Рыцари былого и грядущего. III том

– Вам не кажется, что мы удаляемся от замка? – заметил Милош. – А ведь по всему похоже, что надо идти именно туда, поскольку больше некуда.

– Вариантов нет, мой дорогой, – почти легкомысленно бросил Морунген. – Мы внимательно смотрели, тропинка только одна, по ней, стало быть, и надо идти.

Так они, молча, шли то вверх, то вниз около часа, совершенно не чувствуя усталости. Наконец Сиверцев сказал:

– Это Эфиопия, господа, теперь я совершенно в этом уверен. Как не верти, а такие горы есть только в Эфиопии.

– Вы правы, господин маршал, но не вполне, – заключил Морунген. – Это Эфиопия, но преображенная, не та, которую мы знали.

– Это уже не XXI век? – спросил Милош.

– Это вообще ни какой не век. Сомневаюсь, что здесь вообще есть время, а если и есть, то не линейное, переплетенное, слоеное, вообще не понятно какое. Эйнштейн, во всяком случае, дорого бы дал, чтобы здесь оказаться.

– Но ведь мы по-прежнему на земле?

– Адам и Ева тоже были на земле, но никто не думает, что это была та земля, к которой мы привыкли, а какой она была, ни кто толком не знает.

– Так мы в земной раю? – не унимался Милош.

– Условно говоря, да, но не советую обольщаться. Вполне возможно, мы увидим здесь многое такое, что ни сколько не соответствует нашим представлениям о рае. Не думаю, что здесь нет греха, нет зла, а иначе мы вряд ли смогли бы здесь находиться. Пока нам придется довольствоваться мыслью о том, что мы – в мистическом пространстве, свойства которого нам неизвестны. Так что не расслабляйтесь и не удивляйтесь ни чему.

Дорога, между тем, завернула за гору, и Сиверцев увидел то, к чему ни как не был готов, несмотря на все интригующие заявления Морунгена. На утесе, вершина которого была словно ножом срезана, стоял… вертолет.

– Старый добрый МИ-8. Обалдеть можно.

– Ну если ты говоришь, что МИ-8, значит так и есть, я в этом не разбираюсь. Я специалист больше по МИ-5 и МИ-6, – глубокомысленно изрек Морунген, и Сиверцев напряженно хмыкнул, а Милош вообще не понял специфического юмора.

Сиверцев подошел к вертолету и, любовно погладив металлический бок, заметил:

– Советское ещё производство…

– А вот маркировка не очень-то советская, – Милош показал на изображенный на борту тамплиерский флаг: красный крест на белом поле босеана. И сверху надпись по латыни: «Гиппогриф».

– Георгий Владимирович, может быть, мы всё-таки в современной Эфиопии? Просто проскочили через пространство, не затронув времени. Это ж обычный орденский вертолет. Мы где-то в окрестностях Лалибелы.

– Маршалу Ордена Храма, очевидно, известно, называют ли тамплиеры сейчас свои вертолеты «гиппогрифами».

– Да так, вроде, никогда не мудрили. А ведь и МИ-8 не используем, берем технику посовременнее.

– Это подсказка для тех, кто знает старую рыцарскую легенду: «Ни орел, ни сокол не летают так быстро, как гиппогриф, на котором летел Астольфо. Вскоре он оказался в той части Африки, где берет начало река Нил. Там он приземлился и оказался неподалеку от столицы Абиссинии, которой правит Сенан, чьи богатство и могущество неописуемы». Теперь во всяком случае понятно, чей это замок, – Морунген показал на замок, всё ещё отчетливо видимый, хотя братья уже порядочно от него удалились.

– А что ждет нас в этом замке? – спросил Милош.

– Думаю, что ничего хорошего. Однако, не вижу смысла гадать.

Сиверцев между тем приступил к осмотру вертолёта и вскоре доложил: «Двигатель – в рабочем состоянии, горючего – полный бак. Приглашаю на борт».

Тамплиеры взяли курс на замок, который стремительно приближался, и вскоре они уже отчётливо видели стены и башни. Настораживало то, что на них не было ни одного часового, хотя замок был ухоженный и впечатления брошенного не производил. Подъёмный мост был опущен, как будто их здесь ждали, не понятно только кто. Сиверцев посадил машину прямо на мост, они вышли из вертолёта и очень медленно пошли к воротам. Братья и сами не заметили, что руки у всех невольно легли на рукояти кинжалов – рефлекторное движение профессиональных военных, сейчас – довольно бессмысленное, потому что с таким оружием они могли успешно противостоять разве что злой собаке.

Они зашли во двор. Прекрасный двор в восточном стиле. Он весь был выложен отшлифованными мраморными плитами, по стенам – галереи с изящными, так же мраморными арками, а посредине – фонтан – огромная чёрная чаша, кажется обсидиановая, из неё весело били на разную высоту струи воды.

Не удаляясь от входа и готовые в любой момент рвануть назад, братья рассматривали двор. Их здесь никто не встречал, но и ощущения опасности тоже не было. Они вошли во двор, умыли лица в фонтане и не успели задуматься о том, что делать дальше, как к ним из парадных дверей вышел хозяин.

Не было никаких сомнений в том, что этот человек – хозяин замка. Длинная одежда из золотой парчи, тюрбан, усыпанный самоцветами, всё как положено. Вот только лицо его заставляло предположить, что он давно уже голодает, влача своё существование на хлебе и воде – ввалившиеся щёки, землистый цвет лица, а в глазах такая пронзительная тоска, какую не часто встретишь у последнего нищего.

– Рад приветствовать дорогих гостей, – хозяин попытался улыбнуться, но получилось у него неважно, казалось, он просто забыл, как улыбаться.

Тамплиеры дружно поклонились, и Сиверцев за всех сказал:

– Мы так же рады приветствовать уважаемого господина.

– Гостей здесь не было много лет, я забыл, как их надо принимать, – хозяин опять попытался улыбнуться. – Пройдите в мои покои.

Тамплиеры проследовали за хозяином во дворец, сияющий неописуемой роскошью. Более всего поражали колонны из монолитного горного хрусталя, так хорошо отшлифованного, что каждая из них отражала всё великолепие парадного зала, а отражать тут было что – стены сверкали литым золотом, с потолка свисали люстры из крупных драгоценных камней – рубинов, изумрудов, сапфиров. Никаких лампочек или свечей здесь не было, но весь зал заливал переливчатый свет, исходивший от драгоценных камней, словно это было не самоцветы, а самосветы.

Хозяин подвёл гостей к шикарным креслам эбенового дерева с инкрустациями из слоновой кости и парчовой обивкой. Предложив им сесть и сам усевшись в такое же кресло, он сказал:

– Я – Сенан, повелитель этой страны. Не угодно ли будет моим гостям представиться?

– Мы – тамплиеры. Рыцари Храма, – сказал Сиверцев.

– Тамплиеры? – хозяин был толи удивлён, толи разочарован, а, может быть его лицо просто не способно было выражать никаких положительных эмоций. – Я слышал древние легенды о тамплиерах, но считал их вымыслом и был уверен, что никаких рыцарей Храма на самом деле никогда не существовало. А вы, оказывается, существуете. Ведь не можете же вы меня обманывать.

– Мы можем обманывать. Но не хотим. Не видим смысла. Мы на самом деле тамплиеры, – улыбнулся Андрей.

– Вы шутите, – очень серьёзно сказал Сенан. – Люблю, когда люди шутят. Это значит, что у них всё хорошо.

– Надеемся, что у нашего господина так же всё хорошо?

– У меня? – измождённое лицо Сенана исказила гримаса боли, с трудом справившись с собой, он предложил: – Хотите посмотреть мою коллекцию оружия?

– Простите нашу нескромность, господин, но мы очень голодны с дороги, не могли бы мы сначала перекусить?

– Перекусить? У меня великолепные мечи, пойдёмте, вам понравится.

В оружейной комнате были собраны образцы холодного оружия всех времён и народов. У тамплиеров просто глаза разбежались, они совершенно забыли о голоде и с упоением рассматривали мечи, кинжалы, сабли, шпаги. Вдруг Милош воскликнул: «Это же тамплиерский меч!». Он держал в руках замечательный клинок, сработанный, судя по всем признакам, в XIII веке, но сталь… Любой, кто хоть немного понимает в холодном оружии по характерному отблеску металла мог без труда определить, что это высокоуглеродная сталь, которая не могла быть изготовлена раньше XX века. Средние века не знали такой хорошей оружейной стали.

– Тамплиерский меч? – удивился Сенан. – В самом деле, на нём такой же знак, как и на вашем плаще. Ума не приложу, откуда и когда этот меч у меня появился. Возьмите же его себе, дорогой тамплиер, он ваш по праву, тем более, я смотрю, у вас нет меча.

– Я не могу принять этот меч в присутствии братьев, один из которых выше меня по положению в Ордене, а другой – старше по возрасту, – смущённо сказал Милош.

– О, не переживайте за своих братьев. Мы сейчас подберём для них мечи не хуже этого, – заверил Сенан.

В самом деле, вскоре они нашли ещё два тамплиерских меча средневековой работы и современной стали, которые Сенан с удовольствием подарил братьям. Казалось, на его лице промелькнула тень радости, впрочем, тут же исчезнув. Тамплиеры, с благодарностью приняв оружие, тут же приладили его себе на пояса.

– Теперь я должен сообщить вам нечто крайне неприятное, – сказал Сенан, больше не пытаясь скрывать боль, которая, судя по всему, была его постоянным спутником. – Вам не удастся утолить голод в моём замке.

– У вас нет еды?

– Еды – сколько угодно, но поесть вы не сможете, так же, как и я.

– В чём же дело?

– Вы не поверите, если я расскажу. Извольте сами во всём убедиться.

Они пришли в столовую, стены которой так же отливали литым золотом – рельефы, изображавшие переплетение виноградных листьев и гроздей винограда были великолепны. Стол с большой хрустальной столешницей был уже сервирован на четыре персоны. Едва они уселись, как появились двое слуг – старый негр и негритянка, это были первые люди после хозяина, которых братья увидели в замке. Слуги внесли блюда, на которых дымилось жаркое, источая такой аппетитный аромат, что, казалось, это будет лучшая трапеза в жизни тамплиеров. Но не успели братья подумать, что хозяин пошутил над ними, сказав, что они не смогут утолить голод, как началось нечто невообразимое.

Витражные рамы с грохотом распахнулись, и в комнату ворвались отвратительные гарпии – полдюжины летающих тварей, каждая размером с крупного орла, но по виду напоминавшие скорее птеродактилей – перепончатые крылья, голые туловища, покрытые морщинистой слизкой кожей. Гарпии источали невыносимый смрад разлагающихся трупов. Они стразу же набросились на жаркое, жадно его пожирая.

Тамплиеры выхватили мечи, обрушив на гарпий град ударов, но всё было бесполезно. Тела мерзких чудовищ были словно из пакли, ни один удар не причинил им никакого вреда. Сожрав всё жаркое, и умудрившись даже вылизать блюда, гарпии исчезли через окна так же быстро, как и появились, оставив после себя омерзительный смрад.

Тамплиеры были так обескуражены, что не могли сказать ни слова. Для печального Сенана это было явно привычное зрелище. Теперь он избегал смотреть на братьев, казалось, ему очень стыдно перед ними. Упавшим голосом хозяин сказал: «Пойдёмте во двор, здесь трудно дышать».

Они уселись во дворе на две изящных мраморных скамьи, стоящих друг напротив друга. Сенан начал рассказывать:

– Та роскошь, которую вы видели, привычна для меня, сколько себя помню. Я вырос в этом дворце и ни в чём не знал отказа от моего отца – короля. Королевство наше богато, подданные всегда благоденствовали под скипетром счастливых монархов, казалось, мы рождены для счастья, для искусства, для постижения высшей мудрости, потому что больше не о чем было заботиться. Вы ещё не видели библиотеку, которую собирали несколько поколений моих предков-королей. Сам став королём, я существенно пополнил это бесценное собрание фолиантов. Вы, может быть, думаете, что ребёнок, все желания которого исполнялись с рождения, невыносимо скучал, не зная, чего ещё хотеть? О нет, я никогда не скучал, я предавался самым возвышенным занятиям – писал стихи, немного – музыку, а так же, напитавшись мудростью веков, стал автором нескольких небольших философских произведений, расценивая их, как этюды, наброски к глобальному философскому труду, который станет итогом всей моей жизни.

К этому труду я полагал преждевременным приступать, пока не получу достаточных знаний опытным, практическим путём, так я надеялся оживить и одухотворить то, что мне было известно из книг. Отец говорил мне, что наша страна процветает благодаря пресвитеру Иоанну, под благословением которого находится. По большому счёту именно пресвитер всегда правил нашей страной, а мы, короли, являлись лишь его доверенными лицами. Меня очень удивляло то, что никто из нас никогда не видел своего благодетеля, и ещё ребёнком я не раз просил отца, чтобы мы отправились к нему в гости. Отец, однако, говорил, что в этом нет никакой необходимости, достаточно молиться Богу и господину нашему Иоанну, они нас и так слышат и всё дают, доказательством чему является наша счастливая жизнь.

Однако, меня никогда не оставляло желание увидеть пресвитера Иоанна и поговорить с ним. Став после отца королём, я решил, наконец, это желание осуществить. Долгими поисками места пребывания пресвитера не было необходимости заниматься, у нас каждый знает ту высокую гору, на которой он обитает в чудесном дворце. И вот я отправился туда с запасом продовольствия и полным альпинистским снаряжением. Отправился один, чтобы не подвергать риску никого из своих подданных, если что-то пойдёт не так. Тогда я ещё не знал, что любое действие монарха, пусть даже совершённое в одиночестве и под покровом темноты, даже всего лишь мысль монарха, пусть и не высказанная, всегда оказывает влияние на всё королевство, на жизнь каждого из подданных. Монарх, имеющий благие мысли и чувства, даже если порою ошибается в поступках, всё равно в конечном итоге несёт благо своим подданным. Так же и наоборот.

Как горько мне теперь вспоминать свою поверхностную «мудрость», своё убогое самоуверенное всезнайство той поры. Я был совершенно не готов к тому мистическому путешествию и даже не думал, что подвергаю страшной опасности всё своё королевство. В мыслях своих я уже видел себя равноправным собеседником пресвитера Иоанна, с упоением предвкушая разговор двух величайших в мире мудрецов.

Куда всё делось, когда я достиг горы пресвитера Иоанна? Я сразу увидел узкую тропинку, которая вела наверх. Подъём здесь был очень трудным, но реальным, я хорошо это видел. Почему же мне сразу расхотелось сбивать в кровь ладони и колени? Испугался боли? Да, пожалуй, не испугался. Но мне не понравилось то, что я должен ползти к пресвитеру чуть ли не на четвереньках, это не очень вписывалось в мои представления о нашем с ним равноправии. И чего стоит, думал я, пресвитеру спуститься ко мне, ведь он же знает, что я здесь, и всё-таки безжалостно вынуждает меня на труднейший подъём.

Так, предаваясь своей обиде, я бродил у подножия горы и вдруг заметил заваленный крупными камнями вход в подземную пещеру. Мне сразу же стало очень интересно, куда эта пещера ведёт. Ведь я пришёл сюда за тайнами, так вот же она, тайна – великая тайна подземного мрака, и никуда не надо лезть. Валуны, правда, выглядели весьма внушительно, но едва я попробовал отвалить первый из них, как он поддался на удивление легко, и прошло совсем не много времени, как я, не сильно устав, расчистил вход в пещеру.

Пещера уводила глубоко под землю, оттуда сразу же повеяло могильным смрадом. Ещё не поздно было повернуть назад, подчинившись вполне естественному отвращению к этому смраду, но могильная вонь почему-то ни сколько меня не напугала. Я даже подумал о том, что самые изысканные ароматы земли граничат по запаху с откровенным зловонием. Эта мысль мне показалась очень глубокой и важной, так что я, пребывая в полном восторге от своей великой мудрости, сделал несколько шагов вперёд. И тут мне на встручу вылетела целая стая гарпий – тех самых, которых вы видели. Они не клевали меня, не препятствовали идти дальше, скорее ласкались и всеми доступными им способами выражали радость от моего появления. Тут я, наконец, почувствовал отвращение, Господь по молитвам пресвитера Иоанна уберёг меня от мысли идти вперёд. Я повернул назад, к свету, и тогда гарпии, разозлившись, начали меня клевать.

Они преследовали меня до самого дворца, до самой постели, на которую я в изнеможении упал. Проснулся я в слезах отчаяния, теперь я понял, что погубил свою жизнь, хотя гарпий рядом не было, но я знал, что они вернутся. Так и вышло, они явились к обеду. Дочиста уничтожив всю мою еду и изрядно навоняв, исчезли. Так повторяется уже много лет. Едва я сяду за стол, как они тут как тут – едят вместо меня.

– Как же вы не умерли за все эти годы без еды? – спросил Сиверцев.

– Не знаю. Я постоянно чувствую себя так, как будто не ел неделю, муки голода становятся порою нестерпимы, но Господь каким-то образом поддерживает мою жизнь, мне не суждено умереть от голода.

– Слуги разбежались?

– Да… Когда-то здесь были сотни слуг, половина из низ них ушла, не захотев разделить моей участи, ведь все, кто живёт в замке, не могут есть, так же, как и я. Остальных слуг я отпустил сам, смотреть, как люди страдают по моей вине – ещё одна пытка. Остались только моя старая кормилица с мужем – их я никак не мог убедить оставить меня. Да ведь и должен кто-то время от времени подавать мне кушанья, хотя бы для того, чтобы убедиться, что проклятие всё ещё действует.

– Но с вашими подданными всё нормально?

– Увы, неразумие монарха обернулось бедами для всей страны. Повсюду неурожаи, эпидемии, пожары, чего раньше в таком количестве никогда не бывало. Наш некогда благословенный край теперь трудно узнать.

– А ваши подданные не пытались вас свергнуть, чтобы изменить свою долю к лучшему?

– О, нет. Гонцы со всех концов страны время от времени доносят мне, что народ очень сочувствует своему проклятому монарху. Люди готовы разделить мою участь. Иногда я думал, что гонцы просто обманывают меня, чтобы успокоить, но потом я понял, что это правда. Ведь я же один в этом замке, без охраны, придти сюда и прикончить меня может любой, кто пожелает, но таких попыток не было. Говорят, что люди молятся за меня день и ночь, и я тоже молюсь за них. Наверное, наша страна никогда не знала такого единения между королём и народом. Может быть, в этом и есть смысл выпавших на нашу долю испытаний, не понятно только, когда они закончатся. Очень боюсь, что голод доведёт меня до отчаяния, и я больше не смогу молиться. Тогда нам всем конец.

– Мы постараемся помочь вам, – сказал Сиверцев.

– Да, я очень на это надеюсь, – несчастный король попытался улыбнуться. – Вы ведь прилетели на гиппогрифе?

– Ну… можно и так сказать.

– В одном древнем фолианте я нашёл пророчество, что спасители прибудут к нам на гиппогрифе. Но я всё-таки не представляю, что вы сможете сделать. Гарпии неуязвимы.

– Есть одна мысль… Гарпии появляются всегда в тот момент, когда накрывают стол?

– Да.

– Прикажите на завтра приготовить хороший обед. Если всё пройдёт нормально, вам удастся его отведать.

***

На следующий день, когда в замке готовы были подать на стол, двигатель вертолёта уже работал, а Сиверцев сидел за рычагами своего винтокрылого гиппогрифа. Они всё согласовали до секунды – блюда ставят на стол – вертолёт отрывается от земли.

Вертолёт врезался в стаю гарпий на хорошей скорости, несколько тварей сразу же рухнули на землю, рассечённые лопастями винта, остальные обратились в бегство. Гарпии удирали со скоростью запредельной для любого летающего существа – никак не меньше двухсот километров в час, но скорость вертолёта была выше, он плотно сел на хвост поредевшей стае, и гарпии вынуждены были проводить преследователя до самой своей пещеры, где мгновенно исчезли.

Сиверцев с большим трудом нашёл место, где посадить вертолёт. Когда двигатель замолк, в ушах сразу же зазвенела тишина. Счастливая тишина, возвещавшая о том, что опасность миновала. Они подошли ко входу в пещеру. «Ни шагу вглубь», – жестко скомандовал Морунген. Андрей улыбнулся. Он знал, что послушник Георгий без дела командовать не начнёт. «Надо завалить вход в пещеру валунами, чтобы всё стало, как было», – теперь уже спокойно распорядился Морунген.

Груда огромных валунов валялась неподалёку. Иные из них братья даже втроём с большим трудом сдвигали с места. Даже сильные руки опытных мечников едва не отвалились через пару часов этой немыслимой работы.

– Как, интересно, Сенан смог в одиночку, не напрягаясь, разметать эти камушки? Думаю, этот книжный человек и в лучшие свои времена ничем не напоминал штангиста, – недоумевал Милош.

– В этот гадкий мир, дорогой брат Милош, вход – рубль, а выход – три. Открыть его относительно легко, а вот закрыть – запаришься, что мы сейчас и делаем, – с трудом проговорил Морунген, запыхавшийся больше других.

Наконец, работа была закончена, братья с облегчением помолились и пошли в вертолёт отдыхать – сидеть на этих камнях не хотелось. Открыли последние банки консервированных бобов, поели, посидели молча, потом Сиверцев сказал:

– Переночуем в вертолёте, а поутру – в гости к пресвитеру. Наш чудный гиппогриф легко поднимет нас на вершину горы.

– Мы должны вернуться к Сенану, – неожиданно твёрдо сказал Милош.

– Нам не зачем туда возвращаться, – отрезал Сиверцев. – Мы выполнили задачу, не стоит попусту терять время.

– При всём уважении, господин маршал… – упёрся Милош. – Мы не можем точно сказать, выполнена ли задача. Мы не имеем права оставлять у себя за спиной несчастного человека, не удостоверившись, что сделали для него всё возможное.

– Мечтаешь выслушать благодарности? – пренебрежительно бросил Сиверцев.

– Мечтаю никогда не слышать от вас таких слов, мессир, – очень холодно прошептал Милош. – Мы просто обязаны задать простой человеческий вопрос: «Всё в порядке?».

Сиверцев внимательно посмотрел Милошу в глаза и произнёс только одно слово: «Согласен».

***

На лице Сенана не было радости, он встретил братьев с грустной улыбкой, впрочем, он улыбался теперь без напряжения, очень искренне и естественно. Вопреки ожиданиям, они не услышали витиеватых и многословных восточных благодарностей. Король сказал только:

– Спаси вас Господь, прекрасные братья. Теперь я на деле убедился, что тамплиеры существуют.

– Как отобедали, ваше величество? – улыбнулся Сиверцев.

– С Божьей помощью отобедал впервые за несколько лет. Жаркое было совершенно безвкусным, вкус фруктов я тоже не почувствовал, но голод утолил, и силы сразу же начали ко мне возвращаться. Вкус еды я, наверное, теперь уже никогда не смогу ощущать, но это не беда, я принимаю это всем сердцем. Духовные болезни никогда не проходят бесследно, пусть безвкусная еда будет мне напоминанием о том, что я натворил… Не угодно ли вам отужинать со мной?

Сиверцев сразу отметил, что жаркое великолепно, а персики и виноград – изумительны, но не решился сказать об этом хозяину, который не чувствовал вкуса еды.

– Наверное, и во всей вашей стране дела теперь пойдут на поправку? – спросил Андрей.

– Да, я не сомневаюсь в этом, – по-прежнему грустно улыбнулся Сенан. – Подданные отмолили своего неразумного монарха и тем самым спасли сами себя. Мне даже не надо слать гонцов, я чувствую, что действие проклятия закончилось.

– А как называется ваша страна?

– Как называется? Не знаю. Страна и страна.

– А мы думали, что это Эфиопия.

– Может быть и Эфиопия. Когда страна только одна, нет необходимости как-то её называть. Теперь вы, очевидно, собираетесь в гости к пресвитеру Иоанну?

– Да.

– А вы уверены в том, что достойны видеть его и говорить с ним?

– Мы уверены в обратном. Мы не достойны даже того, чтобы с закрытыми глазами припасть к его ногам.

– Хорошо, – задумчиво произнёс Сенан. – Очень хорошо, что вы это понимаете. Я далёк от мысли, что вами движет праздное любопытство. С какой целью вы хотите увидеть пресвитера Иоанна?

– Мы хотим предложить свои мечи для последней битвы со злом, – сказал Морунген.

Это было неожиданно даже для Сиверцева.

***

Поутру винтокрылый гиппогриф легко поднял братьев на вершину горы. Вершина была абсолютно плоской (типичная эфиопская амба), искать место для посадки не пришлось, и Сиверцев посадил машину прямо у края.

Братья осмотрелись. Они предполагали увидеть здесь прекрасный дворец, но пока перед их глазами была только убогая хижина. В таких, наверное, хижинах и жили палестинские рыбаки. Братья в нерешительности остановились у закрытых дверей этого простого жилища, чувствуя, что не стоит входить без приглашения. Наконец, Андрей догадался сказать: «Мир дому сему». Сразу ничего не последовало, а примерно через минуту из дверей хижины вышел удивительный старец.

Он был одет в белоснежные одежды до самой земли, седая борода доставала ему до пояса, а такие же седые волосы лежали на плечах. Его благородное лицо словно светилось, а прорезавшие его лицо глубокие морщины почему-то совсем его не старили, казалось, он был и древним, и молодым одновременно.

– Мир вам, добрые рыцари. Знайте, что вы могли оказаться здесь только по Божьей воле. Никакими земными способами сюда невозможно попасть. Значит вы те, кому будет поручено дело великое и страшное.