скачать книгу бесплатно
Я отобрал у кошки еле тёплую бутыль и пошёл заряжать её горячей водой заново: пока я греюсь в ванной, пусть кошка греется с ней. Про то, что я хотел выпить, я благополучно забыл.
Я погрузился в горячую ванну и… совершенно ни о чём не хотел думать. Ни о том, что меня бросила моя девушка, ни об орущей под дверью кошке, ни о том, что надо бы приготовить поесть, а озадачить этим некого. Очень хотелось позвонить своей девушке и поскандалить от души. Обругать эту эгоистку, которая не захотела заботиться о своём парне, пожаловаться на кошку, которая мне житья не даёт, поныть, что без неё, девушки, я умираю с голоду, пригрозить выйти мокрым на балкон в такую погоду в одних трусах и чтобы она точно сидела около меня днями и ночами, и, в конце концов, всей этой трепотнёй заманить её сюда, чтобы она приготовила поесть и убралась в квартире. Но я знал, что услышу: кошку я принёс сам – эта зараза увязалась за мной на улице, издавая душераздирающие крики и всем видом показывая, что она прямо вот сейчас помрёт на дороге, и виноват в этом буду я. То, что голоден, так в холодильнике полно еды – только грей и ешь. Если я выйду на балкон, то буду последним идиотом, поскольку могу не только заболеть, но и вообще коня двинуть. А хоронить она меня не обещала. А по поводу заботы… Наверняка мне припомнит и вывихнутую летом ногу, и что в аэропорту тогда не встретил – посоветовал взять такси. А что я должен был тратиться сам или стоять в пробках только ради того, чтобы она ко мне в машину села? Да и не мог я тогда: с дружком уговорился именно на этот день встретиться – месяц не виделись. Не мог же я его бросить! А она не маленькая: подумаешь, большое дело взять такси в аэропорту ночью! Ещё припомнит и то, что после работы она бежит за продуктами и с тяжёлыми сумками тащится до дому, а после ещё и ужин готовит, и то, что квартиру убирает, за кошкой лоток с миской, а за мной ванну, туалет и кухню моет, и ещё – хорошо, что у нас нет детей, потому что я ей не помогаю, а только добавляю забот, а с детьми она давно бы раньше времени состарилась и умерла… Про девиц, с которыми я флиртую, про коллег-мужчин, к которым ревную. И так далее… И так далее… Подумаешь, большое дело после работы принести пакет с продуктами да часик у плиты постоять! Это же просто удовольствие для женщин. Мне гораздо хуже: я в это время от голода готов у кошки из миски корм таскать. За кошкой убрать – минутное дело. А помыть туалет и ванную – особого труда не надо. Убрать квартиру – большое дело пройтись с тряпкой и пылесосом! Стирает вообще машинка, моет посуду – посудомойка, а гладит – утюг. Мне, что ли, этим заниматься? Не мужское это дело – с тряпками да посудой возиться, мыть-убирать. Женщины? Ну так это же ничего не значит.. Да и, в конце концов, я мужчина, имею право расслабиться. Совсем другое дело её мужчины – это уже серьёзно. Женщина должна принадлежать одному. Иначе это не женщина, а обычная шлюха. Шлюх же у меня и без неё хватает. И что женщины из всего этого трагедию всегда делают и кипиш поднимают? Я вот, когда с парнями в бар ухожу, не скандалю, как мне тяжко напиваться каждый раз! Или как я устал слушать пьяные жалобы на жизнь одного и столь же пьяные караоке другого? И я не скандалю, что вот, опять мне надо в баньку с ними сходить или в тренажёрку заглянуть. А что наши в футбол проигрывают, пока я телик смотрю? Кто-то от расстройства выходит морды на улице бить. А я лишь отыгрываюсь на подушке, на которой лежу, да на кружке пива, которую в нервах разобью. Никогда, кстати, не понимал, куда деваются осколки и лужи пива после этого…
Я лежал в тёплой ванной и жалел себя. Ну что этим бабам ещё надо? Хотела – живём вместе, хотела – ездим отдыхать, хотела – любую брендовую сумку покупала или модную шмотку. А я хотел с ней секса. Да и вообще, я собирался жить с покладистой красоткой, а не злобной и страшной мегерой. Пора её уже бросать: нафига мне такая подружка, которая обо мне совсем не думает? Которая не хочет окружить меня заботой и вниманием, не навязывая своего общества. Я же был к ней внимателен, когда ухаживал: цветы, рестораны, подарки – всего этого было достаточно. А она теперь только пилит: «Когда ты прибьёшь плинтус? Ты обещал три года назад!». Или «Когда ты повесишь зеркало – два года пылится на антресолях! Ты обещал!». Я обещал – я сделаю. Когда-нибудь. Вот когда она мне пуговицу пришьёт – вчера оторвалась? Или когда пятно выведет, которое я только сегодня посадил? Об этом она не думала?
Я полежал в ванной ещё какое-то время и почувствовал, что засыпаю. Так, пора вылезать. А то утоплюсь ещё…
Я вытерся, спустил воду и натянул прохладные вещи. Выйдя из ванной, у меня перехватило дух: холод так и шибанул меня в лицо. Рысцой добежав до комнаты, я подхватил бутыль, зарядил её и рысцой же юркнул под одеяло. Глянув на часы, я слегка удивился – времени прошло довольно много. Заглянул в телефон и удивился ещё больше: от моей девушки за весь день не было ни одного звонка. Непорядок. Что она себе думает? А вдруг я тут умер уже?
С раздражением я набрал её номер. Долгие гудки и её усталый голос ответил.
– Это я, – сказал я. – Ты когда приедешь? Я есть хочу!
– В холодильнике полно еды, – неприязненно сказал она. – Открой и разогрей.
– В холодильнике холодно! – возмутился я. – А я простужен, если ты не забыла. Бросила меня тут одного. А если бы я тут уже умер?
– От простуды не умирают, – отрезала она. – А я вместе с тобой простужаться не намерена. У меня мать в больнице. Надо за ней ухаживать. Я тебе говорила…
– У твоей матери ещё одна дочь есть – пусть и ухаживает, – резонно возразил я.
– У моей сестры дети, муж и работа. Она не может надолго семью оставлять. И отдыхать ей тоже надо, – снова отрезала она. Я удивился: раньше она настолько стервой не была.
– Вот именно – муж. Он и может за детьми присмотреть, пока его жена ухаживает за тёщей.
– А ты можешь смотреть за собой сам, – зло сказала она. – Ты простужен, а не парализован.
– Да, я простужен! – взорвался я. – И мне нужен уход! Ты когда приедешь?
– Я не приеду…
– Это никуда не годится! За день я от голода взвою! – возмутился я.
– Я никогда не приеду, – внушительно сказала она. – Ты разве не понял, что я тебе сегодня говорила?
– Ты сказала, что поедешь греться к матери, потому что я не починил калорифер, – с досадой сказал я. Ну вот, теперь слушай многочасовые попрёки и успокаивай её!
– Нет. Я сказала, что с тобой у меня душа замёрзла. Я чувствую себя автоматом для генерирования твоих удобств. Я сказала, что хочу хоть немного человеческого тепла от тебя. А ты начал говорить про калорифер…
– Да починю я этот чёртов калорифер! – снова взорвался я. Ещё чего не хватало! И так жила на всём готовом: новый духовой шкаф и электроплита, новая посудомойка, стиралка, утюг и сковородки она сама выбирала. Это по поводу платьев и белья я ей советовал, что ей покупать. И что не так-то? Ну, пылесос не сенсорный: сам не убирает – человек нужен. Но пусть подождёт: скоро куплю «умный» – будет сам по квартире гулять и убирать. Салон красоты, тренажёрный зал, бассейн – когда хочет. Я даже не возмущался, что она осталась на работе, а не ушла с неё ради меня. Чего ей ещё надо? Бывших любовников её не считаю, её матери не грублю, с её сестрой общаюсь вежливо. Даже с её племянниками, как бы они меня ни раздражали, я пытаюсь сохранить ровные отношения. С жиру бесится. Плохо то, что я не знал, как долго это продлится…
Она раздражённо выдохнула.
– Я ничего не говорила о калорифере, – устало сказала она. – Ты даже не заметил, что я давно уже перевожу от тебя свои вещи.
– Вот это ты врёшь, – перебил я. – С твоей кучей вещей я бы наверняка заметил, если бы ты что-то увозила… – Я осёкся: какое-то время я действительно замечал, что в шкафу стало больше места, в коридоре меньше туфель, курток и пальто.
Я вылез из-под одеяла с бутылью ещё тёплой воды и направился к шкафу. Так и есть: только мои вещи. Я побрёл в коридор: ботинки, кроссовки – мужские, куртки, кепки, шарфы – всё моё. Её вещей нет.
– Ну ты и сука, – зло сказал я. – Втихаря от меня сбегаешь, чтобы бросить меня, больного, и не возиться со мной? Да что ты за человек такой?
– Я тебе уже полгода говорю, что нам надо расстаться, что я ухожу от тебя. Но ты слышишь то, что хочешь слышать. Мне надоело быть у тебя в услужении и получать ничего взамен… – Начинается! Сейчас будет лекция о мужском шовинизме… – А сейчас я нужна матери. И об этом я тоже говорила. И то, что ты сегодня устроил скандал по поводу своей «смертельной болезни» и моего «эгоизма», стало последней каплей. Я к тебе не вернусь.
Она помолчала.
– Грелка рассохлась от времени. Ты сам вызвался купить новую в прошлом году, когда у меня продуло поясницу, пока я тебя ждала в аэропорту. Но, надо думать, ты её так и не купил… На антресолях лежит бутылка. В ней тебе самогон привозили. Если ты не догадался ещё сам, то сейчас наполни её горячей водой, пока дадут отопление.
– Спасибо за заботу, – съязвил я.
– Пожалуйста, – холодно сказала она. – Хотя после того, как ты мне посоветовал ночью в аэропорту искать такси до дома, вместо того, чтобы встретить самому, ты этого не заслуживаешь. Продолжай считать себя центром мира. Но не удивляйся, если в этом мире будешь только ты.
Она повесила трубку. Вот тварь!
Со злости я чуть было не разбил бутыль об пол. И это после всего, что я для неё сделал! Хотя… А что я, собственно, сделал? Да какая разница? Ей вполне должно было быть достаточно, что у неё есть я! Считай, ей повезло, а она… А мне теперь искать уборщицу, самому готовить да тратиться на ухаживания или проституток. Ну вот как она могла?
Я покрепче прижал к себе бутыль с остывающей водой: вот ты меня не предашь, не вгонишь в расходы, не заставишь чувствовать себя виноватым, непонятно за что. Когда захочу – тебя можно будет снова закинуть на антресоли и забыть о тебе. А сейчас – ты очень нужная вещь. В отличие от моей девушки. Которая сама не знает, чего хочет, и вечно всем недовольна.
Я раздражённо ходил из угла в угол, подметая пледом пол и укачивая бутыль. Заворчали батареи. От чего кошка, перестав пристально следить за мной, скатавшись в комочек на кровати, прикрыла глаза, делая вид, что ничего не слышит. Ну вот, стали продувать трубы. Скоро дадут в батареи воду, и будет тепло. А моя девушка дура, что ушла в это время. Где она ещё найдёт дурака, который будет терпеть её закидоны? Её мелькание со шваброй перед телевизором, здоровую пищу, от которой, правда, у меня прошла одышка и улучшился цвет лица, но всё равно… Её походы по магазинам, где она бесконечно долго выбирала мне «самый лучший подарок» и её кислое лицо, когда я вместо билетов на концерт её любимой группы потащил её на футбол в её день рождения. Кто это всё ещё будет терпеть, кроме меня?
Я налил в бутыль горячей воды и обернул полотенцем. Забираясь под одеяло, я уже знал, что она обязательно вернётся. Вернётся потому, что такого дурака больше не найдёт. Она будет просить и плакать. А я её прощу. Но перед этим заставлю понять, что она была неправа. И насколько неправа. А может, не прощу: женщина, которая бросила больным своего мужчину, не заслуживает прощения. Пусть скажет спасибо, что я сам не бросил её с её вывихнутой ногой, а только после недели её капризов и нытья по поводу того, что она, больная, ухаживает за мной, здоровым, я только умотал на рыбалку к приятелю, пока она выздоравливала. Я ещё подумаю. Женщин на свете много. Дурак я был, что только заигрывал, а не пользовался моментом: она всё равно ревновала. И надо было пожёстче её отчитывать за общение с мужиками на работе – наверняка решила меня бросить ради какого-то мачо. Ну не могла она уйти от своего счастья просто так!
Кошка, не мигая, смотрела на меня. На её морде явно читалось неодобрение. «Дурак ты самовлюблённый», – казалось, говорила она. Да иди ты! Ещё одна – бабская солидарность, твою мать! Я знаю, что я прав!
Я хотел стукнуть бутылкой по кровати, но из неё выплеснулась вода, попав на кошку. Та вскочила, встряхнулась и резво убежала. Ну иди нафиг…
Я поплотнее заткнул бутылку и улегся под одеяло. Конечно же, я прав! И кошка вернётся. Хотя бы для того, чтобы пожрать. А, кстати, где моя девушка покупала ей корм? Ещё и это…
ФАНТАЗИЯ
За окном ветер начинает петь свою унылую песню… Снег лежит на ветвях рябины, на которую днем так любят прилетать в это суровое время года снегири… Огонек свечи тихо колеблется, исполняя какой-то танец, известный только ему. Играет тихая музыка. Слышно мурлыканье кошки… ЕЁ согревает в эту ночь только чашечка свеже сваренного кофе и ощущение, что где-то любимый человек думает о ней… Странная тоска…
ЕГО нет, но мысли о НЁМ уносят ЕЁ куда-то далеко в прошлое, где был ОН, была ОНА и было их счастье. Тоска. Тоска потому, что счастье ушло? Или потому, что его было так мало? От легкого сквозняка потухла свеча. Кошка, повернув голову ко входной двери, зевнула во весь свой розовый ротик и легко спрыгнула с дивана. Потянувшись, она медленно пошла ко входу. Хлопнула входная дверь. Кошка потерлась о чьи-то запорошенные снегом брюки. Любимый человек пришел! Сразу стало теплее и светлее в комнате, а запах свежести от таящего снега опьянял голову. ОНА отставила чашку, и легко пробежала навстречу. «Как же долго я тебя ждала!» – «Как же долго тебя не было!» – ответил ОН. Сплетенные в объятьях, они стояли посреди таящего снега под мурчание довольной кошки. «Ну вот, – подумала кошка. – Теперь мне можно уходить. Раз пришло счастье, мне пора идти его звать в другое место». Ни ОН, ни ОНА не заметили, как маленькая темная тень проскользнула мимо них и юркнула в незакрытую дверь. Они были счастливы тем, что они вместе. Они были счастливы.
МЕЧТА
Она была не от мира сего. Её глаза всегда смотрели мимо тебя, как будто её мысли всё время где-то витали. Как она вышла замуж, она не помнила, потому что это было не главное в её жизни. Главным было ночное небо за окном, когда все вокруг готовились спать. Она в это время начинала жить. Она летала над городом, взлетала к облакам, уносилась далеко от окна своего дома. Она уносилась ввысь к Солнцу и звёздам. Она смотрела на Землю из своих полётов и видела хрупкость Земли, как другие видели её нежную душу и ранимый характер, её непонятные чудачества и рассеянный взгляд. Её муж часто боялся, что однажды не сумеет вернуть её из её мира. Что она улетит в свой космос к звёздам и останется там навсегда. Что забудет дорогу домой, как днём забывала дорогу на работу или поесть перед уходом. Днём она не жила. Она готовилась к жизни ночью.
Однажды он попросил её, чтобы она взяла его с собой. Сначала она не поняла его просьбы. А потом звонко рассмеялась: «У тебя ничего не выйдет. Ты слишком тяжёл и прагматичен для этого». Его покоробили её слова. В конце концов именно благодаря ему она может летать где-то ночами. Именно благодаря ему она может опаздывать на работу или не приезжать вовсе. Именно благодаря ему её в очередной раз не смогла сбить машина, когда она замечталась посреди дороги. Именно благодаря ему она не умирала с голода, когда забывала поесть в своих мечтах. Он попросил её объяснить. Она не могла. Она рассказывала ему о цветах на Марсе, о голубых реках на Юпитере, о хрустальных озёрах на кольцах Сатурна, а он приводил ей цитаты из журналов и снимки из космоса. Она уводила его к пруду и показывала на букашек в траве, восхищаясь их терпением и жизнью. А он видел только суету и мусор. Она восторгалась прожилками на листке и ростком травки в асфальте, а он видел только зелень, мешавшую ему ходить. Она сидела у окна, смотрела на темноту за окном, подсвеченную одинокой свечой, а он боялся, что она подожжёт шторы и сгорит. Она видела мириады миров в темноте, а он видел темноту и ночь…
Однажды она улетела от него. Просто его во время не оказалось, когда свеча начала лизать её платье. Просто она не заметила, что яркость красок не в её мечтах, а наяву пожирает её. Когда она разбила окно, протянув руку к звёздам, и полетела навстречу мечте, её тело не вынесло бремени реальности и рухнуло с пятнадцатого этажа на цветущие кусты роз, которые она посадила, когда в очередной раз решила улететь на Марс. Его не оказалось рядом. И с тех пор он сам сидел у окна и старался унестись в те мечты, где на Марсе цвели цветы, на Юпитере голубели реки, а хрустальные озёра на кольцах Сатурна отражали голубое небо Земли. Он пытался увидеть в темноте ночи те мириады миров, в один из которых унеслась она. Но он по-прежнему видел только тьму ночи. Крылья, которыми она пыталась поделиться с ним, не подошли ему по размеру. Вернее, он не понял, что они и у него могут быть…
ЧТО ЖЕ ТАКОЕ ЛЮБОВЬ?
зарисовка
Боже, как обидно. Как тоскливо и тошно. Пусть я только доеду домой – открою газ и все дела. Сегодня опять, в который раз, привязался ко мне пьяный. Я и так знаю, что я не красавица, но какое же унижение сознавать, что глядеть на тебя спокойно можно только после рюмки. Вдобавок, меня обокрали. Все мои сбережения (зачем я только ношу их с собой?), единый, который стоит мою стипендию, паспорт – словом, всё. Ещё я провалилась (который раз) в институт. Я так хочу быть учителем, что бы мои подруги и знакомые ни говорили. Потом ещё куча неприятностей, которые можно было бы назвать мелкими, но не сейчас. Сейчас я взвинчена до предела. Я хочу, желаю умереть. Я жду, ищу смерти, как раньше, много-много месяцев (или лет) назад искала парня, который был бы мне не любовником, а другом. Потом друга я перестала искать, и дошло до того, что я, бывшая отличница, хотела отдаться, сама отдаться, парню. Любому. Но меня никто не хотел. Это было самое обидное. Я ходила в мини-мини, оголяла плечи чуть ли не о пояса, улыбалась всем – ничего не помогало. Я ревела дома в подушку, в ковёр. Я каталась от бессилия по полу, я готова была бить зеркала у себя в комнате. А потом, как вот сейчас, я впадала в прострацию и хотела умереть. Кто будет обо мне плакать? Папа с мамой. Но они переживут, они сильные. Никому и ничего я сверхдоброго не делала, от смерти или преступления не спасала. А значит, что есть я, что нет – жизнь моя бесполезна.
Я взглянула, сколько могла в толчее автобуса, в окно и увидела кусочек серого неба и полосы дождя на стекле. Остановка, кто-то вышел, но вошла огромная толпа, и меня отнесло к стенке автобуса. По ногам, по спине, по рукам продирались люди. Передо мной оказался парень. Лица его я не видела, потому что на глазах у меня были слёзы – пожилая старуха с лицом ведьмы и глазами вампира проехала своей тяжёлой коляской по моим усталым и гудящим ногам. Я мучительно хотела сесть, так как после долгой беготни по канцеляриям, врачам, аудиториям сегодня мне не только стоять, дышать было трудно. И вдруг…
– Девушка, вы не знаете, который сейчас может быть час?
Я подняла голову. На меня внимательно смотрели серые глаза. Я их помню до сих пор: весёлые и серьёзные одновременно. Они будто хотели утешить и подать совет, и в тоже время упрекали за малодушие. А мне просто надоело быть сильной. Я устала защищать сама себя. Тоскливо быть одной, самой решать все проблемы, зацикливаться на себе, сходить с ума от одних и тех же проблем. Когда ты один, помогаешь только сам себе, постепенно создаётся чувство, что живёшь вхолостую, что это никому не нужно. А значит, и ты никому не нужен.
По моим щекам скатились две слезинки. Я попыталась улыбнуться, но у меня это плохо получалось. Я сказала:
– Вряд ли я в такой давке смогла бы посмотреть на часы.
Он посмотрел на меня, и свободной рукой, которой держался за поручень, провёл по моим щекам.
– Почему бы тебе не задать обычный вопрос: девушка, как вас зовут? – спросила я. Привыкшая к пьяным посягательствам, я с настороженностью посмотрела на него. Он улыбнулся и произнёс:
– В это мнет необходимости. Олег.
– Анна.
– Знаешь, давай-ка выйдем на следующей.
– Но мне ещё двадцать минут езды!
– Давай выйдем. Здесь есть одно кафе.
Я снова с недоверием взглянула на него. В этот момент автобус повернул, и Олег упал бы на меня, если бы не упёрся рукой в стенку позади меня. Я вдруг увидела близко-близко его глаза, услышала где-то у самого своего уха его дыхание. Рукой я инстинктивно уперлась ему в грудь, и почувствовала его тепло через рубашку. Мне захотелось, чтобы так было всегда, чтобы куда-то ехал автобус, вокруг стояли люди и он передо мной. Мое лицо побледнело от духоты, голова готова была вот-вот упасть на грудь. Но я почувствовала движение, и моя голова упёрлась в его плечо.
– Давай выйдем, – повторил он.
Я уже пришла в себя. Он провёл меня сквозь толпу народа, сошёл по ступенькам и подал мне руку. Я растерялась, и неловко спустилась на землю. Пройдя немного, мы очутились в тенистом переулке перед дверями маленького кафе. Мы заняли столик и сделали заказ.
– Ты, однако, не была бы разорительной любовницей.
– Я беру только то, что мне нужно. Зачем мне больше?
– У тебя реальный подход к вещам. Обычно, при первых днях знакомства девушки разоряют своих поклонников на пирожные, даже если потом садятся на диету.
– Это глупо. Я не собиралась садиться на диету, но зачем мне брать больше, чем я могу съесть?
– Нда. У тебя начисто отсутствует воображение.
– Ошибаешься. Его у меня сколько угодно. Только, когда я не даю ему воли, у меня практический подход к вещам.
Когда принесли наш заказ и я уже начала копаться в сумке, с ужасом вспоминая, сколько же там могло остаться после того, как я лишилась кошелька, Олег протестующее поднял руку и произнёс:
– Я заплачу.
Пока я соображала, что он сказал и сделал (для того, чтобы сообразить, мне сегодня требовалось время), Олег уже отдал деньги, и официантка ушла.
– Зачем ты это сделал?
Он удивлённо посмотрел на меня.
– Я хотел сделать тебе приятное. Ведь за тобой никто никогда не ухаживал, правда?
– Откуда ты знаешь?
– У тебя были такие одинокие глаза. Такие глаза только у тех, кто хочет любви, но не может её добиться.
Он смотрел на меня. Он положил свою руку на мою, и мне стало светлее на душе. Теперь я поняла пьесу, которую смотрела раньше – «Последняя женщина дона Хуана». Я была до этого возмущена: как одинокая деревенская девушка насильно навязывается известному соблазнителю и чувствует себя после ночи с ним счастливой. А когда он хочет умереть, она напоминает ему о девушках, ждущих любви, о том, как они будут страдать, если даже он их не соблазнит. Я понимала, что у Олега это было вовсе не любовью с первого взгляда. Он просто хотел утешить меня. Но как отрадно обмануться, что ты кому-то нравишься. Но когда Олег исчез, у меня осталась только горечь – зачем он растревожил струны моей души? Зачем зародил в ней семя надежды, а сам пропал? Я жду своей любви. И сейчас я тоже вою от бессилия, от того, что меня не любят и что я никого не могу полюбить. Я рву на куски платки и реву. Наказание одиночеством не страшно. Его можно пережить. Но наказание, при котором хочешь и не можешь любить, хочешь и не получаешь любви – страшно, потому что любовь – это потребность души, как растению требуется солнце, как животным кислород. Любовь, когда она взаимна и не преходяща, когда от нее не устаёшь и не ищешь других наслаждений – это Божий дар. Это самый большой подарок, который Бог может дать на земле. Божья любовь – это наивысшее счастье, как на небе, так и на земле. Всё в одном этом слове – любовь.
МУЖСКАЯ НЕДОГАДЛИВОСТЬ
Сколько живу на свете, всегда поражалась, просто удивлялась и веселилась, сталкиваясь с мужским мышлением, мужской логикой и мужской же недогадливостью. И один забавный случай о мужском мышлении я и хотела рассказать. Вернее, не о мышлении, а о недогадливости. До сих пор смешно…
Итак.
С моим парнем мы встречались уже около года. Отношения у нас были как у всех: ссорились, мирились, иногда могли по нескольку дней друг другу не звонить и не писать. Иногда была виновата я, но чаще он. Именно потому, что был, как все мужчины, эгоистичным. Однако, если ему объяснить, как корове на меже – по полочкам, внятно и просто, – он вполне мог понять, почему я обижалась. И иногда мне даже случалось добиться от него понимания того, на что именно я обиделась. Он учитывал ошибки, а я старалась не придираться к мелочам. Словом, мы притирались друг к другу и решили подавать заявление в ЗАГС.
В один из дней я вывихнула лодыжку, когда утром бегала в парке. Врач мне прописал что-то вроде обезболивающего и полный покой. Я себе устроила на работе больничный и решила сполна насладиться внезапно выпавшими днями покоя. В конце концов, я заслужила немного отдыха.
И вот, лежу я себе на кровати, оберегаю свою травмированную ногу от любого беспокойства. А тут моему будущему мужу приспичило… Ну, вы поняли. А я подумала: вроде, ещё не муж – мне успокаиваться рано, но я же не просто так на кровати отдыхаю, я болею – мог бы пожалеть и не трогать меня, если я скажу…
Короче, я не сказала, и кровати пришлось исполнять немного другое предназначение. Я слегка морщилась – всё-таки нога немного болела. Он, видимо, это заметил. И старался быть осторожным. Я расслабилась и… отключилась.
Когда пришла в себя (часы у кровати показывали, что прошло минут 15), у него был немного ошарашенный вид.
– Это был лучший секс в моей жизни! – сказала я.
Его ошарашенность возросла. А ведь я была права: то ли лекарства подействовали, то ли просто устала, но, видимо, я уснула. И этих 15 минут среди дня в кровати с любимым мужчиной и БЕЗ секса – да! это был лучший секс в моей жизни!
Глядя на него, я догадалась, что он подумал вообще. И что он подумал обо мне конкретно. Вот дурень – ему никогда не понять, что отсутствие секса может быть лучшим сексом.
Когда я это разобъяснила своему будущему мужу, он повертел пальцем у виска и сказал:
– Хрен вас, женщин, поймёшь…
И вот это вот мужская логика… Вот блин…
МУЖСКОЕ САМОМНЕНИЕ
За всю мою жизнь я не раз сталкивалась с мужчинами и их восприятием женщин в частности и жизни вообще. Часто меня просто бесили проявления собственничества, эгоизма и самоуверенности. Ну что за нелепые существа эти мужчины! Почему они решают, что имеют право что-то требовать от женщин, да ещё незнакомых?
Собственно, это было предисловие к рассказу, которым я хотела поделиться.
В августе я и моя племянница решили устроить себе отдых. Племянница – старшая дочь моей младшей сестры, девушка совершеннолетняя и всегда за любой кипиш. Поэтому она с восторгом приняла моё приглашение посетить ВДНХ, когда там организовывалась очередная ярмарка или ещё что-то. Уже не помню что. Выглядели мы с ней достаточно хорошо, настроение у нас было замечательное, а тут ещё пиво на любой вкус и закуска везде супер – жизнь просто удалась! Видимо, именно поэтому к нам присоединился какой-то молокосос. Мужчины, как правило, не могут просто пройти мимо, когда женщинам без них хорошо. Обязательно надо навязать себя, чтобы всё испортить, а потом обвинить женщин в этом. И этот вот тоже туда же… А что, разница в возрасте между мной и племянницей небольшая – всего 8 лет, выглядели мы похоже – родственницы всё же. И я не раз за всё время нашего пребывания на ВДНХ ловила похотливые взгляды извращенцев с фантазиями о двух близнецах. И этот туда же! По возрасту он был где-то между нами. Увивался как подорванный, хотя мы каждая по отдельности или обе вместе никаких поводов не давали. Он бегал за нами по всему ВДНХ, покупая нам пиво, занимая очередь и прочие благоглупости, о которых мы его совершенно не просили. Не раз мы его отшивали и скрывались в павильонах, путали следы и вообще показывали всем видом, что хотели бы от него избавиться. Но он всякий раз каким-то образом нас находил, и всё начиналось заново: очереди, пиво, шашлык, сахарная вата, билеты в павильоны и прочее. Или ещё что-нибудь.
Наконец, основательно надегустировавшись, мы собрались домой. Мы – это я и моя племянница. Брать с собой навязчивого кавалера у нас не было в планах. Но как же от него отделаться? Как избавиться от этого приставалы, который уже прямо руки потирал в предвкушении «горячего» вечера. Моя племянница в силу возраста была пьянее меня и, к тому же, моложе, а значит глупее. И потому она вообще не поняла его поползновений. А я… А мне не улыбалось делить постель с моей племянницей! Да ещё, если в ней этот залётный!
Сбежав в очередной раз в туалет за руку с племянницей, я растолковала этой дуре, что к чему. А окунание под кран с водой (хоть это было и несколько неудобно: раковина маленькая, а кран висел низко, и всё это вместе было явно не предназначено для отрезвления посетителей в любой степени опьянения) слегка прочистило ей мозги. И мы вдвоём стали думать, что делать. Чёртова деликатность, присущая нашей семье, боязнь обидеть чужие чувства и прочая интеллигентская чушь мне часто портили жизнь. А моей племяннице только начали портить. Ну вот как объяснить этому возбуждённому самцу, что ему ничего не обломится? Хотя, какая разница, если не хотим мы, да ещё о том всю дорогу ему говорили! И мы спьяну приняли трезвое решение рассказать все прямо, невзирая на его чувства.
Выйдя из туалета мы воплотили наше решение. Мой бог! Что же с ним сделалось! Он визжал так, как будто его режут! На нас оборачивались, несмотря на сумерки и всеобщее опьянение этого дня. Было несколько неудобно, а мою племянницу так вообще раскаяние начало охватывать. Вот уж совершенно зря! Мы ему ничего не обещали и не собирались даже!
