скачать книгу бесплатно
– Ага, вцепился и победил. Мирослава, та еще стерва, но против Доронина не попрешь, – вот и ответ.
Мирослава. Мир.
Подонок. Какой же ты подонок Тимур.
– Кто бы сомневался, – улыбаюсь ему, купив чертову булочку, к которой теперь не притронусь и попрощавшись пошла в офис.
Мне нужна холодная голова. Нужно абстрагироваться, а я не могу. Я все думаю и думаю о нем и той девице.
Мне кажется, паутина лжи соткана им такая, что я даже сейчас спрошу и он с три короба мне соврет, что я почувствую себя дрянью, которая посмела в нем засомневаться.
Пытаюсь начать с себя, провести анализ своих действий и поступков. Найти причины, которых, быть может, не увидела, но сосредоточиться не могу.
Нам нужно поговорить. Это пора прекращать.
Открываю календарь, просматриваю расписание этой недели, и более-менее свободный день выходит четверг, или же пятница.
– Блин.
Хватаюсь за голову, попадая в воронку какую-то. Все идет кругом, а сердце стучит, как будто марафон начался.
Дышу… дышу, но кажется, что все становится еще хуже. Это все нервы. Проклятые нервы и муж и все, что с этим связано. Не замечаю, как уже плачу. Только капли падают на стол прозрачными кляксами…
Первая… вторая… третья… и не останавливаются.
Такой изломленной не чувствовала себя ни разу в жизни. Бывало, что испытывала слишком большое счастье, слишком большое возбуждение, но слишком больное падение со мной впервые.
Хотя, когда несколько лет назад умер папа, я думала, что эта боль самая большая на тот момент. Я не сравниваю. Это разная потеря. Но внутри поломано в сто раз хуже.
Четверг или пятница?! А сегодня только понедельник.
Четверг или пятница. Какой день выбрать, чтобы поставить точку?
Вхожу в мессенджер и открываю контакт «Милый».
Быстро стираю прежнее имя и не знаю, как его записать.
«Муж».
Удаляю и пишу просто «Тимур».
Для меня он теперь просто мужчина с этим именем.
«В четверг я отвезу детей к маме. Будь добр быть дома к девяти часам».
Не хочу ждать пятницы.
Отправлено.
Кладу телефон на столешницу и сканирую две синие галочки.
Прочитано и вышел из сети.
Это к лучшему. Не хочу ни разговаривать, ни переписываться.
Однако через пять минут мне приходит ответ от него:
«Я забронировал, на завтра столик, в ресторане французской кухни».
Поверить не могу, что это он прислал мне. За дурочку меня держит? Решил сменить ресторан? Решил, что я соглашусь, потому что там не поговоришь на все темы из моего списка? Даже руки начинают трястись, пока я набиралась сил, чтобы ответить.
«Значит, как приедешь из ресторана, поговорим с тобой. Я подожду не торопись! И не завтра, я занята буду, а в четверг».
Отодвигаю телефон, чтобы не разбить его, если он вновь напишет.
– Какой же наглец.
«И чем ты будешь занята?» – вот так вопрос.
«А вот это тебя больше не касается, Доронин».
Молчание. Звонок.
– Ну нет, – отодвигаю телефон, поставив вибро.
Рабочий день заканчиваю поздно и далеко от дома. Пришлось помогать с расселением гостей для подстраховки. Все же люди приехали не абы кто, а главы филиалов своих стран.
Петляю по улицам уставшего вечернего города, в машине тепло, а согреться не получается. Боль, как и простуда, усиливается к вечеру, зараза.
Начинаю подпевать какой-то певице по радио, постукивая пальцами по рулю, но когда песня сменяется, я замираю и тихо плачу на каждое слово, будь то куплет или припев… все попадает прямо в сердце…
– «Ты она и я все ясно*»…
Останавливаюсь перед домом, не заезжая в гараж. Машина Тимура на месте, из занавешенных окон льет свет, проникая в щели, а я сижу и не хочу туда идти. Соскучилась по детям, устала на работе, мечтаю принять ванну, но идти в дом не хочу.
Эта серая гниль пробралась и туда, теперь я это чувствую. Тут свежий воздух, тут пока что могу дышать, а там задыхаюсь.
Телефон вибрирует, и я его машинально поднимаю.
– Алло?
– Привет, Кирюш, – звучит голос Кристины, и я снова срываюсь услышать родную душу. – Ну тише, тише, дорогая. Успокойся. Я слышу тебя. Можешь ни слова не говорить, слышу.
– Не хочу туда… Не хочу туда идти. Когда я на работе, далеко, я вижу все как есть. Всю правду. А лицом к лицу я снова не верю, что он это и правда сделал, понимаешь? Мне нужен мой муж, Кристин. Мой верный Тимур.
– Понимаю.
– Я… знаешь, думала и не смогла понять одного, за что он так со мной? Я же… я же так старалась ради нас… Ты же видела все сама. Мне было двадцать один с небольшим, когда меня впервые вдруг мамой назвали. Мамой, Кристин. Я о детях знала только то, что они появляются от секса через девять месяцев. А о самом сексе знала лишь теорию. Да он стал первым в моей жизни во всем. Но я ни разу не задумалась, принимая его прошлое, умершую жену и память о ней… Я же… я же…
Она молчала. Она позвонила, чтобы я высказалась. Потому что знала, что мне это нужно. И я говорила. Не подбирая слов и не строя сложных предложений. Я просто говорила.
– В кого я превратилась? Чувствую себя носком поношенным. В соплях, слезах… Кто эта женщина? Разве ты видишь ту девушку, с которой была знакома столько лет? Или ту женщину месяц назад? А я даже ненавидеть его отказываюсь, только отвращение и неприкрытая боль внутри меня. Боль, которую он не видит. Я смотрела на него, истекая ею, а он сказал, что я себя накрутила. Я просто разрушаюсь. Я молчу и не говорю ни слова почти. Не хочу, чтобы дети слышали или узнали рано. Только терпеть это жжение внутри все сложнее. У меня не получается.
– Кира, выйди из машины, вытри слезы и поговори с ним. Не смей держать все в себе. Хватит. Пойми одно – это не ты его потеряла. Это он потерял тебя. Он предал свою Киру, преданную и ласковую жену. Это он должен сидеть в машине и от стыда и муки не знать, как войти в собственный дом. Не ты. Поэтому носовой платок в глаза и ноздри. Протерла там все насухо и пошла, вставила ему по полной. Привык, что ты вся такая милашка с юга.
Улыбаюсь ее словам и, мне кажется, нравится ее план, даже очень.
– Только не сегодня. У меня эти дни просто ужасно загружены, я ж говорила. Это не просто собрание организовать, там целая куча всего, что нужно учесть и ни в коем случае не забыть. Но в четверг вроде бы попроще будет. Так что я к тебе думала с просьбой…
– Привози. Я Аленке, итак, обещала, что твои приедут. Так что не парься даже и в школу отвезу на следующий день и заберу.
– Думаю, забирать не нужно будет. Хотя посмотрим. Как все пройдет, вообще не знаю. Честно даже слов нет. С чего начну, без понятия.
– Может сказать для начала, что он козел, а дальше язык сам развяжется в правильную сторону.
Тихо посмеиваюсь, вспоминая, что даже ни разу не обозвала его каким-то отвратительным словом. Мы вообще на матах или оскорблениях не говорим и не ругаемся фактически.
– Ты вновь зависла, Кир.
– Да просто, куда ни глянь, в какой уголок памяти ни посмотри, везде он.
– Дорогая моя, я знаю, что ты вложила себя в ваш брак. Что ты старалась, но иногда такое происходит. И будь прокляты те мужчины, которые это все совершают банально, ради похоти, но он тебя очень любил, я это знаю и видела в нем эти чувства, – на этих словах я снова расплакалась.
– Тогда почему же он сделал мне так больно, Кристин? Зачем так больно и гадко?
– Я не знаю, милая. Я не знаю.
Так жаль, что моя любовь останется просто историей в моей памяти. Ей нет продолжения, потому что я уже все решила. Иного пути он нам обоим просто не оставил.
– Хватит, Кира. Пора начинать учиться отпускать его. А для этого нужно уметь быть лицом к лицу с болью.
Медленным шагом иду от гаража не через дверь внутреннюю, а по улице. Сегодня мороз и пар изо рта рисует красивые клубы выдыхаемого кислорода.
Я не люблю зиму, даже при всем ее великолепии. Я люблю солнце, но боюсь сгореть. Кожа такая. Странная я в общем.
Улыбаюсь и вхожу.
Та же обстановка. Цвет стен, запах, только внутренности начинает выкручивать… потому что здесь мороз похлеще, чем на улице.
Сначала меня окружает тишина, и я молюсь, чтобы дети были тут и закружили в своих проблемах, только бы не слышать мыслей. Молюсь, снимая пальто и как по моему хотению кричит бегущий Миша:
– Я ж сказал, что слышал шум двери. Мама приехала, ты проспорила мне сто рублей.
И снова внутри все поднимается до небес. Именно поэтому я смогу все выдержать. Именно потому, что у меня есть они. Мои дети.
– Я запрещаю спорить на деньги, ты помнишь, Михаил?
– Ну мам, всего сотня. Это не дом же.
– С этого все и начинается. Я не хочу тебя вытаскивать из кабаков через десять лет, с заложенным домом и распиской. Ты слишком азартный.
– А я и не спорила с ним, – слышу голос дочки.
– Ты подначивала его, Лиля, мать не обманешь.
– Да-да. Так и было, ма, я ни при чем.
Миша помогает повесить в шкаф одежду и забрав сумку, обнимает меня, проводя вглубь.
– Как ты сынок?
– Носится полвечера, твой сынок, – показывает язык и убирает его руки от меня, чтобы обнять.
– Какие же вы еще дети.
Тимур выглядел безумно хмурым. И мне бы порадоваться этому, вот только повод его хмурости не так радушен.
Он любил свою семью. Детей. Он хороший отец. Только меня любил, видимо, недостаточно.
– Кира, – остановил на выходе из ванной. – Почему ты отказываешься идти со мной на ужин?
– Ужин с тобой – это последнее, о чем я думаю. Я устала и хочу провести время с детьми перед сном.
– Пошли мам, я нашел ту книгу, – кричит Миша с лестницы.
– Пропусти, пожалуйста, – не прикасаюсь к нему даже руками, жду, когда освободит дорогу и ухожу, ощущая ноющую боль.
Быть равнодушной так тяжело, ведь сердце все еще любит и не принимает факты того, что этот стучащий ради кого-то комочек уже никто не ценит.
*Имеется в виду песня Маргариты Позоян – «Ты она и я».
Глава 7
Вторник я была загружена по полной. Убежала из дома и приползла назад кое-как почти к девяти. В этом были свои плюсы: у меня не оставалось времени на Тимура.
Он пытался заговорить со мной и в одно, и в другое утро уже среды, когда мы пересекались, но были рядом дети, и я, конечно, отвечала.
Каждый вечер я перетаскивала все больше вещей в комнату для гостей, понимая, что занимаюсь ерундой и утром пока спали все, выходя готовить завтрак быстро выбегала в прежнюю комнату и уже спокойно дефилировала вниз.
Да, это кажется смешным и глупым, но завтра уже четверг. Значит, все закончится…
– По Алене соскучились? – спрашиваю за завтраком детей, когда Тимур поднялся наверх.
– Ага. И по тете Кристине тоже.
– Тогда может, к ним поедете завтра после уроков?
– Типа с ночевкой? – поднимает кулаки вверх сын и, дождавшись кивка, вскакивает и изображает рок на гитаре, тряся головой.
