Последний лай вишни

– Ты о ком? – спросила Джесс.

– Об Илане, конечно. Ты же знаешь, что он – просто большой кусок теста, который не испёкся. Хорошо выглядит снаружи, но внутри – сыро.

– А может, он просто другой, чем кажется?

– Может, – Канна вздохнула. – Но тогда почему он всё ещё с Сигал?

– Они не пара, – ответила Наргис. – Просто иногда спят.

– Ага, и я иногда умираю от скуки, – Канна фыркнула.

Клем добавил:

– А я вчера видел его возле трассы. Машина запотела, внутри сидела она. Они долго смеялись.

– Может, они просто болтали, – Джесс попыталась защитить его.

– Или целовались, – Канна сделала паузу. – Или занимались тем, что занимаются люди, которым не нужно доверять.

– Может, они просто… друзья.

– Может, – Наргис положила руку на плечо подруги. – Но, я бы с такими дружбу не заводила. Пустая трата времени.

Джесс промолчала.

Только Канна не улыбалась.

– Кстати, – Клем достал сигарету. – Яцек устраивает вечеринку в субботу. Приходите.

– Конечно, – Наргис закатила глаза. – Чтобы ты снова потерял штаны?

– Я их не терял. Просто забыл, где оставил.

– То есть в чьих-то руках?

– Ты завидуешь.

– Я просто помню, как ты потом плакал, потому что уронил телефон в унитаз.

– Это был мой лучший друг.

– Он тебя предал.

Все рассмеялись.

– Но серьёзно, – Яцек со своей компанией подошёл к ним. – Приходите. У нас будут песни, огонь, музыка, старые кассеты, дождь, возможно – вино.

– А ещё Илан, – добавил Флорин. – Он тоже будет.

– Ты уверен? – спросила Канна.

– Он всегда там, где можно хорошо выпить и классно провести время, – ответил Торнтон.

– Или, где легко можно найти ту, с кем можно классно провести время, – добавила Джесс, не думая.

Все посмотрели на неё.

Она отвернулась.

– Что? Вы же сами так сказали.

Они вошли в школу вместе. Друзья, смех, шутки – всё как обычно. Но внутри Джесс что-то сдвинулось.

Не сильно.

Не сразу.

Просто… по-другому.

Она не знала, в чём дело.

Может, это был ветер, который внезапно стал холоднее.

Может, погода – снова серая, снова ненастная.

А может, это был тот самый момент у реки.

Она поверила ему.

Поверила, что он больше, чем просто красивый парень, которого все хотели.

Что под ним скрывается кто-то настоящий.

Что он – не такой, как они думают.

Но теперь, глядя, как он проходит по коридору, как девушки оборачиваются, как он улыбается легко и бездумно – она почувствовала, как внутри просыпается что-то твёрдое.

Не злость.

Не обида.

Просто разочарование.

Он был тем же самым Иланом, кем был всегда.

Никем другим.

Просто ей показалось, что он – больше.

Это была её ошибка.

Она больше не стала искать его взглядом.

Глава 5

Она не знала, что смотрит на него

Илан проснулся под звук капели, которая не прекращалась с прошлой ночи, всё ещё стучавшей по окну с той же уверенностью, с какой кто-то невидимый перелистывал страницы времени, не останавливаясь, не задумываясь, не делая пауз. Он лежал неподвижно, уставившись в потолок, где в уголке облезла штукатурка, оставляя за собой изломы и трещины, в которых он часто находил себя – того, кем был, и того, кем мог бы стать. Его отец уже ушёл, как всегда, без слов, без объяснений, без попыток оставить след присутствия, и Илан закрыл глаза, погружаясь в эту странную тишину, которая была слишком плотной для утра школьного дня, слишком молчаливой даже для его собственных мыслей.

Он встал медленно, почти нарочно растягивая время, чтобы не оказаться там, куда его тянуло. Каждое движение было ленивым, но осознанным, словно он проверял, может ли быть живым, когда внутри что-то не давало ему двигаться свободно. Одевался так, как делал это каждый день: куртка, футболка, джинсы – обычная форма, за которой скрывалось всё то, чего он не показывал.

Когда он вошёл в школу, коридоры уже были полны жизни.

Голоса.

Смех.

Толкотня.

Разговоры о предстоящих уроках, о том, кто опоздает, кто забудет домашнее задание, кто снова получит замечание от преподавателя.

Но для него всё стало фоном.

Когда он вошёл в школьный двор, Илан увидел её – Джессамин Огден, которая стояла у машины, держа в руках книги; она разговаривала с Канной и Наргис, не смеялась, только слушала, но даже в её молчании чувствовалась та особенная жизнь, которую нельзя было назвать шумом, но можно было прочувствовать всем существом.

Она не играла никакой роли, не притворялась, не старалась выделиться среди других – она просто была собой, естественной и целостной и всегда знала, кто она есть, и потому не нуждалась в подтверждениях или взглядах, чтобы чувствовать своё место в мире, и этого оказалось достаточно, чтобы всё вокруг немного замедлило ход, затаило дыхание перед тем, как сказать что-то важное.