скачать книгу бесплатно
Настя плакала уже навзрыд. Бабушка вытирала ей платочком слёзы, шепча жалостливые слова.
– Перестань, Настасья, реветь! – строго произнёс Андрей Иванович. – Хватит сырость разводить!
– Не давай противнику радоваться, – опять сказала незнакомая женщина.
– А где мои папа с мамой? Почему не пришли? – выговаривала Настя, растягивая слова. – Я хорошо играла, а они не слышали!
И разрыдалась с новой силой.
Книга вторая
1
Сегодня она красовалась в школьной форме: коричневом штапельном платье с белым кружевным воротником и белом переднике с карманом и крылышками. Дед с бабушкой и туфли ей новые купили, с ремешками на пуговках, и носочки белые. Андрей Иванович напускал на лицо важность, ведя Настю за руку. Рядом шла Вера Валерьяновна, прижимая к груди букетик георгинов. Настя уцепилась и за её свободную руку. Она повисла на руках стариков, и они, сколько хватило сил, покачали её, как на качелях.
– В другой раз предупреждай, что хочешь повиснуть, – сказал Андрей Иванович. – А то ведь подросла, стала тяжёлая, можем невзначай уронить.
Над городом раскинулось небо летней выгоревшей синевы. В воздухе держалось тепло с острой осенней свежинкой. Молодые клёны, росшие вдоль тротуара, сбрасывали под ноги прохожим красно-жёлтые листья. Новая школа, куда дед с бабушкой определили внучку, стояла недалеко от их шлакоблочной девятиэтажки. Школу сделали в два этажа. У неё были пристройки, и она заняла с ними немало места. Когда Чугуновы к ней приблизились, Вера Валерьяновна сказала:
– Здесь наша внученька будет учиться грамоте. Время дурное, тяжёлое, а гляди-ка, школа пригожая! Говорят, даже с плавательным бассейном.
– Эту школу строили ещё в советское время, – сказал Андрей Иванович, – потом заморозили стройку, а теперь как-то закончили. Детям хороший подарок.
– Разве школа – подарок? – спросила Настя.
– Подарок! – ответил дед. – Только очень большой. Хватит многим ребятам.
Одни ребята уже толпились у парадного крыльца, а другие шли со всех сторон к неогороженной школе; малышей сопровождали взрослые. Школьники постарше не придержались одинаковых костюмов, первоклассники же были одеты по форме: девочки – так же, как Настя Чугунова, а мальчики – в чёрные костюмы с узкими чёрными галстуками. Учителя разбирали учеников по классам и колоннами выстраивали перед входом. К приподнятой крылечной площадке вела широкая мраморная лестница с низкими ступеньками. Настя отыскала свою малышовую колонну. Дед с бабушкой понаблюдали за внучкой со стороны и увидели, что она не дичится, не теряется, но смело заговаривает с незнакомыми детьми. Было много цветов, и в руках Насти тоже красовался букет, переданный ей бабушкой, а в русые внучкины косицы Вера Валерьяновна вплела розовые ленты, которые завязала крупными бантами, похожими на цветы.
Привлекла Чугуновых своим видом Настина учительница, молодая, с гибкой фигурой, ореховыми волосами, южным загорелым лицом и глубоким тёплым взглядом. Нечто романтическое, несовременное и нездешнее усмотрел Андрей Иванович во внешности этой женщины и сказал жене:
– Посмотри, она из эпохи Возрождения. Такие – на картинах старинных итальянских живописцев.
Всех школьников поздравили с первым сентября и директор, и завуч, и учителя, а первоклашек ещё и старшеклассники. Прозвенел ручной звонок, который держала маленькая девочка, сидевшая на плечах одного из старшеклассников. Распахнулись остеклённые двери. Первыми в школу направились малолетки. Настина красавица-учительница, одетая в голубое облегающее платье, уводя свою колонну, шла по ступенькам крыльца полубоком. Настя обернулась на деда с бабушкой, помахала им ручкой и скрылась в вестибюле. У Веры Валерьяновны блеснули слезинки, но она тихонько засмеялась.
Родственники детей разошлись. Вера Валерьяновна ухватилась за локтевой сгиб мужа. Домой им идти не хотелось. Чугуновы зашли в школу, посмотрели расписание уроков у первоклассников и решили погулять неподалёку, а когда у малышей окончатся их недолгие уроки, вернуться к школе. Прохаживаясь по улицам микрорайона, дед и бабушка вспоминали с юмором, как устраивали внучку в «элитную» «английскую» школу. Это бабушке пришла в голову честолюбивая мысль, и за возможность испытать ребёнка приёмными тестами в «английской» школе Чугуновы отдали немалые деньги. Первый тест, заданный Насте, предлагал ей разбить на две группы, по типическим признакам, нарисованные на картинке домашние вещи: сапоги, пальто, плащ с капюшоном, женские туфли на высоком каблуке, платье, тапочки и зонт, а лишнее отбросить. Достойный «английской» школы ребёнок, как выяснилось в конце испытаний, лишним счёл бы зонт, остальное разделил бы на обувь и одежду; но Настя живо и по-своему решила задачу. «Мужчина идёт по улице в плаще и сапогах, а над головой держит зонт, потому что дождик, – сказала она. – Дома осталась его жена в платье и тапочках. Пальто жена повесила в шкаф и туфли туда поставила». Худощавый психолог с жидкими усиками уставился на рисунки, наморщил лоб и спросил: «Где ты видишь мужчину, женщину, дом, шкаф и дождь?» «В себе», – сказала Настя. Он удивлённо хмыкнул и дал ребёнку новое задание: отделить на рисунке одних животных от других в подборе: корова, коза, поросёнок, собака, заяц, лиса, кошка, медведь. И снова Настя ответила не так, как ожидал психолог: диких животных не развела с домашними, но обособила поросёнка, потому что у него шерсти нет. «Ладно, Настя, – сказал психолог. – Мне всё понятно. Иди-ка, погуляй».
Девочка соскочила со стула и побежала в коридор. «Не лети сломя голову! – крикнул Андрей Иванович. – Ушибёшься! Штаны у тебя, что ли, с пропеллером?» Умный испытатель сказал Чугуновым: «Если хотите, я допущу вашего ребёнка до занятий в этой школе, но советую не настаивать. Лучше отдайте Настю в обычную среднюю школу. У вашей внучки несомненный художественный дар, яркая фантазия, своеобразное мышление. Такие способности надо развивать, а здесь не получится. В английской школе требования жёсткие, нагрузки увеличенные; с первого класса в английской преподаются два иностранных языка. Неплохо их знать, но это не главное для ребёнка с художественным даром. И платить тут нужно за учёбу, а лишних денег, мне кажется, у вас нет». «Хорошо, – сказал Андрей Иванович. – Спасибо за совет. Отведём Настю в обычную школу. Про её художественные способности мы знаем. Настя учится игре на скрипке». «Вот видите!» «А деньги, что мы отдали за испытания, нам вернут?» – спросила Вера Валерьяновна. «Не знаю. Спросите у администрации. Но едва ли. Испытания-то проведены». «Мы ведь не оставляем тут внучку. За что же с нас деньги?..» – начала было протестовать бабушка, но Андрей Иванович уже поднимал жену со стула, взяв за руку. Он пошёл из «английской» школы с убеждённостью, что Насте не надо в ней учиться, а Вера Валерьяновна пошла с сожалением…
Директор общеобразовательной школы требовал у Чугуновых документ об опеке над Настей. Они пытались его выправить, но оказалось, с их опекой над ребёнком должны письменно согласиться его родители и что подобные серьёзные дела в трудных случаях решаются в суде. Справка для школы осталась за Чугуновыми, и они беспокоились о том, как им быстрее стать законными опекунами внучки…
Они вернулись к школе и зашли в вестибюль. Там уже малышей ждали некоторые взрослые. Чуть раньше, чем прозвенел звонок, молодые учительницы повели первоклассников к выходу. На улице дети как с цепи срывались и, не слушая старших родственников, бегали перед школой и галдели. По лестнице, соединявшей этажи, в вестибюль спускался и Настин класс. Показалась внучка Чугуновых, тонкошеея, голенастая, с двумя косицами вразлёт и розовыми лентами в косицах. Когда женщина эпохи итальянского Возрождения выпустила ребят на улицу, Настя, размахивая новым цветным портфельчиком, кинулась в объятия деда с бабушкой.
2
Чугунов послал в московское издательство два письма редактору Северовой. Он просил вернуть ему неопубликованную работу. Издательство письменно не ответило, а по телефону кто-то из новых сотрудников сообщил писателю, что Северова уволилась. Андрей Иванович съездил в Москву и сам безуспешно порылся на полках старых издательских шкафов. Про дела советских редакторов здесь никто ничего не знал и знать не хотел, лица были чужие и равнодушные. Он махнул рукой на экземпляр своей машинописи о ремонте атомных подлодок (благо остался другой) и понадеялся, что папка с его романом благополучно сгорела в какой-нибудь кочегарке, а не была похищена литературным вором.
Он думал о том, как выпустить роман на средства денежного покровителя, и собирался поговорить с директором завода железобетонных изделий, предлагавшим ему помощь в издании книги. Нестеренко опередил его, но речь повёл о другом.
– Уважаемый писатель, вы забыли, о чём мы с вами договаривались с полгода назад? – сказал он по телефону.
– О чём же? Напомните, пожалуйста.
Чугунов тут же сам вспомнил.
– А об организации книжного издательства при моём заводе, – сказал Нестеренко. – Вы предложили мне взять для этого дела вашего сына. Где он? А время идёт.
– Да, да, да, – ответил Андрей Иванович. – Сын много ездит, а у меня забот был полон рот, и я запамятовал. Простите!
– Прощаю. Но скорее исправляйтесь. Приходите с вашим сыном.
– У меня к вам будет опять и личное дело, – сказал Чугунов.
– Какое? Впрочем, обо всём поговорим у меня в кабинете. Давайте условимся о дне и времени встречи.
– Давайте…
Андрей Иванович позвонил сыну.
– Послушай, у тебя есть возможность стать значительным человеком, проявить себя как личность.
– С ходу значительным? – откликнулся Алексей. – Любопытно, как это можно сделать.
– Подожди шутить. Я о серьёзных вещах толкую. Пойдём со мной на завод ЖБИ, и там всё узнаешь. Сейчас могу сказать лишь то, что для одного большого предприятия директору нужны твои знания, полученные на журналистском факультете.
– Интрига! – сказал Алексей. – Ладно, давай сходим. Мне, конечно, интересно, для чего я понадобился. Книгу, что ли, о директоре нужно написать?
– Сходим, и узнаешь. Не буду сейчас рассказывать, самому надо знать точнее. Я слышал мельком.
– Вижу, что хитришь, втягиваешь в какую-то авантюру, но от этого мне ещё любопытнее, – похрипывал голос Алексея, искажённый микрофоном. – А сам ты, папа, что не возьмёшься за это загадочное дело? У тебя тоже знания, а уж опыт такой, какого у меня в помине нет.
– Сил маловато, – ответил Андрей Иванович. – Берегу для писательства. Тут нужен человек молодой, расторопный, выносливый, способный на риск и в определённой степени, ты верно заметил, на авантюру. Не упусти счастливый случай сразу перейти с уровня спекулянта на уровень общественного деятеля. Гладко побрейся, помойся и нарядно оденься, чтобы произвести на директора приятное впечатление…
Завод, руководимый Нестеренко, стоял на краю Григорьевска на возвышенном месте, откуда было видно извилистую пригородную реку и заливные луга, теперь, по осени, жёлто-серые.
Чугуновы зашли в заводоуправление и несколько минут посидели перед яркой блондинкой, секретаршей директора, знакомой Андрею Ивановичу с его прошлого визита к Нестеренко. Когда они вошли в кабинет, директор поднялся им навстречу и, протягивая руку, внимательно посмотрел на младшего Чугунова.
– Это мой сын Алексей, – сказал Андрей Иванович.
– Я понял, – ответил Нестеренко. – И чертами лица он на вас очень похож, и такой же, как вы, жилистый. Ростом только выше.
Он вернулся в своё кресло. Чугуновы сели рядом на стулья с мягкой красной обивкой, смутно отразившись в полированной столешнице заседательского стола.
– Я сказал Алексею о вашем предложении, – начал Андрей Иванович деловой разговор, – вернее, о том, что вы могли бы дать ему солидную работу, достойную его образования.
– Что за работа? – спросил Алексей.
– По-моему, для вас подходящая, – ответил директор. – Вам было бы интересно и выгодно ею заниматься. И вы принесли бы пользу всем григорьевским литераторам, в первую очередь своему отцу. Хочу организовать при заводе книжное издательство, которое стало бы печатать хорошую современную литературу, продвигая местных авторов. Даю возможность молодому крепкому журналисту заняться учреждением издательства и возглавить его.
– Ого! – сказал младший Чугунов. – А сколько бы я стал получать?
– Вот, сразу берёт быка за рога! Такое нынче время! – сказал Нестеренко в сторону Андрея Ивановича, поджавшего губы, и снова обратился к Алексею: – Для начала положу вам неплохой оклад. А потом – оклад плюс проценты с доходов издательства.
Алексей для приличия повременил с отказом.
– Благодарю, – сказал он. – Предложение лестное, но этим делом я заняться не смогу. Оно не по мне, не справлюсь. Слишком много первоначальной работы, для которой нужны особые пробивные способности, у меня их нет. Тут ведь всё с ноля нужно начинать. И лицензию необходимо оформить, и банковский счёт открыть, и штат сотрудников подобрать, и конъюнктуру литературного рынка выяснить, и неплохих коммерческих авторов найти, а потом отличных некоммерческих, которых можно печатать за счёт прибыли от продажи коммерческих книг. При этом я должен буду местным писателям зачастую предпочитать неместных. А где среди местных в достатке найдёшь авторов приемлемых? И ещё неизвестно, что из всех потуг выйдет. Может, без штанов останешься или в тюрьму попадёшь…
– Естественно, – согласился Нестеренко, – работы много. В серьёзных делах её мало не бывает. И риск есть. Чем шире размах, тем больше сил и нервов приходится на него затрачивать. Зато по достижении успеха вы и в карьере преуспеете, и денег заработаете, и отцу-писателю поможете, и почувствуете моральное удовлетворение. Судя по тому, как вы быстро ухватили самую суть дела и перечислили всё, что, в первую голову, необходимо для его осуществления, вы-то как раз смогли бы построить издательство на пустом месте и с успехом поруководить им. Вижу, много знаете. Чувствую, из вас получился бы хороший организатор. Принимайте предложение, пока не поздно.
– Нет, это не моё, – повторил Алексей. – Я в своих организаторских способностях не уверен. И зачем мне эта головная боль?.. Я занимаюсь мелким торговым бизнесом и уж лучше буду продолжать им заниматься. Тут заработок надёжный, и нет особого напряжения, большой ответственности. Для меня сейчас важно хорошо зарабатывать и твёрдо становиться на ноги… Извините, не стану отнимать у вас время. Ещё раз спасибо. Побегу, у меня есть дела. До свидания…
– Занимайся, занимайся мелким торговым бизнесом, – бросил Андрей Иванович ему вслед…
– Не огорчайтесь так сильно, – сказал директор. – Не принимайте близко к сердцу. Не хочет – что поделаешь? Жаль, конечно.
– Перед вами совестно. И обидно, что сын испугался трудностей. Желаю вам найти кого-то более надёжного.
– Свято место пусто не бывает. Но теперь я, наверно, подожду с организацией издательства. Действительно, всё не так просто. Ваш сын, человек знающий, шире открыл мне глаза. За каждым из перечисленных им необходимых действий стоят немалые расходы. Надо всё хорошо продумать… Да, как вы съездили тогда с внучкой на конкурс? – спросил Нестеренко. – Успешно ли выступили?
– Съездили хорошо. И выступили неплохо. Почестей, правда, не заработали. Но не беда. Педагоги наши говорят, что главное – поучаствовать в конкурсе, увидеть его обстановку, выдержать психические нагрузки, показать свои способности знающим людям и поверить в себя. Артистка-то у нас слишком маленькая. Она горько плакала оттого, что кому-то грамоту дали, а ей нет.
– Листа бумаги, что ли, было им жаль для малого ребёнка? Привели бы вашу артистку к нам на завод, – сказал директор. – Мы бы её концерт в актовом зале устроили, наградили бы, как смогли, и красивую грамоту обязательно бы дали.
– Об этом стоит подумать. Спасибо. Я скажу внучке. Она будет рада. Нужно только посоветоваться с её педагогом. У педагогов свой взгляд на публичные выступления воспитанников.
Нестеренко пометил себе в отрывном календаре, что должен организовать на заводе концерт внучки писателя Чугунова, и сказал:
– У нас иногда выступают артисты, но юных музыкантов ещё не было, народ обрадуется, умилится… А что за новое личное дело у вас ко мне?
– Сейчас наберусь смелости, – ответил Андрей Иванович. – В прошлую нашу встречу вы предложили мне финансировать издание моей книги. Помните?
– Помню и не отказываюсь. Что вы собираетесь издать? Большая ли книга?
– Роман, не очень объёмный. Советское издательство, где я предполагал его напечатать, стало частным. Моя работа частникам оказалась не нужна. Они изъяли её вместе с работами других авторов, наверно, сожгли. У меня сохранился экземпляр машинописи.
– Понятно, – сказал Нестеренко. – Рыночная экономика предполагает стремление к личной наживе, но не к всеобщему окультуриванию. Хорошо, найдите себе издателя, составьте смету и привезите мне вместе с банковскими реквизитами издательства. Я оплачу публикацию вашего романа. Пока ещё я в силах это сделать.
Его оговорка: «Пока ещё я в силах…», – показалась Андрею Ивановичу неслучайной. Писателю стало неловко за свою просьбу. Ещё раз поблагодарив Нестеренко за содействие, он с ним простился.
3
От директора завода ЖБИ Алексей Чугунов, свободный сегодня от торговых поездок, направился к жене в газету «Младость». Редакция газеты помещалась в том же четырёхэтажном параллелепипеде, поставленном на попа, где была и редакция «Григорьевских ведомостей». Параллелепипед примыкал к одноэтажному корпусу старой офсетной типографии – она и выпускала многочисленную ныне «периодическую печать», не зная усталости. На стене редакционного здания, над его высоким крыльцом меж разноцветных пластиковых досок с названиями ютившихся здесь газет значилась и вывеска «Младости».
В просторной корреспондентской комнате работали за столами три молодые женщины. Несколько столов не были заняты – хозяева разъехались по заданиям. Виктория сидела в середине комнаты, низко склонившись над газетной «полосой» и карандашом исправляя в ней ошибки. Жена Алексея закончила технический вуз, машиностроительный факультет, но в инженерах походила недолго – не понравилось – и, испробовав несколько других работ, устроилась корректором в новую молодёжную газету.
Алексей громко поздоровался со всеми: «Привет!», – подошёл к жене и поцеловал её в затылок под короткими волосами.
– Что читаешь?
– Корректуру.
Она подняла голову и взглянула на мужа, продолжая сидеть.
– Свету у тебя тут маловато, – сказал он. – День пасмурный. Зрение испортишь. Пересела бы к окну.
– Ничего. Мне всё видно. А от окна дует. Холода наступают.
– По-моему, ещё тепло. Я хожу в костюме.
Он посмотрел в сторону и дружески мигнул одной из сотрудниц. Она коротко ему улыбнулась и снова принялась что-то писать. Алексей нередко заходил к жене на работу, знал тут всех и чувствовал себя свободно. Как образованный журналист, он интересовался и центральной, и местной печатью, оценивал их уровень и значимость, и малотиражная либеральная газета «Младость» нравилась ему тем, что избегала сплетен и сальностей, которыми завлекали читателей другие либеральные газеты.
– Давай выйдем, – сказал он жене.
– Давай.
Виктория поднялась из-за стола. Она была блондинкой с ироничными светлыми глазами, широким ртом и тяжеловатым подбородком. Жена состроила Алексею глазки, довольная его приходом и проявлением ласковости на виду у посторонних. Выйдя в коридор, они стали целоваться на лестничной площадке так откровенно, словно их никто не мог здесь увидеть.
Ни он, ни она не стали бы утверждать, что между ними – истинная любовь, предполагающая единство душ. Всё-таки оба уже горели в первом браке ярким любовным пламенем. Но взаимное влечение они чувствовали и скучали друг без друга. Виктория гордилась тем, что у неё красивый, умный и хорошо зарабатывающий муж, а Алексей считал жену очаровательной, принимая её тяжеловатый подбородок и широкий рот не за недостатки женского лица, а за его изюминки.
– Сходил на завод? – спросила она. – Какие результаты?
– Результаты нулевые. Директор предложил мне организовать при заводе книжное издательство и возглавить его. Дело слишком хлопотное, а перспективы сомнительные. Я не согласился и ушёл. Отец ещё там остался.
– Невероятное предложение! Исключительное! Очень престижная должность: директор издательства! Получил бы возможность сделать карьеру и завоевать положение в обществе! – заговорила Виктория громко и напористо – по моде, входившей с экрана телевизора в разговорную манеру многих девушек и молодых женщин.
– Да зачем мне сейчас интеллигентская престижность? Время не то, чтобы её добиваться. В первую очередь деньги нужны. Будут деньги, будет и положение в обществе. А издательство, если бы я его и организовал, ещё долго не приносило бы хорошей прибыли, а может быть, вообще не принесло бы никакой и никогда. Многие ли теперь читают?
Она передёрнула плечами, но спорить не стала. Ей очень хотелось, чтобы муж был с положением в обществе, и льстило, что он сын известного писателя, выпускник Московского университета. Но она вынашивала мечту стать хорошо обеспеченной женщиной, и участие мужа в рыбных спекуляциях сулило ей достижение мечты.
– А отец твой зачем на заводе остался? – спросила Виктория. – Сам решил организовать издательство?
– Нет, за издательство он не возьмётся. Не знаю, зачем остался. О чём-нибудь договаривается с директором. Они давно знакомы.
Виктория подумала и усмехнулась.
– Директор знаком с твоим отцом, а невестка, жена сына – нет. Я ещё ни с кем из твоих родных незнакома. Странно как-то получается.
– Так познакомься! Кто тебе мешает?
Алексей нахмурился и посмотрел в пол, выложенный кафельной плиткой.
– Что злишься? – спросила Виктория.
– Ничего. Сходи и познакомься с моими близкими, если мучаешься от незнакомства с ними. Давно бы это сделала. Не старики же должны явиться к тебе на поклон.
– Что за тон! – Она старалась говорить шутливо, но проявляла недовольство. – Пришёл жизнерадостный, и вдруг разозлился! Не пойду я одна к твоим родителям. Они у тебя, сам говорил, строгие и умные, а с такими тяжело знакомиться в одиночку. Ты-то меня к ним не зовёшь.
– Не просишься – и не зову.
