Рыцари былого и грядущего. I том

Гуго и Жак на последние деньги закупили продовольствие и отправились к источнику. Зарослей вокруг было много, ещё в прошлый раз они обнаружили место, где бандиты устраивали своё логово. Спрятаться надо не очень далеко от этого логова, чтобы негодяи находились в зоне досягаемости, но не очень близко, чтобы их раньше времени не заметили. Много лет спустя, Гуго думал о том, что тот их план был весьма непродуманным и мог сорваться по тысяче причин, но, видимо, Господь решил тогда помочь своим слугам, устранив все препятствия.

Гуго уже знал, что Восток требует умения терпеливо и подолгу ждать. За нетерпение здесь принято расплачиваться жизнью. Привычка к многочасовым неподвижным стояниям на молитве теперь очень пригодилась ему. Без малого сутки они просидели в засаде, ожидая, пока появятся бандиты. Вот они появились – около десяти человек. Неторопливо и по-деловому устроились в засаде рядом с рыцарским постом. Они считали себя охотниками, ещё не зная, что они на самом деле дичь. Как хотел Гуго сразу же на них напасть! С каким трудом он запрещал себе это! С пятикратным превосходством бандитов приходилось считаться. Если выйти сейчас, лицом к лицу, у них не будет шансов на победу. Нет, бандиты получат удар в спину в тот самый момент, когда уже приготовятся нанести удар в спину паломникам. Пилигримы не проходили здесь уже давно, вскоре очередной их караван обязательно должен появиться.

К счастью, паломников было всего пятеро. Это расслабило бандитов. Едва христиане приблизились к источнику, как негодяи вышли из своей засады, даже не пытаясь обстреливать их с расстояния. И тут же трое бандитов получили в спину стрелы из короткого арабского лука, которым уже вполне овладел Жак. Арбалет по ходу боя было слишком долго перезаряжать. Гуго выскочил из засады, подобно вихрю. Как хорош и уместен был в таком бою короткий лёгкий меч, подаренный Балдуином. Огромный двуручник, которым раньше орудовал Гуго, позволял наносить страшные удары, разбивающие любые доспехи, но бандиты чаще всего не имели доспехов, в схватке с ними всё решалось не силой ударов, а их количеством – точными, быстрыми, многократными взмахами. Коротким мечом Гуго успевал наносить три удара за то же время, пока двуручником ударил бы один раз. Бандиты, таким образом, теряли своё главное преимущество – скорость. Они не успели ничего понять, как ещё трое из них рухнули, обливаясь кровью, на песок. Негодяев осталось четверо. Их надо было прикончить, уже не имея преимущества неожиданности. Две стрелы ударили в рыцарскую кольчугу, застряв в кольцах и нанеся неглубокие раны. Жак больше не мог стрелять из кустов, Гуго перекрывал ему линию огня, к тому же, опытные бандиты постоянно маневрировали. Выхватив длинный кинжал, Жак тоже бросился в рукопашную. Вскоре всё было кончено. Раны, полученные рыцарем и оруженосцем, были многочисленными, но, к счастью, поверхностными.

Паломники всё это время в ужасе лежали на земле. Шатаясь от усталости и ран, Гуго подошёл к ним и произнёс слова, которые ему так давно хотелось произнести: «Именем Христа ваш дальнейший путь на Иерусалим свободен и безопасен».

***

Быстро смеркалось. Подступала холодная ночь пустыни. Вместе с паломниками они сидели у костра. По замыслу Гуго, бандитов, прежде чем зарыть в песок, оттащили от источника как можно дальше – их товарищи по разбойничьему ремеслу вообще не должны понять, куда делись десять опытных и хорошо вооружённых головорезов. Среди паломников оказалось женщина, с нежностью и заботой перевязавшая раны Гуго и Жаку. Перекусили, чем Бог послал. Один из паломников, одежда которого состояла из лохмотьев, снял с себя грубый домотканый пояс и протянул рыцарю. Ничего не понявший Гуго, взял пояс и был поражён его тяжестью. Там оказались зашиты не менее полусотни золотых монет. Гуго с возмущением хотел вернуть пояс, но на лице паломника отразилось страдание:

– Нет, нет, мессир, возьмите. Сегодня я должен был потерять не только деньги, но и жизнь. Если рассудить по совести, я должен расстаться хотя бы с деньгами. Я вижу, что вы благородный рыцарь и совершили свой подвиг во славу Христову и сама мысль о деньгах вам неприятна. Но ведь надо же вам и вашему храброму слуге чем-то питаться.

Сомнения Гуго окончательно развеял Жак:

– Мессир, нам действительно уже завтра было бы нечего есть.

Гуго тяжело вздохнул, велел Жаку одеть пояс на себя. Ещё после мадьярского леса он дал себе слово, что никогда в жизни больше не прикоснётся к золоту.

***

Гуго и Жак устроили у источника ещё три засады, постепенно всё лучше постигая тактику бандитов и учитывая многое такое, о чём в первый раз и не задумывались. Главное было правильно рассчитать время, когда здесь появятся бандиты и придти раньше их, но желательно – не на много раньше. А паломники шли непрерывно. Это были каждый раз новые люди, и некому было предупредить их о том, что к злосчастному источнику не стоит сворачивать. Гуго всё чаще задумывался о том, что тактика «засада против засады» не может работать долго, да и не особо она эффективна. Паломников режут на всех дорогах Святой Земли и контролировать надо бы дороги, а не колодцы. Если бы у него были соратники, они могли бы организовать конвой. Стоило бы всё-таки поискать в Иерусалиме единомышленников. Король – это ещё не всё рыцарство Святого Града. Во время очередной засады, лёжа на спине и глядя по обыкновению в небо, он думал об этом. Его прервал шёпот Жака.

– Мессир, бандиты идут. Их очень много.

Гуго осторожно приподнялся и начал считать. Бандитов было 23 человека. Такой большой отряд разбойники ещё ни разу к источнику не отправляли. Видимо, их, наконец, насторожило многократное и совершенно бесследное исчезновение товарищей. Гуго предполагал такую вероятность, но он надеялся, что между различными бандитскими группами нет связи и как очередная группа паломников не знает, что у источника засада, так и очередная группа бандитов не знает, какая участь постигла очередную засаду. Но нет, разрозненные бандитские группы, несмотря на отсутствие общего руководства и готовность перегрызть друг друга, видимо, всё же представляли собой систему, во всяком случае, на уровне информации. Численность сегодняшнего отряда явно на это указывала. Против паломников, сколь бы многочисленным ни был их караван, не имело смысла посылать такой большой отряд. Бандиты не любят ходить на дело слишком большими группами, в этом случае добыча бывает меньше. Значит, этот отряд послан не столько против паломников, сколько против неведомой угрозы, то есть против них с Жаком. Гуго чуть не зарыдал, осознав, что бандиты – дикари имеют систему информирования, которой у крестоносцев нет. У крестоносцев нет вообще никакой системы безопасности! Видно, и впрямь королевство держится на волоске… Жак прервал эти размышления вопросом на более актуальную тему:

– Мессир, мы ведь не будем их сегодня атаковать?

Действительно, перебить такую толпу головорезов они не имели ни одного шанса. Гуго понял это уже в тот момент, когда определил численность противников. Но об этом он даже не думал, потому что выход из ситуации представлялся ему очень простым и не требующим размышлений – они должны атаковать и погибнуть. Услышав слова Жака, в которых прозвучала надежда спастись, он впервые обратился к своему оруженосцу очень зло:

– Ты, должно быть, плохо подумал, брат Жак. Сейчас подойдут паломники. По-твоему мы будем сидеть в кустах и смотреть, как режут безоружных христиан?

Жак с виноватой улыбкой часто закивал, подтверждая, что это совершенно невозможно. Гуго почувствовал прилив нежности к своему оруженосцу:

– Всё будет хорошо, брат. Нам предстоит до дна осушить чашу страданий. Я надеюсь… нет, я даже уверен в том, что Господь удостоит нас с тобой Царствия Небесного. Как там прекрасно, мой дорогой Жак, – на лице юного рыцаря отразилась такая счастливая улыбка, как будто он только что вернулся из Царствия Небесного именно затем, чтобы рассказать о нём оруженосцу, – Давай, брат, проведём последние часы своей земной жизни в молитве, подготовимся как следует ко встрече с Господом.

Лицо Жака было словно зеркалом, в котором всегда отражалось настроение его господина, и сейчас на его лице заискрилась радостная улыбка. Жак во всём верил своему рыцарю и не сомневался, что они стоят на пороге Царствия Небесного, в котором так хорошо, что и не высказать. Гуго и Жак шёпотом молились, стоя рядом на коленях, но готовится ко встрече со Христом им пришлось недолго. Вскоре показался караван паломников, как всегда расслабленных и беспечных. Бандиты начали понемногу вытягиваться из засады, но вот они-то как раз не были расслаблены, как обычно. Теперь они озирались, напряжённо ожидая подвоха неизвестно откуда. «Тупые, – подумал Гуго, – не догадались прочесать все кусты, сразу же, как прибыли сюда. Они думают, защитники пилигримов вырастают из-под земли».

Жак превзошёл сам себя в скорострельности. Пятеро бандитов, поражённых стрелами, валялись на земле уже через несколько секунд. Гуго, как всегда, вихрем вылетел из засады, разом поразил троих бандитов, пока они не начали ещё оказывать сопротивление. Жак продолжал стрелять, не покидая кустов, тем самым вынуждая бандитов разделить силы. Сработало – пятеро негодяев бросились в сторону кустов. Жак встретил их, не покидая поста – противникам здорово мешали заросли колючек, а Жак занял позицию, не позволяющую им нападать всем одновременно.

На Гуго навалились пятеро. Двоих он уложил сразу же, но тут же получил две режущие раны – в лицо и в правую руку. Он обливался кровью, но к обороне не переходил, непрерывно атакуя. Когда ему противостоял последний бандит, Гуго уже совершенно утратил силы и раненная рука едва держала меч, а последний противник был самым здоровым и, судя по всему, самым опытным. Теперь изнемогающий рыцарь уже оборонялся.

В горячке боя Гуго не подумал о том, что где-то «потерялись» ещё как минимум пять бандитов. Если бы и они сейчас навалились на него, он уже давно был бы мёртв. И тут он заметил, как по другую сторону от источника молодой монах в чёрно-белой сутане цистерианца, лихо орудуя турецким ятаганом, отбивался от целой своры негодяев. Последнее, что Гуго увидел, теряя сознание: лихой монах вонзает ятаган в живот одному из бандитов.

Опус второй. Путь Роланда

Со стены своего родового замка юный господин смотрел на приближающуюся рать. Два десятка рыцарей, сотня конных сержантов и до полутысячи пеших. Неплохо подготовились. Вооружены хорошо. На больших телегах везут огромные брёвна. Намереваются воздвигать осадную башню. Видимо, братец Гийом совсем ополоумел – решил взять штурмом замок их отца. Да, подготовились они неплохо, но неужели Гийом не понимает, что их родовой замок в течение нескольких лет может спокойно выдерживать осаду втрое большего войска. Гийому придется отступить, а может быть и погибнуть в братоубийственной бойне. Впрочем, Гийом вряд ли погибнет. Зная его характер, трудно представить, что он лично полезет на стены. Но сколько они убьют своих же собственных людей? Юный господин посмотрел вокруг себя и увидел мужественные сосредоточенные лица верных слуг. Многим из них суждено погибнуть, отстаивая право, которое их господин и так имел. Право старшего сына.

***

Когда ему было 5 лет, он не сомневался, что они, знатные господа, составляют особую породу людей. В общем-то только они и являются людьми, а крестьяне и слуги – не совсем люди, почти животные, только внешне похожие на людей, да не очень-то и похожие – грязные, оборванные, с грубыми, тупыми, дикими лицами. И вот однажды отец взял его с собой на охоту. Один слуга поранил руку, и он увидел, как на землю капает красная кровь. Красная! Такая же, как и у него! Свою кровь он тоже видел, однажды неосторожно прикоснувшись к отцовскому мечу. Тогда же он и подумал: какая красивая у него кровь – густая, яркая. Это потому что он сын знатного сеньора. А у этих скотоподобных слуг она, наверное, какая-нибудь серая, мутная. Он был потрясён до глубины души, убедившись, что кровь слуги такая же, как и у него – ни чуть не менее красивая.

Своё открытие он ото всех скрывал, больше всего боялся сказать о нём отцу. Именно от отца, а точнее из суммы его обрывочных высказываний, он знал, что слуги – не люди. Однажды он не выдержал и проговорился своему брату Гийому, который был моложе его всего на год. Гийом лишь презрительно фыркнул: «Подумаешь… они всё равно скоты».

И наградил же его Господь такой нежной, ранимой и впечатлительной душой. Пережив эмоциональное потрясение, он уже не мог остаться прежним. И вот он наконец отважился поднять «проблему крови» в разговоре со священником, который жил у них в замке. Старик долго охал, кряхтел, мотал головой и наконец изрёк: «Скажу вам одно, мой юный господин: Бог всем людям даровал совершенно одинаковые, бессмертные души. Все люди, будь то знатные сеньоры или нищие бродяги, имеют одинаковую надежду на спасение души. И больше ни о чём не спрашивайте меня, а то как бы ваш отец не прогневался».

Слова священника стали для него ещё более потрясающим открытием. Его душа совершенно переменилась. Он стал любезен и вежлив со слугами, старался время от времени угощать их чем-нибудь. «Если Бог относится одинаково и к знатным, и к незнатным, значит и я должен относится одинаково», – рассуждал мальчик.

Теперь он часто беседовал со священником, которого раньше совершенно презирал за его униженность и забитость. Этот действительно забитый человек оказался на редкость добрым и чрезвычайно учёным. Старик постепенно раскрывал перед мальчиком глубины христианства, радуясь, что у него, наконец, появился благодарный слушатель. Ни хозяин замка, ни его вассалы-рыцари религией совершенно не интересовались, с мессы всегда норовили уйти пораньше и никогда не молились перед едой. Священник боялся настаивать – он кормился от их стола. Кажется, священник был единственным по-настоящему верующим человеком в замке и очень страдал от своего духовного одиночества. Юный наследник стал для него хорошим другом, так же как и он для наследника. Рассказы о евангельских событиях, о великих святых стали для мальчишки желаннее любых сказок. После этих захватывающих историй они всегда молились вместе. Мальчишку приводила в неописуемый восторг возможность обратиться лично и непосредственно к тем самым древним святым, рассказы про которых он только что слушал. И не было сомнений, что эти святые слышат его. Им можно было выразить своё восхищение, можно было о чём-нибудь попросить. Иногда они молились самому Богу. Это было особенно восхитительно. Царь всех царей и синьор всех сеньоров слышит их! Для себя наследник редко о чём-нибудь просил, но часто молил о благополучии слуг, чтобы Бог дал им всего побольше и чтобы господа пореже их обижали.

Гийом постоянно смеялся над ним: «Когда мы вырастем, ты станешь моим слугой. Ты любишь слуг, значит ты такой же, как они». Наследнику обидно было это слышать, он не собирался быть слугой, он только хотел относиться ко всем людям одинаково. Пару раз он хорошенько расквасил Гийому лицо. Он был гораздо сильнее. Но, когда Гийом начинал жалобно скулить, он сразу же очень его жалел и старался сделать ему какой-нибудь подарок. Гийом брал подарки, но никогда ни за что не благодарил, всё больше утверждаясь в мысли, что старший брат его боится и, когда они вырастут, он будет его слугой.

Они выросли. Наследника посвятили в рыцари. Через некоторое время отца на охоте прикончил кабан. Старший сын стал хозяином замка. Гийом оказывал ему все знаки почтения, поклявшись служить старшему брату так же, как служил отцу. Юный хозяин был очень рад тому, что мальчишеские ссоры с братом остались в прошлом, и теперь между ними царят мир и согласие. Он совершенно не знал души своего младшего братца.

Однажды он проснулся посреди ночи от того, что инстинктивно почувствовал опасность. Чуть-чуть приоткрыв глаза, он увидел над собой занесённую для удара руку с ножом. Его редкостное самообладание не подвело его и на сей раз. Он не вздрогнул, не шелохнулся и даже глаза не открыл шире, хотя мысль о том, что его хочет убить в постели один из его слуг была нестерпимой. Убийца был нерешителен, медлил, но через несколько секунд удар, направленный в сердце, был всё же нанесён. Точным движением перехватив руку убийцы, он резко вывернул её. Нападавший, выронив нож, вынужденно упал на свою несостоявшуюся жертву и заорал диким голосом. Хозяин удручённо встал и зажёг свечу. Да, это был его слуга – один из тех, к кому он был так добр. У него была сломана рука.

Ещё мальчишкой, хозяин, постоянно общавшийся со слугами, научился у них очень многим житейским премудростям. И тому, как, лёжа на спине, обороняться от нападающего с ножом, и тому, как врачевать переломы рук и ног.

– Ложись на кровать и не двигайся, – сказал он нападавшему. Последний не сомневался, что его сразу же поведут на виселицу, но с их хозяином всё и всегда было не так, как обычно. За попытку его убить тот уложил его в собственную постель. Хозяин между тем приготовил всё необходимое для того, чтобы наложить шину и быстро проделать эту нехитрую операцию.

– Кто послал тебя? – в голосе хозяина звучало сострадание.

Слуга молчал, его губы дрожали.

– Разве я не был добр к тебе, так же как и к остальным слугам? – спросил хозяин тихо и отрешённо.

– Меня послал ваш брат, мессир Гийом.

Старший брат, успевший обо всем подумать, сейчас уже не ждал другого ответа. Он грустно улыбнулся:

– Гийом, должно быть, обещал тебя райскую жизнь, когда станет хозяином?

Слуга разрыдался совершенно как ребёнок, которого любимая мать застала за попыткой стащить сладости.

– Лежи здесь. Убегать не пытайся. Я не причиню тебе зла – слово рыцаря.

Постель Гийома он нашёл ещё тёплой. Братец бежал только что. Он прихватил все наиболее ценные вещи. Личных слуг Гийома так же не было в замке. Вернувшись в свою спальню, хозяин равнодушно обратился к убийце-неудачнику, как будто речь шла о совершеннейших пустяках:

– К сожалению, твой новый хозяин внезапно исчез, но я думаю, что ты без труда сможешь найти его, отправившись на поиски, когда рассветёт.

Слуга по-прежнему рыдал. Он упал на колени и взмолился:

– Я хочу служить только вам, мессир.

– Как знаешь. Ступай к себе.

Остаток ночи он молча пролежал на кровати, сосредоточенно глядя в потолок.

***

Гийом, словно лис, рыскал по их владениям, подстрекая вассалов, мелких рыцарей, перейти на его сторону. Он смог убедить очень многих. И вот теперь его воинство двигалось на отцовский замок, как на вражеский. Юный хозяин смотрел на их приближение со стены.

С детства он был гораздо сильнее Гийома. Его широченным плечам и коренастому сложению завидовали даже опытные воины. И последние годы он всё своё время делил между молитвой и боевыми упражнениями. Он любил меч, любил жаркие схватки, которые пока были лишь учебными, но он чувствовал, что это его стихия. Он знал, что во всей округе нет рыцаря сильнее и искуснее его – в любом поединке он не нашёл бы равных. Гийом не любил меч, всегда отлынивая от боевых занятий и предпочитая пьянствовать с сыновьями вассалов. Сейчас старший брат мог вызвать младшего бунтаря на поединок и положить его лицом в грязь за какую-нибудь минуту. При этом не пострадал бы никто из их вассалов-рыцарей и сержантов, стены их родового замка не обагрились бы кровью. Но где-то в глубине души юноша чувствовал, что этот выход, при всей его безупречности, для него неприемлем.

Подумав, он понял почему не хочет поединка. Гийома он никогда не убьет. И Гийом никогда не оставит мечты о том, чтобы стать хозяином, не перестанет сеять смуту и заниматься подстрекательством. Они могут хоть каждый год проводить по поединку, но на каждое поражение в честном бою Гийом будет отвечать тремя заговорами. Юноше нисколько не нравилась мысль, что его когда-нибудь всё-таки зарежут в собственной спальне, как курицу на кухне. Но против этого можно было принять меры и дело было не в этом. Юноша хотел жить в атмосфере всеобщей любви, которой так не хватало ему с самого детства. Став хозяином, он не сомневался в том, что теперь в его владениях никто и никого не обидит – все будут любить друг друга. Для вассалов он станет старшим братом, для крестьян и слуг – отцом, строгим и требовательным, но заботливым и внимательным к их нуждам. Для сеньора графа он станет сыном, во всём послушным и всегда готовым прийти на помощь. В его феоде теперь будет царить евангельская иерархия – власть высших священных начал. Все они могли стать замечательной, дружной семьёй. Но из-за Гийома этого теперь никогда не будет. И только ли из-за него? Они обречены жить в атмосфере всеобщего страха, подозрительности и предательства. Но власть такой ценой ему была совершенно не нужна и даже мысль о ней стала отвратительна. Всё теряло смысл. Совершенно всё.

Юноша спустился со стены, подошёл к воротам и велел открыть их. Он был без доспехов и без оружия, в одном белом плаще поверх туники. Верные сержанты пытались было протестовать:

– Мессир, не делайте этого, вас убьют!

Никому в замке происходившее не казалось ни странным, ни страшным – обычная и привычная усобица между братьями. И вот это-то представлялось благородному юноше самым ужасным и нестерпимым – они считают, что это нормально, когда брат идёт войной на брата. Они с радостью помогли бы ему убить Гийома. Они, его дети, легко убили бы брата их господина. Юноша испытал такую боль, какую обычно испытывает отец, убедившийся, что его единокровные чада сбились с пути истинного.

Голосом господина Божьей милостью он отдал последнее распоряжение:

– Сейчас вы откроете ворота. Я выйду. Вы немедленно закроете ворота за моей спиной.

Слуги опешили и растерялись, но слов, произнесённых голосом природного повелителя, ослушаться не посмели.

Ворота с лязгом захлопнулись за его спиной. В одиночестве, исполненном несказанного величия, он стоял на мосту через ров в развевающемся белом плаще. За его спиной был родовой замок, перед лицом – приближающаяся вражеская армия. Юноша вдруг ощутил такую уверенность в себе и такую внутреннюю силу, как будто в одиночку и без оружия защитить свой замок ему было не сложнее, чем в детстве – ящик с игрушками.

Враги подступили вплотную ко рву. Впереди – заметно нервный Гийом на хорошем коне.

– Я слушаю тебя, брат мой Гийом, – сказал юноша так, как будто король с трона обращался к одному из своих вассалов.

Гийом нервничал, потому что не понимал смысла происходящего. И всё-таки, запинаясь и заикаясь, он выпалил заранее заготовленную тираду:

– Ты не достоин владеть замком нашего отца. Ты – сумасшедший, это знают все. Бог лишил тебя разума. Хозяином буду я.

Гийом говорил, не слезая с коня. Ему хотелось чувствовать себя выше брата, который вскоре будет окончательно повергнут. На белый плащ было направлено не меньше десяти арбалетов. Гийом подумал: «Хорошо бы кто-нибудь из сержантов случайно выстрелил и прикончил этого благодушного дурака. Сержанта я вздёрнул бы, а моё право на наследство тот час стало бы совершенно законным». Но никто из сержантов не выстрелил. Юный хозяин выжидал время, словно давая возможность его пристрелить, если такой замысел есть, а потом с равнодушной и немного насмешливой улыбкой сказал:

– Если ты хочешь быть хозяином, Гийом, к этому нет никаких препятствий. Считай, что всё принадлежавшее нашему отцу уже твоё.

Юноша повернулся спиной к брату, поднял голову и твердо сказал:

– Властью данной мне Богом по праву первородства объявляю, что ваш хозяин отныне – мессир Гийом. Откройте ворота и впустите в замок его людей.

Повисло гробовое молчание. Ни защитники замка, ни люди Гийома не издали ни одного звука. Юноша повторил:

– Повелеваю немедленно открыть ворота.

Секунд через десять ворота с лязгом и скрипом начали медленно открываться. Гийом, не способный поверить ни ушам, ни глазам неуверенно спросил:

– Неужели ты будешь служить мне?

– Нет, Гийом, этой твоей мечте не суждено исполниться. Если я не хочу быть твоим господином, то слугой – и подавно. И я не брат тебе отныне. Прощай. Ты больше никогда меня не увидишь.

Юноша сошёл с моста и двинулся прямо на людей Гийома, как будто это были всего лишь тени. Все с почтительным поклоном расступились. А он шёл по прямой всё больше удаляясь от замка. Вдруг за его спиной раздался крик:

– Постойте, мой господин, постойте же!

Он обернулся. Его догонял, изнемогая от одышки, самый верный и преданный оруженосец – Жак. Он был в лёгких доспехах, с коротким мечём и арбалетом за спиной – с чем стоял на стене, готовый к бою. Когда его господин остановился и с ироничной улыбкой посмотрел на него, оруженосец торжественно изрёк:

– Куда бы вы не направились, мессир, я пойду с вами и ни за что не оставлю вас одного.

– Но тебе нельзя со мной, Жак. Я иду в монастырь. Я решил стать монахом. А у тебя, насколько я понимаю, такого намеренья нет?