скачать книгу бесплатно
Джерард стиснул зубы, стараясь не оглядываться и не показывать, как сильно ранит его каждое слово. Внутри него всё кипело и бурлило, как лава, готовая в любую минуту вырваться наружу.
Для Леонарда же этот эпизод стал очередным доказательством безоговорочной власти и контроля над окружающими. Он наблюдал за происходящим с насмешливым блеском в глазах, ощущая сладкий вкус триумфа.
– Видишь, Джерард, – Леонард подошёл к нему, беззвучно улыбаясь. – Всё это – только начало.
Джерард опустил голову, пытаясь спрятать свои глаза, полные слёз и ярости. Он знал, что против Грейвса ему не выстоять. Школа стала для него адом, в котором утро начиналось с ощущения безысходности, а вечер завершался тяжёлым грузом унижений и обид.
В университете Леонард Грейвс стал самим воплощением амбициозности и властности. Его холодный проницательный взгляд, всегда направленный вперед, не оставлял шансов никому, кто решался встать на его пути. Он был искусным манипулятором, чья харизма сочеталась с безжалостной решимостью. Ежедневно Леонард разыгрывал свои карты, заставляя кампус плясать под его дудку.
В Гарварде, где каждый второй студент принадлежал к влиятельным и богатым семьям, честолюбие и тщеславие, правящие балом, не вызывали удивления. Но среди всех этих наследников магнатов, политиков и знаменитостей Леонард выделялся холодной целеустремленностью и умением держать всё под контролем. Даже те, кто с детства привык к привилегиям, пусть и не сразу, но заметив в этом особую выгоду, признавали превосходство Грейвса.
– Ты снова возглавляешь комитет по организации конференции? – спросила однажды Маргарет, прелестная блондинка с филологического факультета, встретив Леонарда в коридоре. Её голос был полон восхищения, а лицо озаряла улыбка.
– Конечно, Маргарет, – ответил он, очаровательно улыбнувшись девушке в ответ. – Кто ещё справится с этим лучше, чем я?
Он был уверен в себе до такой степени, что это казалось естественным, из-за чего его слова звучали как констатация факта, а не хвастовство.
Тихий шум шагов по мраморному полу университета разносился по коридорам, как шёпот древних легенд. В зале заседаний студенческого совета, освещённом мягким светом старинных ламп, воздух был пропитан напряжением. Сказанное здесь слово весило как свинец, а один лишь только взгляд мог означать начало или конец карьеры. Собрания проводились еженедельно, и каждое из них становилось ареной ожесточённых дебатов, где амбиции сталкивались с реальностью.
На очередном заседании, посвященном распределению бюджета на научные исследования, царила напряженная тишина. Внезапно Леонард поднялся, и его слова, подобно раскату грома, прокатились по залу.
– У нас есть уникальная возможность привлечь существенные инвестиции, – заявил он уверенным голосом. – Для этого необходимо переориентировать финансирование и сосредоточиться на самых перспективных проектах.
Предложение Леонарда вызвало в зале мертвую тишину. Каждый замер в ожидании, не смея нарушить хрупкое равновесие. Лица студентов и преподавателей выражали смесь шока и тревоги. Атмосфера казалось настолько наэлектризованной, что аудиория в любой момент была готова выйти на открытый конфликт.
– Но как же проекты, которые находятся в стадии разработки? – раздался встревоженный голос с задних рядов. – Мы не можем просто так их заморозить.
Леонард медленно повернулся, его взгляд скользнул по рядам, оценивая обстановку.
– Мы должны смотреть в будущее, – произнёс он. – Инвестиции в перспективные направления – это не блажь, а необходимость.
Его слова, точные и расчетливые, заставили каждого присутствующего пересмотреть свои приоритеты и взглянуть на ситуацию под новым углом. Все чувствовали, как их убеждения подвергаются сомнению. Леонард был беспристрастен, словно бездушный механизм, но в его глазах мелькала холодная искорка страсти. Он был одержим своей целью и с готовностью пошел бы на все, чтобы ее достичь.
Оставив за собой гул обсуждений, Грейвс твёрдым шагом покинул обсуждение. Внезапно он столкнулся с Майклом, единственным, кто осмеливался открыто противостоять ему.
– Ты действительно думаешь, что сможешь перевернуть всё с ног на голову? – выпалил он с горящими от гнева глазами.
Леонард остановился и окинул его спокойным взглядом.
– Я не думаю, Майкл, – произнес он, наклонившись ближе. – Я знаю.
С каждым таким собранием Лео чувствовал, как приближается к цели. Университет для него был всего лишь одним из этапов восхождения к вершине. И пока он шагал по коридорам, тени прошлого, подобно невидимым свидетелям, напоминали ему о временах в школе.
Несмотря на холодность и отчужденность, Леонард обладал магнетической харизмой, которая делала его центром внимания в университете. Его властность и обаяние привлекали людей, но он избегал настоящей привязанностей и даже простой дружбы. Отношения с девушками были для него лишь яркими эпизодами, быстро теряющими свою остроту. Внутренний мир избранниц казался ему пустым, жизнь – бесцельной, сосредоточенной на построении бессмысленной карьеры или на том, как поскорее и удачнее выскочить замуж.
Леонард предпочитал короткие романы, которые заканчивались также быстро, как и начинались, не оставляя никаких следов в его сердце. Его привлекали лишь претенциозные красавицы, но ни у них, ни у него не было времени или желания развивать отношения дальше постели и дольше нескольких месяцев. Они неизменно расставались друзьями, после чего Леонард не ни малейшего желания участвовать в их жизни.
На одной из вечеринок, когда шум музыки постепенно стихал, а гости начинали покидать помещение, Леонард стоял у барной стойки, держа в руках бокал вина. Вокруг него кружились юные студентки, чьи глаза так и сияли от восхищения. Одна из них, высокая брюнетка с обворожительной улыбкой приблизилась и положила руку на его плечо.
– Леонард, ты способен украсить любой вечер своим присутствием, – сказала она, , игриво коснувшись его руки.
–Взаимно, Лили, – ответил он, слегка улыбнувшись.
Эта девушка упорнее и дольше всех пыталась завоевать его внимание. Она восхищалась Леонардом, следила за его успехами и всегда была рядом, когда ему требовалась поддержка. Но даже она не смогла удержать его интерес, как ни старалась.
– Ты никогда не мечтал о том, чтобы рядом появился человек, который бы полностью понимал тебя? – её слова прозвучали неожиданно серьёзно.
Он наблюдал за танцующими парами, глядя на них, словно сквозь толстое стекло. Шум и веселье доносились до него приглушенно, как из далёкого мира. Он чувствовал себя одиноким островом посреди бурного моря веселья.
– Может быть, Лили, – сказал он наконец. – Но пока такого человека нет.
Девушка улыбнулась, с горечью осознавая, что вновь оказалась за пределами его чувств.
Тем временем, оставив Лили одну, погруженную в свои мысли, Леонард присоединился к шумной компании, чтобы продолжить играть отведенную ему роль и с жаром поддерживать атмосферу праздника. Его счастье казалось таким искренним, что на миг Лили позавидовала ему.
Глава 3
…в действительной жизни мы не умираем, даже если навсегда умирает наша радость.
«Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу
Новая реальность
Леонард очнулся, не понимая, где он. Боль пронизывала каждую клеточку его тела, помутненное сознание упорно отказывалось проясниться, а в ушах стоял гул, словно ревущий двигатель самолета. Он попытался двигаться, но движение причиняло невыносимую боль. Ему удалось едва разомкнуть губы, но ни звука не вырвалось. Мысли путались, как клубок ниток, и в голове пульсировала единственная мысль: «Что происходит?».
К Леонарду подошла медсестра, её лицо, словно выплывающее из тумана, постепенно обретало чёткие очертания. Белый халат с чуть помятыми карманов, говорил о том, что она не понаслышке знакома с больничной рутиной, а её вежливая улыбка не могла скрыть усталость.
– Наконец-то вы очнулись, – сказала она. – Вы были слишком долго без сознания, мистер Грейвс. Не двигайтесь, я позову доктора.
Леонард наблюдал, как дверь бесшумно закрывается за спиной медсестры. В палате повисла тишина, и, снова погружаясь в мысли, он попытался вспомнить, что произошло. В голове зияла пустота, не оставляющая и намёка. Вскоре в комнату вошёл доктор и остановился у кровати. Лео с трудом поднял на него взгляд.
Доктор начал осмотр с проверки пульса и реакции зрачков. С большим трудом охрипшим и слабым голосом Леонард спросил:
– Что… что со мной случилось?
Доктор тяжело вздохнул, остановился и посмотрел прямо в глаза пациенту.
– Вы попали в автокатастрофу, – сказал он. В этот момент, словно вспышка молнии в сознании Леонарда возникла картина: разбитое стекло, оглушительный грохот, боль… Он чувствовал, как сердце сжимается в груди, а дыхание становится прерывистым.
– Что с моими родителями? – его голос дрожал, слова давались с трудом.
Доктор замялся, его взгляд опустился вниз.
– Мистер и миссис Грейвс… они не выжили. Мне очень жаль.
Леонард почувствовал, как его мир рухнул в одно мгновение. Он пытался осмыслить услышанное, но в голове стоял оглушительный звон. Слёзы подступили к глазам, а в груди образовалась давящая пустота. Его родители больше никогда не вернутся. Их тёплые голоса, заботливые руки и мягкие улыбки в одночасье стали воспоминанием, а он сам был невообразимо покалечен. Он хотел закричать, но из горла вырывались лишь хриплые стоны. Тело дрожало, а грудь быстро и нервно вздымалась. Его накрыла волна истерики.
Медсестра, следуя указаниям доктора, ввела успокоительное, и Леонард погрузился в туманное забытье. Он чувствовал, как тело становится тяжёлым, словно его приковали к кровати. Обмякнув на больничной койке, словно тряпичная кукла, он ощутил, как слёзы стекали по его щекам, оставляя солёные дорожки на коже.
Автокатастрофа
Ночь была чёрной, как бездонная пропасть, и дождевые капли барабанили по стёклам автомобиля, превращая дорогу в скользкое полотно. В салоне царила уютная атмосфера, пропитанная воспоминаниями о тёплом ужине у Хопкинсов. Пока родители оживленно вели беседу, Леонард, погруженный в свои мысли, смотрел, как отражение луны пляшет на мокром асфальте. Отец, широко улыбаясь, уверенно вел машину, часто поглядывая на сына в зеркало заднего вида.
– Лео, – его голос был мягким, но с едва заметной ноткой поддразнивания, – когда ты наконец сделаешь первый шаг? Вы с Джейн уже знаете друг друга четыре года. Она составила бы блестящую партию.
Леонард чувствовал, как в груди зарождалась волна лёгкого смущения, непривычного для него. Это был тот редкий случай, когда уверенный и властный молодой человек ощущал себя уязвимым – в присутствии своих родителей. Он глубоко вздохнул, стараясь собраться. Ему всегда казалось, что отец видит его насквозь, хотя они никогда не обсуждали личную жизнь столь откровенно. Медленно выдохнув, он вернул себе привычную уверенность.
– Папа, я взрослый человек… – начал Леонард, но не успел закончить.
Мать, сидевшая на переднем сиденье, с улыбкой смотрела на мужа и, повернувшись через плечо, ласково подмигнула сыну.
– Он просто стесняется, дорогой, не торопи его. Джейн такая милая девушка, – перебила она Леонарда. – Ты ведь знаешь, что тоже нравишься ей?
Слова застряли в горле, и он ощутил, как сердце забилось быстрее, словно предчувствуя беду. Время словно дало трещину. Мгновения растянулись, как тягучая карамель, превращаясь в вечность. Фары грузовика неумолимо приближались, заполняя собой весь мир, а пространство вокруг сузилось до ослепительного света и нарастающего визга тормозов. Леонард с болезненной ясностью видел, как капли дождя стекают по стеклу, как за окном мелькают деревья, как лица родителей в зеркале заднего вида искажаются от ужаса. Всё происходило, будто в замедленной съемке, превращая реальность в кошмарный сон.
Удар разразился внезапно, словно гром среди ясного неба, и всё вокруг Леонарда за долю секунды погрузилось в хаос. Металл скрипел, словно раненный зверь. Стекло треснуло, осыпав юношу градом осколков. Он услышал пронзительный крик матери, отчаянный вопль отца и почувствовал резкую испепеляющую боль. Тело Леонарда сжалось от удара, а правая нога оказалась раздавленной, словно хрупкая ветка. В этот момент в его голове промелькнула мысль: «Неужели это конец?». А затем наступила тишина, прерываемая лишь слабым стоном. Он не знал, был ли это его собственный стон или кого-то из родителей. Едва Леонард попытался собрать происходящее воедино, словно разбросанный пазл, сознание начало угасать, погружая его в тёмную, бездонную пропасть, из цепких лап которой казалось невозможным вырваться.
Похороны
Похороны родителей стали невыносимым испытанием. Отец и мать ушли навсегда, оставив его одного в пустоте их отсутствия. Леонард, сидя в инвалидной коляске, стиснув зубы, старался скрыть от окружающих свою слабость. Его тело, словно запертое в железные оковы, не поддавалось управлению, каждая минута на кладбище была мучительным напоминанием о его беспомощности. Гости, одетые в чёрное, скользили перед его глазами, как тени прошлого. В их взглядах читалась смесь сочувствия и любопытства.
Серая мгла затуманенного сознания, спровоцированная мощными обезболивающими и успокоительным, делала всё вокруг неясным, словно происходящее было нереальным. Каждый жест, каждое слово, казалось, доходили до него через густую завесу. Он чувствовал себя не столько участником, сколько сторонним наблюдателем этого мрачного ритуала.
Гроб, окружённый траурными венками, медленно опускался в землю. Слова священника терялись в холодном ветре. Множество людей пришло на похороны. Лица, скрытые под зонтиками, казались безжизненными масками, холодными и отчуждёнными. Это были партнёры отца по бизнесу и некоторые из топ-менеджеров его корпорации. Никого из настоящих друзей, никого, кто мог бы разделить боль Леонарда. Кроме, пожалуй, Хопкинсов и Уинстона Смита, управляющего хозяйством в особняке Грейвсов.
В голове Леонарда вновь и вновь всплывал момент катастрофы. Разбитое стекло, запачканное кровью, запах бензина, крик матери, полный ужаса, и возглас отца, оборвавшиеся в один миг. Его рука тщетно пыталась дотянуться до них сквозь пелену боли и ужаса, а затем пришла тьма и поглотила его сознание. На мгновение он вновь ощутил ту боль и страх, которые въелись в его сознание, словно ядовитая заноза, не дающая покоя.
Леонард сидел в мрачной задумчивости, пока к нему не подошли мистер и миссис Хопкинс. Их присутствие принесло с собой пусть небольшое, но утешение, столь необходимое в этот момент.
– Леонард, мы так сильно сочувствуем тебе. Не передать словами, как мы переживаем о случившемся с Робертом и Джулией, – сказала миссис Хопкинс мягко, её глаза блестели от едва сдерживаемых слёз. – Если тебе что-то нужно, если есть хоть что-то, чем мы можем помочь… Пожалуйста, не стесняйся обратиться к нам.
Мистер Хопкинс крепко сжал руку Леонарда с молчаливым обещанием: «Я с тобой», дав почувствовал в этом простом жесте всю глубину человеческого сострадания.
– Я не могу понять… – прошептал Леонард, отрешенно глядя перед собой. – Как я буду жить без них?
Миссис Хопкинс аккуратно положила ему на плечо руку:
– Просто верь в себя, Леонард… Верь в себя также, как верили в тебя родители.
На мгновение всё словно застыло. Солнечный луч, пробившись сквозь кроны деревьев, скользнул по лицу Леонарда. Тишина, нарушаемая лишь шёпотом ветра и тихими всхлипываниями, казалась нескончаемой. Леонард понял, что в этот момент вся его жизнь изменилась навсегда. Он смотрел в пустоту, не видя ничего, кроме отражения собственной боли.
Джейн стояла в стороне, словно тень, оторванная от реальности. Обычно яркие и живые глаза потускнели, короткие каштановые волосы, всегда аккуратно уложенные, растрепались на ветру. Её хрупкость и утончённость напоминали фарфоровую статуэтку, готовую в любой момент треснуть, но почему-то всё ещё державшуюся. В её взгляде застыло глубокое отчаяние и сомнение, будто она не решалась подойти к Леонарду, осознавая, что между ними теперь простирается пропасть.
Сидя в инвалидном кресле, он чувствовал, как сердце сжимается от обиды. Разочарование от этого дня вышло за все возможные пределы. Он ощутил себя брошенным и ненужным. Всё, что он пережил сегодня, казалось невыносимым – утрата родителей, физические ограничения, боль и теперь это: ощущение, что Джейн не может найти в себе даже сочувствия, чтобы подойти к нему и выразить соболезнования.
Леонард знал, что сразу после похорон ему предстоит вернуться в больницу, чтобы столкнуться с новой порцией страданий, неизменно сопровождающей медицинские процедуры. Он осознавал, что его ждут долгие часы, дни и даже недели, наполненные болью и одиночеством. Стиснув зубы, он попытался собрать в кулак остатки силы и мужества. Он не желал жалости, не хотел, чтобы его видели слабым и уязвимым.
Реабилитация
После похорон Леонарда отвезли обратно в больницу, пребывание в которой состояло из цепочки однообразных процедур и нестерпимых мучений. Словно в замедленной съёмке он наблюдал, как дни превращаются в недели, а недели – в густой туман, который, казалось, никогда не рассеется.
Однажды утром медсестра, мягко улыбнувшись, сообщила ему, что сегодня он сможет вернуться домой.
– Вы готовы к выписке, мистер Грейвс, – сказала она, поправляя его подушку. Её слова звучали из того далёкого мира, где ещё существовали здоровые дни и спокойные ночи.
Когда Леонарда выписали, он всё ещё был прикован к инвалидному креслу. Специальная машина доставила его в семейный особняк, а вместе с ним – и физиотерапевта, нанятого для помощи в реабилитации после серьёзной травмы. Оказавшись в родном доме, Лео почувствовал себя словно в незнакомом месте, пустом и мрачном.
Эксперт по физиотерапии, Теодор огляделся с неловкостью:
– Есть кто-то, кто сможет показать, где моя комната, мистер Грейвс? Боюсь, мне не знакомо это место.
– Мне тоже, Теодор, – тихо ответил Леонард и вздохнул. – Надо спросить Уинстона, нашего… моего управляющего по хозяйству, какую он выделил вам комнату.
Уинстон не заставил себя долго ждать. Буквально в эту же минуту он торопливо зашел в холл:
–Извиняюсь за задержку, мистер Грейвс. Проследуйте за мной, я покажу вам новую спальню, которая была оборудована специально для вас, и проведу в покои мистера Теодора…
–Лемана, – продолжил физиотерапевт, следуя за помощником вместе с Леонардом.
–Леман? У вас немецкие корни? – вежливо поинтересовался Уинстон Смит, распахивая двери одной из просторных гостевых.
–Мой отец родился в Германии, – ответил Теодор.
–Очень приятная страна, – тактично улыбался управляющий. – Это спальня мистера Грейвса. В ней есть все необходимое, я позаботился об этом.
Леонард печально огляделся:
–Та же больничная палата, но с винтажным антуражем.
–Мистер Грейвс, мы не могли оборудовать вашу прежнюю спальню, простите. Она на втором этаже, а наши лестницы не позволяют установить подъемник.
–Все в порядке, Уинстон, спасибо.
Управляющий кивнул и просил следовать за ним дальше, чтобы показать комнату, выделенную для Теодора.
–Я подожду вас здесь, – произнес Леонард. Он не хотел ехать по длинному коридору мимо домашнего кабинета отца. Вещи, которые когда-то казались незначительными, вдруг обенулись символами утраты.
Ночью, лёжа на новой постели, оборудованной различными механизмами и непонятными приспособлениями, Лео смотрел в потолок, погруженный в воспоминания. Действия, казавшиеся самыми естественными и простыми раньше, такие как подъём по лестнице или выход на улицу через широкое крыльцо с пятью ступенями, стали труднейшими испытаниями. Он вспоминал, как в детстве беззаботно бегал по коридору, гоняясь за кошкой, как сидел на подоконнике в кабинете отца и смотрел на птиц, щебечущих за окном. Сейчас же любое движение отзывалось болью, даже когда Леонард просто переворачивался на кровати.
Адаптация к новой жизни стала для Леонарда настоящим испытанием. Ежедневные вызовы и трудности отныне стали его рутиной. Каждый шаг был болезненным напоминанием о том, что он больше не тот человек, которым был раньше.
Со временем Леонард стал замечать прогресс. Боль становилась менее интенсивной, движения – более уверенными. Он заново научился управлять своим телом, и, хотя каждая минута на ногах требовала огромных усилий, он продолжал идти вперёд.
– Доброе утро, мистер Грейвс, – приветствовал Теодор, когда Леонард въехал в светлую комнату, предназначенную для упражнений. – Сегодня будем работать над силой мышц и координацией.
Лео с трудом подавил раздражение. Он давно устал от всех этих тренировок, но знал, что другого пути нет. Теодор помог ему пересесть на специальный тренажёр.
– Как вы себя сегодня чувствуете? – спросил физиотерапевт, внимательно наблюдая за Леонардом.
