Сердце Лисы. Менталистка для Ученого

– Не волнуйся, все будет хорошо, – пообещал мне Гера и я почему-то поверила ему.

Мы шли по каким-то мрачным и узким коридорам, которые петляли так, что не уверена, что сама я нашла бы обратную дорогу. Зашли в какой-то небольшой темный чулан и Герман подвел меня к стене.

– Смотри! – сказал он и отодвинул металлическую пластину на этой самой стене.

Открылось небольшое отверстие, в которое я тут же заглянула и ахнула. Через это отверстие как на ладони был виден банкетный зал, а главное – сцена с выступающими артистами. Поскольку чулан этот, похоже, находился на уровне второго этажа сбоку от сцены, представление было отлично видно. Думаю, я его могла видеть даже лучше тех, кто находился сейчас в зале.

– Здорово! – с восхищением выдохнула я.

Герман тут же пододвинул ко мне какой-то высокий стул типа барного и сказал:

– Садись поудобней и смотри. А мне придется пойти к гостям. Но я ненадолго, постараюсь как можно быстрее вернуться. Надеюсь, твои родственники тебя за это время не потеряют?

– Тетя Эмилия вряд ли вспомнит обо мне до самого отъезда. Как, впрочем, и ее муж с дочерью. А вот Феликс вряд ли забудет про свою любимую дичь, за которой он любит охотиться. Но это уже его проблемы, – ответила я.

– Ну тут он тебя не найдет! – уверенно ответил Гера. – Так что сиди, отдыхай, и смотри представление.

С этими словами он покинул темный чулан, а я осталась наблюдать в небольшую дырочку в стене за выступлением акробатов, клоунов и фокусников. Обычно на такие представления меня с собой не брали, а если и брали, то либо усаживали в такое место, что мне ничего не было видно, либо Феликс устраивал какую-нибудь гадость вроде запихнутого мне за шиворот таракана и мне было не до зрелиц. Так что на этот раз я насладилась мероприятием по полной.

Я видела также, как в зал вошел Герман в сопровождении хозяев дома и в антракте женщина представила его, как их старшего сына, молодого графа Шувальского. Я даже ахнула от изумления – вот уж не думала, что этот Гера – сын самого хозяина. Только теперь у меня в голове состыковались обращение слуг к нему, как к молодому господину, и весьма обширные покои парня. Да и лаборатория его стоила, я подозреваю, немало.

Я вздохнула и продолжила смотреть выступление цирковых артистов – когда еще мне повезет спокойно посмотреть такое! Ближе к его окончанию Герман вернулся в мой чуланчик и проводил меня в зал к гостям, где находились мои родственники, которые уже планировали собираться домой. Это был очень удачный момент, чтобы явиться пред ясны очи тети Эмилии: с одной стороны она еще не успела потерять меня, а с другой стороны, Феликс уже не успел устроить мне очередную гадость.

В следующие несколько месяцев артефакт, подаренный мне Герой, существенно облегчил мне жизнь: стоило Феликсу направиться на поиски меня, чтобы сделать мне очередную гадость, при достаточном его приближении, камешек, который я держала в кармашке своего платья, начинал слегка вибрировать, сигналя мне о надвигающейся опасности. Я даже спать ложилась, сжимая в кулаке камень, что не раз защитило меня от различных ночных набегов кузена: я успевала забаррикадировать входную дверь мебелью, либо спрятаться куда-нибудь под кровать.

А потом произошло то, что в очередной раз изменило мою жизнь.

Однажды тетя Эмилия вызвала меня в гостиную и начала отчитывать меня за недостаточное прилежание в учебе. Не то чтобы ее особо волновала моя успеваемость, но иногда на нее нападало дурное настроение и в такие моменты она предпочитала заниматься моим воспитанием.

Тетя сидела в кресле, а я стояла перед ней навытяжку, опустив голову и нервно переплетя пальцы рук в замок. Муж тети, дядя Брюс сидел в другом кресле и читал газету, не обращая на нас внимания.

– Ты доведешь меня, дрянная девчонка, – уже срывалась на крик тетя. – Раздену тебя до гола и выпорю по заднице!

– Как это делал с вами вчера наш сосед, господин Бражников? – почему-то ляпнула я.

– Ч-ч-что? – изумленно вытаращилась на меня тетя, задохнувшись очередной тирадой.

– Ну вы стояли голая перед ним на четвереньках, а сосед шлепал вас по попе. Ой, – вдруг поняла я еще одну вещь, – только он почему-то тоже голый был.

Дядя Брюс, опустив газету, с открытым от удивления ртом посматривал то на меня, то на тетю.

– Да что ты несешь? – возмутилась взбешенная и уже не контролирующая себя тетя. – Как ты вообще могла такое увидеть? Мы же закрылись в спальне на замок!

И тут же прикусила язык, поняв, что проболталась.

– Эмилия! – грозно вдруг прорычал дядя Брюс, краснея от ярости.

– Пошла вон! – рыкнула на меня тетя и я постаралась покинуть гостиную как можно скорее.

Я уже со всех ног неслась по коридору, слыша из гостиной громовые вопли дяди и жалобный вой тети.

Как я смогла увидеть все это, я не знаю. Просто вдруг у перед глазами предстала картина, словно увиденная глазами моей тети: она смотрела в большое, во всю стену зеркало в ее спальне, где отражались она, голая, и на четвереньках и позади нее сосед, тоже голый и шлепающий ее по попе. При этом тетя стонала. Наверное, ей было больно, подумала я. Хотя шлепал ее сосед просто ладонью, даже не ремнем.

Глава 6

В следующие несколько дней меня не допекали никакими нравоучениями. Я вообще в эти дни тетю Эмилию не видела. В гостиной она не появлялась, а завтракать, обедать и ужинать предпочитала у себя в спальне. Я сочла за лучшее ничего не спрашивать, но услышала, как Танита спросила у отца, почему их мать не принимает пищу со всеми в столовой, на что дядя Брюс буркнул, что его жена приболела и пока будет отлёживаться в постели.

Спустя несколько дней поздно вечером, пробираясь на кухню за булочкой, я услышала вдали голос тети Эмилии и поторопилась спрятаться в холле за портьерой, дабы меня не застали на месте преступления. Тетя шла через холл в сопровождении своей камеристки и что-то ей выговаривала. Я не удержала своего любопытства и выглянула в щель между шторами. При ярком свете ламп мне удалось хорошо рассмотреть огромный желтеющий синяк под глазом тети. Синяк также красовался на ее скуле, а руки и шея были спрятаны под очень закрытым платьем. Обычно тетя Эмилия предпочитала открытые платья, демонстрируя свою длинную шею и тонкие руки.

Увидев, что тетя идет в сторону кухни, красться туда я тут же передумала, решив, что лучше лечь спать голодной, чем попасться ей под горячую руку.

А вот мои странные видения по-прежнему посещали меня. Только теперь я начала понимать, что происходит.

Так, однажды я мчалась в учебную комнату, опаздывая на урок с учителем, и случайно на лестнице врезалась в Таниту. Кузина, которой на тот момент исполнилось тринадцать лет, настолько разозлилась, что замахнулась и врезала мне хорошую пощечину. И в тот самый момент, когда ее рука коснулась моей щеки, я вдруг увидела…

Я стала Танитой. Я была в платье Таниты, на мне были ее изящные туфельки, у меня были ее ухоженные руки с аккуратным маникюром. Я стояла в конюшне возле любимой кобылы Таниты и… целовалась с сыном конюха Семеном. Парню было пятнадцать лет и, кажется, ему нравилось целовать дочь хозяйки. Да и сама Танита явно получала удовольствие от этого процесса.

Очнувшись от своего видения, я взглянула на кузину и прошипела ей:

– Если ты еще раз притронешься ко мне, я всем расскажу о том, как ты целовалась с Семеном на конюшне!

Танита, уже было замахнувшаяся на меня другой рукой, вдруг замерла, ее губы обиженно скривились и дрогнувшим голосом она сказала:

– Откуда ты… ты подсматривала? Шпионка! Да тебе никто не поверит!

Я лишь усмехнулась:

– Может, и не поверят, но приглядывать за тобой станут гораздо внимательней.

– Сука! – рявкнула она и, отвернувшись от меня, быстрыми шагами пошла прочь.

Таким же образом я пригрозила Феликсу, что если он не прекратит свои издевательства надо мной, то его папочка скоро узнает, кто ворует его деньги из карманов. Я даже назвала место, где кузен хранит украденное. Место он, скорее всего, после этого разговора сменил, но издеваться надо мной стал гораздо меньше.

Однажды за ужином тетя снова завела разговор о том, что надо бы отправить меня в пансион, где, наконец, займутся моим воспитанием, поскольку ей сложно справляться с такой неуправляемой бестией. На что дядя заявил, что у него нет на это денег.

Честно говоря, я была бы не против пансиона, потому что было у меня крупное подозрение, что хуже, чем в доме у тети, просто быть не может, Потому и ляпнула, не подумав:

– Конечно, вы же все деньги проиграли вчера в этом… как его… в ка-зи-но. И даже тетину любимую брошь.

– К-к-какую брошь? – с подозрением посмотрела тетя Эмилия почему-то на меня.

– Ну такую, в виде прозрачного цветочка с красной серединкой! – ответила я.

Вот понятия не имела, как называются камни, из которых та брошь была сделана. А вот тетя, похоже, отлично знала стоимость этого украшения. Потому что она тут же с подозрением воззрилась на дядю и грозно произнесла:

– Брюс!

– Дорогая, ты же не будешь верить этой несносной девчонке! – почему-то фальцетом возопил дядя.

– Сейчас я проверю и если ее нет на месте… – грозно заявила тетя.

– Милая, да она сама ее украла и на меня все сваливает! – попытался перевести на меня стрелки дядя.

– От этого сейфа ключи есть только у нас с тобой! – рявкнула тетя.

– Но дорогая! – продолжил что-то кричать ей дядя.

Мы с кузеном и кузиной тихонько выскользнули из-за стола и быстро отправились по своим комнатам, стараясь избежать участия в дальнейшем скандале, опасаясь, как бы не попало под горячую руку.

Весь вечер из комнаты дяди доносились визгливые возмущенные вопли тети, звон бьющейся посуды и грохот ломающейся мебели. Слуги, как и мы, дети, старались обходить эту часть особняка стороной и оставаться как можно менее заметными.

А рано утром меня разбудила служанка:

– Госпожа Лиза! Вставайте! Вам скоро ехать.

На столе меня уже ждал простой завтрак, а на полу стоял небольшой чемодан, в который служанка складывала мои нехитрые пожитки.

– Куда? – удивленно воззрилась я на девушку.

– Не знаю, меня не известили. Велели вас собрать и через полчаса усадить в карету. Вы уезжаете.

Я поняла, что расспрашивать бесполезно – девушка просто ничего не знает. Съела весь завтрак, поскольку кто знает, как скоро мне удастся поесть в следующий раз, надела дорожное платье, которое мне приготовила служанка, и вышла вслед за лакеем, несшим мой чемодан.

В карете меня уже ожидали. Там сидела пожилая гувернантка Феликса и Таниты. Эта женщина обучала их с довольно мелкого возраста и вот теперь ее отправляли вместе со мной, как выяснилось, в дальнее поместье тети Эмилии. От меня избавились наиболее приличным для этой семейки способом.

Глава 7

Маргарита Ефимовна, которая теперь была моей гувернанткой, воспитательницей и единственной моей сопровождающей в дальнюю ссылку, только на первый взгляд казалась строгой и холодной. Я сразу почувствовала, что, несмотря на крепкий стержень внутри нее, это очень добрый и отзывчивый человек.

Я вообще довольно рано начала чувствовать людей, понимая, от кого стоит ждать подлянки, несмотря на сладкие улыбки, а кому можно полностью довериться, несмотря на отстраненность, демонстрируемую этим человеком. Вот только с Германом осечка вышла. Ну да это уже отдельный разговор.

Следующие четыре года, проведенные мной в Осинках, как называли то поместье, в которое нас с Маргаритой Ефимовной сослали, были очень даже неплохими. Да, тут не было особых деликатесов, которые нет-нет, да перепадали мне раньше, в доме тети Эмилии (только потому, что сердобольная кухарка иногда втихушку подсовывала бедной родственнице хозяев что-нибудь вкусненькое). Тут не было приемов и роскошных платьев, в которых тетя демонстрировала “несчастную сиротку” приходящим в гости подругам. Тут не было толпы прислуги и нам приходилось многое делать самим.

Все было очень просто и незамысловато. Простая еда, из развлечений – книги, выписываемые Маргаритой Ефимовной из столицы, да общение с мальчишками и девчонками из соседних деревень и имений. А еще учеба. Гувернантка обучала меня всему, что знала: не только различным наукам, но и этикету, умению вести себя в обществе. Да-да, в том самом светском обществе, которого тут попросту не было. Меня учили ухаживать за своей внешностью, подбирать наряды в соответствии с ситуацией.

Маргарита Ефимовна заказывала из города не только учебники и романы, но и модные журналы, так что я была в курсе всех последних веяний моды. Вообще мне очень повезло, что тетя Эмилия решила избавиться от пожилой гувернантки, отправив ее со мной. Нам было хорошо и спокойно в отдалении от беспокойного и лицемерного общества.

Что касается моих способностей, то они продолжали проявляться. Время от времени перед моими глазами проскальзывали чьи-то воспоминания. Как правило, это происходило, когда человек прикасался ко мне.

Так я довольно быстро узнала, что управляющий, с которым я случайно столкнулась в коридоре, обворовывает мою тетю в весьма крупных размерах. Но рассказала я это только Маргарите Ефимовне, а она порекомендовала мне молчать об этом. Я была вынуждена с ней согласиться, поскольку чувствовала, что во-первых, мне вряд ли кто-то кроме моей гувернантки поверит, а во-вторых, с этого человека станется избавиться от нежелательного свидетеля. В дальнейшем я старалась держаться от него подальше.

Маргарита Ефимовна вообще предложила мне молчать о моих способностях и стараться без особой нужды не демонстрировать их. Впрочем, о том, какие последствия могут от этого быть, я уже прочувствовала на собственной шкуре, когда меня постарались отослать из дома моих родственников. С возрастом я поняла, что это мне еще повезло – легко отделалась.

Мне было четырнадцать лет, когда Маргариты Ефимовны не стало. Женщина долго болела, совсем осунулась и постарела. Последние недели я практически не отходила от ее постели – ухаживать за больной было некому. В этом не очень большом доме кроме нас двоих жила еще семейная пара – муж и жена средних лет, которые присматривали за домом. На них был весь дом и ухаживать еще и за больной им было некогда.

К нам приходил местный лекарь, прописывал какие-то микстуры, но лишь разводил руками – эти микстуры не особо облегчали состояние немолодой женщины.

Уже перед самой кончиной Маргариты Ефимовны в поместье приехал ее сын. Владиславу было лет тридцать пять, он много работал по контракту в дальних краях и с трудом вырвался к матери, получив от нее весточку, что, похоже, ей недолго осталось. Мужчина успел проститься с матерью: он провел у ее постели последние пару дней.

Мы похоронили ее на местном деревенском кладбище. После мамы Маргарита Ефимовна была самым близким для меня человеком и потерять и ее оказалось для меня серьезным ударом.

Покидая Осинки, Владислав сказал мне:

– Мама рассказала мне про твою… особенность. Я бы не хотел, чтобы такие способности пропали впустую и я знаю, кому можно и нужно об этом рассказать. Так что надеюсь вскорости вытащить тебя из этой глуши. Есть специальные учебные заведения для таких уникальных детей, как ты.

Я лишь скептически покачала головой: моя тетя никуда меня не отпустит. Просто из вредности. И уж точно ни копейки на мое обучение не выделит. Скорее выдаст меня выгодно замуж, чтобы получить какие-нибудь бонусы для себя. К счастью, у меня еще было почти четыре года и я планировала воспользоваться этой форой. Пока я живу тихо и незаметно в Осинках, надо будет подготовиться к дальнейшей жизни, не дав ею управлять никому другому.

А через несколько месяцев в Осинки пришло письмо: мне следовало срочно прибыть в столицу. Уж не знаю, с чего вдруг моя тетя вспомнила обо мне, но деваться было некуда: управляющим был нанят экипаж, которым я и отправилась, дабы явиться пред ясны очи родственников.

Глава 8

Я вошла в холл особняка, в котором не была уже четыре года. Ностальгии я не ощущала. В этом доме я не была счастлива. Впрочем, и особого негатива тоже – мне уже было все равно. Я давно не боялась злобного шипения тетки и коварных шуток кузена, оскорблений со стороны кузины и холодного пренебрежения со стороны дяди. Эти детские страхи я успела преодолеть еще до того, как меня выперли отсюда.

Сам же особняк практически не изменился. Все та же показная помпезность и нехватка какого-то уюта, что ли. Вроде мелочь, но то, что в облицованном позолотой и мрамором холле даже негде присесть, говорило о многом. Тете важно было создать видимость роскоши, а не удобство для пришедших в дом людей.

Я стояла и ждала, пока слуга докладывал тете о приезде нелюбимой племянницы, когда с улицы в холл вошел молодой человек. Феликса я узнала сразу: от дяди Брюса он взял склонность к полноте и невысокий рост, а от тети Эмилии – презрительное выражение лица. На самом деле тетя моя была бы даже красива, если бы не хронически поджатые губы и не холодность, сквозящая во всем ее облике.

– Вау! Какая красотка в нашем доме! – воскликнул Феликс, едва завидев меня.

Кузену недавно исполнилось семнадцать лет и, судя по всему, он теперь активно интересовался особами противоположного пола.

Он подошел ко мне, учтиво поклонился и уже было собрался поцеловать мою руку, как вдруг застыл в изумлении:

– Лизка? Это ты, что ли? Ничего себе, как ты изменилась!

А я вспомнила науку Маргариты Ефимовны, расправила плечи, задрала подбородок и… подала руку для поцелуя.

– Добрый день, кузен!

Феликс так обалдел от неожиданности, что даже поцеловал ее. А потом, видимо, сообразив, что я – всего лишь та самая Лизка, которую несколько лет назад он допекал и дразнил, отшатнулся от меня, как от прокаженной.

Я лишь усмехнулась, но ни он, ни я ничего больше сказать друг другу не успели: вышел слуга и объявил, что госпожа Эмилия готова меня принять у себя в гостиной. Я отправилась вслед за слугой в гостиную, хотя прекрасно знала, где она находится.

Тетя Эмилия восседала в кресле с важным видом. Я вошла и сделала неглубокий книксен, с одной стороны демонстрируя безупречные манеры, а с другой – избегая излишнего подобострастия.

– Здравствуйте, тетя! – поздоровалась я и тут же подняла непокорный взгляд на тетушку.

Женщина тут же привычно поджала губы:

– Здравствуй, Елизавета! Ты очень изменилась. И стала очень похожа на свою мать. Такая же шл… В-общем, яблочко от яблони недалеко падает.

До откровенных оскорблений она не опустилась, хотя видно было, что одно лишь мое присутствие ее бесит настолько, что она готова сорваться и забыть про манеры.

– Да, мне говорили, что я такая же красивая, как мама! – дерзко ответила я и тетя явно еле сдержалась, чтобы не высказать все, что она по моему поводу думает.

– Перейдем к делу! – резко прервала она наш диалог. – Мы получили приглашение на прием у князя Вяземского и в этом приглашении было прямое указание на то, что на приеме ожидается также твое присутствие.

Я удивленно вздернула брови: с чего это вдруг на великосветском приеме потребовалось присутствие бедной сиротки, да еще и бастарда? Тетя могла брать меня на подобные мероприятия в качестве воспитанницы, но раньше она это делала исключительно по собственной воле – изображая из себя великодушную благотвориельницу.

– Значит, ты тоже не в курсе, с чего это вдруг князю понадобилось твое присутствие на приеме? – правильно поняла мой удивленный вид тетя. – Странно…

– И когда этот прием? – решила уточнить я.

– Через неделю. Этого времени нам как раз хватит, чтобы подготовить тебе соответствующий туалет для выхода.

Она сморщилась, видимо, в уме прикидывая, во сколько ей обойдется этот мой выход в свет.

– Надеюсь, Маргарита Ефимовна смогла обучить тебя хоть каким-то основам этикета! – фыркнула она. – Только попробуй опозорить нас!

Я ничего не ответила. Не видела смысла что-то ей доказывать.

– Можешь отправляться в свою прежнюю комнату. Но постарайся не шастать по особняку. Мне не хотелось бы, чтобы такая деревещнина, как ты, попалась на глаза нашим гостям. К нам как раз вечером приезжают жених Танины с родителями. Еду тебе будут приносить в твою комнату. Все, иди, не мозоль мне глаза, – резко махнула рукой тетя Эмилия.

Я снова обозначила неглубокий книксен и с удовольствием покинула гостиную, направившись в свою комнату. Но дойти спокойно до нее мне не удалось: у входа в выделенную мне спальню меня ожидал, прислонившись плечом к дверному косяку, Феликс.

– Сестрица! – преувеличенно радостно воскликнул он. – Поговорим? Мы так давно не виделись.

Я остановилась, не торопясь пропускать его на свою территорию.

– Чего тебе, Феликс?

Вот еще бы столько же и много раз по столько с ним не виделась! В идеале – никогда.

– Что, даже не пригласишь к себе?

– Нет! – резко ответила я, не желая раскланиваться с ним в реверансах.

– Лиза! – вдруг с придыханием и расплываясь в сладкой улыбке заявил кузен. – Дорогая моя кузина! Мы не очень ладили в детстве. Но то время прошло и теперь я очень хотел бы наладить с тобой отношения.

Феликс забыл одну небольшую мелочь: я умела чувствовать людей, их отношение и их желания. Уж во всяком случае такого человека, как мой кузен, я видела насквозь. И чего он хотел, я тоже знала.

– Только попробуй приблизиться ко мне – мало не покажется! – жестко прошипела я на него, нырнула под его руку, открывая дверь в комнату и громко захлопнула ее перед самым носом кузена. Еще и на засов закрыла на всякий случай.

– Это мы еще посмотрим, кто кого! – злобно прорычал Феликс, пнув дверь и я вздохнула с облегчением, услышав его удаляющиеся по коридору шаги.

Глава 9

Как и было велено тетушкой, я всю эту неделю практически не покидала своей комнаты. Но не потому, что старалась угодить тете Эмилии, а просто не хотелось никого тут видеть. Я слышала, что время от времени на первом этаже особняка собиралась молодежная компания, играла музыка, были танцы. Но меня туда не тянуло.

На самом деле мне нравились и музыка, и танцы, но уж точно не в компании моих кузины и кузена, а также их друзей. Друзей Феликса я хорошо помнила – эти дебилы (а иначе их назвать у меня язык не поворачивался) имели обыкновение травить меня вместе с братцем и по-идиотски ржать, если им удавалось сделать мне какую-нибудь гадость.

Подружки Таниты обычно меня демонстративно игнорировали, задирая носы и делая вид, что меня не существует. Не думаю, что за эти годы круг общения моих родственников сильно поменялся.

Иногда я вынуждена была спускаться в специальную комнату, которую моя тетя называла своим салоном красоты. Сюда приходили модистки, с которыми тетя Эмилия и Танита обсуждали модели своих нарядов, сюда приходили куафер и косметологи, а также прочие специалисты в области моды и красоты.

В этом салоне и принимала тетя Эмилия свою модистку, которая взялась шить мое платье для выхода в свет. Я не участвовала в его обсуждении, понимая, что мое мнение все равно никто слушать не будет. Хотя благодаря Маргарите Ефимовне, я неплохо разбиралась в современной моде и видела, что модель, которую выбрала моя тетя, несколько устарела, а голубой цвет совершенно не идет к моим рыжим волосам и зеленым глазам. Скрипнула зубами и молча отвернулась, постаравшись сосредоточиться на собственных мыслях.

Получив разрешение от тети покинуть салон красоты, я отправилась в свою комнату и в коридоре столкнулась с парочкой. Кузина Танита, которая за эти годы оформилась во вполне миленькую тонкую и высокую блондинку, шла под руку с молодым мужчиной лет двадцати. Я вежливо поздоровалась с ними и постаралась обойти, но мужчина вдруг остановил меня.

– Постойте, мы вроде не знакомы! Танита! – взглянул он с удивлением на свою, я так понимаю, невесту.

– Это моя кузина, Лиза, – пояснила Танита, недобро глядя на меня.

– Я и не знал, что у тебя есть такая хорошенькая кузина! – воскликнул этот… идиот!

Вот как еще можно назвать человека, который при невесте отвешивает комплименты другой девушке? Конечно, Таните это не понравилось.

– Она еще совсем маленькая! – резко ответила моя кузина. – Ей еще и пятнадцати нет!

– Могу себе представить, в какую красавицу она превратится лет через пять! – ответил самоубийца.

– Простите, мне пора идти! – пробормотала я и, обойдя парочку, поторопилась скрыться в своей комнате.

Мы итак с кузиной в натянутых отношениях, еще не хватало обрести в ней врага. Не то чтобы меня это сильно пугало, но тот короткий период времени, что я была вынуждена провести в доме тети, я бы предпочла прожить спокойно, без каверз со стороны хотя бы сестрицы. Достаточно мне особенного внимания со стороны братца.

Когда, наконец, наступил день приема во дворце князя Вяземского, я приготовилась выдохнуть с облегчением – кажется, мне все же удалось просуществовать эту неделю рядом с родней без особых скандалов. Хотя Танита все еще злобно поглядывала на меня, но с ее женихом я больше не виделась, если не считать самого приема, где они должны были встретиться. Феликса мне также успешно удалось избегать всю неделю.