Полная версия:
Когда мне было больно
– Хуже или лучше? – допытывалась я.
– Не знаю, по-другому. Мне нравилось, какая ты была раньше…
А я… Замкнулась в себе и всю дорогу ехала молча. Я думала – что я о себе возомнила? Зачем я их тянула через весь город? И вовсе я даже не так уж и хорошо танцую…
7 октября 2009
За пять лет до рождения Элль
В ансамбле я нашла подруг – теперь у меня есть друзья в Лос-Анджелесе, которые зовут меня на вечеринки и пишут мне сообщения. Мы много работаем и репетируем, но мне хорошо – я делаю то, что люблю. И хотя особого дохода пока нет, сейчас это не важно. Я завишу от Илана, но все-таки я начала приносить зарплату и горжусь собой. Конечно, Линда очень непростой человек: она часто бывает в плохом настроении и делает нелепые замечания – некоторые из них не имеют ничего общего с танцем. Она может сказать, что у кого-то из нас некрасивые пальцы на ногах или слишком узкий разрез глаз… Что мы коротышки или, наоборот, дылды. Что нам всем пора делать силиконовую грудь или худеть. И никогда нельзя угадать, что она еще скажет, как поведет себя… Я только начинаю копаться в себе, искать доказательства ее словам или как стать лучше в ее глазах, но она уже находит новый изъян и опускает нас все ниже и ниже.
О том, чтобы хвалить наши успешные выступления, речи быть не может. Если мы отлично выступили, она просто молчит как рыба, но если не дай бог была ошибка хоть в чем-то, на нас обрушивается водопад гадостей…
В эти выходные у меня был огромный успех в одном из клубов, публика аплодировала стоя, и хозяин был счастлив. Он даже позвонил Линде и похвалил меня. Я не знала про этот звонок и пришла на репетицию в понедельник довольная собой, окрыленная успехом. Я не собиралась никому ничего говорить, мне самой было приятно знать, что я так хорошо выступила.
На репетиции Линда сразу прицепилась ко мне:
– Посмотрите на нее: думает, что звезда! Прямо Фифи Абду3. Тьфу! Ты – ничто и не думай, что могла кому-то понравиться. Просто публика уже была пьяная, вот и хлопала так…
Это был сильный удар. Я еще не выработала иммунитет против ее гадостей, и меня больно подкосила ее критика. Я была унижена и расстроена… Я все равно старалась быть лучше! Но какие бы усилия я ни прилагала, Линда пожимала плечами или махала в мою сторону рукой и говорила:
– Ну нету этого у тебя, понимаешь? Нет в тебе огня – ты никогда не сможешь понравиться зрителю.
Я не могу уйти из ансамбля. Я не могу нахамить Линде – она пообещала, что поможет мне с рабочей визой. Она мой единственный шанс остаться в Лос-Анджелесе. Получить сейчас рабочую визу в США вообще не просто, а уж получить визу артиста, да еще в Лос-Анджелесе – это безумная мечта! Для этого тебе надо долго доказывать, что ты достойна этого. Не просто достойна, а незаменима и равных тебе в штате Калифорния не должно быть! Иначе зачем тебе давать визу?
Я собираю о себе целое досье – свои успехи, выступления в Израиле, фото и видео своих концертов… Но этого недостаточно. Самое главное – надо найти работодателя или спонсора, который официально возьмет тебя на работу и предоставит государству доказательства, что у него серьезная компания, которая нуждается именно в таком специалисте. Это не просто. Нет, вру – это почти нереально! Но Линда говорила, что поможет, поэтому я терплю все ее выходки.
10 ноября 2009
За пять лет до рождения Элль
Почти все документы готовы. Мы с Иланом нашли мне крутую женщину-адвоката, которая занимается именно визами для артистов со всего мира. Она помогла мне собрать кучу разных «бумажек» – файл размером с «Война и мир». Я и сама не знала, как многого я стою, пока не почитала о себе в этих записях.
Линда согласилась подписать для меня документы – мне нужна от нее последняя подпись, и тогда, если все получится, мне дадут рабочую визу! На целый год.
Только подать профайл надо срочно, потому что у моей туристической визы заканчивается срок действия, и я обязана подать заявку, пока еще легально нахожусь на территории Штатов.
И вот сегодня четверг – день, когда мне нужно отправить последние документы моему адвокату, Линда отказывается подписывать мои бумаги, пока не вернется из какого-то путешествия.
– Линда, я прошу тебя, я приеду в любую точку. Мне необходима эта подпись сегодня! – пытаюсь объяснить я Линде по телефону.
– Я вернусь во вторник, и мы поговорим, – отвечает она.
– Ну, мы же уже обсудили всё… Я думала, мы договорились. Я взяла адвоката и это мой последний шанс: в понедельник закончится моя турвиза, и тогда я окажусь без статуса и без визы. В таком случае мне не только не дадут рабочую визу, а не ровен час, вообще могут депортировать из страны. Пожалуйста, Линда, – заклинаю я чуть не плача.
– Я подумаю, – и отключила телефон.
Я сижу натянутая как струна: от ее настроения сейчас зависит, смогу ли я остаться в Лос-Анджелесе или нет. Через час я перезваниваю снова:
– Линда, умоляю тебя! Куда мне подъехать за твоей подписью?
– Не сейчас, я занята, – нехотя отвечает она и снова отключается.
Я в нервах жду еще полдня. Я ничего не могу делать. И Илан еще нагнетает:
– Зачем мы платили адвокату?
– Она подпишет, – еле слышно говорю я, но сама в этом уже совсем не уверена.
Ближе к вечеру я звоню опять…
– Хорошо, приезжай.
Мне отлегло, и мы помчались через весь город – она подписала!
Завтра передам документы адвокату и… Неужели я получу рабочую визу?
2 декабря 2009
За пять лет до рождения Элль
Акт третий. Танцовщица с документами
Я не верю своим ушам, прыгаю по всей квартире и верещу от восторга! Только что звонила мой адвокат:
– Алиса, я тебя поздравляю, твою заявку одобрили – у тебя есть рабочая виза!
Как я радуюсь, ведь теперь я точно и легально остаюсь в Штатах! Я буду жить и работать в Лос-Анджелесе и я сама этого добилась! Благодаря танцам – я не могу в это поверить!!!
Я хочу отпраздновать свою победу. Дело не только в самой визе – это билет в будущее! Главное дело во мне.
Люди часто не воспринимают меня всерьез, когда я признаюсь, что танцовщица. Ладно бы танцевала в балете на сцене Большого театра. Тоже особого ума не надо, но есть статус, – думают они. А уж когда я рассказываю людям, что танцую восточный танец, он же танец живота, еще и в клубах и ресторанах, то я вижу, как меняется их взгляд: вот уж велика профессия, попой крутить! Но мало у кого из них есть рабочая виза по специальности! Теперь вы понимаете, как хорошо я умею крутить попой, если штат Калифорния считает, что моя попа такая ценная и незаменимая, и дал мне визу как специалисту восточных танцев! Ха! Съели все?!
У меня рабочая виза Соединенных Штатов Америки.
18 февраля 2010
За четыре года до рождения Элль
С этого момента я прошу всех обращаться ко мне – Танцовщица Живота Вселенной! Шучу.
Просто на этих выходных я опять выступала на конкурсе. Я бы сама не пошла – я слишком неуверенна в себе и в своих силах, но Илан настоял:
– А вдруг в следующем году тебе надо будет обновлять визу артиста? И ты должна показать, чего уже добилась в Калифорнии! – приводит он логичные аргументы.
Похоже, что он прав: работы в ансамбле будет недостаточно для продления визы, я должна повышать квалификацию и становиться лучше – я соглашаюсь.
Если честно, мне не очень понравилось, как я выступила, но, с другой стороны, по-моему, не было еще ни одного выступления, после которого я бы сказала себе – да, Алиса, ты выступила отлично!
На конкурсе я взяла сразу четыре призовых местах! То есть в каждой категории, в которой участвовала. Плюс получила приз зрительских симпатий от танцовщиц – то есть это танцовщицы в раздевалке и за кулисами выбирают самую общительную и интересную участницу. Ума не приложу, как мне – иностранке, удалось отхватить эту награду! Я даже не знала, что такая категория существует. Теперь у меня в комнате стоят все четыре кубка этих соревнований – это греет душу, это прекрасный результат, и это поможет мне остаться в Штатах!
Линда никак не отметила мою победу. Девочки в ансамбле пытались поддержать меня:
– Ты не расстраивайся, что она тебя не поздравляет – она несколько раз потерпела неудачу в этом конкурсе: не доходила даже до финала.
Ну что ж, в конце концов, почему за меня должна радоваться руководительница ансамбля? Это не ее работа!
6 июня 2010
За четыре года до рождения Элль
Вот уже полгода я законно работаю и живу в Лос-Анджелесе. И уже год работаю с Линдой. Совсем скоро я сдам последний экзамен, получу водительскую лицензию, и Илану больше не надо будет меня никуда возить. Он много нервничает по этому поводу и вечно подкалывает меня:
– Что, все еще веришь, что девочки из ансамбля – твои подружки? Почему же они тебя не возят? – каждый раз Илан бередит сомнения в моей душе.
– Они подвозят, но не всегда у них получается. Я скоро сама получу права и смогу уже ездить, – неловко оправдываюсь я, но сильно ссориться не хочу – ведь именно у него сейчас полная власть над моей работой. Захочет – отвезет меня, не захочет – не отвезет… Я переживаю каждый раз, каждый день, и это стоит мне таких нервов, что лучше помалкивать, чем спорить.
Выступать в ансамбле все-таки здорово – это офигенный драйв! У нас бывает сразу несколько шоу за вечер, и хоть это напряжено и стрессово, но все равно очень здорово! Мы не всегда успеваем переодеться между выступлениями и изредка садимся в машины прямо в костюмах, поражая других водителей своим экзотическим видом, потом мы влетаем в нужное место, на ходу крепим на себя нужные аксессуары и танцуем прямо от входа – такой крутой выход ансамбля!
С таким расписанием, естественно, я похудела и сейчас вешу всего 47 килограмм. А что, мне кажется, мне идет такая худоба. Мы много работаем, а когда нужно поесть, я не всегда расслабляюсь. Я кушаю лишь потому, что часто думаю о Линде – она нагоняет мне аппетит. С того конкурса в феврале отношения между нами натянутые. Я чувствую, что раздражаю ее всем – своим танцем, своей внешностью, даже своей молодостью… Я стараюсь вести себя тише воды и ниже травы, но с ней все равно трудно.
Она не очень логично составляет расписание выступлений: если я живу в Голливуде, она обязательно поставит меня в шоу в Orange County (50 км от Голливуда), а другую танцовщицу, которая живет в Orange County, отправляет на шоу в Беверли-Хиллз (двадцать минут от Голливуда). Сколько ее ни проси, она всегда делает ровно противоположное от удобного и логичного. Я всегда в стрессе от ожидания того, в каком месте я буду выступать и кто меня спасет, если Илан не сможет меня подвезти.
Выступать с самой Линдой еще труднее. Во-первых, она всегда опаздывает. Мы приезжаем за полчаса до выступления, чтобы обсудить предстоящее шоу. Линда появляется лишь за пять минут до начала.
Она всегда приходит не готовой: то не накрашена, то ее волосы еще влажные после душа… Мы ждем ее, помогаем, а она только критикует всех:
– У меня сегодня нет помады, все сотрите ваши губы!
Если ей удается не испортить кому-то настроение перед самым выходом на сцену, это считается воистину прекрасным вечером. Обычно она может сказать, что кто-то не так накрашен, кто-то поправился, а кто-то ужасно выглядит в этом костюме… Это трудно передать, но артисту, который сейчас должен выступать, такие «комплименты» совсем не помогают.
Каждый раз, когда я выступаю в составе с Линдой, я балансирую и ищу ту грань, чтобы быть профессиональной, с одной стороны, но не слишком выделяться, с другой… Если в течение программы зритель смотрит не на нее, а на кого-то из ансамбля, это конец! Она тут же начинает обвинять всех в том, что мы ужасно танцуем и зритель, вместо того, чтобы любоваться лишь ею или общим планом, смотрел только на одну из нас! Факт, что одна из нас именно сегодня может быть в особом ударе, она отрицает напрочь! Поэтому мы должны стараться быть на высоте, чтобы потом не схлопотать от Линды за то, что поленились и не так хороши, чтобы на нас смотреть с бóльшим восхищением, чем на нее.
После выступления она сразу уходит, никогда не помогая нам складывать костюмы. Перед выходом обычно дополнительно бросает еще какую-нибудь гадость: мол, неплохо все получилось, но до нее нам, конечно, еще как до Луны автостопом…
Линда помогла мне оформить официальные документы. Если не работать у нее – надо возвращаться в Израиль, а я пока хочу быть здесь. Я потерплю еще чуть-чуть. Возможно, параллельно я начну искать что-то другое: может, новый коллектив, а может, какой-то интересный творческий проект…
10 июня 2010
За четыре года до рождения Элль
Удивительное дело – проект сам меня нашел. Одна из моих знакомых танцовщиц ставит интересное шоу – ожившие картины. Она нашла танцевальные иллюстрации XIX – XX веков и решила «оживить» их: сшила костюмы, как на них, отыскала похожие аксессуары, подобрала музыку, которая подходит под определенный стиль, и поставила танец!
Конечно, это не коммерческий проект. Но это что-то новое и интересное! И хоть немного развеет меня…
Кроме меня в концерте принимают участие еще пять танцовщиц. Я даже не знала, кто именно эти девушки, и очень удивилась, когда одна из них оказалось той самой Стеллой! Почему для меня это так удивительно? Потому что Стелла работает в ансамбле, который выступает по всему миру, а я еще в Израиле с восхищением смотрела в интернете их концерты.
Стелла типичная американка: высокая, со светлыми волосами и ровными зубами, с детства занимается танцами, но восточными увлеклась не так давно. Это такая категория танцовщиц, которые представляют полную противоположность мне – я влюбилась в Восток и в восточный танец, и уже через него стала изучать тело и движения. А Стелла всю жизнь занималась танцами и телом, про Восток узнала случайно и теперь все свои знания вкладывает в этот стиль. Интересно, что мы обе можем многому друг у друга научиться: я у Стеллы технике, она у меня – душе танца, так сказать.
Мне лестно и приятно влиться в этот проект, и я очень хочу танцевать с ними потому, что работа в ансамбле Линды становится слишком рутинной и механической. А мне не хватает творчества! Ну и что, что я не буду получать за это деньги? Сейчас это не главное. Сейчас главное – танцевать, зарабатывать себе имя, ведь это будет полезно для продления моей визы!
30 июня 2010
За четыре года до рождения Элль
Вот уже две недели помимо работы с Линдой я репетирую со Стеллой. Иногда репетиции накладываются одна на другую, и я очень нервничаю, если опаздываю. Линда и так меня недолюбливает.
Я решила, что поговорю с ней, объясню ситуацию, как есть, и скажу, что мой проект со Стеллой заканчивается всего лишь через шесть недель. Я попрошу у нее прощения за все опоздания. Я попрошу дать мне это время, чтобы я смогла участвовать в том проекте, потому что это важно для моих документов.
– Ах так? – вдруг заорала Линда, когда я стала ей все объяснять.
Именно заорала! Мы стоим в дверях студии, вокруг наш ансамбль и другие танцоры… Но Линда злится, и тон ее повышается:
– Ах ты, неблагодарная дрянь! Я подобрала тебя на улице! Я сделала из тебя человека! А ты, ты мне говоришь, что уходишь к другим?!
На нас смотрели уже все.
– Я никуда не ухожу, – ответила я, – я тебе очень благодарна! За всё! Я просто говорю тебе, что хочу участвовать в концерте и прошу разрешения опаздывать всего на полчаса на репетицию по средам.
– Ну уж нет! Проваливай отсюда! Не хочу тебя больше видеть! Ты уволена!
Вот это поворот… Что же делать? Мне хочется плакать, но вокруг так много людей. Линда побагровела от гнева.
– Уходи, – тихо сказала мне Элизабет, – потом поговорим. Ты, конечно, очень наивная – Линда годами пытается устроиться работать в коллектив, где работает Стелла, а ты так спокойно рассказываешь ей, что будешь выступать со Стеллой…
Я ушла… Что теперь будет? Что будет с моей визой? Что будет с моей работой? Что я наделала? Ой…
28 июля 2010
За четыре года до рождения Элль
Я уже месяц не работаю с Линдой, но за это время она успела меня изрядно извести: она угрожает, что подаст на меня жалобу и меня депортируют из страны. Все вокруг говорят, что все будет хорошо, потому что это Линда нарушила договор и уволила меня, а не я. Но я все равно постоянно на нервах. Вчера в нашем доме был слышен топот башмаков из коридора. Это было в пять утра, и по звукам мне было понятно, что это не дружеский визит к кому-то. Я проснулась и резко села в кровати.
– Илан, а что, если это полиция, и они пришли забрать меня потому, что Линда нажаловалась? – испуганно прошептала я.
– Алис, ну какая полиция. Спи! – сонно ответил Илан.
– Я не хочу в тюрьму, я не пойду в тюрьму!..
Я довожу себя до истерики по любой мелочи. Вдруг меня посадят в каталажку или депортируют? Но вчера уровень тревоги и страха вырос в разы, когда утром у меня зазвонил телефон:
– Алиса? Говорит детектив Джеральд, – услышала я в трубке.
– С-с-слушаю, – сказала я и вся сжалась внутри.
– Я звоню узнать, зачем и почему вы украли деньги у Линды? – спокойно спросил он.
Я онемела. Что за бред он несет? Что за формулировка вопроса?
– Деньги? Вы о чем? Я ничего не крала! – начала оправдываться я.
– Ну как же. Вы украли у нее пять тысяч долларов, перевели на свой счет. Зачем вы это сделали?
– Я не крала никаких денег! – мой голос дрожит.
– Я все понимаю, ситуация тяжелая, она вас уволила. Вы решили ей отомстить и украли у нее деньги. Так ведь? – продолжал голос в телефоне.
– Да что вы такое говорите?! Я не брала никакие деньги! – все еще не верю своим ушам.
– Алиса, вы же понимаете, что чистосердечное признание поможет вам. Так и скажите: да, это я украла деньги, и наказание будет легкое, – не отступал наступать детектив.
– Но я не брала никакие деньги, – я уже плачу. – Я никогда ничего ни у кого не крала. Я не брала денег у Линды! Я клянусь!
– Ладно, – вдруг соглашается детектив, – если вспомните, зачем вы их украли, наберите меня, и я вам помогу, – и отключился.
Меня трясет. Я не крала никакие деньги! Что за бред он несет?! Я не хочу в тюрьму! Я не пойду в тюрьму.
В это время Илана не было дома, я позвонила ему и очень сбивчиво все рассказала.
– Алиса, – устало сказал Илан, – ну что за бред? Ну какие деньги? Какой детектив? Неужели ты думаешь, что настоящий детектив стал бы тебе так звонить и разговаривать с тобой в такой форме? Ну это, как минимум, незаконно.
Но меня уже невозможно было успокоить – уровень стресса зашкаливал.
30 июля 2010
За четыре года до рождения Элль
Акт четвертый. Бизнесвумен
Я не знаю, как это описать! Чем и как я это заслужила?! Я просто не могу в это поверить!
Когда Стелла вчера подвозила меня после репетиции, она вдруг сказала:
– Сейчас я начинаю очередной проект: беру под свое руководство студию. Она переходит мне от другого танцора, который не хочет больше этим заниматься. И я вдруг подумала, что не хочу сама… Я хочу работать с надежным трудолюбивым человеком, который полон энтузиазма и знаний…. И тут я вспомнила о тебе! Хочешь руководить студией вместе со мной?
Вот так просто! Такими простыми словами Стелла предложила мне руководить студией: разделить право собственности и доходы студии поровну! Что такого она во мне увидела, что за месяц нашего знакомства решила, что хочет взять меня на борт своего дела?! Стелла, танцовщица с мировым именем, эта красивая девушка, старше меня на шесть лет, коренная американка, вдруг хочет, чтобы я стала ее партнером по бизнесу!
– Вау, Стелла, я не знаю, что сказать! – наконец-то прошептала я.
– Ничего не говори, иди домой и подумай! У нас будет много работы, но она того стоит – это будет наша студия! Я хочу, чтобы мы работали вместе, – заявила мне Стелла.
Я вернулась домой в полном шоке. Вот это да! Это же мечта каждой танцовщицы! Это моя мечта! Собственная студия! Нет, извините, собственная студия в Лос-Анджелесе – вот это да!
3 августа 2011
За три года до рождения Элль
Через две недели мы устраиваем официальное открытие студии! Это наша студия!!! Стелла не обманула – работы было непочатый край. Незаметно прошел первый год с того разговора, когда Стелла предложила мне руководить студией. И вот уже год мы проработали вместе… Студией десять лет руководил другой танцор, а последние года три она и вовсе простаивала и чахла – там не было никакого движения. В каждом углу, во всех шкафах, в кладовке накопилось огромное количество хлама, ведь предыдущий хозяин стал использовать студию как свалку. Тусклые фиолетовые стены нагоняли непреодолимую тоску. Сначала мы день и ночь убирали, разбирали вещи – что-то уносили на мусорку, что-то возвращали этому танцору домой, что-то оставляли себе… Мы разгребали там завалы постоянно! Параллельно начали вести уроки, но без особой рекламы…
Когда закончили уборку в студии, мы принялись за офис. Я разработала сайт, мы составили расписание, пригласили преподавателей и учеников, разместили рекламу везде, где смогли себе позволить с нашим бюджетом. А бюджет у нас – его просто нет, поэтому выкручиваемся, как можем: пишем статьи и отсылаем везде, где можно бесплатно рассказать о себе.
Через две недели мы устраиваем большой праздник – день открытых дверей и приглашаем всех в гости. А сейчас надо срочно покрасить стены: когда хлама становится меньше, а света больше, этот больничный фиолетовый цвет никак не передает настроение нашей радости в студии.
Мы будем красить стены в оранжевый!
Последние полгода я еще была занята съемками фильма для проекта Илана, но теперь я могу больше времени посвящать только студии.
– Поможешь нам завтра покрасить стены? – интересуюсь я у Илана накануне. Он не обязан, конечно, мы только закончили снимать и работать над его фильмом, и я просто зашиваюсь со своей студией. – Нам бы это очень помогло, – вкрадчиво добавляю я.
– Я планировал завтра ничего не делать, но ладно, если у тебя нет других вариантов, помогу чуть-чуть… – вяленько соглашается Илан.
Я его обожаю и хочу расцеловать! Завтра я ему все покажу! Он еще не видел саму студию, только слышал от меня – я все уши ему прожужжала…
Всю дорогу я не могу унять свой восторг:
– Представляешь, моя студия! У меня студия! Мне двадцать три года, я живу в Штатах около года, а у меня уже своя студия!
Я чуть ли не силой тащу Илана от машины, скачу вокруг него вприпрыжку и распеваю:
– Сейчас ты обалдеешь! – радостно уступаю Илану дорогу, чтобы он вошел в студию первым
– Эм… Что это? – спрашивает Илан.
– Как – что? – мой черед удивляться.
– Ну вот это все… Вот это уныние, это старое помещение – это и есть твоя студия?
– Ну… – запинаюсь я, – мы же ее покрасим! В оранжевый! Будет красиво!
– Красиво не будет точно, – перебивает меня Илан, – и вообще, эти старые полы, на улице нет места для парковки, а тут зеркало в углу треснуло…
– Так мы со временем поменяем полы, парковки в Лос-Анджелесе нет нигде, а тут жилой район и на соседних улицах можно что-то найти, – уговариваю я Илана, – и вообще, мы только начинаем работать! Это ты не видел, что тут было! А что еще будет! – изображаю я радость.
– Я не верю, что тут будет что-то стоящее – здесь тускло и уныло, – заключает Илан.
Я оглядываюсь по сторонам: может, он прав – что это я затеяла? Может, тут и правда очень уныло?
Подъехала Стелла, и я стала знакомить их.
– Очень приятно, – говорит Стелла. – Алиса тебе уже все показала?
– Наверное, еще не всё, – отвечает Илан и вдруг добавляет на иврите, обращаясь ко мне: – От нее плохо пахнет.
Зачем я его позвала сюда?..
Вот уже два часа мы красим. Стелла позвала своего бойфренда Меира, и он красит стены вместе с нами. Илан помогает мало. В студии пахнет свежей краской, стены преображаются прямо на глазах. Мы включаем громкую музыку и стараемся изо всех сил превратить этот день в веселый! Илан кое-как красит от силы минут десять, потом бросает и начинает комментировать:
– У вас в туалете труба протекает.
– Мы знаем, – говорит Стелла, – мы займемся этим завтра.
– А еще тут линолеум отходит.
– Мы заклеим его изолентой пока, а потом разберемся, – легко парирует Стелла.
– И этот запах, – говорит Илан, – запах чего-то старого…
– Мы проветрим, – отвечает Стелла, – и тут станет совсем хорошо! А еще мы купим освежитель воздуха!
