Школа пяти Башен

Пенелопа решительно шлёпает своими лапками дальше влево. И когда я отрываю свой взгляд от лестничной площадки, оказывается, что она исчезла. Словно сквозь землю провалилась.

– Эй, ты где?

Я продеваю вторую лямку на плечо и надеваю рюкзак полностью. Иду вслед за жабой и удивлённо обнаруживаю, что башня не заканчивается лестницей.

Узкий проход ведёт к дощатой стене из толстых, грубо обтёсанных досок. Я как раз вовремя поворачиваю за угол, чтобы увидеть, как Пенелопа выжидательно смотрит на меня, а затем одним прыжком через щель исчезает с другой стороны. Ну, круто.

– Я немного больше тебя, – ворчу я.

И что дальше? Конечно, следовать за жабой!

Осторожно похлопываю по доскам и захожусь в кашле, потому что с них летит целая лавина пыли и грязи. Но одна из досок оказывается незакреплённой, конечно же, самая нижняя. И конечно, я сразу же, когда пытаюсь отодвинуть её в сторону, загоняю себе в палец занозу.

– Ой!

Ну что ж, придётся пробираться туда в таком виде. С кровоточащим пальцем во рту я встаю на колени и на четвереньках или, правильнее сказать, на трёх конечностях проползаю сквозь щель. Я слышу, как ткань рюкзака, продираясь по доскам, издаёт подозрительные звуки. Затем я врезаюсь головой во что-то мягкое. Протягивая к этому нечто руку, я уже готова ко всему. Но, оказывается, это всего лишь ткань. Толстая, пыльная и немного пахнущая гнилью холстина, похожая на ту, что используют на строительных площадках. Задерживаю дыхание и подныриваю под неё. И вот я на месте. Получилось! В изумлении я выпрямляюсь и стряхиваю с одежды паутину и кусочки штукатурки. Теперь представления о размерах башни, сформировавшиеся у меня, когда я смотрела на неё с улицы, вполне соответствуют действительности. Кто-то просто отгородил её часть. Но зачем?

Коридор снова поворачивает, и я буквально упираюсь в ответ на свой вопрос: на моём пути стоят несколько пустых вёдер из-под краски, а мне для продолжения пути приходится поднырнуть под красно-белую заградительную ленту. Я в растерянности останавливаюсь.

Эта часть башни кажется несколько просторнее. Электричества здесь, по-видимому, тоже нет – на стенах мерцают всё те же лампы. Но в помещении явно недавно был сделан ремонт. Даже вроде всё ещё пахнет свежей краской, или это мне только кажется. Во всяком случае, лозы винограда не пробиваются здесь сквозь окна. Стёкла целые, усики вьющихся растений подрезаны, а выложенный плиткой пол помыт. Через открытую входную дверь, выглядящую очень современно, внутрь падает солнечный свет. И здесь так тепло. Только сейчас понимаю, какие холодные сквозняки гуляли в другой части башни. Я рассеяно потираю руки, когда внезапно чувствую, как порыв ветра скользит по доскам, заставляя тяжёлую ткань колыхаться позади меня.

Тут нетерпеливым всхрапыванием о себе напоминает Пенелопа. Несмотря на её маленькие кривые ножки, она вдруг развивает поразительную скорость. И пока я продолжаю удивляться, как не заметила снаружи, что у башни есть вторая половина с полностью отремонтированным входом, она издаёт хриплый стрекочущий звук и исчезает в дверном проёме справа, который оказывается входом в квартиру смотрителя. Если бы я сразу пошла верным путём, то она оказалась бы с левой стороны башни. Ладно, им я займусь позже. Сейчас меня больше интересует сама квартира. И в первую очередь – ванная комната.

– Итак, мы пришли наконец-то.

Эта входная дверь тоже открыта, как и говорил Бену. Она окрашена в терракотовый оттенок красного, а на прямоугольной табличке изящным почерком выведено имя моего отца. Глянцевая краска блестит так сильно, как будто она ещё не высохла. По крайней мере там, где написана его должность.

Чтобы проверить моё предположение, я дотрагиваюсь пальцем до второй большой «С» в написанном словосочетании. Теперь в краске на букве «С» образовалась небольшая вмятина, а кончик моего пальца стал цвета мха. Похоже, ремонт тут делали до самой последней минуты.

Я задумчиво вытираю платком кляксу с моего пальца. От надписи меня отвлёк глиняный колокольчик, висящий на стене рядом с дверью, служащий, по-видимому, звонком. Осторожно тяну за тонкий шнурок. Звук колокольчика намного ниже, чем я могла предположить. Жду несколько секунд, но никто не отвечает. На бежевом коврике ржаво-красными буквами написано: «Добро пожаловать!».

Интересно, кто жил здесь раньше? И как давно это было? Потом я шагаю через порог. И тут же смолкает тихий шёпот, который я заметила только сейчас, когда его больше не слышно. Во внезапно наступившей тишине я слышу, как отчётливо скрипят мои собственные кроссовки, и задерживаю дыхание.

– Эй, тут есть кто-нибудь? Я прошла тест?

Я ухмыляюсь. Нет ответа.

Зато Пенелопа издаёт звук нетерпения, напоминая, что хорошо бы мне аккуратно снять мокрую обувь. Это я и делаю. Затем захожу и принюхиваюсь.

– Тебе не кажется, что пахнет тут как-то странно? Чем-то горелым вроде как?

Пенелопа сумела как-то своими коротенькими лапками забраться на зеркальный комод в крошечной прихожей и молча смотрит на меня оттуда своими лимонно-жёлтыми глазами.

Возможно, ей запах нравится. Меня он тоже не особо беспокоит. В воздухе витает пряный, домашний, дымный аромат. Не такой, как дым от костра, скорее уютный и немного печальный. Так пахнет потухший камин.

– А знаешь, мне нравится башня. Думаю, здесь нам будет хорошо, – неожиданно для себя признаюсь я. И испуганно смотрю на Пенелопу.

– Я имею в виду, что хочу дать шанс всей этой странной истории. Нужно уметь быть открытым для всего нового. Но папе об этом так сразу не говори, ладно?

Я снимаю рюкзак, ставлю его перед вешалкой рядом с комодом и позволяю маленькой жабе снова забраться ко мне на руку.

Мы вместе входим в крошечную кухонную зону. Там с жужжанием начинает работать холодильник.

Это объясняет происхождение шёпота и хихиканья, которые я себе до этого вообразила. На нём стоят походная плитка, чайник и кофейник из алюминия. Мой взгляд скользит по остальной части маленькой комнаты. Подвесная полка с чашками, стол и два стула. В другом углу стоят двухместный диван и симпатичный антикварный письменный стол. Позади него я вижу небольшую лесенку, которая ведёт вверх. Всё это немного похоже на кукольный домик. Я не могу оторвать взгляд от деталей интерьера и медленно брожу по квартирке. У внешней стены установлен камин. Такой, знаете, современный, со стеклянной дверцей. Я на секунду останавливаюсь. Моим ногам становится тепло, и я слышу тихое потрескивание. Нет, правда? Я наклоняюсь. Да, в камине горит уютный, домашний огонь на аккуратно сложенных поленьях. Как будто нас с папой действительно ждали.

Ну да, похоже, это так. Камин у нас дома на Гранд-Стрит был гораздо красивее. Он был сделан из мрамора. Большой и по-настоящему открытый. Если засунуть голову в дымоход, максимально выдвинув вентиляционную заслонку, можно было взглянуть на крышу. Я морщу нос, вспоминая наш поспешный отъезд и моих подруг. Интересно, сейчас у меня есть сеть?

Но, кажется, я оставила свой телефон в машине. По крайней мере, я не могу нащупать его в карманах брюк. И вероятно, здесь, внутри, сигнал ещё хуже, чем снаружи. Может быть, стоит проверить сеть чуть позже, забравшись повыше в башне? Я поднимаюсь по ступенькам, размышляя, где же застревает папа. И не стоит ли всё-таки проверить, не нужна ли ему помощь. Но сначала я хочу найти свою комнату. А потом в туалет.

Я пробую подняться этажом выше. Там наверху действительно находится спальня. Односпальная кровать, комод, шкаф. На кровати свежее постельное белье, но только одна подушка и одно одеяло. Это больше похоже на пристанище для папы, чем на комнату для меня.

Я ищу ещё одну лестницу. Но, кроме люка, похожего на тот, что вёл на чердак в старом школьном здании, который нужно было открывать с помощью крючка на шесте, я не могу ничего найти. Пенелопа тоже молчит.

Я уныло спускаюсь вниз. Как же мне не хочется, чтобы ректорка оказалась права. Здесь должно быть место для меня!

Мой взгляд останавливается на нескольких фотографиях, висящих на стене рядом с переполненной книжной полкой: подсолнухи, пустыня на закате, извержение вулкана и чёрно-белый снимок, на котором кто-то прифотошопил огромного варана. Я не могу не рассмеяться, потому что выглядит это действительно забавно – два подростка в школьной форме чешут ящерицу под подбородком. Фотография, похоже, была сделана много лет назад. Здесь, на территории школы. Рядом с ней висит групповое фото, на котором я никого не узнаю. Но если немного включить воображение, то можно предположить, что мальчик с пухлыми щеками, на голове которого пробковый шлем, – это детское издание моего папы. Тогда девочка рядом с ним – это Рингель. Разве он не упоминал, что знает её давно? Другие четыре рамки пусты. Похоже, фотографии из них забрал с собой предыдущий жилец, оставив нам место, чтобы мы могли повесить наши собственные. Интересно, а кем был старый смотритель? И почему ему или ей пришлось уехать?

Тут о себе напоминает мой мочевой пузырь. Сейчас мне действительно срочно нужно в туалет, а потом я найду себе место для жизни в этой квартире, каким бы маленьким оно ни было.

В гостиной-кухне есть два окна, обрамлённые кремового цвета шторами, и ещё три двери. Одну за другой я нажимаю на ручки и открываю их. Одна ведёт в ванную – аллилуйя! Другая оказалась дверцей встроенного шкафа, где я обнаружила метлу, швабру и ведро. А третья тогда должна вести в…

– Мою комнату! – радостно кричу я и распахиваю дверь. Но там всего лишь полки с книгами вдоль стен и лестница. Она ведёт вниз к двери в подвал. Тоже неплохо. Небольшая отдельная квартирка с личным пространством на цокольном этаже. Идеально мне подходит!

Но дверь там открываться не хочет. Она застряла. Кто знает, как давно ею не пользовались. Я прикрываю Пенелопу сверху рукой, чтобы с ней ничего не случилось, потому что мне приходится со всех сил толкать эту неподатливую дверь, прежде чем она наконец сдаётся. И тут на меня обрушивается целое облако пыли. Кашляя, пытаюсь вдохнуть воздух и хриплю:

– …или не мою комнату.

Пенелопа просто беззвучно раздувает свой горловой мешок и закрывает глаза.

Помещение, похоже, служит исключительно кладовкой. Оно забито ящиками и коробками. Я вижу там части шкафа, кресло, у которого из обивки торчат пружины и древесное волокно, полки, заполненные потрёпанными, пахнущими плесенью книгами, и сломанный письменный стол. А больше туда уже ничего и не поместится.

– Здесь не найдётся места даже для бродячей собаки.

Я ногой отодвигаю в сторону измятую газету и наблюдаю, как стайка вспугнутых мокриц исчезает в щели. Пенелопа издаёт хриплый звук.

– Довольно уютно! – голос доносится из-за окна. Я пробираюсь к занавеске, задёрнутой на три четверти, и резко отодвигаю её. Результатом становится ещё одно облако пыли внутри помещения и приступ кашля и чихания снаружи, за которым следует целый дождь из старых листьев и комков земли, ведь подоконник подвального помещения находится на уровне земли.

В недоумении я пробираюсь сквозь прилетевшую грязь.

– Бену? Что ты здесь делаешь?

Если бы он и дальше стоял у окна, я бы увидела только его ноги, но мой будущий одноклассник уже наполовину свешивается с подоконника в подвальную каморку и смущённо мне улыбается.

– Ты случайно тут не видела чокнутую белку-летягу? – Он качает головой. – Похоже, нет, иначе ты бы не смотрела на меня так.

– Скажи, пожалуйста, что всё это значит? Квартира наверху отлично отремонтирована, а здесь внизу всё выглядит так, словно тут устраивали безумную вечеринку три горных тролля.

Он в ужасе широко распахивает глаза.

– В смысле? Какие горные тролли? Здесь?

Он хватает меня за руку, как будто хочет вытащить меня за собой в окно. Ну наконец-то кто-то понимает моё чувство юмора!

– Смешной ты, Бену!

С наигранной серьёзностью я осматриваю комнату и объявляю:

– Кто бы это ни был, он уже давно утроллил за самые дальние горы. – Я ухмыляюсь. – Не бойся!

– А, ну да, конечно. – Бену немного краснеет и быстро отпускает меня. – Я как-то не очень к троллям.

Он откашливается и кивает головой в направлении нескольких разорванных сидушек, валяющихся на полу.

– Такой беспорядок мог оставить за собой енот или барсук. Наверное, окно было плохо закрыто. Они любят забираться в пустые подвальные помещения.

– Или в забитые под завязку. – Я вздыхаю и упираюсь руками в бока. – Ладно, всё равно неплохо. Конечно, на Кенсингтонский дворец не тянет, но я постараюсь тут как-нибудь выжить. Надеюсь, мы тут ненадолго. Да и комната эта мне нужна только, чтобы в ней спать. Раз уж ты всё равно здесь, может быть, поможешь мне с уборкой? Куда можно пока сложить крупногабаритный мусор?

– В смысле – пока? – Бену озадачено смотрит на меня, ловко протискивается через окно и обеими ногами спрыгивает на пол, от чего поднимается новый фонтан пыли, а из шторы вылетает спугнутый ночной мотылёк.

– Ну, пока не приедет вывоз мусора, – говорю я, когда снова обретаю способность дышать.

– А, ты про это. Ну, э… где-нибудь на улице, я думаю, – говорит он, пожимая плечами, ловко ловит мотылька и несёт его, не сжимая руку, к окну, чтобы его там выпустить. Пенелопа с интересом провожает его взглядом.

– Думать не смей! – предупреждаю её, сурово сдвинув брови. Она обиженно забирается на трёхногий стол. Но если я собираюсь устроить тут капитальную уборку, то там ей явно тоже не стоит оставаться.

Я вручаю жабу в руки ошеломлённому Бену и стряхиваю пыль с джинсов.

– Слушай, а где здесь хранятся рабочие инструменты и техника? Мне бы очень помог пылесос для сухой и влажной уборки. Обычный пылесос со всем этим не справится.

Я выжидающе смотрю на Бену, но тот качает головой. Я оглядываюсь в поисках. За матрасом могла бы скрываться ещё одна дверь. Но, даже учитывая то, что до противоположной стены максимум метра три, шансов добраться туда нет никаких. Пока я не разберу весь этот беспорядок.

– Нам понадобится тележка для мешков, шуруповёрт, уголки, доски и шурупы. Но, прежде чем думать о ремонте, нужно сначала разгрести место.

Скептически осматриваю разломанную мебель.

– А ещё мне понадобится столярный клей, много-много столярного клея.

– Ну, обычно этим занимаются… – прерывает меня Бену и чешет голову. – Я не думаю, что ты…

Громкий девичий голос прерывает наш разговор.

– Бену? Ты наконец-то нашёл Ванду? Бену? Ты где застрял? Я знаю, ты любишь болтаться тут. Бену! Никчёмный ночной сторож!

Глава 5

Снаружи доносится раздражённый голос. Слышу треск веток, а затем за окном появляются две ноги в ярко-зелёных стильных узких сапожках. Похоже, они принадлежат той девчонке, сидевшей на верхушке дерева. А сейчас она, как настоящий слон, топает по зарослям ревеня. Я вопросительно смотрю на Бену.

Он прикладывает палец ко рту, затем защитным жестом прикрывает рукой Пенелопу и мотает головой. Я хорошо понимаю, что он не хочет, чтобы его заметила хозяйка Ванды.

Прежде чем она успеет растоптать ещё больше растений, я хватаю старую, пыльную подушку и выкидываю её через окно. Затем я высовываю голову.

Уровень пола в подвале немного ниже уровня земли. Очень удобно, чтобы кидаться из окна всяким мусором. Кроме того, сейчас наконец-то понимаю, почему я снаружи не заметила пристройки и нового входа в башню: эта часть здания скрывается за живой изгородью из ежевики. Правда, газон здесь аккуратно подстрижен, но смесь усиков ежевики и дикого винограда угрожает закрыть подвальное окно.

– А ещё нам понадобятся садовые ножницы, – ворчу я.

– Фу-у-у, – фыркает на меня обладательница зелёных сапожек.

– Ты обо мне или о подушке?

– Ах, это опять ты. – Девочка со светлыми волосами насмешливо смотрит на меня сверху вниз. – Ты собираешься переехать сюда? Я сначала подумала, ты новая ученица, но машина твоего отца всё ещё здесь. А это против правил. Родителям можно доезжать только до шлагбаума. Что вы вообще здесь делаете?

– Мой отец – новый смотритель школы, а я, естественно, буду здесь учиться. А что у вас тут за правила такие?

Она недоверчиво смотрит на меня.

– Учиться со второй четверти? Ты серьёзно?

– Не твоего ума дело.

– Все знают местные правила.

– Я – нет!

– И ты надеешься, что тебя здесь примут, городской ребёночек?

– Кто сказал, что я этого хочу?

Её взгляд с любопытством скользит по внутренностям нашего подвала.

– Смотритель, говоришь. Это странно!

– С чего бы? Ты что-то имеешь против? – Я упираюсь руками в бока.

– Нет.

– А почему мне здесь нельзя ходить в школу? Госпожа Рингвальд убеждена, что я с этим справлюсь.

– Это она тебе сказала?

– Да, она.

Краем глаза я вижу, как Бену закрывает лицо руками.

– Ты что, разговаривала с ректоркой? – Она удивлённо поднимает брови. – С Рингель? Такая плотненькая, рыжие волосы, круглая вязаная шапочка? Она никогда не разговаривает с учениками в день башенной церемонии.

– А вот со мной разговаривала.

– Очень странно.

– Ты столько раз уже это повторила. Что ты имеешь в виду?

Я потихоньку начинаю злиться.

Девочка пожимает плечами.

– Да ничего особенного. Как бы то ни было, ты всё равно точно не похожа на Внимающую днём. Так что мы вряд ли будем часто видеться.

Она откашливается и отворачивается, чтобы уйти.

– Похоже, тебе тут внизу самое место, дочка смотрителя. Со всеми этими мокрицами и тараканами.

Скрестив руки на груди, я сообщаю ей:

– Вообще-то у меня есть имя. Меня зовут Лена. Хэйворд.

– Хм-м. – Она рассеянно кивает и останавливается. Затем наклоняется вперёд, чтобы было удобнее заглядывать через подвальное окошко. Но, вздрогнув, отшатывается назад, когда Пенелопа, храпя, взбирается на подоконник и раздувает свой горловой мешок.

– Фу-у-у!

Я не обращаю внимания на выражение отвращения на её лице, но про себя решаю, что обязательно предложу Пенелопе за это что-нибудь вкусненькое. С другой стороны, меню жаб выглядит обычно не очень аппетитно. Может, ей достаточно будет простого «спасибо»?

– А ты не собираешься назвать мне своё имя? Или это тоже великая тайна?

Рядом со мной тихо хихикает Бену, прикрывая улыбку ладонью.

– Меня зовут Зои.

Мы стоим, сверкая глазами друг на друга.

– Кстати, Ванды тут нет, Зои В-Зелёных-Сапогах.

– Конечно, нет! Что делать белке-летяге в каком-то подвале?

– У тебя три попытки: она может тут прятать орехи? Пойти на вечеринку к горным троллям? Помогать мне делать уборку?

Зои делает поспешный шаг назад, как будто она собирается уйти, потому что ей с нами скучно.

– Не рассказывай сказки, здесь нет горных троллей! И передай Бену, пусть выходит, я уже давно поняла, что он здесь прячется. Два сапога – пара. Я сама позабочусь о Ванде.

– Отличный план, – кричу я и бросаю ей вслед первую попавшуюся под руки полуразорванную подушку. – Коза.

Бену ухмыляется.

– Она не такая плохая, как хочет казаться.

– Кто сказал, что я считаю мисс Зелёные-Сапоги такой уж плохой? Это ты прятался от неё.

Я пинаю по ржавой кровати, она с грохотом обрушивается на пол. Мы зажимает руками рты и носы, чтобы снова не вдыхать эти облака пыли. Но я всё равно чихаю.

– Будь здорова!

– Спасибо!

Высовываюсь из окна, чтобы подышать свежим воздухом.

– О, да там же озеро! – в восхищении восклицаю я, заметив что-то серо-голубое, сверкающее между деревьев сквозь облако пыли. – Там что, ещё одна башня? Прямо посреди воды? Круто! Может, я ещё и передумаю и соглашусь жить в одной из ваших общаг, хотя… – качаю головой. – Нет, скорее всё же нет! Я не островной зверь, не люблю находиться в тесном пространстве с большим количеством людей.

Я улыбаюсь Бену, который смущённо медлит с ответом.

– Вода – это не мой элемент, – признаётся он.

– И что в этом такого? – недолго думая, отвечаю я. – Я тоже не особо люблю плавать. Вода для меня всегда слишком сырая, слишком холодная. И мне нужна твёрдая почва под ногами. А что это за правила, о которых говорила Зои? А «Внимающие днём» – это что, какая-то тусовка для избранных детишек? Я совсем не хотела бы попасть в их трэшовый клуб зелёных сапог. Пусть даже не воображает. Ты тоже там состоишь? Но почему она с тобой так разговаривает?

Бену от удивления широко распахивает глаза:

– Я из «Смотрящих в ночи», это же сразу видно.

– В ночи?

Смотрю на него, ничего не понимая.

– У нас свои дела, у них свои. Сама увидишь. Не знаю, как тебе это объяснить… Всё дело в финальном распределении по классам и в четырёх башнях. Они сами выбирают, кто будет в них жить.

– Кто выбирает? Башни?

Уголки моих губ начинают подёргиваться. Бену кивает с такой серьёзностью, что я снова не могу удержаться от смеха. Мне правда нравится его чувство юмора. Как будто здания могут выбирать кого-то. Ну да ладно, я поняла, что он имеет в виду. В школе на Гранд-Стрит тоже были классы с углублённым изучением каких-нибудь предметов. Наверное, тут есть своего рода комитет из учеников старших классов. Я только надеюсь, что всё это работает справедливо. А распределение по группам проходит не на основе каких-нибудь дурацких испытаний на смелость или глупейших ритуалов. И если все Внимающие днём такие, как Зои, то уж лучше тогда быть Смотрящей в ночи. Во всяком случае, звучит это очень загадочно и обещает интересные приключения. Но точно знаю одно – я вряд ли так быстро передумаю про жизнь в общаге. Так зачем вообще об этом сейчас думать? Даже если речь пока идёт только об учёбе, а спать я в любом случае буду здесь. Кстати…

– Ладно, хватит об этом. Рано или поздно я обо всём этом узнаю. В любом случае сейчас мне нужна новая кровать. Эту вряд ли кто-нибудь сможет починить. А новые матрасы тут можно найти? Или они все сгорели?

Бену морщится и кивает:

– Боюсь, что да.

Я вздыхаю.

– Окей, в первую очередь нам всё равно понадобятся инструменты и тележка для перевозки мешков с мусором.

Я уже начала прикидывать, как вытащить отсюда весь этот хлам, не запачкав при этом всю квартиру. Через окно всё не пролезет, а вот лестница должна подойти для таких задач. Ведь как-то сюда всё это когда-то затащили. Я бы хотела до возвращения папы успеть закончить основную работу.

– Моему отцу точно не понравится, если здесь всё будет не так, как было оговорено в его контракте, – заявляю я слегка самонадеянно.

Это немножко не соответствует действительности. Мой папа очень непривередлив во всём, что касается быта. Просто не хочу, чтобы вид этого помещения заставил его сделать неверные выводы и он тоже пришёл к мысли, что мне лучше будет жить не здесь, в квартире смотрителя, а перебраться в общую спальню. На самом деле мне очень нравится быть своего рода аутсайдером. Особенно такие привилегии, как возможность жить в отдельной комнате, пусть даже в подвале. Или можно быстренько отремонтировать какое-нибудь помещение на другой стороне башни. Нам не обязательно кого-то ставить об этом в известность.

– Хорошо, но… Может, ты сначала?..

Бену идёт за мной, а я взбегаю по лестнице в гостиную и, став на четвереньки, начинаю сворачивать разноцветный ковёр, чтобы не испачкать его. Затем он снова идёт за мной в мою будущую комнату. Я выкидываю ещё несколько разодранных подушек и обломков мебели наружу через окно, чтобы получить побольше места, а затем начинаю тянуть ржавые остатки кровати в направлении лестницы. Бену в растерянности смотрит на меня.

– А может, ты немного поможешь? – спрашиваю я, задыхаясь. – Вместе управимся быстрее.

– Да, конечно, вот только…

– А после мы обязательно найдём и поймаем твою летягу, обещаю.

– Ванда совсем не моя…

Бену в отчаянии смотрит то на жабу, то на меня. Затем высаживает её с подоконника на улицу и глубоко вздыхает.

– Погоди немного, пока всё не определится. Я не думаю, что в этой подвальной комнате можно жить. Думаю, тебе всё же стоит подождать, что сегодня вечером башни…

Бедный Бену. Ему никогда не удаётся договорить то, что он думает. В этот раз его речь прерывает громкий топот, доносящийся из кухни.

– Ванда? – кричит он, поднимаясь.

– Папа? – кричу я.

Мы одновременно разворачиваемся и несёмся вверх по лестнице. При этом руки наши соприкасаются, и от этого по моей спине пробегают приятные мурашки.

– А, это ты!

Отец поднимается на ноги и удивлённо смотрит на меня и Бену. Затем ставит в сторону чемодан со своими инструментами и кладёт сверху на него куртку.

Судя по общей картине, заходя сюда, он споткнулся о свёрнутый ковёр и при этом опрокинул вешалку для одежды. А я даже до сих пор не знаю, где тут пылесос.

– Извини, папа! – сокрушённо выдавливаю я, поглаживая руку, по которой только что толпой бегали мурашки.