Петрикор

– И снова здравствуй, Элизабет, – улыбнулся он во все зубы, протягивая руку.

Зелёные глаза сияли, словно трава на солнце после дождя, отливая радугой.

– Привет, – только и пролепетала я, краснея всё больше и больше, но руку пожала.

– Прогуляемся? А то ты только тут сидишь, да мечтаешь. Есть и другие места, чтобы погрустить и помечтать в одиночестве. В этот раз нам никто не помешает. Но у меня есть к тебе пара вопросов. Первый вопрос: почему Демон ночи напал на тебя? А второй – что это был за поток воды, бьющий из твоей ладони?

– Ну, насчёт нападения я не знаю. Честно. А по поводу воды… тоже не знаю. Это отклонение у меня с детства. У нас с водой необычные отношения. Боже, я не могу тебе это объяснить! В общем, считай, что я ведьма. Так будет проще.

Я замялась. Всё это больше походит на бред сумасшедшей. Макс ничего не сказал, что немного насторожило меня. Но прошло около пяти минут. Он не убежал – это расслабило, поэтому я нашла в себе смелость и спросила:

– Как ты узнал, что я буду находиться здесь? И как ты узнал моё имя?

– Во-первых, я люблю наблюдать за людьми, а во-вторых, я только недавно переехал в этот город, поэтому знакомлюсь с местной кулинарией. И мне показалось, что пекарь знаменитой пекарни «Охана» знает об этом городе всё. Твой отец – прекрасный рассказчик. Во время очередного похода в вашу пекарню я увидел тебя. Ты занималась тестом, как потом выяснилось для вишнёвого пирога, с таким выражением лица, словно вся тяжесть мира лежит на твоих плечах. Ты тогда переборщила с количеством воды, а затем оглянулась и, едва пошевелив пальчиками, вытеснила из теста лишнюю воду с помощью магии. Долгое время моё сердце было заморожено. А ты улыбнулась и во мне что-то щёлкнуло. И только тогда я понял, что живу. По-настоящему живу и чувствую. С того самого заветного дня я и беру вишневый пирог.

– А я уже подумала, что у тебя на остальные ягоды аллергия, – усмехнулась я.

– Нет, аллергии у меня нет. Ты права. По большей части только потому, что именно в тот момент я влюбился в тебя. Ну, а по меньшей части, я считаю, что вишня – одна из самых изысканных плодов. Её кислый вкус вперемешку с приятным сладостным соком, мм… само наслаждение.

Между нами повисло молчание. Он влюбился в меня! Эта мысль ещё долго не будет выходить из моей головы. Я позволила себе ещё раз посмотреть на него, точнее, на его уши. Они были неестественно длинные и острые. Книги, взятые в библиотеке, я так и не прочитала. А если он не эльф? Просто такой ген в крови попался. Увы, этот вопрос удержать на языке не удалось:

– Ты эльф? – вот так прямо и спросила, о чем тут же начала жалеть. Господи, ну можно же было как-то осторожнее начать эту тему. Вдруг он сейчас сочтёт, что я совсем чокнутая и уйдёт? В принципе, он спокойно воспринял, что я ведьма. И даже влюбился. Я, конечно, признаю, что чокнутая, но не стоит так сразу показывать это качество.

– Ну, наконец-то! Я думал, ты не спросишь, – воскликнул Макс.

М-да. Такой реакции я никак не ожидала.

– Да, я эльф, – ответил он

– Уши жить не мешают?

– Не-а. Тот факт, что я эльф, не может мне запретить жить и работать, как примитивный человек. Хотя, ты – ведьма, так что к тебе это не относится, – он подмигнул. – Остроту ушей, обычно, мы скидываем на человеческий родительский ген.

Как так?! Он спокойно отнёсся к моей магии. Но все равно «примитивный» звучит, как оскорбление. Меня это слегка задело, но из вежливости пришлось промолчать. И вновь наступило томительное молчание, нарушаемое лишь шуршанием листьев под ногами, прилипшими к мокрой земле. Нас окружали высокие деревья, с которых капала дождевая вода, и всё вокруг казалось по волшебному таинственным. Но дождем вовсе не пахло – его перебивал запах Макса, да так, что создавалось ощущение, будто я нахожусь на центральном рынке, где торгуют свежими фруктами.

Время от времени, эльф поглядывал на меня. В конце концов, мы вышли в небольшой сквер. Это стало понятно, когда появились первые лавочки и фонари.

– Присядем? – вдруг предложил он, я лишь кивнула, незаметно для его глаз высушив скамейку. – Ну, давай, задавай интересующие тебя вопросы.

– Откуда эльфы взялись? – первое, что пришло в голову.

– Мы народец странный и очень древний.

– Как вампиры? – уточнила я.

– Почти. Только вампиры бессмертные и их невозможно убить. Мы тоже бессмертные, но нас можно убить, как обычного человека. У нас также, как и у людей, есть детство, зрелость, старость, но они растягиваются на столетия. Годам к шестистам появляются первые седые волосы и намеки на морщинки, а уже примерно в девятом столетии мы становимся полноценными стариками. Да, кто-то говорит, что стать не убиваемым эльфом возможно, но у нас такой только вожак. Хотя, может вовсе он и не бессмертный. Может, его также, как и Ленина замораживали. Ты же знаешь кто такой Ленин?

– Я бывала в России. Там его памятники чуть ли не на каждом углу стоят. Конечно, я знаю, кто он такой, – ответила я, а Макс продолжил:

– Наша родина – Норвегия, ну и ещё небольшая территория Польши и Германии. Подробности о нашем местоположении не могу рассказать. Это что-то вроде государственной тайны. Возможно потом, через десять лет, расскажу об этом.

– Чем эльфы питаются?

– Тем же, что и люди. Обычная пища. Но я обожаю сладенькое и ничуть не меньше люблю мясо. Особенно стейки. Не бойся, тебя я не съем, – усмехнулся он. – По крайней мере, сегодня.

Я покраснела, съёжившись от бабочек в животе.

– Расскажи о своей семье, – вдруг попросил Макс и взглянул на небо, что всячески пыталось укрыться дождевыми тучами.

– Моего отца зовут Георг, а маму Маркиза. Я росла и выросла в Хоуп-Отм. Но четыре года назад переехала в Дублин в попытке сблизиться со своими тетками и поступить в педагогический колледж. Увы, местные выбросы города и моё слабое сердце вынудили меня вернуться домой. Что касается родителей, отец мечтал поступить на повара, и он смог воплотить свою мечту в жизнь. Записался на курсы кулинарии, которые закончил через три месяца, год назад открыл собственную пекарню. Мама – ветеринар, работает преподавателем по ветеринарии в местном университете, хоть никогда и не занималась педагогикой.

– У тебя проблемы с сердцем? – удивился юноша и, кажется, это было искренне.

– Да. Так уж получилось. У меня обнаружили дилатационную кардиомиопатию. Это сердечная недостаточность, которая развивается слишком быстро, хоть и не должна. Поэтому, как только у меня случился приступ в конце третьего курса, меня тут же госпитализировали обратно в Хоуп-Отм. Моим единственным выходом было поступление в местный педагогический колледж на 4 курс, но творческие способности и любовь к выпечке взяли надо мной вверх. Появилась пекарня отца и стала моим единственным местом, откуда меня не исключат и не причинят боли. Весь интерьер, музыка и так далее – моих рук дело.

– Интерьер действительно очень красивый. Чувствуется домашняя атмосфера. Название тоже ты придумала? Почему именно «Охана»? Это же из мультика «Лило и Стич», верно? Совсем забыл, что это означает.

– «Охана – значит семья, а в семье никогда никого не бросят и не забудут». Это что-то вроде нашего с папой девиза. Мама с братом раньше к этому относились шуточно. А после того, как меня госпитализировали с этой страшненькой болезнью, они поменяли своё отношение.

– У тебя есть брат, – он задумался, нервно взъерошив волосы.

– Джон. Мой милый братец не так давно женился и переехал в Лондон, поэтому его визиты домой каждый раз становятся настоящим праздником.

– Ты скучаешь по нему.

– Это так заметно?

– Очень. Редко можно встретить братско-сестринские отношения, когда о брате говорят с искренней тоской, а не с иронией или саркастичной издёвкой. Хотя, я могу ошибаться и в детстве вы постоянно дрались за последний стаканчик малины или место у окна в троллейбусе.

– Ты не ошибся, – я слабо улыбнулась. – Первые воспоминания о Джоне начинаются со времен, когда я ходила в садик, а он приезжал из лондонского общежития на каникулы. Мы могли подраться только если я очень хотела спародировать папу, когда тот подрабатывал созданием аквариумов, и отчаянно тянулась к резаку стекла. А Джон всеми своими силами старался меня удержать от всевозможных травм и маминого гнева.

– Дай угадаю. Ты все равно добивалась своего?

– Почти. Отец позволял участвовать в его работе, только в его присутствии. И под чутким надзором братца я нарезала листы стекла, которые в будущем превращались в большие аквариумы с живыми рыбами. Если ты побывал в ресторане Пинта и видел там коллекцию морских и речных рыб, так вот, они живут в наших аквариумах.

– Да, творение достойное похвалы. Хм, – эльф задумался. – Ты больше ладишь с папой, нежели с мамой, почему? Обычно, девочек тянет больше к маме.

– У кого как, – пожала я плечами. – В меня и в мои силы всегда верил только отец. Между нами всегда была невидимая золотая ниточка, которая связывала нас. Однажды я попросила папу, чтобы он зажарил меня в духовке, как курицу. Папа у меня человек с юмором ещё и под пивком был. Согласился. Положил, закрыл дверцу, но духовку не включил. Вдруг ему мама звонит и спрашивает, как я там. Папа ей с серьезным голосом рассказал, что я достала его и пекусь в духовке. Она услышала, что он выпивший, и поверила. В общем, мама с работы летела домой, около дома учуяла запах гари (соседи готовили барбекю), забежала в слезах и кинулась в духовке, где я сплю, а папа спокойно телевизор в зале смотрит с пивом. Вот крику-то было! Больше мы с папой так не играли, но было весело.

Макс рассмеялся:

– Ты умеешь готовить?

– Только учусь – призналась я. – А так, яичницу с сахаром, блины, пиццу, борщ, салаты и картофельное пюре приготовить могу, с выпечкой вообще лучшие друзья.

– Можно будет как-нибудь попробовать твою стряпню? Стоп. Погоди, ты любишь яичницу с сахаром?

Эльф состроил такое лицо, будто съел нечто гадкое.

– Да, я люблю яичницу с сахаром. Почему все так на это реагируют? Насчёт моей стряпни… не знаю. Маму мою не боишься? – саркастически спросила я, насмехаясь над ним.

– Пфф, – он закатил глаза. – А должен? Видишь ли, я могу сделать так, что твоя мама насильно выдаст тебя замуж за меня, – уверенным голосом сказал Макс и вновь посмотрел на небо.

Облака уже сгустились, намереваясь пролить очередную дозу дождя. Далеко за горизонтом виднелись последние золотистые лучи солнца, которые придавали небу розовый, уходящий в темно-сиреневый окрас. Появились первые звёзды. Тут я вспомнила, что эльфы должны летать и спросила:

– По идее, эльфы же как феи, разве у вас не должно быть крыльев?

– Хах, ну, ты и сравнила, конечно. Да, – спокойным голосом ответил Макс. – Они вырастают у нас в том случае, когда наша влюбленность переходит в любовь. Причём, если эта любовь взаимна.

– А у тебя как обстоят дела с крыльями? – поинтересовалась я.

– Несколько недель назад начали расти, – подмигнув, ответил эльф.

Я тут же вспомнила, что как раз-таки недели три назад, иди около того, мы с ним виделись в пекарне. Моё воображение начало рисовать радужную картину маслом. Неужели эти крылья из-за меня?

– Расскажи что-нибудь ещё. Увлечения, любимые песни, фрукты, страхи. Я хочу знать о тебе всё.

Меня бросило в жар. Бабочки в животе закрутились в водовороте чувств, голова слегка закружилась, но я быстро взяла себя в руки и ответила:

– Хорошо. Но тогда давай так. Сначала я расскажу, а в конце ты задашь интересующие тебя вопросы, идёт? Не люблю, когда меня перебивают, – он кивнул и развернулся ко мне всем корпусом, смотря прямо мне в глаза, а я начала рассказывать. – С детства меня научили стрелять из лука. Не люблю вечеринки и шумные компании, где больше трёх человек. Любимая кухня: русская, японская и грузинская. Иногда рисую. Но в последнее время вдохновения нет, да и идей тоже, поэтому я либо работаю в пекарне, либо гуляю по паркам в поиске этого вдохновения, либо сплю дома. Засыпаю медленно, но мечтательно и частенько хочу, чтобы некоторые сны стали реальностью. Мой любимый цвет – фиолетовый. Обожаю кошек. Просто тащусь по этим хвостатым! Лично у меня один кот, которого зовут Бэтя. Не могу спать, как минимум, без четырех подушек, одеял, домашних животных и игрушек. Люблю печенки. Любимый праздник – Новый год. Любимая музыкальная группа – Little Mix. Есть некая мечта перекраситься в лавандовый цвет, белый или серебряный. Думаю, что на рождество, я всё-таки перекрашусь в серебряный. Больше всего мне нравится смотреть на небо во время рассвета – это одно из прекраснейших зрелищ на свете. Из фруктов люблю виноград без косточек. Моя бабушка по папиной линии отчаянно верит в магию, эльфов и демонов, поэтому, когда я была маленькой, она говорила, что у меня щёчки русалки и волосы жрицы, а сама я сделана из осознанных сновидений. Если честно, всё ещё пытаюсь понять, к чему она это всё говорила. Может, из-за моих способностей. Мне нравится наблюдать за людьми, делая фотографии или рисунки, но, чаще всего, я наблюдаю за ними в пекарне. И не важно, где они на улице или в зале. Обожаю дождливую погоду и снегопады, особенно когда падают крупные пушистые хлопья. Вроде всё.

– Так. Примерная картина у меня составилась и есть несколько вопросов. Что можешь сказать о своём характере?

– Ну. Я из тех людей, которые слушают своё сердце и игнорируют мозг. Не боюсь чувствовать или показывать эмоции, при этом постоянно чувствую неуверенность, но думаю, это я уже переборола. Хотя врачи категорически запрещают волноваться, переживать и нервничать. Согласно стереотипам, мне нравится расслабляться и курить травку.

Лицо Макса скривилось, я ухмыльнулась:

– Шучу. Я предпочитаю чай с мелиссой. Вообще, я странная, могу быть буйной и спокойной одновременно. Жажду любви и боюсь быть любимой. Если я говорю человеку, что сломана, значит, доверяю ему. Я слишком замкнута в себе и считаю, что причиной всех бед являюсь я сама, отсюда низкая самооценка. В людях всегда ценила и буду ценить доброту. Мой самый большой страх – несчастный случай. Ненавижу смотреть на аварии и происшествия. Что касается любимого времени года, то я обожаю осень. А по субботам я закапываю мертвые мечты.

Я перевела взгляд на свои бледные ледяные руки.

– Знаешь, что я понял о тебе? – неожиданно спросил эльф, накрыв мою руку своей. – Ты одинока. Ты смертельно одинока. Слишком мягкая, чувствительная и доверчивая. Лиззи, я буду твоим другом, самым надёжным плечом, в которое ты можешь выплакаться, всегда буду рядом и поддержу тебя в любой ситуации. Ты можешь доверять мне. Пойдём, – он встал и подал мне вторую руку. – Я покажу тебе кое-что.

Мои щёки вспыхнули, мгновенное тепло разлилось по всему телу. На какую-то минуту мои руки приобрели здоровый, человеческий, персиковый цвет. Но вновь вернули мертвенную бледность. Рука Макса оказалась такой шелковой и крепкой на ощупь, что я тут же поняла, насколько слаба рядом с ним. Эльф удивился:

– Рука ледяная. Давай сюда, – он взял меня за обе руки и начал греть.

Мы отошли к высокому дереву, где нас никто не мог увидеть. Когда руки стали более-менее тёплыми, эльф стянул с себя футболку. Боже, какое накачанное тело! У меня пересохло во рту. Макс повернулся ко мне спиной. Его лопатки перерастали в неестественные бугорки, которые уже покрылись тонким слоем пуха. – Нравится? – немного погодя спросил эльф.

–Да, они очень милые. Выходит, это что-то вроде крыльев любви? – уточнила я и поймала себя на мысли, что мне хочется быть той самой, от которой у него растут крылья. – И тебе не больно?

– Немного щиплет, но это приятная боль. Ведь это знак, что мои чувства взаимны.

Макс надел футболку, и мы вернулись в парк.

– Ты сказала, что любишь грузинскую кухню. Умеешь готовить чашушули? – поинтересовался эльф.

– Да. Должна признаться, это моё одно из любимых блюд. Процесс готовки сложный, но результат того стоит.

– А к китайской еде как относишься?

– Нейтрально. Пробовал когда-нибудь курицу в кисло-сладком соусе?

– Возможно, но если ты угостишь, то буду признателен, – с улыбкой ответил Макс.

– Максимильян, у меня дома мама. Я сомневаюсь, что она одобрит твоё присутствие, да и папа тоже.

– Вот как значит? Хорошо, давай поспорим. Если я понравлюсь твоим родителям, я тебя поцелую.

Такого поворота событий я не ожидала. Как можно быть таким самоуверенным?

– Смею заметить, что твоему отцу я уже нравлюсь, учитывая, как мы с ним мило беседуем по четвергам, в то время, когда ты находишься на кухне.

– Договорились, – выпалила я.

Святой Посейдон, на что я только что согласилась! А довольный эльф шёл рядом и напевал знакомую песню: «Took your heart, took your hand, promised you all that I had…» Точно, это группа Imagine Dragons «I'll make it up to you». Между нами вновь наступило молчание. Так мы шли час, и уже давно сошли с тропинки. Через несколько минут мы вышли к реке, которая вела к Северному морю. Тут я остановилась.

– А как я попаду домой? Мне позволено гулять до восьми.

– Не переживай, ты будешь дома ровно без пяти восемь.

– Просто нужно сделать уколы за два часа до сна, – пояснила я, пытаясь оправдаться. – А я ложусь спать в десять. К тому же, завтра в пекарне работы много – приедет санэпидстанция.

– Вот как. Ты не будешь против, если я встречу тебя после работы завтра?

– Сомневаюсь. После работы я поеду помогать бабушке в ларьке.

– Что за ларёк?

– Там всякие травы, ароматические свечи, благовония и ловцы снов. В общем, всё, что связано с магией, колдовством, йогой и внутренним покоем.

– Это тот, что расположен на улице Найто, дом 36 в пару кварталов от центрального парка?

– Да. А это ты откуда знаешь?

– Напомню, я очень люблю наблюдать. А уж тем более не знать известный ларёк магии – это позор! Я зайду за тобой в семь, хорошо?

– Хорошо, – согласилась я. – Странно, что у тебя не длинные волосы. Я думала, эльфы отращивают их.

– Это бред, – ответил Макс. – Может, раньше так и было, но сейчас волосы отращивают только рокеры. Ты же знаешь Уэйна Сермана, солиста группы Imagine Dragons? Так вот, скажу по секрету, его дедушка по папиной линии тоже эльф.

– Так вот, почему у него такие большие уши?

– Да, но, похоже, сам Уэйн об этом не знает, – рассмеялся он. – А ты как относишься к эльфам?

– Ну, из моих наблюдений на сегодняшний день, эльфы очень милые существа, – улыбнулась я, и между нами вновь повисла тишина.

Мы пошли в сторону дома. Всю дорогу он крепко держал меня за руку, не давая ей замёрзнуть.

– А что за вопросы ты хотел задать?

– Да, точно. Спасибо, что напомнила. Первый вопрос – почему ты хочешь перекраситься в серебряный?

Я рассмеялась.

– Просто хочется поэкспериментировать со своим образом.

– На мой взгляд, тебе русые волосы идут больше, – вдруг признался эльф и заправил мою выбившуюся прядь. – Но я не против перемен. Должен сказать, самому теперь интересно, как ты будешь выглядеть с серебряными волосами.

– Я учту твоё мнение – улыбнулась я. – А второй вопрос?

– Второй вопрос – почему ты так резко отреагировала на мою критику картины?

– Эту картину рисовал не художник. Когда меня положили в больницу с приступом на несколько месяцев, мне было очень скучно. Поэтому я решила попробовать рисование по номерам. Руки были слишком слабы, отсюда неравномерное распределение красок. За всё то время, проведенное в койке, я нарисовала более пятнадцати картин, для которых не хватило места в доме, а в пекарне как раз стены пустуют. Некоторые картины отдала бабушке в ларёк, некоторые продала. Но и ты меня извини за несправедливую резкость, – призналась я и вновь покраснела.

Мы подошли к дому. Рядом с Максом наш дворик как-то преобразился, стал более ярким. Эльф оценивающе окинул палисадник взглядом.

– Мило. Где находится твоя спальня?

– Уже? Сразу на первом свидании? – усмехнулась я, заставляя эльфа покраснеть.

Надо же, он тоже может смущаться.

– Нет, это лишь знакомство, обычная прогулка, а вот свидание…

Макс не успел договорить, как дверь моего дома распахнулась, и на пороге появилась мама.

– Вот значит, как? – сказала она, а моё лицо, кажется, обрело багровый оттенок. – Ты не говорила, что идёшь гулять с мальчиком.

– Здравствуйте, меня зовут Макс.

– Здравствуй, Макс. Я Маркиза, – улыбнулась мама, но вот её глаза заметно потемнели. Похоже, эльф сейчас обвораживает её своей красотой. – Зайдёшь к нам на чай?

А нет. Уже обворожил. Он задумчиво посмотрел на меня, затем перевел взгляд на маму и, состроив виноватость, с улыбкой ответил:

– Искренне прошу прощения, Маркиза, но мне нужно идти. Моя бабушка больна и ей нужна помощь. Но в следующий раз обязательно зайду.

Что? Он не говорил о бабушке. Ни слова не сказал.

– Договорились. Бабушке скорейшего выздоровления, – улыбнулась мама. – Даю вам с Элайзой пять минут.

Как только дверь закрылась, я сразу перевела дух. Макс сразу повернулся ко мне с широкой улыбкой. Даже при слабом свете фонаря было видно, как его глаза светятся нефритом.

– Я же говорил, что понравлюсь твоей маме. За тобой должок.

Боже, он как мальчишка, который только что выиграл заветную игрушку. Не дай бог, этой игрушкой стану я. Боюсь, что в этот раз никакие врачи меня не спасут.

– Я верну должок, но не сейчас. Потерпи. Наверняка, эльфы обладают терпением.

– Что ж, тогда до завтра. Спокойной ночи, – слабо улыбнулся эльф и, наклонившись, поцеловал меня в щёку. Моё сердце перестало биться. Он меня поцеловал!

Когда мои мысли пришли в порядок, я уже была в своей комнате. Подойдя к окну, увидела черную тень на ветке – это Макс. Он улыбался. И впервые за долгое время я почувствовала в своем умирающем сердце крохотный лучик счастья.

Для полного расслабления включила гирлянду. Замигали огоньки: розовые, синие, жёлтые, зеленые. Кажется, теперь моим любимым цветом будет зелёный. Подойдя к зеркалу, я удивилась. Господи, я сама на себя не похожа – щёки пылают алым румянцем, в глазах горит голубой огонь. Сделав вид, что перестала замечать эльфа, стала переодеваться и готовиться ко сну.

Тут в комнату зашла мама с бутылью для капельницы:

– Ну? – спросила она, сев ко мне на кровать и настраивая крепления.

– Мам, давай потом? – улыбнулась я. – Я о нём почти ничего не знаю.

И ведь действительно. Он мне о себе ничегошеньки не рассказал. Кажется, я знаю, о чем пойдет наш разговор в следующий раз.

– То есть ты гуляешь с малознакомым юношей так поздно? Элайза Фермолл, ты совсем чувство самосохранения потеряла? Ты и так тяжело болеешь, но это не значит, что нужно бежать навстречу смерти с распростёртыми объятиями.

Ну, вот началось. Как всегда, ляпнешь маме неправильно подобранное слово, и разговор превратиться в жизненный урок.

– Мам, успокойся, мне 22. Я достаточно взрослая и могу за себя постоять. И потом, восемь часов вечера – это не такое уж и позднее время. И да, я не бегу навстречу смерти с распростёртыми объятиями. Согласна, Максимильян не внушает абсолютного доверия. Тогда почему ты приглашала его к нам на чай и сказала, что двери нашего дома всегда открыты для него? – допытывалась я, мама залилась краской.

– Это жест гостеприимного человека. Но мне не нравится, что ты скрыла это от нас с отцом. Ты светишься рядом с ним. И я подумала, что может влюбленность подлечит твоё сердце. И, если это так, то Максу нужно чаще видеться с тобой. Только прошу, будь осторожна, милая. Я создавала твоё сердце девять месяцев. Не дай какому-то проходимцу разбить его вдребезги за короткий миг.

Вот это поворот. Она вроде одобрила наше общение и в то же время предостерегла. Никогда раньше не замечала, чтобы её заботила моя личная жизнь.

– У тебя как на работе?

– Сегодня студенты наблюдали за сердцебиением беременной кошки и учились пальпировать её живот. Один парнишка не позавтракал и от вибраций кошачьего живота ему стало плохо. Пришлось прервать пару, чтобы оказать ему медицинскую помощь.

– А ты ой как не любишь, когда прерывают твоё дело. Погоди, так вы, что, мучали беременную кошку? – я в шутку испугалась. – Полагаю, завтра будет собака?

Мама тихо рассмеялась, хотя её настороженный взгляд был прикован к окну.

– Вообще-то, попугай. И нет, мы не мучали беременную кошку. С ней всё в порядке. Ладненько, – сказала мама и поднесла иголку к руке. – Расслабься. И подумай о зелёных глазах своего нового друга.

Закрыв глаза, я последовала маминому совету и представила зелёные, насыщенные нефритом, глаза Макса. Мысли о прекрасном выражении лица прервала маленькая боль от иголки.

– Через три часа я вернусь, чтобы вынуть иголку. Спокойной ночи, дочка.

– Спокойной ночи, мам.

Ещё несколько минут я лежала, наслаждаясь тишиной, прерываемой только мамиными шагами в спальне. Удивительно. В доме настолько тихо или это у меня обострённый слух? Я смотрела на своё отражение в аквариуме и не могла понять, что происходит в моём сознании. Весь вечер я гуляла не с абы кем, а с самым настоящим эльфом, который по уши влюблен в меня и у него растут крылья. Может, я в коме и это лишь сон? Творение больного разума?