скачать книгу бесплатно
– Похоже, немцев нет, но могут быть полицаи.
– Я тоже так думаю, что дальше?
– Надо у местных жителей выяснить обстановку в округе.
– Правильно, как это сделать лучше? – продолжил допрос Кузьма.
– Для этого лучше подойдёт одинокая женщина.
– Соображаешь, – похвалил юношу Голубев.
В это время в одном из дворов неказистого домика, расположенного у ручья, появилась пожилая женщина. Егор вопросительно посмотрел на Голубева. Кузьма Трофимович покачал головой.
– Не сейчас. Будем ждать темноты.
Парень растянулся на земле во весь рост и прищурил один глаз.
– До темноты ещё час, а поэтому предлагаю, дядя Кузьма, выкурить по папироске.
– Ну ты, парень, даёшь, – усмехнулся Голубев, – откуда у меня могут быть папиросы?
– Ты извини, Кузьма Трофимович, но я краем глаза видел в твоём мешке «Беломорканал».
– Ишь какой глазастый, но эти папиросы предназначены для особых случаев, например, одним из них может быть успешное выполнение нашего боевого задания. А пока обойдёмся табачком, – Голубев достал из кармана ватника кисет с бумагой и спичками, – на, крути.
Егор ловко сделал самокрутку и закурил. При первой же затяжке парень сильно закашлялся.
– Крепкая у тебя, однако, махорка, аж горло зашлось, и в голове закружилось.
– Я на твоём месте вообще бы не курил.
– Поздно мне такие вещи говорить. Эта зараза у меня уже засела в каждой клеточке и требует постоянной добавки.
– Ладно, кури, я тоже не могу без курева, – Кузьма Трофимович сделал «козью ножку», прикурил её от самокрутки парня и с удовольствием затянул в себя возбуждающий дым.
Егор, сделав подряд две затяжки, сказал:
– Кузьма Трофимович, я слышал у тебя где-то в этих местах в деревне живёт жена с пятью детьми. А не страшно было оставлять их одних? Сейчас им очень трудно без тебя.
Бывалый партизан строго посмотрел на молодого бойца.
– Ты мне больше такие вопросы не задавай. Защита Родины от врага – святое дело. Оно превыше всего.
– Прости, дядя Кузьма, если обидел.
– На молодо-зелено не обижаюсь. А дом мой с семьёй действительно находится недалеко отсюда. Будет время, мы на час-другой заглянем ко мне.
Парень сделал глубокую затяжку и выпустил дым через рот и нос.
– Кузьма Трофимович, пока есть время, расскажи о себе.
– Ладно, слушай. Прежде всего хочу спустить тебя с твоей молодой колокольни на землю и сообщить, что я не такой уж и старый. Но пятьдесят лет скоро исполнится. Родом я из крепких крестьян. До войны одно время работал председателем сельского Совета. Не скрою, было трудно. Приходилось решать сложные вопросы, связанные с людскими судьбами, которые часто зависели от доносчиков и клеветников. Сейчас я понимаю, что предатели и полицаи вышли именно из их среды. В 1938 году я сам попал под следствие по ложному доносу о якобы моей антисоветской деятельности. Я уже думал, конец мне пришёл. Как оказалось, и тогда разбирались по справедливости. Меня через некоторое время отпустили. Правда, на прежнюю должность не вернули, но зато назначили директором речной мельницы. В партизаны ушёл добровольно по зову сердца и с согласия жены. Иначе и не могло быть. И сейчас горю желанием отомстить фашистам и полицаям за страдания моей семьи, за то, что гады топчут родную землю. Как мне стало известно, моих жену и детей, как семью партизана, выгнали из дома в землянку, отобрали и участок земли. Кроме этого, полицаи угнали и корову, – Голубев потушил окурок о сапог, – вот такие дела, парень. Нам уже пора, деревня уснула.
Партизаны, соблюдая осторожность, подошли к намеченному дому. Егор Кузьмич тихо постучал в окно. Вскоре колыхнулась занавеска, а потом скрипнула и входная дверь. Бойцы молча вошли внутрь неказистого строения. Пожилая женщина зажгла свечку и поставила её на пол возле печи.
– Вижу, вы партизаны. Располагайтесь ближе к свету. Я Фёкла.
– Правильно видишь, – Голубев присел на корточки в колеблющее светлое пятно, – нам кроме воды и информации ничего больше не нужно. Как вы тут живёте?
– Скоро из-за этих супостатов и воды не будет. Вчера приезжали на двух конях с телегами фриц и трое полицаев, забрали у людей всё, что нашли. Изверги, – женщина погрозила кулаком в темноту.
Голубев достал из мешка кусок хлеба.
– Возьми, Фёкла, скоро мы этих гадов выметем из страны. Я так понимаю, сейчас в деревне немцев нет?
– Были, но уехали. Они теперь все скучковались в посёлке. Там у них и управа. А в деревне всем управляет полицай Смирнов. Он хуже фашиста. Каждый день рыскает по домам и ищет продукты питания, часто участвует в расправах над людьми. Давеча нашёл у одних стариков припрятанное на чёрный день ведро с зерном. Так этот зверюга вызвал немцев и на глазах у тех чуть до смерти не забил плетью деда и бабку. А с месяц назад в деревне, что в трёх километрах от нашей, у партизанской семьи, у женщины с пятью детьми, забрал корову, избил эту женщину, требуя выдать местонахождение мужа-партизана, грозил сжечь её дом. Этот супостат часто в ту деревню ездит поиздеваться над партизанскими жёнами и здесь он тоже лютует, – с ненавистью проговорила Фекла.
Голубев тяжело вздохнул.
– Та женщина – моя жена Прасковья. Я Кузьма Трофимович. Сейчас в моей деревне есть немцы?
– Батюшки! – взмахнула Фекла руками. – А я тебя знаю. Ты же до войны нашим председателем сельского Совета был и много доброго сделал для людей. А немцев сейчас в твоей деревне пока нет.
– Я тоже тебя знаю, Фекла. У тебя два сына было, а муж перед войной умер.
– Сыновья ушли на фронт, Кузьма Трофимович. Я до сих пор не знаю, живы они или нет.
– У вас в деревне есть староста? – спросил партизан.
– Староста у нас свой мужик. Мы всем миром попросили его им быть, иначе поставили бы Смирнова.
Егор посмотрел на Голубева.
– Разреши, Кузьма Трофимович, задать вопрос женщине?
Голубев кивнул головой,
– Тётя Фёкла, а сколько всего полицаев орудует в ваших местах, где у них база и, вообще, кто они, эти негодяи, какой у них возраст? Как ведёт себя молодёжь при немцах?
Женщина махнула рукой в сторону двери.
– Полицаи живут в деревне за речкой. Там их основное сборище. Их всего шесть человек, включая ирода Смирнова из нашей деревни. Ещё один ирод тоже местный, его дом в деревне внизу по речке. Остальные четверо из отдалённых мест. Одного молоденького полицая с седой прядью в чубе я запомнила особенно хорошо. Он хоть и молод, но по зверству, наверное, не уступает Смирнову. С неделю назад я была в той деревне у подруги и через окно видела, как этот молокосос вытащил за волосы из соседнего дома малолетнюю девчушку и, тыкая ей в живот винтовкой, уволок на сеновал. Мы не выдержали и вместе с родителями несчастной побежали следом и еле отбили её у изверга, который потом пьяный уснул на сене. Девочка и её родители тогда чуть рассудок не потеряли, – женщина резко замолчала, а потом, вспомнив последний вопрос Егора, продолжила, – наша молодёжь старается избегать встреч с немцами и их прихвостнями. А девушки, если и выходят из дома, то одеваются во всё старое, грязное, чтобы не приглянуться фрицам. Если встретятся гады, то не смотрят им в глаза. Но всё равно изнасилования бывают. Как раз в твоей деревне, Кузьма Трофимович, такой случай произошёл. Недавно там женщины собрались в одной хате на посиделки. В разгар их в дом ввалился пьяный фриц с автоматом. Осмотрев всех, он выбрал себе жертву и увёл её на окраину деревни и там до утра над ней издевался. После та женщина перестала выходить из дома. Фашисты и полицаи у нас считаются пострашнее чумы, и к этой заразе наши люди боятся прикоснуться.
Голубев посмотрел на Егора.
– Сейчас ничего предпринимать не будем, а вот на обратном пути решим, что с ними делать, – Кузьма Трофимович взял женщину за руку, – я вас попрошу всё узнать про этого парня. Мы вернёмся сюда через два дня.
– Не надо узнавать, – Алексеев поднялся с места, – я его знаю, он из нашей деревни. У меня есть другое предложение.
Когда партизаны вышли в ночь и оказались на околице, Голубев сказал:
– До моей деревни час хода. Нам всё рано надо часа три поспать, и командир отряда дал добро.
– Я понял, дядя Кузьма. Сеновал у тебя там найдётся?
– Найдётся.
– А папироса?
– Обойдёшься махоркой.
– Слушаюсь, товарищ командир.
– Тогда вперёд, – Голубев не пошёл, а полетел к своей деревне.
Небольшое селение двумя улицами спускалось по склону к реке. Дом Голубевых стоял в конце первой улицы на ровной площадке, обрамлённой зарослями черёмухи. Добравшись туда по ручью, партизаны осмотрелись, после чего Кузьма Трофимович постучал в окно специальным условным сигналом. Через минуту разведчик вошёл в дом, бесшумно закрыв за собой дверь.
Егор после этого отправился в сарай и зарылся в душистое луговое сено. С минуту он наслаждался ароматами высушенных трав и цветов, а потом вспомнил свой сеновал, в котором он был с Настей. Эта девушка не выходила у него из головы и сердца. Он до сих пор не знает, было ли у неё что с Петром, был ли у них такой же сеновал, и просила ли она Петра родить ребёночка после войны. Егор её считал странной, но в то же время притягивающей к себе девушкой. И сейчас, находясь в дали от неё и ощущая те же ароматы, связанные с их свиданиями на сене, парень подумал: в его душе, наверное, вновь вспыхнула любовь к Насте. Теперь он жалел, что не поговорил с девушкой перед уходом в отряд и не выяснил причины их разрыва. Егор глубже зарылся в сено, и его вдруг охватило какое-то ноющее, исходящее из глубины души, предчувствие чего-то тяжёлого и неизбежного. Он и раньше замечал в себе вдруг появление ниоткуда дыхания реального будущего. Пока это дыхание ничего плохого не предвещало, а, напротив, убеждало его в том, что он достойно пройдёт через всю войну и выйдет из неё победителем, как и весь советский народ, и что после войны у него будет своя большая семья. Но вот Настю почему-то в роли своей жены он не видел. Возможно, причиной этому был Пётр, которого Настя пожалела в субботу, накануне войны. С этими мыслями и с непонятным щемящим душу предчувствием Егор незаметно для себя уснул.
Проснулся молодой партизан от вспышки спички и слов Голубева:
– Пора в путь. Пока ты тут нежишься, я кое-что узнал о посёлке, в котором, кстати, неоднократно бывал до войны.
Егор протёр глаза и хихикнул:
– А ты, дядя Кузьма, только разговоры разговаривал или ещё что?
Голубев хлопнул парня по затылку.
– В следующий раз за такие вопросы по уху получишь. Чтобы тебя успокоить, скажу: были и разговоры, и детишек своих по головкам погладил, была и любовь с жёнушкой и, возможно, родит она ещё одного ребёночка назло врагам, назло войне, на благо стране.
– От восхищения у меня нет слов, поэтому промолчу, – Егор поднялся и пошёл следом за боевым товарищем выполнять задание.
Два бойца, ставшие за короткое время настоящими друзьями, изучили по ходу передвижения обстановку и в других деревнях, а потом добыли важные сведения о немецком гарнизоне, расположенном в посёлке, о его вооружении, местах расквартирования, о подвозке к нему продуктов питания. Через два дня, как и договаривались, Голубев и Алексеев прибыли к дому Фёклы. Кузьма Трофимович, осмотрев окно, сказал:
– Сигнал, выставленный женщиной, говорит о том, что у неё всё в порядке. Я сейчас с ней переговорю и вернусь.
Минут через десять Голубев вернулся и посмотрел на Егора.
– Всё идёт по плану. Ждём.
Вечером, когда деревья, дома и кусты превратились в ночных монстров, из темноты вышло живое существо, которое, осмотревшись вокруг, юркнуло в дом Фёклы. Голубев прошептал:
– Пошли, и возьми наизготовку автомат.
Партизаны вошли в дом и сразу увидели испуганные глаза молодого полицая, в котором Егор узнал своего земляка Петра. Некоторое время все стояли молча, потом Голубев связал полицаю верёвкой руки за спиной и только после этого строго произнёс:
– Пойдёшь с нами и будешь выполнять то, что мы тебе скажем. И чтобы ни звука не издавал.
Партизаны привели Петра к дому полицая Смирнова. Голубев ткнул автоматом сникшего прихвостня фашистов и приказал:
– Вызови своего подельника на улицу и без глупостей, если хочешь ещё немного пожить. Как стучать?
– Без разницы, – промямлил Петя.
Голубев три раза громко стукнул в дверь и, когда послышались внутри дома шаги, строго посмотрел на насильника. Тот сказал:
– Семён, это я, Петр.
– Чего припёрся среди ночи? – раздался недовольный голос за дверью.
– Нас вызывают на дело.
Выругавшись, Смирнов сквозь зубы процедил:
– Ладно, жди сейчас выйду.
Минут через десять на пороге появился Семен и сразу же ему в живот уткнулся автомат Голубева.
К утру партизаны доставили свою добычу в отряд. В девять часов Голубев и Алексеев предстали перед командиром отряда. Григорьев улыбнулся.
– Поздравляю с успешным выполнением задания. Кузьма Трофимович, доложите детали.
Голубев достал из планшета блокнот и, прежде всего, рассказал о расположении немцев в посёлке и о полицаях в деревнях. Командир, выслушав эту часть доклада, одобрительно покачал головой.
– Ваша информация полностью согласуется с другими разведданными, поэтому будем готовить операцию по освобождению этого посёлка от фашистов. Ну, а теперь хочу послушать о том, как вы брали полицаев.
Голубев посмотрел на Егора.
– То, что мы взяли этих гадов, не рискуя жизнью деревенских людей, заслуга Алексеева. В одном из полицаев он узнал своего земляка Петра. Егор договорился с местной женщиной по имени Фёкла заманить предателя в её дом под предлогом того, что там мерзавца будет ждать девушка по имени Настя, которая раньше дружила с ним. Фёкла, улучив момент, передала эту информацию Петру, попросив его никому об этом не говорить, поскольку девушка боится огласки. Пётр клюнул на несуществующую наживку. Ну, а потом уже с помощью одного полицая, взяли и другого, который заслуживает смерти.
– С Семёном всё ясно, – произнес Григорьев и, задумчиво добавил, – как поступим с Петром?
Алексеев поднялся с табуретки:
– Товарищ командир, Пётр заслуживает смерти хотя бы за то, что пытался изнасиловать малолетнюю девушку, но поскольку он мой земляк, разрешите мне с ним поговорить.
– Разрешаю, но сделаешь это после расстрела Смирнова.
В середине дня Смирнова вывели на опушку леса, где собрались представители подразделений партизанского отряда. Голубев оказался рядом с полицаем. Смирнов обречённо посмотрел на мужа Прасковьи и прохрипел:
– Я ведь твою жену с детьми пожалел, не сжёг их.
Кузьма Трофимович с ненавистью посмотрел на изверга.
– Ты издевался не только над моей женой, но и над другими жителями окрестных деревень. Пощады не жди.
После зачтения партизанского приговора от имени народа Смирнова расстреляли. На справедливое возмездие привели посмотреть и Петра, который стоял в это время на коленях и рыдал. Егор подошёл к нему и презрительно хмыкнул.
