Соляная бухта

– Что подумает твоя мама? Я ужасно выгляжу. Еще и тушь потекла…

– Подумает, что мы попали под дождь и что я плохая подруга.

– Почему?

– У меня же зонтик, а ты мокрая.

Лиза оказалась права. Нина Михайловна с порога отчитала дочку за то, что та не настояла на том, чтобы Маша шла под зонтиком.

– Девочки, проходите быстрее на кухню! Сейчас я Вас горячим чаем с малиновым вареньем напою, чтобы не заболели, а уж потом всё остальное. Машенька, давай я тебе теплый халатик достану, а платье твое просушу. – Женщина, как никогда, была похожа на курочку-наседку, суетясь вокруг девочек. – Лиза, ну что ты стоишь? Неси Маше полотенце! Какие волосы у тебя длинные, детка! Давай суши голову и проходи к Лизе в комнату, там я тебе халатик положила, переодевайся.

Мария прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Комнатка была крошечной, так ей показалось. Девушка сразу вспомнила свою детскую в квартире в Софии – она была как три таких комнаты. Рядом с окном стояла кровать, аккуратно застеленная покрывалом, сшитым из разноцветных кусков. Напротив стоял письменный стол, весь изрезанный, обклеенный разными картинками и местами с недоочищенным пластилином. Маша улыбнулась: после десяти школьных лет столы почти всех студентов именно так и выглядят. Завершал этот нехитрый дизайн уродливый шкаф. Он почти касался потолка и нависал над комнатой огромным темным пятном, мгновенно сужая и без того маленькую спальню.

Мария взяла халат, сшитый в виде платья на пуговицах, сняла мокрую одежду и переоделась. Халат был Лизин, и Маше он оказался размера на два больше. Девушка, привыкшая всегда выглядеть модно, обняв себя руками и немного смущаясь, вышла из комнаты. Из кухни раздавались характерные звуки приготовления к обеду: звенела посуда, хлопали дверцы шкафов, доставались с дальних полок новые бокалы. Было странно наблюдать, как Лиза со своей мамой так ответственно и серьезно отнеслись к её визиту. Маше стало неловко.

– Вы ждёте гостей? Может, я не вовремя? – Девушка до конца не могла поверить, что всё происходящее на кухне только ради неё одной.

– Уже не ждем. Ты же пришла, – ответила Лиза, доставая миску с салатом из холодильника и довольно улыбаясь. – Мама приготовила очень вкусную рыбу под соусом. Ты любишь?

– Я не знаю, я никогда не пробовала такой рыбы. Вам помочь чем-нибудь?

– Ну что ты! – сказала Нина Михайловна. – Садись и отдыхай. Давай своё платье, я пойду утюгом посушу. – Мария попыталась возразить, но женщина и слушать не хотела. Девушке оставалось только благодарить за тёплый приём и рассыпаться в любезностях. Наконец, когда приготовления были завершены, все сели за стол. При этом у матери с дочкой были такие торжественные лица, будто не скромная Маша пришла к ним обедать, а как минимум королева Англии. Гостья первой нарушила тишину:

– Всё так вкусно пахнет и выглядит аппетитно! Но мне неловко, что из-за меня Вы весь день на кухне провели.

– Ну что ты, детка! Мы рады гостям, а я каждый день готовлю и кормлю семью, – с гордостью улыбнулась Нина Михайловна. – Давайте, девочки, накладывайте себе в тарелочки всё, что хотите, и ешьте. Весь день же в университете были! Уставшие, голодные!

Просить дважды не пришлось. Девушки с жадностью набросились на еду. Когда сильное чувство голода прошло, они откинулись на стулья и продолжили болтать. Вместе с голодом ушло и стеснение; Маша, сытая и расслабленная, рассказывала, как она потерялась в трех одинаковых домах в первый день своего приезда в город и никак не могла понять, в каком же из них находится ее новая квартира. Она делилась своими переживаниями о совершенно бездумном выборе института и о том, как скучает по своей прошлой жизни в Болгарии. Нина Михайловна почти ничего не ела, а только подкладывала девочкам новые порции в тарелки и с живым интересом слушала подругу дочери. Когда пришло время вкуснейшего домашнего торта, разговор коснулся учебы, и тут женщина к своему удивлению выяснила, что ее маленькую Лизу больше не прельщает будущая профессия. Обе девушки говорили о том, что лекции скучны и однообразны, семинары непонятны, и что делать с этой профессией по окончании университета, они не имеют ни малейшего понятия. Нина Михайловна занервничала. Она с трудом дождалась ухода Марии и, усадив дочь напротив себя, попыталась выяснить, откуда в Лизе такая перемена. Разговор не клеился. Лиза, уже сонная, не могла доходчиво объяснить матери, закончившей только школу, какой объем абсолютно новой информации на нее свалился и насколько другой оказалась действительность по сравнению с ее прошлогодними представлениями о специальности. Мать качала головой и постоянно хлопала себя по пухлым бедрам. В конце концов, выяснив, что у Лизы, помимо Марии, не нашлось больше подруг и друзей в институте, Нина Михайловна немного успокоилась и списала все на акклиматизацию в новом коллективе.

Это было отчасти правдой. Отношение к девочкам со стороны одногруппников оставалось весьма прохладным. По началу все знакомились между собой, собирались большими кучками у аудиторий, смеялись, обсуждали, кто в какой школе учился, делились впечатлениями о новых преподавателях, ходили вместе в столовую, занимали там самый большой стол, шумели и обменивались лекциями. Лизе нравилась вся эта кутерьма – именно так она и представляла себе студенческие будни. Кроме того, их поток состоял из вчерашних школьников; не было здесь ни взрослых людей, закончивших вечернюю школу, ни решивших продолжить образование выпускников профессиональных училищ. Видимо, из-за некого романтизма профессии на поток ринулись все прыщавые любители Жюля Верна. Мария резко выделялась на их фоне: она изначально держалась особняком, выглядела по-другому, забывала русские слова, не ходила в столовую и смотрела на всех с неким пренебрежением. Маша была раскованной, курящей и очень красивой. И, так как девочки сдружились очень быстро, Лиза, увлекшись своей новой знакомой, почти не общалась с ребятами, с которыми ей приходилось встречаться каждый день на занятиях. Буквально за пару дней весь поток студентов разбился на группки по интересам, и наших героинь окрестили зазнайками. Маша посмеивалась над этим, Лиза повторяла.

Глава 6

Семья Маши переехала во Владивосток в июле 1977 года, всего за пару месяцев до начала учебы в университете. Ее отец был болгарином, а мать – русской; все ее родственники жили в Приморском крае. Мария была точной копией своего отца, от матери ей, казалось, не досталось ничего. Однако, как мы знаем, это не было недостатком. То ли из-за своей похожести, то ли, как утверждают люди, благодаря большей привязанности отцов к дочерям, отношения у Маши с отцом были очень близкими и доверительными. Она росла избалованной папиной дочкой. Когда она родилась, ее отцу, Андрею Константиновичу, было сорок три года; Мария стала первым и последним ребенком в семье. С ее матерью, Натальей, Андрей Константинович познакомился во время ее путешествия по Болгарии, и так увлекся этой тихой и скромной девушкой, что расстаться с ней уже не смог. Их брак был крепким и дружным. Разность менталитетов и поколений (Наталья была на пятнадцать лет младше своего супруга) в их случае сыграла положительную роль: они прекрасно дополняли друг друга. Маша воспитывалась в атмосфере любви и взаимопонимания.

Когда заболела мать Натальи, семья переехала во Владивосток, чтобы ухаживать за Машиной бабушкой. Мария видела ее всего пару раз в жизни и не была к ней привязана. Новость о переезде она восприняла тяжело. В Софии оставалась вся ее жизнь: друзья, любовь, планы на будущее, яркое знойное солнце. Она наотрез отказывалась ехать, умоляла семью оставить ее дома. Отец долго разговаривал с дочерью, убеждал и уговаривал; наконец, она сдалась. Было решено, что они переедут на несколько лет, а потом вернутся. Мать была счастлива. Она скучала по родным и очень переживала за свою маму. Её совершенно не пугала перспектива переезда на другой конец света, в город своей молодости. Наталья любила Софию, но когда пришла телеграмма из Владивостока, где недвусмысленно говорилось, что за ее стареющей родственницей ухаживать из родни никто не стремится, она не сомневалась ни секунды. Андрей Константинович поддержал жену; его старшая девочка (так он нежно называл свою любимую) очень переживала за свою мать. Мужчина ушел с поста редактора газеты и, оставив квартиру на попечении своего младшего брата, начал жизнь заново.

Мария тяжело переживала переезд на другой конец света. Первый месяц по приезду она только и делала, что рыдала. Вот если бы это был просто отпуск – радости ее не было бы предела. Но переезд! Как любому вчерашнему подростку, оставившему в другом городе друзей, любимые развлечения и свою первую любовь, ей казалось это трагедией.

Как только семья обосновалась на новом месте, Наталья всю себя посвятила матери. А отец, готовясь выйти на пенсию, скопил достаточно средств, чтобы осуществить свою давнюю мечту – написать книгу. Этим он и занялся.

Как уже упоминалось, в Софии Мария оставила свою любовь. Ее двухлетние отношения рухнули сразу, как только на горизонте забрезжило страшное слово «время». Ждать ее любимый не был готов. Девушка плакала, умоляла его дождаться, обещала сбежать к нему, как только ей исполнится восемнадцать, но еще до ее отъезда она встретила его под ручку с новой красоткой. И она уехала зализывать любовные раны к Японскому морю.

Месяц Маша лежала в кровати, упиваясь собственным горем, и слушала, как в соседней комнате отец стучит по кнопкам пишущей машинки. Иногда она вставала, шла в пижаме к отцу и читала через его плечо, о чем он пишет. Андрей Константинович оборачивался, целовал дочь в лоб и продолжал писать. Так потихоньку Мария приходила в себя.

Андрей Константинович помог Марии придумать план на ближайшие два года. Понемногу она начинала относиться к вынужденному переезду как к мало-мальски сносному приключению. Весь август отец и дочь провели в поездках по Приморскому краю: ездили в гости к многочисленным родственникам Натальи, исследовали бухты, выбирались на острова. Пока мать семейства занималась бабушкой, отец и дочь исколесили все Приморье. Здесь тоже было море. Другое. Но было.

Глава 7

По средам в институте занятия начинались после обеда. Лиза, пол ночи накануне читала книгу, а точнее, с книгой в руках вспоминала паренька с пляжа. Благодаря учебе и рассказам Марии о другой стране она почти забыла тот случай. Но как часто бывает, воспоминания приходят в самый неподходящий момент. Ей снова стало обидно и стыдно: обидно за то, что о ней забыли, и стыдно за то, что она все еще вспоминает сама. Сюжет книги, бездумно взятой с полки, совсем не увлекал; каждая прочитанная строчка, не доходя до сознания, тонула в потоке обрывочных фраз и образов, против воли возникающих в той части нашего мозга, что отвечает за воспоминания. В итоге утро Лиза встретила в крайне удручающем расположении духа. Она вышла из своей комнаты и, не услышав привычного звяканья посуды, удивленная обошла квартиру. Мамы дома не было. Решив, что та пошла на рынок или в магазин, девушка налила себе кружку чая и, прихватив с собой кусок вчерашнего ягодного пирога, уселась перед телевизором.

Во Владивостоке в самом разгаре стояло бабье лето. Лиза приоткрыла окно и вдохнула чистый свежий воздух. Несмотря на бессонную ночь, она встала довольно рано и теперь с удовольствием наблюдала за почти пустынной улицей в рабочее утро. Бесцельно прослонявшись по дому добрых два часа и уже начиная переживать по поводу отсутствия матери, Лиза услышала, как повернулся ключ в замке. Она стремглав ринулась в прихожую.

Нина Михайловна пришла не одна; следом вошел широкоплечий, загорелый, с седыми висками мужчина, который во весь рот улыбался дочери. Вернулся Федор Сергеевич. Лиза, взвизгнув, бросилась на шею к отцу. Затем, почти сразу заметив огромный рюкзак и увесистую поклажу, состоящую из нескольких мешков, связанных между собой, вырвалась из родительских объятий и, несмотря на свою девичью хрупкость, быстро втащила их в квартиру и, под смех отца, начала рыться в вещах, словно маленький ребенок.

– Лиза, ну что ты делаешь?! – Мать раздраженно наблюдала за дочерью, время от времени безуспешно пытаясь её оттолкнуть. – Тут же отцовские грязные вещи, неси их в ванную.

– Лизок, все гостинцы в рюкзаке. Давайте, разбирайте! Там сладости, матери и тебе платья. Больше ничего не привез, с корабля сходили редко, – капитан говорил глухим, хриплым басом заядлого курильщика.

Пока дочь, вернувшись в детство, разворачивала иностранные конфеты и мерила платья, мать, пыхтя и сдувая непослушные пряди с глаз, торопливо выкладывала содержимое всех кастрюль по тарелкам. Она подогрела вчерашний пирог в духовке, и теперь он был словно только что испеченный. Лиза всегда поражалась этому умению своей матери: у неё все попытки освежить выпечку заканчивались маленьким пожаром.

Федор Сергеевич принялся за еду. Он с жадностью и быстротой, на которую способны только моряки, вернувшиеся домой, заглатывал, практически не жуя, голубцы, отварную картошку, щедро политую растопленным сливочным маслом, жареные грибы с луком, закусывал всё это ягодным пирогом и снова принимался за голубцы. Нина Михайловна рассказывала последние новости и сплетни про общих знакомых. Капитан, не произнося ни слова, временами отрывал взгляд от стола и, глядя на жену, то одобрительно кивал и закатывал глаза, то хмурил и без того морщинистый лоб.

Позвонила Яна и, узнав, что отец вернулся на пару дней раньше, чем планировалось, пообещала заскочить после работы. Лиза умоляла родителей разрешить ей прогулять занятия. Чтобы не опоздать, ей следовало уже быть одетой, но она намеренно досидела в ночной рубашке до последнего, пока мать не начала торопить.

– Нин, в самом деле, пусть со мной побудет. Дочек совсем не вижу. Расскажет, как ей там в институте учится. Лиза стояла в проходе между гостиной и своей спальней, все еще в пижаме, прижимая к груди новое платье, и умоляюще смотрела на мать.

– Мам! Ну, мам! Ты же сейчас готовить пойдешь, вечером гости придут, тебе много всего сделать надо, а я тебе помогу.

– Ты еще скажи, что только ради меня не хочешь идти в институт! – женщина начинала смягчаться.

– Я это и говорю! – Лиза почувствовала, что сопротивление скоро падет, и принялась смешить мать. – Только из-за тебя, ты же знаешь, как я люблю учебу и сколько у меня там друзей.

Федор Сергеевич, не уловив сарказма дочери, высунул голову из шкафа, в котором он ковырялся в поисках ремня (он сильно схуднул на судне, и теперь домашняя одежда совсем на нем не держалась), и, хмыкнув, спросил:

– А мальчиков у тебя там много? Когда жениха знакомить приведешь?

Лиза, вмиг вспомнив сегодняшнюю ночь, уже было собиралась объяснять отцу все, что она думает по поводу мальчиков и мужского пола вообще, но Нина Михайловна спасла ситуацию:

– Федя, отстань от ребенка! – и, обращаясь к дочери, добавила, – Иди живо умывайся и марш на кухню помогать! И только посмей отлынивать, сразу в институт отправлю!

Девушка, довольная отвоеванным выходным, шмыгнула в ванную.

За хлопотами на кухне день пролетел незаметно. Капитан позвонил нескольким друзьям и зашел к соседям. Женщины весь день варили и резали овощи, мясо, яйца на салаты, жарили рыбу, сооружали немыслимые бутерброды, а под конец, засунув замаринованную курицу в духовку, довольные собой, пошли примерить обновки перед приходом гостей. Первой, как и обещала, приехала Яна с мужем Александром. Высокая, располневшая, несмотря на молодой возраст, старшая сестра была короткостриженой, властной женщиной. От отца она взяла вспыльчивый характер и рост, от матери – тяжелую поступь и склонность к полноте. Яна была старше своего мужа на два года, выше на десять сантиметров и, как сама любила шутить, килограмм на двадцать тяжелее. Как только они вошли в квартиру, пространство наполнилось громкими звуками голосов отца и старшей дочери. Родственники обнимались, смеялись, обменивались новостями. Федор Сергеевич погладил Яну по животу и, обращаясь к Саше, спросил:

– Ты когда мне внуков сделаешь? Такими темпами Лизок быстрее сподобится.

Зять неловко махнул рукой и что-то промямлил, но на него уже никто не обращал внимания. В течение следующего получаса подошли соседи и друзья капитана с женами. Потихоньку начали рассаживаться за столом, а Лиза, увлекшая сестру в спальню, показывала ей платья, привезенные отцом. Про старшую дочь он тоже не забыл, и, так как боялся ошибиться с размером, купил большой рулон плотного шелка. Лиза уже прикидывала, какую бы блузку сшить из остатков ткани.

– Девочки, ну что вы? Идите за стол, все уже собрались, – Федор Сергеевич приоткрыл дверь. – Лизок! Ты у сестры ее подарок выклянчиваешь, что ли?

– Нет, пап, про остатки разговариваем, ей на блузку как раз хватит, – Яна обняла сестру за плечи, и они вышли из комнаты.

Мария очень удивилась, придя на учебу и не обнаружив подругу в аудитории. Просидев на последних рядах на лекции, она вышла выкурить сигарету на перемене, и, так как погода стояла просто великолепная, на последнюю пару она уже не пошла, а неторопливой походкой направилась в сторону улицы, на которой жила Лиза, узнать, не заболела ли она.

Когда девушка подходила к парку, чтобы срезать путь, ее окликнули по имени. Обернувшись, Маша увидела однокурсника – симпатичного светловолосого парня, который сидел за две парты от них на семинарах. Молодой человек, улыбаясь, бежал к девушке. Расстояние между ними стремительно сокращалось.

– Прогулять решила? – спросил он, поравнявшись с Машей.

– Я… нет, я к подруге иду, она не пришла сегодня на занятия, может, заболела.

– А я вот прогуливаю, погодка замечательная. Ты на пляж сходить не хочешь?

Мария никак не могла вспомнить, как его зовут. Она замялась на секунду, но парень все понял.

– Ты меня не знаешь, верно?

– Знаю, ты с нами в группе учишься, на третьей парте сидишь.

– А как меня зовут? – Он улыбнулся.

– Ладно, поймал. Я не знаю. – Девушка обезоруживающе улыбнулась. – А ты откуда меня знаешь? Мы вроде не знакомились, на занятиях меня еще ни разу не спрашивали…

– Ты шутишь?! Тебя все знают, наши девчонки только тебя и обсуждают.

– В самом деле? И что они говорят? – Маша сложила руки перед собой и с вызовом посмотрела на собеседника.

– Может, спросишь, как меня зовут все-таки?

– Да. Конечно, извини, пожалуйста. – Девушка почувствовала неловкость.

– …

– Так как?

– Максим. Очень приятно. – Парень протянул руку и театрально поклонился.

– Мария. А впрочем, ты знаешь. – Она слегка пожала его кончики пальцев.

Наступила неловкая пауза. Девушке не терпелось продолжить свой путь.

– Мне тоже очень приятно… ну… – Она уже было намеревалась попрощаться, но парень явно не торопился прекращать разговор.

– Пошли на пляж.

– Я же говорю, мне надо к подруге. В другой раз как-нибудь.

– Ты не говорила, что тебе надо к подруге. Ты просто решила прогулять и зайти к ней. Это не одно и то же. А вдвоем на пляже гулять гораздо веселее. Пойдем! Не будь такой заносчивой!

Машу несколько задели последние слова одногруппника. Кем-кем, но заносчивой она себя не считала.

– Я совершенно не заносчива! С чего ты это взял?

– Все так говорят.

– А ты всему веришь, что говорят? – Мария с вызовом смотрела на него.

– Если погуляем по пляжу, я всем скажу, что они не правы, – засмеялся Максим.

Маша состроила скептическую гримасу. Однако напротив неё стоял красивый крепкий парень с голубыми глазами, и она сдалась.

– Ладно, пойдем. Лизе вечером позвоню.

– На какой пляж?

– Не знаю, ты же позвал…

Глава 8

На следующий день подруги, сидя на скамейке в парке, поедали мороженое и наперебой делились новостями. Лиза, надев новое платье, рассказывала о причине вчерашнего прогула, а Маша – о приставучем, но симпатичном Максиме. Погуляв по городскому пляжу часа три, она с трудом ушла от него домой. Да и то он пытался проводить. Эта новость, надо сказать, распространилась среди студентов очень быстро. Максим ходил у парней в героях, а вот девочки еще сильнее невзлюбили Машу. Утром с иностранкой демонстративно не поздоровались даже те, кто относился к ней лояльно.

– Странные люди. Я же им ничего не сделала. Что за неприязнь ко всему незнакомому? Тебя, кстати, во дворе за платья не бьют?

– …Нет. – Лиза серьезно посмотрела на подругу. – А почему меня должны бить?

– Да я шучу, не обращай внимание. Главное, чтобы в институте не побили. – Маша презрительно хихикнула. – Ну что, пойдем ко мне учить конспекты… чертова партия, невыносимый предмет!

Лиза в первый раз пришла в гости к подруге. Она представляла, что их дом будет полон чего-то нового для нее: необычных предметов, совершенно другой посуды, красивой мебели, но оказалось, что они жили в типичной советской квартире Машиной бабушки. Она была больше, чем квартира Лизиной семьи, поэтому для болеющей хозяйки и Маши удалось выделить по отдельной комнате. Во всем остальном – ничего необычного, разве что пишущая машинка Андрея Константиновича стояла в углу гостиной. Его самого дома не оказалось, а Наталья, такая молодая и красивая, Машина мать, приняла гостью весьма радужно, по-дружески, но допрос, как Нина Михайловна, не устроила.

Маша сама сделала им бутерброды и чай и принесла в свою комнату. Поев, девочки принялись за учебу.

Когда стрелки часов показали семь вечера, Лиза вскочила с пола, где подруги разлеглись на мягком ковре, разложив свои учебники и тетради, зубрили все, что записывали на парах, и, попрощавшись, поспешила домой. На улице было еще по-летнему светло, и девушка без труда добралась до своего района. Надо сказать, что Машина семья жила довольно далеко от центральной части города. Их квартира находилась на втором этаже пятиэтажного дома. Дом стоял вдоль проспекта у самого въезда в город. Однако это обстоятельство не помешало Лизе добраться до своего дома минут за двадцать на троллейбусе. Поднявшись по ступеням до своего этажа, Лиза вставила ключ в скважину. Дома стояла тишина. «Видимо, папа спит», – предположила она и, быстро разувшись, проскочила на кухню. Матери там не оказалось, она прошла по прихожей и заглянула в гостиную. К ее огромному удивлению, и эта комната оказалась пустой. Дома никого не было. Она подошла к телефону и набрала номер сестры. Через пару гудков она услышала голос Яны.

– Привет, не знаешь, где родители?

– У нас. А ты куда делась? Даже не позвонила…

– …я у подруги была, думала… не важно, а что Вы там все делаете?

– У Сашиной мамы день рождения же! Забыла? – Это был скорее не вопрос, а утверждение.

– Забыла, поздравь ее от меня и кусочек торта мне передай с мамой, ладно?

– Ладно, малявка. И чем у тебя голова забита… – Яна положила трубку.

Лиза переоделась в домашнюю одежду, сделала себе пару бутербродов, тут же съела их и вышла на балкон. Начинало смеркаться. Город менял цвет с зеленого на серый. По двору все еще бегала детвора, бабушки-пенсионерки сидели по лавочкам, мужчины играли в домино. С детства знакомая картина. Лиза вдыхала свежий вечерний воздух и наслаждалась бездельем. Снова садиться за конспекты совсем не хотелось. Последние теплые дни подходили к концу, через пару недель бабье лето сдаст свои права, и в город придет осень. Во Владивостоке она теплая и уютная, только ближе к зиме начинаются обильные дожди, которые смывают желтую краску со всех деревьев, и они голые ждут зимы. Лизе, как любому студенту и школьнику, по душе было лето, и сейчас, стоя на балконе, она с грустью думала о предстоящих холодах, скучных занятиях и ежедневном раннем мучительном пробуждении.

Родители вернулись домой за полночь. Нина Михайловна, с проворностью рослого детины, затащила в дом пьяного капитана. Федор Сергеевич, когда напивался, вел себя крайне спокойно: бубнил себе под нос про мягкую кровать, лез целоваться к жене и даже извинялся перед дочкой за свой непотребный вид, но Лиза уже спала, и сегодня извиняться было не перед кем. Через полчаса, стараниями своей жены, Федор Сергеевич мирно спал поперек кровати.

Женщина уединилась на кухне. Налила в чайник воды и поставила на плиту. Затем присела на стул у стены и, подперев щеку рукой, задумалась.

Глава 9

Университетские будни стали спокойнее. Девушки постепенно привыкли к новому образу жизни, и новые предметы стали для них более понятными и интересными. Капитан пару раз напился в доках, ночью разбил стеклянный журнальный столик в доме, промахнувшись мимо кровати, пропал на пару дней у друзей и снова вернулся к своей привычной расслабленной жизни на диване в ожидании следующего рейса. Нина Михайловна стоически вытерпела стандартную программу мужа по возвращении домой. Ночью, когда весь многоэтажный дом погрузился в сон, она вынесла в мусорные баки осколки и части разбитого столика и тихо, никому не жалуясь, ни прося помощи и понимания, вновь зажила жизнью любящей матери и опытной кухарки.