Моё искупление

– А твой статус тебя не волнует?

– Мало кто будет обвинять меня в том, что я выбрал жену, которая оказалась такой испорченной, – спокойно информирую я. – А вот отец неверной…

– Смотрю, ты наслаждаешься этим, мальчишка, – Сидик вне себя от ярости. – Радуешься тому, что моя жизнь в руинах.

– Мне не доставляет это того удовольствия, которого хотелось бы, – и здесь я тоже говорю искренне.

Я сижу напротив врага, жизнь которого вот-вот будет уничтожена, вне зависимости от его решения. Но я не чувствую радости и восторга. Вообще ничего не чувствую. Где-то внутри проскальзывает сожаление. Но я быстро гоню его прочь.

Рамиль был прав в который раз, но ничего вернуть нельзя. Я не жалею своего врага. Я жалею о потраченном времени. Столько лет потерял впустую. На глупую месть, от которой мне ни хрена не легче. На то, что совершенно не имеет значения.

Дениз точно бы не хотела для меня такой жизни. Моя девочка желала мне самого лучшего. А я её в очередной раз подвёл. Я был недостоин её. Не заслуживал её любви.

Теперь моя жизнь в руинах. Уничтожена. И я сам во всём виноват. Мог бы отступить, да зачем. Если я буду тонуть, то мои враги последуют за мной.

– Чёрта с два я отдам тебе самое ценное в моей жизни.

– У вас нет выбора, господин Эль Бекри, – ему не удастся выйти сухим из воды. – Когда всё узнают, что сделала ваша дочь, вы потеряете намного больше. Лишитесь не только компании, но и своего уважения. Уверен, для вас это значит намного больше, чем семья.

– Чёртов сукин сын! Думаешь, тебе это с рук сойдёт. Я тебя уничтожу.

– Сильно в этом сомневаюсь, – ехидная улыбка касается моего лица. Ему нечем крыть и от этого Сидик злиться ещё больше. – Так что вы выберете?

– Мне нужно время всё обдумать.

– У вас будет время до конца дня. И советую выбрать правильно.

На раздумья Сидику понадобилось ровно три часа. Именно через столько Эль Бекри позвонил мне и сообщил, что согласен с моим требованием. Он был холоден и немногословен. Ещё бы. Отдать добровольно своё любимое чадо в чужие руки. В том, что он любит компанию больше родных детей, я нисколько не сомневался.

Уже вечером мы собрались в моём офисе, чтобы подготовить договор. Я настоял на том, чтобы мой адвокат проводил сделку. Другие варианты даже не рассматриваются.

Как только захожу в кабинет, на меня налетает разъярённый Керем.

– Ты, мразь! – тычет в меня своим пальцем. – Ты кем себя возомнил? Думаешь, что тебе всё позволено?

– Угомонить, Керем, – стараюсь сдерживать рвущуюся наружу улыбку. – Ты здесь ничего не решаешь.

– А хорошо ты всё придумал. Я не удивлюсь, если Кара по твоей вине опозорила нашу семью.

– Хочешь меня в чём-то обвинить? Не я виноват, что твоя сестра – шлюха.

– Довольно, – слышу голос Сидика. – Керем, я не хочу всего этого. Я уже принял решение.

– Неужели ты позволишь ему лишить нас всего? – обращается он к отцу.

– Ты здесь ничего не решаешь, – также уверенно повторяю я.

– Ублюдок, я тебя раздавлю, – Керем пытается замахнуться на меня, но Сидик перехватывает его руку.

– Выйди вон отсюда.

– Отец, разве ты не понимаешь? – Керем в растерянности.

– Ты должен уйти. Немедленно!

И он подчиняется. Следующие два часа мы разрабатываем текст договора. Эль Бекри соглашается со всеми моими требованиями. И, когда солнце садится за горизонт, я становлюсь полноправным членом правления «Бекри корпорейшн». Теперь остаётся дело за малым – я должен забрать Кару.

В дом Эль Бекри еду сразу после подписания всех бумаг. Сидик больше не говорит мне ни слова. Он полностью раздавлен своим провалом. Я лишил его всего. Единственное, что осталось у Сидика Эль Бекри – его имя и статус.

Когда вижу Кару, сердце болезненно сжимается. Прошли всего сутки, но девушку не узнать. Появляется дикое желание вцепиться Сидику в глотку и сделать с ним всё то, что он сделал со своей дочерью. Только я не должен её защищать. Она этого не заслужила.

– Малик, знай, – напоследок всё же обращается ко мне глава семейства, когда мы с Карой переступаем порог его дома. – Если я вновь увижу это дьявольское отродье, то убью её в ту же секунду.

– У вас не будет возможности когда-нибудь приблизиться к нам.

На этом я оставляю Сидика наедине с его горем. Мне же предстоит пережить свой собственный ад. И я даже не представляю, что делать дальше.

Глава 12

Кара

Пронизывающая боль отдаётся по всему телу. Я не понимаю, что происходит вокруг меня. Единственное, что помнит моё тело – это отчётливые удары. Грубые. Сильные. Заставляющие стонать. Молить о помощи. Желать смерти, которая может стать моим спасательным кругом от всего происходящего. Моё тело превратилось в маленький комочек на чёртовом холодном полу.

– Шармута! Как ты посмела? – грубый голос заставляет меня вздрогнуть всем телом. Отец продолжает бить меня ногами до тех пор, пока я не перестаю подавать какие-то признаки на его действия.

– Сидик, не нужно, ты её сейчас убьёшь, – со слезами умоляет моя мать.

– Проваливай! С тобой я потом разберусь, – со всей силы отталкивает маму от себя, а затем снова возвращается ко мне, чтобы продолжать измываться над моим телом. Уже не в состоянии терпеть эту боль.

– Убей, – слетает с моих дрожащих губ. Мой голос настолько тихий, что я не ожидала его реакции. Не думала, что этот зверь обратит внимание. Но он услышал.

– Хочешь сдохнуть? – отец садится на корточки рядом со мной, и некоторое время просто смотрит на мой жалкий вид. Затем сильная мужская хватка оказывается над моей головой. Он хватает мои волосы в кулак и тянет меня вверх, заставляя поднять голову и смотреть ему прямо в лицо.

– Главное, снова не стать твоим очередным трофеем для битья, – говорю ему в ответ, при этом чувствую, как каждая клеточка моего тела молит о спасении.

– Чёртова дрянь! – звонкая пощёчина оставляет яркий след на моей щеке. Его хватка усиливается, и он скручивает мои волосы вокруг своего кулака. Становится на ноги, начиная тянуть меня шлейфом за собой. Заставляя моё тело ползти по холодному полу, чувствовать себя никчёмной и уничтоженной.

Сердце разрывается на куски. Эта чёрная ночь стала моим началом в загробный мир. Я чётко понимала, что смерть придёт за мной. Она настигнет так же, как и правда о том, что я больше не девственница. Теперь мой отец-тиран знает о том, что его дочь была с мужчиной. И неважно, кто стал виновником всего этого. Главное, что я ослушалась и позволила себя трахнуть мужчине.

По его действиям было всё понятно. Он готов растерзать меня на части, как лев свою добычу. Ему ничто не помешает сделать желаемое. Ни моя мать, ни сам дьявол, если предстанет пред ним. Ведь он сам дьявол во всех смыслах этого слова. Тиран, который готов уничтожить собственную кровь, лишь бы не оказаться опозоренным перед людьми. Для мужчины оказаться опозоренным собственным ребёнком – самый большой провал в жизни. Значит, он не смог стать достойным главой своего рода и дать достойное воспитание.

– Сколько этот ублюдок тебя трахал? – пока он тянет меня за собой, заставляя всем телом биться о неровные поверхности, с его губ слетают слова, пропитанные ядом.

К горлу подступает ком. Становится тошно и невыносимо от его вопроса. Он сравнял меня со шлюхой, которую использовали мужчины.

– Ты стонала так же, как сейчас, от боли, когда он трахал тебя? – мужчина перестаёт идти. Разворачивается ко мне лицом, при этом меняет руку, которой держал мои волосы.

– Мне противно.

Ядовитая ухмылка касается уголков его губ.

– Правда? А я думал, что тебе не было противно. Или, может, тебя брали по кругу? Сколько их было?

От его слов мне всё сильнее хочется плюнуть ему в лицо. Сказать, какой же он ничтожный. Самый противный отец, который недостоин даже носить имя родителя. Мне на самом деле противно, что он стал тем человеком, который помог мне появиться на свет.

– Отвечай! – повышает голос, а затем со всей силы бьёт между ног.

От удара внутри всё скручивается в тугой узел. Я инстинктивно стараюсь защититься руками, но это только злит его. Сидик снова со всей силы бросает меня на землю, и продолжает бить ногами прямо в живот.

– Значит, я прав! Ты отдалась этим европейским выродкам! – грубые пальцы касаются моей шеи. Он начинает меня душить. Его глаза налиты злостью настолько, что зрачки превратились в прозрачное стекло. Затем следует зловещий смех.

– Да, – произношу сквозь всхлипы и попытки вырваться из его хватки.

Чем больше я стараюсь освободиться из его рук, тем сильнее отец начинает меня душить. Следом в очередной раз мне прилетает сильный удар по лицу, отчего я падаю на спину.

В промежутках между болью и отчаянием я стараюсь ухватить маленькие крупицы воздуха, чтобы вдохнуть полной грудью.

– Впервые я рада, что ты облажался, отец. Неприятно, когда твоя родная кровь стала настоящим провалом, – истерический смех накрывает меня с головой. Я просто смеюсь. Слёзы начинают душить.

– Продажная тварь! Из-за тебя я не смогу теперь смотреть в глаза Амрани, который стал свидетелем этого позора, – жгучая боль пронизывает всё тело, после того как он бьёт меня головой о каменный пол.

Перед глазами начинает всё плыть. Я не соображаю, что происходит. Единственное, что успеваю почувствовать, как Сидик в очередной раз бьёт меня головой об твёрдую поверхность.

– Вставай, твою мать! – гулко доносится голос мужчины. В следующую секунду чувствую, как холодная вода покрывает всё тело, заставляя меня прийти в себя. Я знаю, что всё это ненадолго. Мой родной отец прикончит меня, как только наиграется в свою игру.

– Господин, будь милосерднее. Пощади, она всё же наш ребёнок, – стонущая мольба о моей пощаде доносятся до меня.

Мама всё ещё надеется на то, что мой отец сможет остановиться и больше не наказывать меня. Неужели она за столько лет брака не поняла, что этот мужчина никогда не слушает её. Только он сам знает, когда должен останавливаться в своих действиях и решениях.

– Она такая же шармута, как и ты, – грубый тембр отца заполняет весь двор. После чего всхлипы заполняют пространство.

Я чётко слышу, как этот зверь начинает истязать мою мать. Пытаюсь открыть глаза, чтобы взглянуть в сторону, где происходит насилие над человеком, который так и не смог полноценно получить любовь своего мужа. Лишь унижение и бесконечные побои. Не говоря о том, что порой причиной этих ударов становилась я сама, по мнению многих.

– Отец! Не смей бить мою мать! – злой и требовательный голос брата заставляет Эль Бекри остановиться.

– Брат… Ты здесь…

– Не могу поверить. Эта дрянь ещё что-то в силах говорить своим грязным языком, – цедит мужчина сквозь сжатые челюсти. После этого сильный удар ногой в живот заставляет меня согнуться и поджать ноги.

– Эти шлюхи опозорили мой род! И ты просишь, чтобы я сидел и ничего не делал? – кричит во весь голос.

– Наш род опозорен лишь из-за одного человека, – спокойными шагами Керем подходит ко мне. Я не в силах даже взглянуть ему в лицо, вижу лишь его ноги. Слёзы высохли, оставляя за собой следы потёкшей туши.

– Вы оба стали моим большим провалом! – отец перебивает слова брата.

– Я боролся за своё право. А она, мало того что легла под мужчину, ещё и согласилась выйти замуж за моего заклятого врага, – грубые пальцы касаются моего лица. Мужчина начинает сдавливать мою челюсть.

– Завтра утром, чтобы её не было у меня дома! Реши эту проблему, – бросает последние слова и уходит разгневанный. Слова отца не стали для меня новостью. Я понимала, что он скажет о моей смерти, но ожидание было слишком долгим.

– Я всё решу, – произносит брат и продолжает смотреть мне прямо в лицо. – Ты не представляешь, насколько мне противно смотреть сейчас на тебя, – каждое его слово подобно ножу, который оставляет раны.

– Сынок, не нужно сейчас её обвинять в том, что уже не вернуть, – перебивает его женщина, которая является нашей матерью. Она, собрав все силы в кулак, встаёт с холодной земли и подходит ко мне.

– Не нужно её защищать. Твоя продажная дочь заставила сейчас самого Амрани смеяться над нашей семьёй, – после произнесённых слов, он бьёт меня со всей силы по лицу. Во рту чувствуется привкус крови.

– Керем! – повышает голос мама, а он тем же отвечает ей. Ему плевать на всех. Керема сейчас волнует лишь вражда между Армани и ним. А я не понимаю, почему именно я стала этим мячом для битья между мужчинами.

– Она завтра получит своё наказание! Ты отправишься на самое дно ада. Готовься попрощаться с жизнью, сестрёнка, – последний удар, нанесённый ним, даже не оставляет мне шанса что-то ответить.

Меня начинает знобить от холода. Хочется укрыться в безопасное место, где не будет больше никакого насилия. Крики о том, насколько я никчёмная и грязная, начинают стихать. Постепенно перед глазами всплывает фигура Амрани. Вначале я не могу поверить в то, что сам виновник стоит перед глазами. Его фигура исчезает также быстро, как появляется перед моим взором.

Очередная иллюзия о том, что мой любимый человек сможет прийти и спасти меня. Правда слишком ядовитая. Улыбка касается уголков моих губ. В воздухе повисла тишина. А мой разум полностью покинул меня. Я даже не успеваю понять, как мои глаза закрываются, и я полностью проваливаюсь в сплошную темноту. Где очень холодно и мерзко.

24 часа спустя после случившегося

Желание умереть может полностью овладеть твоим сердцем. После того как человек оказывается в сырой земле, ему предстоит отвечать перед всевышним. Больше никто не имеет права спрашивать с тебя за твои ошибки и грехи, которые были совершены на земле. Не будет насилия. Морального уничтожения. Обвинений в том, что твоя жизнь не имеет никакой ценности, ведь ты решила лишиться святой девственности. И теперь родной человек превратился в палача. Готов лишить тебя жизни, лишь бы никто не смог упрекнуть его в твоём позоре.

Тошно от мысли, что я стала товаром, который был использован для достижения цели. А затем превратилась в кусок мяса для шакалов, которые посчитали, что имею право наказывать меня за грехи. И в конце всей этой грустной истории твой любимый человек торгуется с твоим родным отцом о выкупе. Словно ты просто товар. Ничтожество, не имеющее права голоса. Пустое место.

Признаться честно, я была готова к своей смерти. Приняла это как данность в тот вечер, когда вынесли вердикт. Другого и не стоило ожидать. Никому не нужен испорченный товар. Все девушки, живущие в этой стране, просто вещи. И я была этой красивой вещью. Но что поделать, если снаружи бриллиант имел сияние, а в глубине оказался простым агатом, у которого нет огранки.

Больно ли мне от мысли, что вокруг меня одни предатели? Да.

Хотелось ли мне умереть, лишь бы не видеть всего этого? Однозначно да.

Я была бы безумно счастлива, если мне позволили покинуть этот мир. Не находиться в этом чёртовом доме, где мне невыносимо существовать.

Здесь один мой вздох, как тюремная проволока, которая с каждой секундой всё сильнее впивается в шею, не давая возможности выдохнуть. А эта комната, куда Амрани привёз и бросил меня, стала моей тюрьмой. Местом, откуда я даже не могу выйти. Сделать маленький шаг. Одно движение и выстрел прямо в голову. Амрани сам обещал, что станет моим палачом, если посмею выйти отсюда.

Моё тело изнывает от ударов, которые ещё не забыты. Я чётко помню каждый грёбаный удар. Как и с какой силой, он наносился. Сколько раз человек, который был моим отцом, наносил их и при этом не чувствовал жалости. Наоборот, это его веселило. Он наслаждался тем, что делал со мной. Ему нравится быть во главе всего. Будь это обеденный стол, за которым ты не имеешь права даже слово сказать. Или же твоя жизнь, которая должна быть прожита по его правилам. А если посмеешь их нарушить, тебя ждёт только смерть.

Во рту ещё чувствуется металлический привкус железа. Помимо разбитой губы, я от боли прикусила себе внутреннюю сторону щеки.

Жгучая неприятная боль не даёт покоя. Я просто лежу на полу и ненавижу себя за то, что стала такой слабой и никчёмной девушкой. В этой ситуации я полностью похожа на свою мать. Она также беззащитна перед ним. Не имея возможности даже постоять за себя. От этих мыслей на меня накатывает новая волна отчаяния и ненависти к самой себе.

Слёзы душат меня настолько сильно, что нет сил их сдерживать. Каждая слезинка, что катилась с моих глаз, свидетельствует о том, насколько изранена моя душа. Ожидала ли я другого поступка от Малика, когда он узнал о том, что я спала с Саидом? В недрах своего разума я знала, что он захочет меня уничтожить. Растоптать. Превратить в пыль под своими ногами, лишь бы я пожалела о словах, которые были сказаны в его комнате в ту ночь.

Вначале мне было плевать на его чувства. Я просто решила сказать то, что посчитала нужным. Причинить ему боль. Показать, насколько мне было плевать на его персону. Доказать, что он не имеет на меня никакого влияния. Отомстить за то, что бросил меня после того, как взял на пляже. Посмеялся над тем, что мой урод папаша поднял на меня руку. Сравнил меня со шлюхой, которая отдалась ему при первой же возможности.

Я хотела видеть боль в его глазах. Как его сердце разбивается от моих слов. Ведь именно тогда моё сердце снова разбилось. В него словно вонзили кинжал, а затем стали медленно надавливать на рану, при этом говоря:

– Смотри, как я ломаю тебе кости, а ты, поганая сучка, каждый раз отдаёшься мне.

– Твою мать! – оглушительный рёв раздаётся по всей комнате. От этого я сама не понимаю, как сворачиваюсь в калачик.

– Не смей повышать на меня свой гнилой голос, – цежу сквозь зубы при этом, подогнув под себя ноги, я обвиваю руками свои колени.

– Я тебе сказал, чтобы ты сняла с себя это чёртово платье и приняла душ! – Малик спокойным шагом подходит ко мне, но не настолько близко. Он старается держать дистанцию. Я чувствую его осуждающий и в то же время обжигающий взгляд на своём теле.

Единственное моё желание, чтобы он ушёл. Покинул эту комнату и больше никогда не смел заходить сюда. Не смотрел в мою сторону. И не думал даже касаться. Я чувствую к нему полное отвращение. Ненависть, которая уже безвозвратно пленила моё разбитое на осколки сердце.

– Мне ничего от тебя не нужно. Будь любезен исчезни так, словно мы и не были знакомы, – поворачиваюсь к нему лицом. Смотрю в чёрные глаза. В них читается лишь ярость.

– У меня нет никакого желания возиться с тобой. Ты либо сама пойдёшь и сделаешь всё, о чём я просил, либо я лично отведу тебя туда. И поверь, сладко после этого не будет, – последние слова слетают из его уст, как предупреждение о том, что Малик может пойти на любой шаг, лишь бы достичь цели.

Меня это ни капельки не пугает. Я действительно хотела посмотреть, насколько низко может пасть человек. Какие извращённые мысли находятся в его грязном воображении.

– Господин Малик Ахмед Амрани, я не просила вас беспокоиться о том, в каком я нахожусь состоянии, – ухватившись за край кровати, мне удаётся не с первого раза, но всё-таки встать на ноги.

– Кара, не нужно выводить меня из равновесия, – тембр голоса повышается на несколько нот.

Его до бешенства злит, что я не подчиняюсь его приказам. А меня отчасти удовлетворяет его злость. Мне нравится то, как он старается не задушить меня собственными руками, хоть они сжаты в кулак.

– Скажи, не очень приятно видеть, да? Все эти синяки. Раны, что оставлены на моём лице, – делаю шаг к нему. Он не перестаёт смотреть на меня.

– Моей вины нет в этом фарсе. Ты сама виновата в том, что совершила, – его слова заставляют меня смеяться в голос. Мой смех всего лишь последствия истерики.

– Правда? – через смех спрашиваю его.

– Правда!

– То есть рана на моей ключице, – спускаю край платья, открывая ему доступ к месту, где отчётливо видны удары. Слёзы начинают снова душить меня с большей силой, но я пытаюсь не показывать этому ублюдку, насколько сейчас мне плохо. – Раны на ногах, которые были нанесены оттого, что мой отец тащил меня, как шлейф платья по камням. Или же раны на спине, которые сейчас прячутся под одеждой! Ты хочешь сказать, что твой поступок был правильным решением? – кричу во весь голос. От злости и бессилия начинаю рвать платье на себе. Оголяю своё тело перед человеком, что был моим сердцем, а сейчас стал палачом.

– Да, твою мать! Я не считаю себя виноватым в том, что ты, как последняя потаскушка, решила раздвинуть ноги перед человеком, которого я ненавижу всем сердцем. Так же как и сейчас ненавижу само твоё существование, – мужчина подлетает ко мне и хватает за руку. Сжимает со всей силы, а затем просто разрывает моё платье на клочья, оставляя меня полностью голой посреди комнаты.

– Ненавижу тебя. Твоё появление в моей жизни и тот факт, что когда-то могла носить ребёнка от такого грязного животного – убивают, – не прерывая зрительного контакта, сама не понимаю, как следующие слова звучат для нас обоих, словно нож, что ранит наши сердца.

– Заткнись, тварь, – мужчина хватает меня за волосы и со всей силы тянет вниз. От боли чувствую, как моё сердце начинает биться учащённо.

– Что, больно слышать правду? А, что если твоя первая жёнушка так же решила избавиться от ребёнка, лишь бы он не увидел, каким его отец может быть дьяволом, – после сказанных слов, начинаю смеяться в голос. Не обращаю внимания на то, как меняется взгляд Амрани.

– Ты сдохнешь. Грязная сука, – со всей силы бросает меня на пол. От удара об мраморный пол чувствую, как по всему телу разносится очередная порция боли.

– Твой отец, видимо, преподал тебе не настолько сильный урок, что ты осмелилась сказать мне эти слова прямо в лицо, – Амрани приближается ко мне и садится на корточки.

– Твоя любимая жёнушка однозначно совершила ошибку, родив его. Знаешь, как бы мне ни было больно, я рада, что моего малыша нет, – говорю честно.

Не скрываю своих чувств и мыслей от него. Я в действительности рада, что моему малышу не пришлось расти в семье, где во главе всего стоит месть и унижение женщин.

В комнате воцаряется тишина. Он ничего не отвечает мне. Просто хватает за руки и начинает тащить до ванной комнаты. С каждым шагом его хватка становится сильнее. Меня начинают посещать мысли, что в этот самый момент Амрани закончит начатое. Он позволит мне умереть. Неважно, каким способом. Будь это утопление в ванной или выстрел в сердце. А может, скитание по пустыне.

Не хочется больше жить. Проживать каждый день в мучениях и боли. Расплачиваться за месть, которая меня не касается. Нет желания кому-то что-то доказывать. Искать прощения в глазах людей, которые посчитали меня презренной женщиной. В первой ситуации убийцей собственного ребёнка, а во второй – падшей женщиной. Я посмела идти против традиции, что чтятся здесь веками. Осмелилась влюбиться и провести ночь с мужчиной, забыв обо всём, чему учила меня моя мать. Затоптав честь отца и брата.

– Истинное лицо семейства Эль Бекри не перестаёт меня удивлять. Ты такая же подлая, как все твои родственники. Больше всего ты напоминаешь своего никчёмного братца. Вы, как пара ядовитых скорпионов, которые готовы ужалить, лишь бы скрыть своё грязное нутро. Умело играете роль жертвы. С чего ты решила, что имеешь право говорить о ребёнке и женщине, которую я любил, – со всей силы Малик бьёт ногой об дверь ванной комнаты.

Мужчина затаскивает меня в помещение, где пол покрыт чёрно-белым мрамором. И со всей силы толкает к душевой кабине. Мне не хватает сил, чтобы встать. Моё тело обессилено. Единственное, что у меня получается – наблюдать за действиями Амрани. Он несётся из стороны в сторону. Руки сжаты в кулаки, на его лице виднеется каждая мышца, когда злость с новой силой накрывает.

– Любовь к ней настолько ослепила, что ты решил сыграть со мной в игру, лишь бы утешить своё грязное эго? – произношу с истерическим смехом в голосе. Смотрю на то, как мужчина включает воду в душевой. В помещении повышается температура.

– Копаться в моих душевных ранах не стоит. Лучше подумай о том, как не сдохнуть здесь и сейчас, – приближается ко мне и хватает за левый локоть. Тянет наверх, чтобы я встала на ноги. Хватка настолько сильная, что я чувствую её до дикой боли в костях.

– Да конечно, мне не сравниться с ней. Ты сам сказал, какая я сука, – наклоняюсь к нему как можно ближе и кладу свою руку на его грудь. Я чувствую каждый стук его сердца. Словно не было никаких недомолвок между нами. В комнате повисла тишина. Слышен только звук воды, и стук его каменного сердца. Оно бьётся для неё. Я уверена в этом. Малик всё ещё любит её. Ради неё он готов на всё.

– Шлюха, которая трахается со всеми, никогда не сможет сравниться с ангелом, – отдёргивает мою руку и заталкивает в душевую кабину.

Горячая вода накрывает меня с головой. Чувствую, как моё тело начинает покалывать от каждой капли, которая соприкасается с моей кожей. Сердце готово выпрыгнуть, но Амрани только радуется тому, как отчаянно я стараюсь вырваться из этой западни. Его веселит эта ситуация. Напор воды постепенно усиливается. Становится труднее дышать. Чувствую, как мои ноги и руки начинают неметь, а кожа горит адским пламенем.