скачать книгу бесплатно
– Что ты хотел, гражданская война, коммунисты натравили, брат на брата пошел, – ответил охотник.
– Как можно брат брата биль? – покачал головой горец.
– Коммунисты, – ответил Александр. – Ладно, подожди, мне надо убитых уток собрать, а то утонут.
Охотник вновь положил на дно ружье, взял шест и поплыл на середину озера. Здесь уже дичь опять садилась на гладь озера. Утки летали прямо над головой, цапли, раскинув огромные крылья, падали в воду, застывали, стоя на одной ноге и высматривая в воде мелкую рыбешку, в камышах слышалась активная возня – там птица устраивала гнезда, готовясь вывести потомство. Селезни красовались перед утками, распрямляя блестящие зеленым крылья, солнце бриллиантами играло на мокрых тушках.
Кравцов быстро собрал убоину, плавающую на поверхности воды, разогнал лодку и с силой загнал ее на берег, выпрыгнув на землю, достал из лодки мешок, быстро стал кидать туда дичь. С одного выстрела он убил около пятнадцати уток.
– Дай утка, – попросил горец.
– А почто сам не настреляешь? – спросил Александр. – Хотя из винтовки особо не настреляешь.
– Моя есть ружье – лодка нет.
– Лодку возьмёшь, когда я охотиться не буду, завтра воскресенье, мы все отдыхаем, можешь охотиться, – разрешил охотник, протягивая горцу двух уток.
– Хорошо, – согласился он, взяв подарок за ноги. – Как зовут село, кто хозяин? Моя здесь хочет жизнь.
– Село называется Бирюзяк, над нами хозяина нет, все решают старики, сейчас я сделаю еще выстрела четыре, загружу лошадь и поеду домой, если хочешь, езжай со мной, – предложил охотник.
Развернувшись, Азагоев пошел назад к месту своей стоянки. Сзади вновь раздался звук выстрела. Сквозь кустарник он вскоре увидел своих овец, все так же щиплющих траву. Собаки же, учуяв человека, вначале вскинулись, но, увидев хозяина, весело замахали хвостами. Патимат сидела на свернутой бурке, вязала спицами из шерстяной пряжи носки, счастливо улыбнулась мужу. Положив уток у ее ног, Ахмед сказал:
– Свари их, пока я съезжу в село, там живут рыбаки.
– Хорошо, – согласилась женщина, отложила носки и принялась щипать дичь.
Горец еще нарубил дров для костра, сходил на речку, принес воды, оседлал лошадь, взял с собой кинжал и пистолет, оставил заряженное ружьё и винтовку жене, он знал, что, если надо, она сможет воспользоваться оружием. Прыгнув в седло, махнув рукой, поехал вновь к озеру. Между тем оттуда опять послышался выстрел. Жеребец, увидев лошадь, весело заржал, двинулся было навстречу, но привязанная уздечка не пустила. На берегу уже стоял полный завязанный мешок в пятнах крови, второй лежал пустым, но вот охотник пристал к берегу, подмигнув, весело сложил в него птицу. Вновь сев в лодку, поплыл на озеро, оттуда вскоре раздался выстрел. Проделав свою работу, наполнив мешки, погрузив их на коня, отвязав его, запрыгнул в седло, махнул Азагоеву следовать за ним.
Пока ехали по тропе между густым кустарником, жеребец Александра все пытался оглянуться на идущую следом кобылу, недовольно фыркал на понукания седока, когда выехали на широкою дорогу, ведущую от села к соленому озеру, поехали рядом, конь начал всячески оказывать внимание соседке – то ласково заржет, красиво выгибая шею, то пытается немного прикусить ее. Кравцову постоянно приходилось сдерживать его, а кобыла, видимо, была не против ухаживаний, не отстранялась, ласково косила влажным глазом.
– Надо встретить их, – хлопнул по шее свою лошадь Ахмед.
– Ты хочешь сказать, их нужно свести? – уточнил охотник.
– Да, – подтвердил горец.
– Тогда первый жеребенок мой.
– Нэт, – возмутился Азагоев, – он с мамой будет год, кормить, поить надо, смотреть за шакал, чтобы не съел.
– Но ведь жеребец мой, без него не будет потомства.
– А моя кобыла, – вновь возразил горец.
– Хорошо, рано ещё делить неубитого медведя, потом бросим монету, но нужно свести как можно быстрей, – согласился Кравцов, – если дальше не поедешь.
– Разве здесь ходит медведь?
– Нет, это пословица такая.
– А что дальше?
– Дальше сплошной солончак, а потом море, Крайновка, там власть, милиция.
– Нэт, дальше нэ поеду, надо овец чик-чик, помочь?
– А много?
– Два по десять, – показал Ахмед на пальцах.
– Двадцать штук не много, на день работы, отчего не помочь, – согласился охотник. – Шерсть всем нужна, поменяешь потом на муку, рыбу. Завтра еду в Крайновку, привезу что надо.
– Когда поедешь, твоя деньга дам, товар принесешь?
– Почему не купить? Всем товар беру, кто просит.
Немного помолчали, потом Азагоев вновь спросил:
– Старик нэ будет против?
– Земли у нас скудные – дно моря, в основном солончаки, сено для коров далеко косим, но овец пасти старики разрешат – шерсть-то нужна, да и шкуры. Вот только волков много зимой лютует.
– На волк винтовка. А казак ворует?
– Я сказал, казаков у нас нет, никто не ворует, хаты не запираем.
Между тем местность понизилась и путникам открылся вид на село: ровные квадраты огороженных плетнями дворов расположились на берегу широкой реки, которая когда-то была границей между казачьими станицами и горцами, белые крытые камышом хаты весело блестят округлыми глазами окон, аккуратные хозяйственные постройки, хлева для свиней, скота, зеленеющие молодой листвой сады, виноградники. В огородах копаются бабы, мужчины возле речки чинят вентеря – снасть для ловли рыбы, по улице носится стайка мальчишек, гоняясь друг за другом.
– Вот и мое село, – показал рукой Александр.
– А много мужчин? – спросил Ахмед.
– Ты хочешь спросить, сколько дворов?
– Да.
– Двадцать пять хозяйств. К морю двадцать километров, но и в Кардонке хватает рыбы: и судак, и осетр, сом, в сети попадается даже белуга, вобла идет на нерест.
– Мечеть где?
– О, о мечети здесь даже и не слышали, может, в Кизляре есть. Да и людей твоей веры здесь нет, горцы здесь не живут.
Всадники достигли первого двора – здесь ещё деревья не поднялись, да и отростки винограда были совсем маленькие.
– Вот и мой двор, – показав на хату, Кравцов крикнул: – Даша, я скоро буду, готовь обед! Вон старики сидят, как всегда, под деревом, греются на первом солнышке, а мне надо добычу раздать, ведь ружье здесь только у меня, – пояснил он Азагоеву.
Под тем же деревом сидели старики, одеты они были так же, как и год назад. Подъехав к ним, горец спешился, а Александр сказал прямо из седла:
– Здравствуйте, дедушка, к вам человек, хочет здесь жить, – и поехал дальше.
Старики с любопытством смотрели на непривычно одетого, похожего на жителя гор мужчину.
– Ну, здравствуй, – приветствовал самый старый – дед Матвей. – Кто таков, откуда к нам?
Почтение к старикам с молоком матери было впитано горцем, и поэтому он, протянув руку, поздоровался с каждым.
– Салам алейкум, Ахмед Азагоев, хотел тут овца пасти моя с гор, – ответил Ахмед.
– Вижу, что с гор, там что, пастбищ не осталось?
– Гора хорошо, много дерева, трава, холодный чистый вода.
– Так что ж ты не сидел в своих горах? – спросил самый маленький и самый младший.
На этот вопрос Азагоев решил было промолчать, но вновь заговорил дед Матвей:
– Ты бы промолчал, Прошка, когда старшие говорят. Я знал тебя, когда ты ещё на горшок ходил. А ты, Ахмед, не смотри на этого болтуна, здесь все свои, и если хочешь жить в селе, то должен все о себе рассказать. И поверь: все, что ты здесь расскажешь, дальше села никуда не уйдет.
На эти слова Прошка отвернулся и обиженно засопел. Подошел Александр, раздав убитую дичь и поставив жеребца дома в стойло.
– У нас все беглые: кто от царя, кто от суда, а кто и от советской власти, – между тем продолжил дед Матвей.
– Моя невеста украл, – признался горец.
– Сам-то кто по нации?
– Нохча.
– Значит, чеченец. Мы хоть в глухом селе, но обычаи ваши знаем: если тебя найдут родственники женщины, то и нам не поздоровится.
– Моя пасть овец там большое озеро, – успокаивал горец.
– Он хочет поселиться у Бешеного озера, – пояснил Кравцов.
– Хорошо, живи, только если овец будет немного, – разрешил дед Мирон.
– Десять по два, – обрадовался Азагоев. – Ещё хата, кошара, сад, лодка, деньга есть.
– Насчет строительства – поможем, только жердей сухих из акации нет, в понедельник мужики нарубят – через месяц высохнут. Камыш мы косим зимой по льду, если сам сумеешь накосить, поставим тебе хату и кошару, денег не надо – мы всегда помогаем друг другу, но и ты не откажи, когда попросим помочь. Рыбу мы ловим вентерями, редко ставим сети. Кстати, у Александра есть лишние вентеря, он даст тебе на первое время, научит пользоваться. Соль берем на озере.
На этом, как понял Азагоев, разговор был окончен. Вежливо попрощавшись, ведя лошадь в поводу, мужчины направились ко двору Кравцова.
– Можешь привязать ее к забору, – сказал охотник, снимая с колышка веревочную петлю, которая держала ворота закрытыми. На хозяйственном дворе Александр вошел в один из сараев и вынес оттуда два вентеря – несколько кругов, затянутых сеткой и пропитанных черной смолой.
– Пусть они пока постоят здесь у стены, а мы пойдем на речку, посмотришь, как ими пользоваться, – с этими словами хозяин повел гостя через молодой сад и виноградник к Кардонке.
Здесь прямо над водой на деревянных сваях были забиты мостки, метрах в четырех от них виднелись круги вентерей, у самого деревянного настила из воды торчали колья, ещё две палки были воткнуты дальше видневшейся снасти для ловли рыбы. Берега мутной речки поросли камышом, в котором суетились мелкие пташки, желтая змея на противоположном берегу, свернувшись в клубок, грелась на солнце.
– Для того чтобы их установить, необходимо сначала войти в воду не глубже первого большого кольца снасти, втыкаешь первый кол, потом растягиваешь вентерь на всю длину, но так чтобы узкий конец можно было легко вытащить из воды, втыкаешь второй кол, – пояснял охотник. – В вентере на каждом кольце есть узкие отверстия: рыба заходит в снасть, а назад выйти не может – мозгов не хватает развернуться и уйти в узкое горло.
С этими словами Кравцов выдернул один из кольев, поднял его и перекинул на другую сторону мостка. Палка оказалась привязанной к концу снасти, который и поднялся поверх воды. В его последнем кармане плескалось несколько рыбин, среди них два крупных сазана и небольшой, килограммов на пять, осетр. Александр развязал горловину вентеря, ловко выловил за жабры крупную рыбу, покидал ее на берег, а попавшуюся мелочь – несколько судачков, сомика, пару подлещиков – выпустил в воду, потом снова завязал вентерь и, опустив его в воду, закрепил при помощи кола.
– Утром проверял – сейчас зашло еще мало рыбы, проверяем два раза в день, иначе рыба может порвать снасть, еще досаждает ондатра – грызет снасть и ест рыбу, – пояснял хозяин. – Бери осетра – и пойдём.
Змея, испуганная шумом, скользнула в воду и поплыла прочь, оставляя быстро исчезающий след.
– Змея не кусает? – спросил горец.
– Ядовитых – не было случая, если не схватишь или не наступишь, сама уйдет, а это желтобрюх, он не ядовит.
Сложив выловленную рыбу в мешок, мужчины поспешили через сад и виноградник, видно было, что семья здесь живет недавно: из земли торчали только что высаженные чубуки винограда, под саженцами деревьев еще не слежалась земля. Вышли на хозяйственный двор, здесь, положив трепыхающихся сазанов и осетра на сено, копной сваленное у коровника, Александр из сарая принес ещё один мешок и положил их туда.
– Это тебе, – протянул мешок Кравцов гостю. – Может, зайдёшь, пообедаем? Жена уху сварила из осетра.
– Нэт, – ответил горец, – моя шурпа варили с утка.
– Тогда конечно, если ждет, надо ехать.
– Вот деньга, привезёшь моя надо мука мешок, – протянул охотнику Азагоев золотой царский червонец.
– Хорошо, завтра после обеда привезу, тогда и коней сведем, – пообещал Александр, пряча деньги в карман.
На том и порешили. Хозяин помог Ахмеду погрузить на лошадь вентерь и рыбу, и довольный горец под лай собак поскакал к своей стоянке.
Подъезжая, он увидел над верхушками кустарника сначала дымок от костра, а потом донесся запах похлебки, густо приправленной травами. Вот открылась поляна, на которой белые овцы, не реагируя ни на что, щипали траву и обрывали молодые ветки кустарника, только хозяин стада – старый баран – настороженно вскинулся навстречу, но, увидев горца, вновь принялся за еду. Собаки же, давно учуяв своего хозяина, бежали навстречу, виляя пушистыми хвостами. Подбежав, припустили рядом, подпрыгивая, игриво норовя прикусить за одежду. Патимат хлопотала у подвешенного над костром котла, откуда шел пар и кипела похлебка. Перья уток женщина разложила на солнце, чтобы просыхали, потроха скормила собакам. Спешившись, Ахмед снял с лошади вентерь, мешок с рыбой, расседлал и пустил её пастись, обнял жену, сел у костра на расстеленную бурку, поблагодарив Аллаха. Патимат налила в глиняную миску суп с половиной утки, достала лепешки, молодую черемшу, села напротив, с любовью глядя на мужа. Утолив первый голод, Ахмед рассказал:
– Село небольшое, называется Бирюзяк, дворов двадцать пять, живут беглые русские, казаков нет, веруют в Христа, относятся доброжелательно, все решают старики, нам разрешили здесь жить, обещали помочь построить хату, кошару, за это мы им должны продавать шерсть. Александр, охотник, который убил уток, дал вентерь для ловли рыбы, двух сазанов, осетра.
– Это хорошо, мне здесь нравится, хотя в горах лучше, – загрустив, ответила жена.
– Не грусти, все образуется. Ты знаешь, отец однажды, съев утку, рассказал такую притчу: в одной большой семье жена сварила утку, хозяин задумался, как ее разделить, чтобы никому не было обидно. Мимо проходил Ходжа Насреддин, вот он и попросил старика разделить птицу по справедливости. Насреддин был голоден и с радостью согласился помочь семье. Голову он отдал старшему в семье – отцу, шею – жене, крылья – дочерям, а ноги – сыновьям, себе же оставил туловище. «Что же ты, старик, так разделил утку?» – возмущенно спросил хозяин. «Ты же сам просил разделить по справедливости: вот тебе, как самому старшему, голова, жене – шея, ведь куда шея повернет, туда голова и смотрит, дочерям – крылья, когда они вырастут, улетят из дома, а сыновьям – ноги, чтобы они неустанно приносили в дом богатство, а мне – туловище за то, что я так справедливо разделил тушку», – ответил довольный старик и пошел дальше, оставив хозяина с носом. Послушав рассказ, Патимат разразилась звонким смехом, Ахмед же, пообедав, встал, поставил руки под струю воды, льющейся из медного кувшина, который держала жена. Умывшись, Азагоев сказал жене:
– Ты разделай рыбу – сазанов посоли, а из осетра вечером сваришь уху, а я пойду на речку, поставлю снасть, а потом надо построить хотя бы шалаш, – с этими словами горец взвалил на спину вентеря и пошел к шумевшей недалеко речке. Кардонка, убежав от Терека, вобрала и его горные воды, она была мутная как кисель, с мелким мусором, щепками, навозом. Местами речка широко растекалась на мелководье, вот туда и заходила рыба на нерест. К такому заливу и пришел Ахмед. Чтобы поставить снасть, нужно было зайти в воду хотя бы по пояс. Горец разделся, хотя солнце уже сильно пригревало, но вода ещё была холодная, но он с детства привык купаться в ледяной воде горных речек, поэтому смело вошел в залив, распугав многочисленную стаю птиц. Зайдя на нужную глубину, воткнул колья и растянул вентерь, как учил Кравцов. Закончив с этой работой, Азагоев вышел на берег, оделся и пошел назад. Подойдя к стоянке, где жена уже разделала рыбу, посолила ее, проложив листьями лопуха, он вновь нарубил гребенчука для костра, отойдя чуть дальше, нашел несколько деревьев лоховника, срубил кинжалом наиболее ровные жерди, притащил к месту будущего двора, обрубил лишние ветки и собрал каркас шалаша, потом оседлал лошадь и поехал к ближайшему озеру. Здесь Ахмед стал рубить прошлогодний камыш, складывая в сноп, затем связал его и, привязав веревкой к седлу, волоком притащил к месту стройки, где накрыл им одну из стен шалаша. Для того чтобы обставить его со всех сторон, пришлось ещё два раза ездить к озеру. К тому времени Патимат уже сварила уху, напекла лепешек и сидела вязала носки, наблюдая за мужем.
Закончив со строительством временного жилья, горец расседлал и пустил пастись коня, попону же расстелил в шалаше на застланном камышом полу. Солнце уже коснулось горизонта, и наступило время вечернего намаза. Расстелив коврики и обратившись к светилу, мусульмане вознесли молитву Аллаху, затем поужинали рыбой, лепешками и неизменной черемшой.
– У нас скоро кончится черемша и мука, – сказала жена.
– Я дал денег Александру, он должен завтра купить муки, а черемши здесь нет. Местные сеют кинзу, петрушку, укроп, выращивают капусту, помидоры, огурцы, тыкву, арбузы, виноград, будем менять на шерсть, – успокоил Ахмед.
– Александр не обманет? – спросила Патимат.
– Надеюсь, нет. Он, похоже, честный человек, офицер, – ответил муж.
Сумерки густо накрыли землю, вышли на охоту ночные звери: где-то в кустарнике заухала сова, летучие мыши с писком проносились в небе, на лету ловя насекомых, в камыше на озере свинья вывела свой выводок на выпас. Маленькие поросята весело визжали и хрюкали. Вот подал голос один шакал, потом другой. Огромная круглая желтая луна осветила своим тусклым светом все вокруг, затмив собой Млечный Путь. Вдали тоскливо завыл волк – шакалы сразу замолкли, услышав сильного соперника. Молодая женщина в испуге прижалась к мужу.
– Не бойся, родная, волк сейчас сыт, побоится сильных собак, он ведь тоже не глуп – никогда не будет зря рисковать, можно спать спокойно, – успокоил горец.
