скачать книгу бесплатно
– Нет, такой момент в фильме, ты же знаешь, я к нему неравнодушна.
– О да, Баттлер сыграл на пять баллов, как и Суонк.
– Согласна, Лиль.
Не знаю, почему я так люблю этот фильм*. Я смотрела его не считанное количество раз, но постоянно меня трогает эта любовь и желание жить дальше. Прям как у меня сейчас, вот только я на первой стадии. И моя любовь не умерла. Он убил нашу любовь, а потом пришел и сказал, что задержался.
– Смешная ты, мам.
– Почему?
– Ну не знаю, столько раз смотрела и все равно плачешь, зная, что там будет впереди.
– Мы взрослые вообще странные бываем порой.
– Люблю тебя.
– А я тебя, солнышко.
«Утро вечера мудренее», – так звучит великая ложь.
Утро приносит ту же боль и мыслей нет совершенно. Ты все так же потеряна. Ты все так же не хочешь открывать глаза и смотреть на этот прогнивший мир. А время, как известно, не стоит на месте и мне таки придется взять себя в руки. Но я так запуталась и морально истощена, что просто не смогу продумать наперед свои шаги или вообще пребывать в стойкости с тем, чем придется столкнуться дальше.
Открываю глаза. Рядом дочка спит. Накрываю ее пледом, подтянув тот повыше и повернув голову в сторону боковой тумбы рядом с диваном, чтобы посмотреть на время замечаю большой букет роз. Розовых. С маленькими бутончиками. Мои любимые.
На глазах выступают непрошенные и оскорбительные слезы.
Даже тут он смог оступиться. Я любила эти розы, а сейчас он принес их, чтобы попытаться скрыть и замаскировать свое предательство.
Ненавижу розовые розы!
– Доброе утро, – звучит со стороны, и я пугаюсь тому, как сердце замерло. Будто стрелой пронзило.
– Тише, не разбуди Лилю, – отвечаю грубовато, хоть и шепотом.
Выползаю из-под пледа аккуратно, чтобы не задеть ее, и хочу уйти, но Тим встает напротив меня.
– Я еще не умылась и не приняла душ, дай пройти, – звучит мой ответ на попытку прикоснуться к моим губам.
В глаза не получается смотреть. Даже голова не поднимается.
– Я просто извиниться хотел. Вчера был немного уставшим.
– Ты, – смотрю на него и ощущаю такую злость, несвойственную мне за эту ложь, которая на меня выливается словно ушат грязи. – Я ненадолго отъеду. Хотела к Кристине заскочить, перед тем как забрать Мишу, – обхожу его и поднимаюсь бегом по лестнице.
Не хочу быть рядом. Даже воздухом одним дышать.
– Я сам съезжу, а ты отдохни.
– Нет. У меня дела.
– В чем дело, – хватает за руку, останавливая прямо перед тем, как я хочу закрыть дверь в ванную.
– Я тоже устаю, Тимур. Иногда так сильно, что хочу побыть одной.
Вырываю кисть и, захлопнув дверь, закрываюсь.
Я так не делала, наверное… никогда. Мы даже шутили на тему, что замок в нашей ванной просто не нужен.
Жаль, такого на сердце нет.
Быстро принимаю душ, одеваю теплый спортивный костюм и выхожу.
– Мамуль, а ты куда? – встречает меня дочка.
– Я за Мишей и к Кристине заеду ненадолго. Завтрак разогреешь? Я пекла вчера еще запеканку творожную.
– Ой, а можно с тобой?
«Нет, солнышко, даже тебе со мной нельзя».
– Милая, я опаздываю.
– Ну ладно, я все равно хотела накраситься сначала, принарядиться. Папу попрошу.
– Встречаешься с Денисом?
– Ну не именно с ним. С подругами, но есть такой шанс, что и он там будет.
– Знаешь, я бы на твоем месте с ним поговорила и сказала напрямую все.
– Ну мам, я не такая отважная, как ты.
– Думаешь я такая?
– Не сомневаюсь.
– Буду позже, – целую ее и буквально сбегаю в гараж, а оттуда не мешкая устремляюсь из дома.
Выезжаю на центральную улицу, встаю на светофоре и звоню подруге.
– Привееет, дорогая. Я уж думала, что…
– Кристин, я могу к тебе приехать? – срываюсь на слезы в секунду.
– Кира… боже, немедленно ко мне. Что случилось? Ты что… Ты плачешь?
– Мне так надо с тобой поговорить, – еле выговариваю свои слова. – Так надо сказать…
Слышу, что она и сама всхлипывает.
– Только будь осторожна на дороге. Сегодня гололед… Может Степу за тобой отправить?
– Нет, я буду скоро уже. Что лапуле купить?
– Просто будь тут, не заезжай никуда.
– Хорошо, я… буду… скоро буду.
Все-таки заезжаю в магазин и покупаю мармелад для моей крестницы Алены и сырный пирог для всех. Наша традиция, которой уже много лет. Паркуюсь во дворе дома подруги и взяв покупки быстро выхожу. Меня так трясет, что я боюсь выронить пакеты. Но меня встречает Кристина сразу на пороге и обнимает.
– Как же ты меня напугала.
А я больше ни слова сказать не могу. Ощущение, что меня ломает по миллиметру. И это даже не больно. Я не чувствую ничего, кроме пустоты. Меня выскребли начисто и там ничего не осталось.
– Давай заходи, поговорим на кухне.
Киваю и ступаю вперед, сняв одежду.
– Тетя Кира, – бросается на мою шею Алена. – Привет.
– Здравствуй, зайка. Я тебе твоего любимого мармелада купила. Сейчас мама отдаст. Как ты, солнышко? – улыбаюсь, поглаживая ее по голове, все так же в обнимку.
– Все хорошо. Готовлюсь к контрольной по математике.
– Я уже говорила, как горжусь тобой?
– Сегодня впервые.
– Ален, бери свои сладости и ступай, нам с тетей Кирой нужно поговорить немного.
– Ой, я поняла. Не уезжай сразу, теть. Я тебе покажу платье, какое мама с папой купили.
– Конечно, – еще раз крепко стискиваю ее и смотрю вслед убегающей хрупкой фигурки.
Алена занимается балетом, поэтому похожа на маленькую тростинку. Но ей нравится, хотя жизнь посвящать только этому занятию она не хочет.
Благо в коридоре было темно, и она не заметила моего состояния. Не хочу пугать ее.
– А Степа где?
– Поехал к отцу в мастерскую. Что-то с машиной. Я не поняла. Садись.
Падаю на стул и смотрю в обеспокоенные глаза подруги.
– Кир, мне вопросы задавать может, или ты сама начнешь? Только скажи.
– Пытаюсь собраться, но не получается. Хочу рассказать по порядку, но внутри так печет, что язык повернуть не могу. Эти слова такие мерзкие, такие отвратительные, что говорить их в отношении себя я… Я не могу Кристин. Как мне в это поверить сначала?
– Так, давай-ка я тебе успокоительного дам. Тебя трясет так, что посуда звенит на столе.
– Нет, кофе сделай, пожалуйста. Я еще даже не ела с утра.
– Я тоже, так что соберись с силами и все расскажешь. Так тоже знаешь, нельзя. Еще сердцем плохо станет.
– Ему уже ничего не поможет, этому дурацкому сердцу, – все, что отвечаю и сижу молча, пока подруга снова не садится напротив.
Отпиваю горячий напиток и все-таки проговариваю вслух горькую и мерзкую правду.
– Тим изменяет мне.
Будто гром, раскатом пронеслись слова по пространству кухни.
А мы с ней застыли, потому что это последнее, что можно было услышать о моем «верном» мужем. Никто бы никогда не поверил в это.
Она молчала, держа в руках кружку, как и я.
– А ты…
– Сама видела, Кристин. Сама… – глаза снова заслезились, потому что они помнили тот кошмар. – Тот же ресторан, тот же отель и даже номер… Он исковеркал наш мир так, что не восстановить. Он… он там с ней… А я стояла и смотрела… как они… они…
Поток речи был хаотичным и бессмысленным для кого-то, но только я знала, о чем говорю, все эти куски складывались в осколки моей любви. Это конец! Сейчас я это чувствую очень четко, как тогда видела все четко и без помарок.
Кристина встала со своего места и села рядом, чтобы обнять и плакать вместе со мной. Долго и болезненно проливать слезы об утерянном равновесии.
– Мне так жаль, Кира. Мне так жаль.
– И мне…
Вот только жалостью не поможешь этой беде. Впрочем, уже ничем. Остается только понять, как избежать максимальных потерь.
– И что думаешь делать?
– Я не знаю. Я просто не знаю.
– Может тебе с мамой поговорить?
– Ну нет. Она, итак, была изначально против нашего союза, хоть и смирилась потом, и полюбила Тимура по-своему. А тут прийти и сказать ей все это? Чтобы она потом причитала о том, что была права? Нет. Не хочу, чтобы он это слышал в свой адрес.
– Ты даже сейчас его защищаешь.
– А как мне иначе быть? Он же моя жизнь, Кристин. Он тот, с кем я разделила четырнадцать лет напополам. Да я просто привыкла думать о нем и детях больше, чем о себе, вот и все. У нас Лиля, Миша, я не могу допустить того, чтобы они в этом всем участвовали. Именно мне приходится сейчас сидеть и думать о том, как отгородить от этой грязи детей.
– Ну ты же понимаешь, что это коснется всех.
– Тогда надо преподнести им как-то… Боже, я не могу поверить, что это теперь моя жизнь.
– С Ирой не говорила и Андреем? Они все-таки близкие друзья, может знали или знают, что-то.
