Хозяйка Дьявола

– Обращаться ко мне стоит лишь в одном случае: когда надо посчитать кому-нибудь кости, – насмешливо поднял хищную треугольную бровь раб, смерив графиню снисходительным взглядом едких дымчато-серых глаз. – А у такой миленькой пташки явно нет яиц, чтобы заявляться на бой. Прекрасно наслышан об этой обители нижних юбок и ее писклявой хозяюшке.

Сандра нервно сглотнула: ее несколько кукольное светлое личико часто воспринимали слишком детским и оттого не верили в предельную серьезность характера. То ли от очевидной издевки, то ли от хрипотцы низкого тембра у нее пробежал холодок между лопатками. Раб явно был не из робких и не собирался выслуживаться перед новой госпожой, а ставить на место кого-либо ей еще не доводилось. Обычно, зная ее положение и титул, все и так были рады услужить.

– Ваши так называемые бои – дикий пережиток прошлого, – фыркнула она, тщательно маскируя страх бравадой. – Совершенно неэстетичная забава для мужланов. Разве не радует, что больше этим не придется заниматься?

– Если бы меня заботила эта ваша эстетичность, я бы не стал абсолютным чемпионом. Дьяволом арены. Зато тебя, пташка, все это показушное дерьмо заботит настолько, что ты готова выкинуть триста тысяч, лишь бы только нассать в тапки какому-то рыжему чмырю. – Откровенно нагло, криво оскалившись, раб склонил набок голову, как если бы ждал реакции на такой выпад.

Пропустить еще одно хамство мимо ушей графиня не позволила. Медленно поднявшись со стула, Сандра скрипнула зубами от вспыхнувшей под ребрами злости. Сжав ладони в кулаки, завела руки за спину и гордо вышла из-за стола, смерив раба уничижительным взглядом из-под очков.

– Какая отвратительная наглость, – процедила она, встав в шаге от него и запоздало осознав, что ростом едва доставала ему до плеча. Нос щекотал легкий аромат шалфея. – Дерзость и глупость. Хамить тому, в чьих руках твоя жизнь, крайне недальновидно.

– Недальновидно это было, если бы у меня появился настоящий хозяин, а не писклявая птаха, – не дрогнув ни единой мышцей лица, все так же издевательски протянул раб, и Сандра сцепила кулаки еще крепче.

А дальше пришлось откровенно блефовать.

– Писклявая птаха прямо сейчас может приказать выпороть тебя, как нашкодившего щенка. – Она надеялась, что угроза вышла веской и достаточно настоящей. Ведь на деле в Стормхолле некому было и поручить подобное.

Похоже, раб это понял сразу, продолжая откровенно насмехаться:

– Да ну? И зачем же нам посредники? Возьми кнут в свои изнеженные ручонки. Оба получим массу новых впечатлений. – Одарив ее оценивающе-пошлым взглядом, он обличительно прищурился. – Не пытайся меня запугать. Я вижу разницу между тем, кто готов причинять боль, и тем, кто просто зазря сотрясает воздух. И если до тебя все-таки дошло, что сработаться нам не вариант, давай к делу. Мне нужна моя арена, и ничего больше. Так что завтра с утречка резво подберешь юбки и побежишь продавать меня тому, кто понимает отличие бемгишей от танто[2].

Не такого разговора Сандра ожидала и не подобных ультиматумов. Даже слегка онемела от шока: как вообще можно хотеть вернуться в адское пекло, где приходилось драться за жизнь?! Правда, резон в словах раба точно был: избавиться от паршивца и вернуть себе потраченные деньги графине не повредило бы. Но стоило лишь представить, каким хохотом разразятся напыщенные лорды с сегодняшнего аукциона, когда узнают, что раб продан на следующий же день, и она упрямо вздернула подбородок.

– Заканчивай хамить мне и пытаться указывать, – повысила она тон, как можно строже сверкнув глазами. – Я не собираюсь тебя продавать и не буду выгонять на арену…

– Ну и дура. Я бы за пару боев вернул тебе все потраченные на меня деньги.

– И не смей меня перебивать! – Сандра чувствовала, как от напряжения заливалось краской ее лицо, но все же пришлось напомнить рабу главную угрозу: – Ты будешь служить так, как мне будет угодно. Или я пойду с твоим контрактом не на невольничий рынок, а к судье. Ты прав, я сама не стану мараться о твою грязную шкуру. Тебя просто выбросят догнивать дни в угольной шахте, великий и непобедимый Дьявол. Готов навсегда попрощаться с солнцем?

Чего она точно не могла предвидеть – что вместо покаяния раб неуловимым движением метнется вперед и резко схватит ее за горло. Безупречно быстро найдет большим пальцем точку бешено затрепетавшего пульса и так перекроет дыхание, что подкосятся колени. Она и пикнуть не успела, не то что отклониться, и смогла только вцепиться ногтями в каменно-твердую грубую руку, пытаясь разжать стальную хватку. Очки свалились с носа, звякнули об пол и разбились.

– Смелая пташка, – прошипел раб, нависнув над ней и уничтожая почерневшим от ярости взглядом, пока Сандра судорожно пыталась поймать воздух ртом, становясь пунцовой от ужаса и беспомощности перед этой звериной силой. – Что ты там пропищала про шахты? Так вот, назови мне хоть один повод не свернуть твою нежную шейку прямо сейчас. Забрать контракт и…

– И… нико…гда больше… не вер…нуться на ар…рену, – через жуткое, болезненное усилие прохрипела Сандра.

Хватка раба ослабла, чуть сузился ненормально затопивший серую радужку зрачок. Легкой слабины хватило, чтобы графиня смогла вывернуться из его рук и отклониться назад, едва не упав грудью на стол. Уперев кулаки в столешницу, она отчаянно закашлялась, пытаясь восстановить баланс в легких. По щекам текли слезы, горло саднило, а чувствительная кожа шеи, знавшая лишь мягкость дорогих тканей, горела огнем.

– Вот тут ты права, пташка, – будто не замечая ее страха и боли, вздохнул раб. – В бегах я не смогу быть тем, кем должен. На смертельные бои можно выходить только рабам под эгидой хозяина. Так что давай искать золотую середину между нашими «хочу».

Сандра лихорадочно соображала, пока ее дыхание приходило в норму. Осторожно коснувшись явно припухшей шеи, она стиснула зубы от злости и развернулась лицом к рабу, на этот раз твердо решив поставить его на место. Ведь его слабость все-таки удалось нащупать, как и выход из кошмарной ситуации, в которую сама себя загнала.

Впервые пожалела, что не держала на службе какого-нибудь дуболома, который прямо сейчас перебил бы хаму пару костей. Так что играть осталось лишь теми картами, которые доступны.

– А теперь слушай сюда, ублюдок, – выплюнула она севшим, хриплым голосом. – Ты больше никогда не посмеешь распускать руки. Будешь вести себя, как положено рабу, выполнять все мои приказы. Без хамства и споров. И тогда я не только забуду про то, что ты сделал сейчас, как посмел угрожать хозяйке… но и найду тебе такого владельца, который даст больше, чем арена захолустного Нью-Биллингтона. Я продам тебя в Лондон, где ты сможешь драться с кучей новых соперников и самоутверждаться сколько душе угодно.

– Что ж, звучит неплохо. Это уже попахивает сделкой, так? – помедлив пару секунд, нехотя признал раб и отступил на два шага назад.

Сандра едва не выдала свое торжество победной улыбкой, но удержалась и продолжила как можно более официально:

– Да. Сделка. Поработаешь на меня, пока не найду покупателя в Лондоне.

С удовлетворенным вздохом графиня осознала, что теперь разговор поменял вектор. Приосанившись, она неспешно вернулась за стол, как будто желала подчеркнуть, кто здесь главный, а на самом деле для банальной безопасности. Находиться на расстоянии вытянутой руки от раба-убийцы, плевавшим на неприкосновенность аристократки, совсем не хотелось.

– Сколько мне придется ждать? – нахмурившись, поинтересовался тот, с явным неудовольствием на лице наблюдая за восстановлением позиций госпожи и подчиненного.

– Не в моих интересах затягивать и держать в доме такого безумца, который рвется кромсать людей. В течение месяца я решу вопрос.

«Месяца вполне хватит, чтобы лорды забыли об аукционе и перестали ждать Дьявола на боях. Тогда можно будет от него избавиться», – справедливо рассудила Сандра. Это действительно был компромисс.

– Пока что мне нужно дать тебе работу. С лошадьми умеешь управляться? – наигранно буднично спросила она, демонстративно взяв чашку и отпив остывший чай, едва не вставший поперек саднящего горла.

– Я тебе не конюх, – презрительно скривился раб, сложив мощные руки на груди. – И если месяц буду заниматься всякой чушью, быстро потеряю форму.

Сандра задумалась: по хорошо поставленной, несвойственной простолюдинам и тем более рабам речи чувствовалось, что он грамотен и наверняка умеет читать. Но вряд ли этот довольно странный факт поможет ей найти ему применение, безопасное для нее самой.

– Плевать я хотела на твою форму, – фыркнула она как можно более небрежно. – Передай Нэн, что ты наш новый подсобный рабочий. Будешь выполнять все ее поручения, таскать тяжести, чистить от снега дорожки, топить камины и колоть дрова. Жить отправишься на конюшни. Я собиралась дать тебе комнату для слуг, но после твоего хамства и попыток меня придушить не собираюсь ночевать с тобой под одной крышей. Хватит и сеновала, сдобренного амбре от навоза.

Не без удовольствия Сандра смотрела, как едва заметно играли желваки на небритых скулах раба, как заскрежетали его зубы. Раз уж не могла допустить в своем доме кровавой расправы, так хоть задавит морально. Что ж, на место его поставить точно получилось, хотя он и попытался снова задеть ее гордость:

– Купить сраного истопника за триста тысяч – ты и впрямь не блещешь умом…

– Никаких «ты», – жестко отрезала Сандра, звонко поставив чашку на блюдце. – Прояви уважение к своей хозяйке, если хочешь получить ответную услугу. Или дождешься, что тебя привяжут за шею к хвосту моей лучшей лошади на пару дней. И будут кормить ее как на убой.

Судя по загоревшимся черным углям в глазах раба, тот мысленно расчленял ее на кусочки, но графиня выдержала долгий ненавидящий взгляд, не смущаясь и не моргая. Пауза вышла долгой, нагревая воздух в прохладном кабинете. Наконец раб нехотя выдавил:

– Как скаже…те, госпожа. – Почтительное слово у него вышло с яркой издевательской окраской, особенно когда он едва заметно ухмыльнулся. – Ровно месяц. А потом мне терять будет нечего, и поверьте, я знаю добрую дюжину способов прикончить вас так, чтобы на меня не пало подозрение.

– Пошел вон, – только и процедила Сандра, все-таки дрогнув от страха перед этой угрозой.

Такие, как он, точно не пускали слов на ветер. И если ей не подвернется удача и хороший покупатель, будет непросто защититься от собственного раба.

Тот уже направлялся к двери, когда графиня опомнилась от бегающих по коже мурашек и кинула вдогонку:

– Назови себя. Хочу знать твое настоящее имя.

– Это просьба или приказ? – вдруг решил уточнить раб, взявшись за резную ручку и оглянувшись на хозяйку через плечо. – Просьбы я вправе не выполнять.

– Приказ.

– Деон, – буркнул раб и резко распахнул дверь. – Меня зовут Деон, пташка.

Сандра не успела напомнить ему правила субординации – он уже ушел, оставив в кабинете лишь легкий аромат шалфея и мыла. И только после этого графиня смогла шумно выдохнуть и откинуться на стуле, дрожа всем телом.

Право

Несмотря на тревожную ночь, это утро началось с небывалого вдохновения. Не потрудившись даже умыться, Сандра прямо с постели метнулась к письменному столу и принялась бойко выстукивать на печатной машинке переполнявшие голову мысли. Обо всем: о вчерашнем аукционе и осуждении лордами ее покупки, о стереотипном мышлении старой аристократии и даже о дикости такого явления, как арена. Язвительные комментарии сыпались из-под тонких пальцев со скоростью пулемета.

В затянутое морозными узорами окно напротив стола уже вовсю светило солнце, когда в дверь постучали, заставив Сандру оторваться от листа и наконец-то моргнуть. Вчера во время стычки с Деоном ее очки разбились, и теперь пришлось для работы с текстом нацепить старые, с меньшими диоптриями, так что строчки немного расплывались. Она не нуждалась в очках постоянно и сносно видела окружающий мир, однако носила их для чтения и письма, а иногда и для важного вида, как вчера на торгах.

– Войдите, – рассеянно пробормотала Сандра, снимая очки и вытирая слезинки в уголках глаз.

– Милая, ты так и не спустилась к завтраку, – проворковала Нэнни, протискиваясь в спальню с щедро нагруженным подносом. Громко и укоризненно вздохнула, увидев растрепанную и не потрудившуюся причесаться графиню за работой. – Ну конечно! Так и думала, что ты уже вовсю поносишь этих старых скряг.

Она со стуком поставила поднос на край стола, и Сандре пришлось чуть подвинуть машинку. Приятный аромат свежесваренного кофе и тостов с сыром мгновенно разбудил аппетит и напомнил, что вчера до тыквенного пирога дело не дошло. Графиня улыбнулась няне, желая поблагодарить, и тут же перехватила полный ужаса взгляд, направленный на ее горло:

– Санни! Это… что еще такое?! Боже мой!

Не замечая легкого замешательства подопечной, Нэнни приподняла ее голову за подбородок, поворачивая на свет довольно заметные синеватые пятна в форме пальцев. Жизненный опыт и проведенные на улицах годы мгновенно отразились пониманием в глазах старушки, тут же сменившись неверием.

– Быть того не может… Неужели тебя так хватал этот наглый раб?

Сандра стушевалась и неловко отодвинулась от няни, втянув шею поглубже в ворот атласного халата. Она и сама считала своей слабостью то, что произошло вчера, но признаться названой матери казалось стыдным. Неуклюже пробормотала:

– Ничего страшного. Это просто была минута… недопонимания.

– Недопонимания?! – ахнула та и разразилась возмущенными возгласами: – Да я ему сейчас живо всыплю плетей! Будет у меня весь день языком вылизывать печные трубы и ночные горшки! Лапать аристократку, хозяйку! Совсем страх потерял!

«А неплохие идеи, как показать ублюдку, кто тут главный», – мелькнуло в голове у Сандры, и, поставив мысленную галочку, она поспешила успокоить няню:

– Тише, тише. – Графиня мягко взяла ее сморщенные сухие руки в свои и сжала костлявые пальцы. – Нэнни, все правда в порядке. Я поставила его на место, не надо вмешиваться со своими мерами наказания.

– Наказания, – недовольно буркнула няня, но было видно, что спокойный тон графини и ее жест доверия вызвал желанный прилив нежности. – Безмозглый мужлан! Да пусть радуется, что я не сочла это неуважение к тебе Правом.

Сандра лишь закатила глаза и потянулась к долгожданным тостам, подчиняясь урчанию в животе. Конечно, Нэн преувеличивала. На возникновение Права это мелкое недоразумение не тянуло совсем.

Далеко не во всех развитых странах продолжал действовать этот судебный прецедент, но в Англии пока что закон Права работал исправно, как бы его ни пытались отменить гуманисты в парламенте. Главным образом он легализовал убийство – в строго определенных случаях. Такими являлись непосредственная защита своей жизни и имущества, а также жизни и здоровья близких людей. Вторым дающим Право моментом было публичное оскорбление чести и достоинства – это позволяло вызвать обидчика на дуэль и даровало каждой из сторон возможность разрешить конфликт без последствий в виде тюрьмы и каторги. Ну и третий вариант – письменная воля самого погибшего. Например, такой документ составляли обе стороны перед выходом на смертельный бой на арене, снимая с победителя ответственность за смерть проигравшего. Иногда эту бумагу подписывали умирающие от тяжких болезней, чтобы врач мог как можно быстрее закончить мучения пациента.

Конечно, закон Права порождал множество спорных ситуаций, которые обычно разрешались уже в суде. Что считать достаточным для оскорбления, действительно ли обидчик угрожал жизни и здоровью кого-либо, давал ли размер кражи Право убить грабителя на месте… Так или иначе, но по мелочам Право не возникало, зато хорошо помогало сохранять порядок в обществе. Уж точно заставляло людей думать, что и кому они говорили и готовы ли принять смерть, если сами шли на причинение боли и вреда другим. Преступность благодаря закону Права не росла уже долгие десятилетия.

И безусловно, в каждом отдельном случае всегда имели вес титулы и статусы сторон. Что для лорда оскорбление, дающее Право вызова на дуэль, то для обычного работяги ничего не стоящая чушь, которую суд не примет во внимание.

– Хватит ворчать, – проглотив первый кусочек тоста, Сандра краешком губ улыбнулась няне, которая, даже наливая кофе в крошечную фарфоровую чашечку, продолжала недовольно бубнить: – Как, кстати, устроился наш новенький? Проводила его до конюшен?

– Жаль, что не плюнула в его завтрак, – сурово поджала губы Нэнни. – Он, честно сказать, дурной какой-то. С утра набивает сеном мешки – не пойму, для лежанки, что ли?

– Это не для постели, – мгновенно поняла Сандра и чуть не поперхнулась. – Это груши для битья.

Деон не собирался терять форму и всерьез планировал покорять лондонскую арену – новости неутешительные. Что ж, ему все равно не место в мирном Стормхолле, существующем за счет разведения лошадей. Чем скорее этот садист исчезнет отсюда, тем лучше для всех.

– Час от часу не легче, – вздохнула Нэнни. – И на кой черт он нам сдался?.. Продай его – и дело с концом. Истопника можно нанять по-человечески. Мне эта горилла не нужна и даром.

– Обязательно продам, как только подвернется покупатель, – пообещала Сандра и не без гордости кивнула на лист в печатной машинке. – Лучше оцени, как звучит: «Ущемление женщины в праве покупки раба заранее ставит ее в проигрышное положение относительно хозяйств, которые ведет мужчина. Почему же считается унизительным для женщины купить раба-мужчину, но при этом мужчины вполне покупают на невольничьем рынке рабынь и заключают порой ужасающие контракты с женщинами, у которых нет выбора – только проданная свобода или голодная смерть?»

Она довольно вздернула подбородок – ей очень нравилось, как подобные фразы звучали вслух, трогая за живое сердобольных читательниц. Но Нэнни лишь с грустной улыбкой погладила ее по пушистым волнам белокурых волос, разбросанным по плечам.

– Хорошо. Ты всегда обладала буйной фантазией и умела сочинять…

– Это не сочинения и не выдумки! – оскорбившись, надула щеки Сандра. – Чистая правда! Вот увидишь, неравнодушные леди напишут в редакцию десятки ответных писем с поддержкой!

– Для тебя и для них все это просто красиво сложенные вместе слова, – заметила Нэнни и мотнула головой, словно сбрасывая воспоминания о собственной тяжелой участи до прихода в Стормхолл. – Ешь, пока не остыло. Ты обещала мне сегодня пройтись по расходным книгам.

Живо сообразив, что во время учета вскроется сумма вчерашнего чека за Деона, Сандра принялась жевать остатки тоста. Ее превосходного образования хватало, чтобы вот уже два года успешно вести дела отца и обеспечивать небольшой рост доходов за счет введения в табун новых пород из Персии. Мода на экзотику и восточные мотивы играла роль даже в одежде, а покупателей буквально манило все арабское, включая кровь их новых лошадей. Настроения общества Сандра улавливала моментально.

В дверь снова постучали, на этот раз робко и тихо.

– Да? – обернулась графиня, позволив заглянуть в спальню одной из служанок в белом переднике.

– Миледи, к вам пожаловал лорд Тилоуш. Просит принять, – прозвенела та, почтительно склонив голову.

– Сейчас спущусь, – нехотя протянула Сандра и, как только дверь закрылась, жалобно взглянула на няню. – И что этому плешивому опять от меня нужно? Неужели я в прошлый раз выразилась недостаточно ясно?

– Может, он не теряет надежды на ваш брак? – неуверенно предположила Нэнни.

Тихонько чертыхаясь, графиня поднялась со стула и прихватила с подноса блюдце и чашечку с кофе. Не потрудившись запахнуть расшитый серебряными перьями молочный халат, грациозно направилась к выходу, на что няня укоризненно закряхтела, но не посмела возразить. Все-таки прошло то время, когда она могла указывать ей, в каком виде прилично встречать гостей. А Сандра преследовала лишь одну цель – всеми силами показать непрошеному визитеру, насколько он не вовремя и как раздражали его периодические набеги в надежде взять штурмом соседнюю крепость.

Уж точно, ни выходить замуж за немолодого лорда, ни терять фамилию, ни растить двух его сыновей от первого брака графиня не собиралась и под страхом смерти.

Намеренно неспешно, на ходу прикладываясь к чашечке кофе, Сандра спустилась по полированной деревянной лестнице красного дерева на первый этаж. Из-за легкой одежды ей пришлось обратить внимание на царившую в поместье прохладу. Помимо каминов Стормхолл отапливался через котельную, и, похоже, сегодня еще никто не разводил огонь.

В большой, выполненной в серо-голубых тонах гостиной казалось чуть теплее из-за играющих на ореховом паркете солнечных лучей. Шкура огромного белого медведя на полу перед камином переливалась серебром от этого света и напоминала снежный бархан. В дальнем углу уютно примостилось старое белое пианино. На изящном синем диванчике с резной спинкой уже ждал нежеланный гость, нагло сложив ноги на подставку и потягивая предложенный прислугой чай. Его залысины блестели не меньше, чем лаковые туфли, надетые не по сезону, – даже до соседней резиденции лорд Тилоуш предпочел ехать, а не идти пешком.

– Доброе утро, милорд, – как можно более сонным голосом приветствовала его Сандра и села в кресло напротив дивана, положив ногу на ногу.

– О, миледи, доброго и вам. – Тилоуш растянул жабьи губы в сладкой улыбке, которая тут же угасла, как только он увидел Сандру. – Простите… видимо, я слишком рано? Разбудил вас?

– Что вы, всегда рада принять старых приятелей отца. – Внешне следуя приличиям, графиня все-таки подчеркнула главное: более чем отцовским другом она соседа не воспримет никогда.

Улыбка Тилоуша стала совсем натянутой – аристократы умели читать между строк. Окинув беглым взглядом маленьких, близко посаженных глаз открытую шею графини и ее непричесанные волосы, беспокойным водопадом спадавшие до самой груди, он заметил:

– Что за недоразумение обезобразило вашу кожу? Синяки на таком месте…

– Неудачный эксперимент с французскими кремами. Так некрасиво окрасили шею, просто ужас! – картинно пожаловалась Сандра и пригубила кофе. – Не обращайте внимания, милорд, не смущайте меня еще сильнее. Лучше скажите, чем вызван такой ранний визит.

Тилоуш поджал губы – судя по сомнению на лице, в отговорку не поверил ни капли. Но в следующий же миг его одутловатое лицо вновь обрело выражение добродетельного участия:

– Ах, милая Александра… Вчера я, как вы, возможно, помните, тоже был на аукционе. Поверьте, многие поняли, что вы приобрели того раба, лишь чтобы унизить молодого Делавера. Конечно, накануне своей свадьбы он не мог позволить себе таких трат. И вы были великолепны, истинно так – великолепны! – в своей праведной мести!

Глоток кофе горечью встал поперек горла, и Сандре стоило чудовищного труда сделать вид, что ей безразличны слова Тилоуша. Плешивый соседушка знал, на что давить, – конечно, он был в курсе всех сердечных дел леди Де Росс еще при жизни ее отца. Он изучил ее характер и помнил, что для начала надо хорошенько польстить и показать уважение к выказываемой ею в обществе независимости от власти мужчин.

– Я здесь, чтобы помочь вам разобраться с последствиями, только и всего, – продолжал елейно улыбаться Тилоуш, так увлекшись своей речью, что отставил чашку на кофейный столик. – Такая невинная особа наверняка не представляет, с кем ей теперь придется иметь дело…

– Если вы про то, что купленный мной раб умеет и любит убивать людей, – уж поверьте, я разобралась без вас, – не удержалась от едкости Сандра. Отеческий тон соседа ей нравился все меньше.

– Ах, даже слышать от вас такое страшно! – всплеснул он руками и, словно несмышленому дитятке, пояснил: – Где вы, самый нежный цветок в саду Говарда Де Росса – упокой Господь его душу! – и где эта грязная, кровавая помойка, именуемая ареной? Поверьте, даже я никогда не сую туда носа без особой нужды. Но ради вас, ради памяти моего старого друга готов взять на себя это бремя.

Он смиренно склонил голову, будто действительно считал большим одолжением то, что собирался предложить. И хотя Сандра уже осознала суть, все же очень хотела услышать подтверждение всем написанным в своей статье словам – что женщину не воспринимали всерьез ни как конкурента, способного вести дела, ни как хозяйку.

– Что же вы именуете бременем, милорд?

– Вашего раба, разумеется! Конечно, вам было необходимо дать эту оплеуху Делаверу, я все понимаю, он действительно нанес нестерпимое оскорбление вашему роду. Но теперь ради вашей же безопасности позвольте забрать этого раба. Я готов выставлять его на арене от своего имени, а заработанную им прибыль делить с вами… так и быть, в соотношении двадцать к восьмидесяти…

Сандра держалась, как могла, но все-таки прыснула со смеху – страдальческий тон Тилоуша был невыносим. Чуть не пролив на себя остатки кофе, она убрала чашку на столик и засмеялась уже в голос. Даже уточнять не пришлось, что двадцать процентов соседушка явно предлагал ей, так сказать, с барского плеча.