скачать книгу бесплатно
– Скажи мне, Паша, – начал я после небольшой паузы, – почему ты, будучи хорошим и преуспевающим специалистом в области психологии, вдруг бросил практику и оставил службу? Как можно совместить твои знания и научные труды с крематорием?..
Петрович промолчал, а я продолжал задавать вопросы:
– Скажи мне, пожалуйста, каким боком мистика, эзотерика и всякое в этом роде, можно отнести к психологии человека? Я читал твои работы и мне было интересно и любопытно, но одного я понять не могу, какое отношение крематорий имеет к твоему увлечению?
– Ты, Виктор Иванович, задал уже много вопросов, – вдруг прервал меня Петрович и, встав из-за стола, продолжил, – и каждый из них заслуживает достойного ответа. Но это, согласись, не та тема, о которой мы сейчас должны с тобой говорить. Но чтобы тебя не обидеть, я тебе все же кое-что расскажу о своем поступке…
Петрович потянулся к бутылке и вдруг спросил:
– Виктор Иванович, а твоя мама давно умерла?
– Давно, когда я был еще ребенком, а что?
– Значит ты детдомовский – сирота?
– Почему? – Возразил я, – меня бабушка вырастила.
– Ты, Витя, сейчас о себе рассказываешь или о журналисте?
Я задумался, а Петрович продолжил:
– Вот видишь, то что было не с тобой ты помнишь…
– Ты, Виктор Иванович, большой феномен – исключительная личность. И для нас смертных твое уникальное воскрешение – это просто чудо или мистическое явление. Но мы с тобой отвлеклись, – продолжал Петрович, – ты вот лучше послушай небольшую историю из моего детства, которая и повлияла на всю мою дальнейшую жизнь.
Мне тогда было лет пять – шесть, когда из деревни к нам в гости приехал мамин брат. За столом они долго вспоминали свое тяжелое детство и своих родителей. Потом они пели песни о Сибири и о ее больших реках. Вдруг дядя Федор взял гитару и, ударив пальцами по струнам, запел грустную песню о маленьком мальчике у которого умерла мама. Малыш, не понимая случившегося, трогал ее руками и всячески пытался разбудить. Но мать его не слышала, она умерла.
Петрович уронил слезу и вдруг тихо запел:
«Мертвая в доме, лежит у иконы,
Тяжкую долю не смогла пережить,
А маленький мальчик к ней тянет ручонки,
И хочет он маму свою разбудить».
Мы помолчали и Петрович продолжил:
– Так вот. Этот жизненный сюжет сильно запал мне в душу. Я стал сильно бояться, что моя мама умрет и я потеряю ее навсегда. С годами страх ушел, но пришла тревога за ее здоровье. После того как мы похоронили отца, мама сильно заболела. Она, замечая мои переживания, часто успокаивала меня и обещала держаться. Но вскоре, после очередного приступа, ее разбил паралич, и она умерла.
К тому времени я уже был юношей и оканчивал школу. У гроба матери я поклялся, что непременно стану врачом и буду спасать людей. Все так и получилось, я окончил институт и стал врачом – терапевтом. Но поскольку я серьезно увлекался психологией, учебу я не оставил и получил квалификацию психотерапевта. Потом была практика в Афганистане, на Кавказе и в спецподразделении ФСБ.
Много передо мной прошло людей с психологическими травмами, много я слышал историй, леденящих душу, я не один раз беседовал с уникальными и удивительными людьми, которые могли уходить в астрал и которые побывали в других мирах и измерениях. Да, что там говорить, много всего познавательного и интересного я узнал за время своей практики. Поэтому меня и заинтересовала эзотерика. Я стал много читать об истории ее происхождения и мечтать об астрале.
– Эзотерика это вера в потусторонние силы? – Спросил я, умышленно перебивая Петровича, чтобы вернуть его к главной теме.
– Это не только силы, Виктор Иванович, – поправил меня Петрович, – это потусторонняя жизнь, параллельные миры. Все, что мы здесь называем мистикой, там это нормальное явление. И я тебе скажу, что только избранные могут попасть туда, только люди, обладающие уникальными способностями, впадая в транс, уходят в астрал.
– А, как же Бог? – Опять перебил я Петровича, – ведь церковь не признает такого учения, это противоречит ее каноном. Или ты в Бога не веришь?
– А, кто придумал эти законы? – Раздраженно спросил Петрович, – кто – Бог? Я верую в Бога и знаю все десять Его заповедей и там ничего не сказано о том, в чем нас заверяет церковь.
Петрович соскочил с места и стал ходить по периметру кухни.
– Эзотерика, мистика – это только название догадок и выдумок человека, это заключения людей, которые только подозревают о существовании других миров, других существ в облике человека.
Петрович возбужденно стал рассказывать о людях, которые только прикоснулись к этим тайнам. Было заметно насколько важна для него была эта тема и уже скоро мне было совсем нетрудно догадаться почему он бросил свою практику в медицине.
Успокоившись, Петрович присел на стул и спокойно заявил:
– Душа человека – истинная тайна всей жизни. И спасать, Витя, надо не тело, спасать надо душу, именно она живет во всех мирах.
– Поэтому ты и оставил медицину? – Спросил я.
Петрович как-то непонятно кивнул головой, а я продолжил:
– Но причем здесь крематорий?
– О-о, это совсем другая история, – ответил он, а я вдруг заявил:
– А я, кажется, знаю. Ты общаешься с душами умерших?..
– Нет, Витя, я их только слышу.
– А крематорий – то место где ты пытаешься с ними наладить контакт? – Продолжал я удивлять Петровича своей проницательностью.
– Здесь ты угадал, – согласился Петрович, – это самое лучшее место, где я могу не только замечать, но слышать их голоса. Прежде чем попасть сюда, я пробовал это делать и на кладбище, и в морге, и даже на войне после боя, но более благоприятного места я не нашел.
– И все-таки, как-то странно, – ухмыльнулся я, – в крематории, где огонь превращает людей в пыль? Что здесь можно услышать?..
– Не скажи, Виктор Иванович. Тут бывает такое услышишь, что ни то что мурашки выскакивают, мозги вылезают наружу…
Я опять ухмыльнулся, а Петрович меня упрекнул:
– Ты же в своем романе хорошо описываешь, как души умерших прощаются со своим телом. В его первой части или ты забыл? А здесь, Виктор Иванович, не кладбище – не могила и крематорий наш, как ты успел заметить, далеко не элитный, тут контингент разнообразный и бомжи, и бандиты, и всякие, которых приговорили к забвению…
Я приятно удивился упреку Петровича и сказал:
– А ты хорошо запомнил главы из романа, наверное, интересно?
– Не скромничай, Виктор Иванович, роман у тебя получился интересным и познавательный. Есть над чем задуматься, о чем поспорить и над чем поплакать… И вообще, Витя, мне кажется, что мы сейчас с тобой спорим ни о чем. Ты же сам в романе рассказываешь нам о том, что будет после жизни. Ты утверждаешь, что смерти нет, что она только фаза перехода из одной жизни в другую. А не кажется тебе, Виктор Иванович, что об этом самом говорит и эзотерика, в увлечении которой, ты меня упрекаешь. И если хочешь знать, то твой роман для читателя – мистическое произведение и в книжном магазине он будет стоять на полке в разделе мистика, а не философия. Так что давай не будем терять попусту время и вернемся к нашей незнакомке.
Я выслушал бурную речь Петровича и предложил выпить.
Он согласился и разлив остатки коньяка по стопкам, спросил:
– Ну, и что она тебе сказала?
– А ты знаешь, Паша, а разговора, как такового, и не было.
– Это, как же? – Удивился Петрович.
– А так… Я вдруг понял без слов, что она дочь журналиста. Подтверждением тому стала татуировка на ее на руке, такую же я видел и у Алины. «Outside» было написано у ее на предплечье.
– «Outside» – это что? – Спросил Петрович и сразу же стал переводить. – Снаружи, вовне, извне, за…
– За пределами! – Добавил я и мой товарищ соскочил с места.
– Правильно! За пределами! – Воскликнул он. – За пределами возможного… Все сходится, она из будущего, она из другого мира.
– А чему ты радуешься, Петрович? А как же твоя любовь?
– Ты, Виктор Иванович, сейчас нехорошо пошутил. Со своей любовью я опоздал на целую жизнь, и я об этом знал и догадывался.
После недолгих размышлений мы перебрались в мою рабочую комнату и Петрович, подойдя к раскрытой рукописи, спросил:
– Она роман смотрела?
– С него собственно все и началось…
– Что началось, Витя?
Я не ответил ему на вопрос, а только задумчиво произнес:
– А может этот роман и есть вход в параллельный мир?..
– Чего? – Удивился Петрович и подскочил на кресле.
– Может это проводник, способ связи с потусторонним миром, – продолжал я, еще больше интригуя Петровича. – Ведь не зря я написал этот роман, не зря здесь журналист и эта загадочная незнакомка.
– Может ты мне все-таки расскажешь, что у тебя здесь произошло? – Возбужденно заговорил Петрович.
– Конечно, все расскажу, ты не переживай, Паша, – ответил я и, похлопав товарища по плечу, усадил его обратно в кресло.
Я не обманул Петровича и начал рассказывать ему свои ночные видения с самого начала. Как я встретился с маленькой Алиной в сквере, о том, как долго мы гуляли с ней по его осенним аллеям и про то, как она вдруг оставила меня, войдя в красный куст. Я не утаил от него и то, как необычное растение с красной листвой, раскачивая своими ветвями, издавала звуки небесной музыки. Напомнил я ему и о встречи с ним, у заброшенного здания кафе.
Петрович меня слушал внимательно и не перебивал, а я напомнил ему о его ночном звонке на стационарный телефон.
– Да, не звонил я тебе! – Возразил он, а я продолжил:
– Как же так, Петрович? Ты же мне сообщил, что встречался с незнакомкой, а мне посоветовал дожидаться ее дома.
– Не звонил я, ей Богу! – Оправдывался Петрович.
– Да, ладно, это теперь не столь важно, – ответил я и продолжил, – важно то, что она вскоре появилась у меня в комнате, и взялась она, Павел Петрович, ниоткуда…
Петрович замер в ожидании рассказа, а я подошел к столу, где лежала рукопись и, указывая на стул у компьютера, заявил:
– Вот здесь она сидела и смотрела рукопись романа. Мы долго молчали. Я не решался нарушить паузу, а она, повернувшись ко мне, сказала, что там, где речь идет о переживаниях журналиста, желательно включить его стихотворение, адресованное его дочке.
– Что за стихотворение? – Осторожно спросил Петрович, будто боялся сбить меня с темы, – это то четверостишие, что ты мне читал?
– Нет, это другое, – ответил я и продолжил, – есть у него небольшое стихотворение, посвященное Алине. Конечно, это далеко не Лермонтов и не Блок, но за душу берет. Да, я тебе его сейчас прочитаю.
Я стал рыться в бумагах на столе, а Петрович спросил:
– А, что тебя толкнуло написать свой роман? Ты же не писатель?
– Большое желание рассказать людям, то что я узнал за время пребывания в другом мире. И это, Петрович, даже не совсем моя воля, это скорее наказ, пожелания сверху… А писателем я уже был, был и поэтом, я даже помню некоторые свои произведения, правда это было давно. Тогда, когда я страстно любил одну женщину.
– Ты любил? А ну, расскажи.
– В другой раз, Павел Петрович, а сейчас лучше послушай стихотворение нашего журналиста.
Я взял листок и стал читать:
«Еще дышу и все мечтаю,
Что ты придешь и надо мной,
Мой луч надежды замерцает,
Я буду знать, что ты со мной!
Но время быстро пролетает.
Дышать и жить мне все трудней.
Надежда встречи увядает,
И растворяет образ твой.
Ты с каждым днем все дальше, дальше,
Тебя теперь мне не догнать.
В твоих словах все больше фальши,
Мне лучше б этого не знать.
Ведь для меня ты – добрый гений!
Мой лучик солнца золотой!
Мой воздух чистых вдохновений,
Моей надежды добрый звон!
