а сами пальцы были тонкими, длинными и заканчивались толстыми острыми когтями.
– Вот, держи, – Шакнир протянул ножку тетерева. – Для себя берёг, но ладно уж.
– Ох, спасибо, давно мечтал! Плохо мне удаётся ловить их, да и с огнём я не очень дружу, сам понимаешь, – голубоватый рвал зубами остывшее мясо. – Кстати, меня зовут Аннариит-Ломо, можно просто Ан. Я лесной дух. Живу-то я в озере, конечно, но отношусь именно к лесным, озеро ведь в лесу.
– Ясно, лесной дух. А я Шакнир.
– Очень приятно, – голос Ана был немного неприятным, шершавым, словно скрип гальки, но вполне дружелюбным. – Пока я ем, расскажешь мне, что происходит во внешнем мире? Последние новости я слышал, пожалуй, лет шестьдесят назад, когда сюда случайно забрёл заплутавший охотник.
Шакнир, припоминая, что произошло за последние полвека, принялся сумбурно рассказывать духу свежие (для него) новости – долгий мир в Империи, правление Ронана II Килкита, достижения людей и Горных в науках, установление дипломатических связей с Патаром, новые законы и уложения. Ан, когда пришла его очередь, поведал о жизни лесного духа, скучной и однообразной. По его словам, лет триста назад он действительно мог своим дыханием смести сотню воинов в латах, но сейчас лес слабел. Это было неизбежно – магические потоки не инертны, они постоянно перемещаются, как по естественным причинам, так и в силу созданных человеком возмущений в Эфире. Магия уходила из леса, а с ней теряли силы и духи. Те, кто жил на окраине леса, питались верой людей и ещё что-то могли, такому же, как Ан, обитателю чащобы, оставалось лишь ждать неминуемой участи – когда потоки совсем иссякнут, он станет обычным лесным существом, лишённым и тени колдовских возможностей.
– Правда, ходят слухи, что в сердце леса дремлет волшба настолько древняя, что и самые сильные из нас не суются туда, – закончил рассказ Аннариит-Ломо, вращая белёсыми рыбьими глазами. – Там у них свои хранители леса, облик которых настолько противен даже нашему глазу, что и говорить не хочется.
– А про лесной народ – правда? – осведомился Шакнир.
– Ага. Но они редко выходят на разговор. А спрятаться могут так, что человек в жизни не найдёт их. Они плоть от плоти леса, чуют его так, как даже нам не дано.
– И как они выглядят?
– Если вдруг встретишь – узнаешь, – хитро улыбнулся лесной дух. – А нет, значит, не судьба. Дай руку.
Убийца, уже убедившийся, что дух не желает зла, протянул левую руку. Аннариит-Ломо задрал рукав балахона и положил перепончатую ладонь Шакниру на предплечье. Шакнир почуял дыхание магии, кожу обожгло холодом, и увидел на руке рисунок, сделанный зелёным цветом будто бы тонкой, с волос, кистью – переплетение узоров и орнаментов, странные знаки и символы, в которых угадывались не то цветы, не то невиданные звери.
– Это наш знак, – объяснил Ан, – любой лесной дух поможет тебе, почуяв его. Но веди себя пристойно. Не бери от леса больше, чем потребуется.
– Хорошо. Так и делаю, – серьёзно и с благодарностью ответил Шакнир.
– Вот и славно. Ладно, Шакнир, спасибо за угощение. Спи, спи. Я постерегу. Мне-то спать необязательно. Утром ещё поговорим – давно я не вёл таких увлекательных бесед!
Шакнир, тоже отлично проведя время (дух действительно оказался отличным собеседником), вернулся на лежанку и вновь уснул. Мимоходом он подумал, что Ан вполне может обидеться на недоверие – Шакнир всё-таки оставил охранное заклятие действующим. Но жизнь научила убийцу, что осторожность никогда не бывает лишней.
ГЛАВА 6. Жители сердца
Остаток ночи прошёл без происшествий. То ли в лесу было спокойно, то ли Аннариит-Ломо действительно взял на себя обязанности часового, но Шакнира никто не потревожил, и он великолепно выспался. Поднявшись на рассвете, он позавтракал мясом и лепёшкой, запив нехитрую снедь остывшим, но настоявшимся травяным отваром. Вышедший из озера Ан примостился рядом, на аккуратном прямоугольном камне, один из которых служил сиденьем и Шакниру. Он ещё вчера обратил внимание на их явно рукотворное происхождение.
– Послушай, дух лесной, – начал убийца, дожёвывая мясо, – а что это за камни? Явно не природа их сделала.
– А это неведомо никому. Они древнее и меня, и всех, кого я знаю, – при свете дня лесной дух выглядел ещё более невзрачным, чем ночью. Кожа его отливала нездоровым серым цветом. – Может, творение Первых, а может, даже тех, кто был до них.
– А что, Первые на самом деле и не первые вовсе? – удивился Шакнир.
– Конечно, Шакнир. Самые старые духи леса говорят, что мир прошёл много кругов, всё уже повторялось, и всё, что происходит сейчас, когда-то уже бывало.
– Как это понимать?
– Я и сам толком не знаю, – признался Ан. – Смекаю, что они говорят о прошлых цивилизациях, но кто их разберёт?
– А почему всё же вас называют духами? Ты, насколько я вижу, вполне себе материальный, – убийца собирал вещи. Пора было выступать.
– Я-то да… Когда-то я выбрал такую оболочку. Сейчас, спустя почти шесть сотен лет, я могу покинуть её, но лишь ненадолго. Есть те, кто не привязывает себя к облику, они могут стать хоть зверем, хоть птицей, хоть деревом. Но на сравнительно небольшое время, – дух рассказывал с явным удовольствием, собеседника у него не было давно. – Есть некоторые из нас, которые презирают всякое тело, но и общаться с другими им очень сложно. Есть потерявшие разум, они могут вредить даже лесу, что противоречит нашей сущности. Таких мы стараемся… обезвреживать.
