Индия, брат!

– Что у меня?.. там? Идет кровь? – вопрошал он в беспокойстве.

– Лежи, Юльич, – отвечал народ, – скоро доктор приедет.

– Где он? – исходил в страданиях «руководитель». – Что так долго?

– Быстро – это на стакан садиться! – озлился Андрей. – Лежи теперь!

– Мне плохо, – продолжал утробно завывать откуда-то из глубины матраса начальник. – Голова кружится… Я сейчас умру…

Вскоре приехал доктор, которого на входе в отель поджидал Шудипто. Оба при виде открывшейся картины впали в не меньший ступор, что и менеджер. Но профессионализм доктора все же взял верх над первыми впечатлениями; и он, отметая эмоции, приблизился к страдающему телу. Склонившись над поврежденным органом, он внимательно и с неподдельным любопытством стал изучать место происшествия. Через несколько минут повернулся к Шудипто и что-то сказал ему на хинди.

– Он говорит, что он не понимает, что случилось, – перевел Шудипто.

– Объясни ему, что порезался, – ответил Андрей.

Шудипто перевел. Доктор с сомнением покачал головой.

– Чем порезался, спрашивает, – повторил Шудипто.

– Скажи, стеклом.

– Каким стеклом? Тут нет стекла, – не понял транслейтер.

– Уже нет, – ответил Андрей, – какое было, убрали, остальное в заднице!

– Какой заднице? – не понял переводчик.

– В жопе! Шудипто! Скажи доктору, чтобы стекло из задницы вытащил! – в раздражении ответил Андрей.

Слово «жопа» Шудипто знал – всем известно, что, как правило, изучение иностранцами русского языка с самими носителями языка часто начинается именно с этой части великого и могучего. Глаза Шудипто полезли из орбит и из сонно-волооких превратились в шарообразные.

– В жопе?! Зачем?!

– Затем, что он сел на стекло! Шудипто! Переводи доктору! Этот сейчас кровью изойдет! И так уже литра два слил! Потом не откачаем!

Слово «не откачаем» произвело на пострадавшего эффект адреналина, введенного прямо в сердечную мышцу.

– Шудипто! – послышался слабый голос умирающего. – Сволочь! Переводи быстрее доктору!.. Я кровью истекаю…

Шудипто перевел. Теперь полезли из орбит глаза у доктора. Он начал что-то бурно обсуждать с Шудипто. Шудипто отвечал, доктор не соглашался, и между ними завязалась оживленная научная дискуссия. Но такой роскоши уже не мог себе позволить менеджер, который быстро сообразил, от кого в настоящий момент теперь зависела его собственная судьба. Менеджер активно включился в диспут и изложил суть проблемы эскулапу. Доктор нехотя прекратил увлекательные прения, вернулся к кровати и уже несколько настороженно склонился над местом, которое вызвало такой международный резонанс. Непонимание отражалось на его лице несколько минут. Затем он распрямился.

– Он видит стекло, – пояснил Шудипто откуда-то из угла, где он так и остался после того, как зашел в номер по приезде: или из брезгливости перед общей картиной, или не имея особого желания вляпаться в то, что потом вряд ли отстирается.

– Он попробует вытащить, что видит…

– Шудипто! Пусть вытаскивает быстрее!! – Начальника явно изводило не только чувство собственного бессилия, но и невольная демонстрация на всеобщем обозрении собственной задницы с осколками, на которую пялилось уже с десяток пар глаз.

Доктор раскрыл свой кейс и приступил к работе. Несколько больших осколков он вытащил довольно быстро. Но остановить кровь не получалось. Наконец доктор выпрямился.

– Он говорит, что надо ехать в больницу, – пояснил Шудипто.

– Зачем в больницу?! – запротестовал начальник. – Не надо в больницу! В какую больницу?! Пусть здесь делает! Что там надо еще?

– Он говорит, что надо зашивать, – ответил Шудипто.

– Скажи, пусть зашивает здесь! Я не поеду в эту индийскую больницу, где крысы бегают по головам!

Доктор в непонимании крутил головой в ожидании какого-либо решения.

– Доктор говорит, что могут быть еще осколки. Надо доставать.

– Пусть здесь достает! – упирался начальник.

Шудипто перевел на хинди. Доктор отрицательно закачал головой.

– Доктор говорит: он не может давать гарантии.

– Нахрен мне его гарантии! – взвыл начальник. – Меня крысы сожрут в их больнице! Не поеду!

– Юльич, надо ехать, – начал уговаривать начальника Андрей. – Там больница, зашьют на месте. Делов-то! Вон, и Шудипто с тобой оставим на всякий случай.

Успокоившиеся было сонно-волоокие глаза Шудипто округлились так, как будто на стакан сел он.

– Зачем мне больница?! Я не хочу в больницу! Зачем я туда?!

– Шудипто! Завянь! Скажут – поедешь! Тебя не спрашивает никто!

– О, зачем это я приехал! Что хотите?! – завел транслейтер. – Я не могу ехать, мне там плохо будет!

– Молчи! Будет плохо – откачают! Давай, скажи менеджеру, чтобы дал машину!

В бессилии, смирившись с неизбежным, Шудипто передал менеджеру про машину. На менеджера напал ступор – еще одного удара под дых он никак не ожидал. Менеджеру все-таки, какой бы он ни был, но в свое время там, где его учили на менеджера, как-то худо-бедно, но привили способность немного думать. Он и додумал: его менеджерское воображение живенько так нарисовало красочную картинку с салоном машины, уделанным кровью по самое не могу. Который, естественно, потом никакими богами не ототрешь; а, значит, это опять хозяину ущерб с соответствующими вытекающими… ну, про это уже и так понятно. И тогда менеджер, собрав всю волю в кулак и удерживая себя от сваливания в очередной обморочный штопор, совершил то, о чем никогда бы даже не посмел бы и помыслить! – он категорически отказался давать машину! Так и сказал – мол, машину не дам, вызывайте свою! После чего с облегчением выдохнул и в ожидании бури со стороны русских приготовился вываливаться в бессознательное состояние. Но нам было не до него – надо было спасать начальника. Тем более что стандартный набор реанимационных мероприятий типа прямого массажа сердца и искусственного дыхания рот в рот был бесполезен. А другого, со своей стороны, мы в такой ситуации предложить не могли. Хотя еще были в нашем арсенале йод и мазь Вишневского – но, опять же, не наш случай. Вызвали машину. Пока она ехала, поняли, что теперь кровищей ульет нашу машину; и завтра в этом д… ьме придется уже на работу ехать самим. Признаться, перспектива не самая лучшая. Потому срочно изыскали нечто похожее на полиэтиленовую пленку. Пришла машина. Пленкой застелили заднее сиденье. Каким-то чудом дотащили «руководителя проекта» «Хинди руси бхай бхай!» до лифта и оттуда уже до машины. Начальника всем табором втянули в салон и уложили пузом на сиденье, проблемным местом кверху. Туда же в машину впихнули упирающегося Шудипто и отправили обоих в госпиталь. Отдельно на байке, поскольку расхрабрившийся менеджер машину так и не давал, в качестве группы поддержки в больничку выдвинулся один из братьев.

Доктору наконец дали денег и отпустили с миром, чему он был несказанно рад. На часах было около трех часов ночи. Или утра. Уставшие, все разбрелись по номерам – дело было сделано, а впереди предстоял рабочий день.

Под утро из госпиталя вернулся Саня и рассказал, что Юльича положили в общую реанимационную палату человек на двадцать; но ввиду особой важности больного его как VIP-персону поместили отдельно от прочего страдающего люда – за шторку. Шудипто поместили вместе со всеми, но к VIP-шторке первым. Правда, народ в реанимации по большей части уже, по показаниям медиков, не особо перспективен, и потому все там на аппаратах поддержания; ну и, понятное дело, в несильно бодром настроении находятся, да к тому же родственники тут же в ожидании спят на лестнице или где найдут; короче, атмосфера там в реанимации деловая – все ждут. Но рану Юльичу прочистили и все дырки зашили. При этом сказали, что продержат начальника дня три – понаблюдать за швами, чтобы не разошлись, ну и вообще, для профилактики. Шудипто сник совсем, так как общая атмосфера в палате не сильно способствует веселому настроению, и очень просит отпустить его из госпиталя; еще жалуется, что очень хочет кушать и еще больше очень хочет спать, потому что спать не получается из-за бесконечных стонов соседей.

Приняв все к сведению, мы позавтракали и поехали на работу: заканчивать монтаж четвертого экскаватора.

Но в этот же день к вечеру объявился начальник. Сказал обалдевшим подчиненным, что уже все в порядке и что ему в больнице делать нечего. Правда, осколки, как выяснилось позже, ему вытащили не все – еще долгое время они выходили у начальника наружу: организм никак не мог согласиться с такой постановкой вопроса и упорно отторгал из себя чужеродное. Потому швы заживали у начальника плохо и неохотно. А Шудипто долго еще потом с содроганием вспоминал свое пребывание в больнице и клялся, что никогда в жизни больше ни за какие деньги не поедет в подобное заведение. Особенно если это будет связано с очередным – не дай бог! – спасением кого-нибудь из русских.

– Плохое место, – тяжело вздыхал Шудипто, вспоминая события той ночи. – Очень плохое.

Так начались мои трудовые индийские будни. Которые вскоре преподнесли события не менее неожиданные и захватывающие… Тут уж, как говорится, как корабль назовешь, так он и поплывет. Ну а выражение «сесть на стакан» в нашем понимании приобрело уже не только иносказательное значение.

Флаг

Вечером у себя в номере Юльевич собрал всех на совещание.

– Так, у нас завтра ответственный день, – начал Юльевич. – Сдаем в работу крайний – тьфу, тьфу! три раза! – четвертый экскаватор. Будут консул наш, атташе торговый из Дели, понятно – наш генеральный, там еще от Газпромбанка и Внешторгбанка. Кто-то от индийской стороны. Но нам уже и неважно – нам и наших хватит. Короче, надо подготовиться. Предложения.

– Надо, – по-хозяйски начал Ваня, – индийцев – с кем монтировали – отблагодарить: стол собрать, сладостей всяких купить – джалеби, расгуллы какой. Газировок хорошо – «Пепси», «Спрайт», «Мазы». Они любят это – что послаще. Опять же, работали, старались.

– Это ясно, – согласился Юльевич. – Со столом – подготовим. Но надо встретить как-то торжественно.

– Ленточку тогда резать, – предложил Ваня. – Будет торжественно и прилично.

– Ленточку – это хорошо, – кивнул Юльевич. – Только натянуть надо будет как-то.

– А вон, бамбука полно – рубануть по дороге, – предложил Ваня.

– А внизу камнями обложим, будет держаться, – подключился брат.

– Так, хорошо, с этим понятно, – продолжил Юльевич. – Поедут делегации кортежем из отеля сразу в карьер. Там у экскаватора все и надо подготовить.

– А у нас флаги есть? – поинтересовался Толик Брус. – Хорошо бы российский и индийский. Чтобы рядом – типа дружба народов. Опять же, политический момент.

– Российский есть, – ответил Юльевич. – И заводской тоже: специально подрезал еще на заводе.

Ваня почесал затылок:

– Как-то не очень. Два флага – и оба наши. А индийский? Политика дело тонкое, еще обидятся. И если вешать, то по краям – индийский с российским, а посередине – заводской. Но без индийского никак нельзя.

– А что Шудипто? Ему говорили, чтоб в Калькутте нашел, – вспомнил Саня.

– Нифига он не привез – «Блэк Дог» привез. А флаг не привез. Сами знаете: одновременно два задания индусу давать нельзя – не будет ни первого, ни второго.

Все замолчали.

– Хорошо хоть вискарь привез, – прервал молчание Ваня.

Опять повисла пауза.

– Так, на месте мы можем что-то решить? Тут где-нибудь флаг можно купить? – начал искать решение Толик Брусов.

– Какой флаг? В этой деревне? Ты их видел хоть где-нибудь? – махнул рукой Юльевич.

– Вот в Таиланде – молодцы: на мало-мальской горе они втыкают флаг свой. Да немаленький. Все время смотрел и думал: кто ж впер его туда? И дорог при этом наверх не видно. А ставят, – вспомнил я.

Опять повисла тишина.

– Что делать будем? – вернул всех на землю Юльевич. – Без флага плохо, а с нашими двумя – не пойдет.

– Надо здесь искать, – предположил Ваня.

– Правильно, – поддержал я. – В конце концов, сошьют по-быстрому: всего-то три полоски – зеленая, белая и оранжевая.

– Решено, – подвел итог Юльевич. – Берете с утра машину, едете на Катрас и ищете готовый, или пусть шьют. Сладости, воду – тоже по пути. Рано все это торжество не начнется – часов в двенадцать. Думаю – успеете.

На следующий день с утра машина помчала нас на Катрас. В машине нас пятеро: Толик Брусов – он у нас за старшего, братаны – Ваня с Саней – и я. Пятый сзади Шудипто – индус, переводчик: Катрас – то самое место, где, кроме как на хинди и местных наречиях, больше ни на чем не говорят. Со сладостями разобрались быстро – лавок на каждом шагу. «Спрайты», «Пепси», «Мазы» тоже – по дороге. Осталось ленточку, ножницы и флаг. Но это – в самом Катрасе. А надо сказать, Катрас – это, вообще-то, как город. И живет там тысяч двести. Но город этот индийский: с натыканными одно-двухэтажными домиками, с запутанно ползущими куда-то вглубь вкривь и вкось улочками – в которых не всякий местный разберется. Но с рынком большим. И как ни поедешь через Катрас, с какой стороны ни завернешь, а через рынок этот непременно проедешь насквозь – через лавки с велосипедами, вентиляторами, бытовухой всякой; потом через овощи-фрукты, сладости, кафешки там с тандурами пойдут и – обязательно! – через помойку, что в самом центре рынка, где сваливают все отходы и где коровы с собаками да свиньями пасутся – и дальше на выезд через такие же лавки, но в обратном порядке. А тряпки разные – они тоже в центре. Хороший рынок в Катрасе – большой, много чего есть; народу полно – все местные туда собираются. Ну, и нам туда же – в самый центр надо. Продрались сквозь трещащие тук-туки, толпу, снующую прямо под колесами, – хорошо автобусов школьных не было: точно б встали на полдня. И дальше – в центр. К помойке поближе. Кто знает, что такое азиатский рынок, – поймет; кто нет – лучше самим съездить.

– Шудипто, – поворачиваемся назад. – Мы сами не пойдем – сам знаешь: только выйдем – толпа сбежится, будет зоопарк. Только за зверей в нем будем, как всегда, мы – остальные зрители: белый человек с неба спустился. Потому давай дуй, ищи лавку какую или мастерню, где шьют: нам флаг нужен. Индийский.

– Что есть фляг? – не понял Шудипто.

– Не фляг, а флаг! Андестенд? Давай, времени мало.

Переводяга у нас Шудипто – 23 года, единственный сын своих родителей, год учился в Калькутте в русском культурном центре; ни один переводила из Калькутты не согласился ехать в нашу дыру; Шудипто уговорили за 500 бакинских в месяц. Остальные соглашались, начиная с 3000. «Плохое место», – пояснял потом Шудипто.

– Флэг? – напрягся Шудипто. – Говори, что хочешь.

Шудипто вместо «скажи» употребляет «говори».

– Флаг! Флаг! Понял? Блин, по-английски как? Кто помнит?

– Саня, у тебя в школе английский был – вспоминай!

– А чего я? – засопел Саня. – В школе – когда это было?

– Флаг! Флаг! – замахал руками Ваня, изображая из себя футбольного фаната на трибунах.

Шудипто пожал плечами:

– Плохо говоришь по-русски. Что хочешь? Говори. Еще раз давай.

– Да как тебе еще по-русски?! Как по-русски! А я на каком тебе! Флаг! Большой! Висит!! – закипятился Ваня.

– У них ничего не висит, – поправил я. – Это не Таиланд.

– Говори еще раз, – пытается пополнить свой словарный запас новым словом Шудипто. – Что хочешь?

Вообще-то, Шудипто с собой в рюкзаке всегда таскал пятикилограммовый хинди-русский словарь 1956 года издания. Говорил, что такие словари вручали лучшим выпускникам курсов. Но нынче с собой почему-то не взял.

– Шудипто! Ты понимаешь, что я тебе говорю?! – Ваню начало трясти. – Лавка! Флаг! Дроп! Катон, твою душу!!!

– Так, тихо, – попытался взять ситуацию под контроль Толик. – Так не разберемся. Надо как-то по-другому.

– Как по-другому?! Как по-другому?! Транслейтер, чтоб его! – Ваню понесло. Он нервно вытащил из кармана пачку сигарет и выскочил из машины, хлопнув дверью.

– Баннер, – вдруг произнес Саня.

– Баннер? Флаг? Я знаю, что такое флаг, – отреагировал невозмутимо Шудипто. – Флаг – такое большое, вешают, чтобы видно всем. На праздник тоже.

Вздох облегчения приподнял машину.

– Давай, иди, Шудипто. Время! Тайм! Индийский надо, понял? Полдесятого уже.

– Зачем вам такой? – не унимается Шудипто. – Что делать будете?

Невозмутимость Шудипто сдетонировала и мощно рванула сформировавшуюся в машине критическую массу.

– Шудипто! Мы тебя убьем! Трам!!!… Пара-рам!!! Гоу! Шнеллер!!! Тайм!!! Джолды!!!

«Джолды» на хинди – «быстро» означает.

Прошло минут сорок…

А надо сказать, остановились мы удачно: по нашей стороне улицы в глубине первого этажа оказалась забегаловка с самосами – пирожки такие с начинкой разной бывают. Но не только – в этой чайхане еще пиво продавали. Братаны с Толиком, поняв, что время, собственно, есть, и даже очень, – туда. Я в машине остался – дверь распахнул, воздухом дышу. А напротив – через дорогу – участок полицейский. И на воротах часовой стоит – а за забором в глубине двор со зданием полицейским. И что-то стал часовой проявлять бдительность: его понять можно – напротив участка тонированная машина стоит, там белые люди, машина стоит долго. А вдруг террористы?! И сейчас как взорвут участок?! А потом ищи работу… А в полиции хорошо… Это же не уголь на голове носить… А так, может, начальник за старание похвалит. А еще лучше за бдительность премию выпишет. А, может, целую медаль дадут!… Нет, медаль, скорее всего, начальнику дадут… Вместе с премией… Но начальник уж такое не забудет точно… Приблизит к себе в друзья, а там, глядишь, и… Вот так стоит этот часовой и примерно так мечтает. И от этих мыслей возникает у него изнутри повышенная бдительность. А вооружен он штатно – бамбуковой палкой. И начинает он этой палкой в нашу сторону тыкать и о чем-то с таким же подошедшим к нему блюстителем закона совещаться.

Я – в машине, все вижу. Братаны с Толиком видят пиво. Я к ним из машины:

– Что-то мы здесь перестали сильно нравиться. И Шудипто пропал – на телефон не отвечает. Давайте-ка валить отсюда, пока в околоток не замели.

– Похоже, в самом деле, – согласился Толик. – Время идет, Шудипто пропал, и пиво кончилось. Надо самим что-то предпринимать.

– Поехали вперед, – говорю. – А Шудипто по телефону найдем потом.

Отъехали вовремя – на той стороне, поглядывая в нашу сторону, бурно совещалось уже человек пять. И все вооружены штатно.

Метров пятьдесят отъехали – натыкаемся на Шудипто.

– Нет лавки, – вздохнул он. – Ничего нет здесь. Плохое место.

Шудипто всегда вздыхает, когда произносит: «Плохое место». Видимо, подчеркивает всю трагедию случившегося.

– Садись в машину! За смертью тебя посылать! – скомандовал Брус.

– Что хотите делать? Говорите, – без энтузиазма поинтересовался Шудипто.

– Флаг искать! Тебя где носило?!

– Что есть «носило»? Говорите, что хотите? – не унимается Шудипто.

– Ты ножницы купил? Ленточку?! Время! Тайм гоу!

Шудипто печально вздыхает и трагически закатывает глаза:

– Нет здесь ничего. Говорю – плохое место.

– Где ж ты был?! – начал снова закипать Ваня. – Где носило тебя почти час?!

– Мужики, время, время, – начал успокаивать Толик. – Пол-одиннадцатого уже! А у нас «Спрайт» только! С «Пепси».

– Пошли – сами искать будем, – подключился я.

Недоумение нарисовало на лице Шудипто дугу из бровей, уходящих куда-то в область темени:

– Что?! Сами?! Зоопарк хотите?!

– Шудипто! Молчи! Все – сами ищем! Парван! – скомандовал Брус водителю. – Стой! Вот слева лавка с тряпками какими-то.

Вывалились в водоворот толпы. Прямо перед какой-то лавкой.

– Шудипто, сюда! Комм цу мир! Переводи – про флаг спрашивай!

Пять минут на хинди хватило, чтобы хозяин исчез в недрах темной лавки.

Пять секунд – на то, чтобы перед лавкой собралась толпа.

Человек набежало – не сказать сколько, но хватило, чтобы улица встала: на толпу перед ранее пустующей лавкой как магнитом стало присасывать и притягивать все больше народу. Всем хотелось знать, а лучше лично посмотреть, что происходит внутри.

Хозяин вернулся минут через десять. В руках что-то темное – с улицы в темноте лавки не видно. Разворачивает – флаг… Только красный. Но без серпа с молотком.

– Это хороший флаг – с таким коммунисты ходят, – одобрительно закивал Шудипто. – Очень хороший. Берите.

В недавнем времени компартия в Индии имела большое влияние. По молодости даже папа Шудипто с коммунистами якшался. Ну, и Шудипто передалось по наследству какой-то шальной хромосомой.

– Шудипто! Индийский!

Минут пять на хинди. Недра лавки поглотили хозяина и исторгли из своего мрачного чрева на свет божий минут через двадцать. Разворачивает… зеленый… с полумесяцем и звездой.

Внутри разом – будто рубильник выключили – повисла тишина. Народ насторожился, почувствовав какой-то подвох. И потому, еще не совсем понимая, что происходит в сумерках лавки, поднадавил внутрь.

– Убери нафиг! Ноу! Это ж мусульманский! Пакистан! Они с ним воюют!

Хозяин лихорадочно – исправляя свою оплошность, пока не дошло до местных, – запихнул флаг куда-то вниз.

Собственно, если бы хозяин из глубин своей лавки явил бы нашему взору штандарт дивизии СС «Мертвая голова», я бы уже даже и не удивился.

– Какой у вас флаг?! Шудипто! Знаешь?! Полосы у вас какие – знаешь?! Зеленая, белая и оранжевая!!

– Я ему говорил какие – зеленая. Он принес.

– Торгаш, – говорю я, – понятное дело – ему хоть черта в ступе: лишь бы продать.

– Говори еще раз!

Минут пять на хинди. Закачал головой. Исчез. Из небытия вернулся быстрее – по времени где-то между первой ходкой и второй.

Радостно раскрывает – оно?! Ага, логика работает, но на одну ступень – белый!

– Полосы говорил. Зеленый говорил. Принес. Не так. Принес другой. Совсем не так. Что хотите – говорите. – Шудипто невозмутим, как тысяча лам вместе взятых.

– Почему по одной полосе носит?! Шудипто! Флаг у вас какой! Там – три! Фри! На пальцах смотри – фри полосы! Уан – оранж! Ту – вайт! Фри – грин! Но сепарейт! Вместе!! Тугезе! Понял?!

Пять минут на хинди. Процесс поглощения хозяина таинственными недрами лавки повторился. Как и процесс материализации. Протягивает.

– Ну, наконец! Вот, видишь – оранж, вайт, грин! Вот ваш флаг! Понял?! Спрашивай, сколько мани.

– Странный он какой-то, – вдруг опускает всех с небес Ваня. – Узоры вдоль полос. На индийском не было вроде. Толик – не помнишь?

– Да, что-то не так, – задумался Толик.

– Это иранский, – вдруг изрек молчавший до этого Саня. – У них на персидском по полосам надписи вдоль.

– Шудипто, скажи, что не то! Ваш пусть ищет!

Диалог на хинди. Провал – материализация: процесс становится привычным и даже начинает завораживать.

– Давай быстрее, неси! Время! Тайм ноу!

Наконец! Разворачивай, родной! Три полосы: оранжевая, белая, зеленая. Только… как-то не так… Полосы правильно, но…

– Какой-то он не такой… Саня, – Ваня поворачивается к брату. – Что скажешь?

– Да, какой-то он неправильный. Вытянутый, что ли… Должен быть прямоугольный вдоль, а этот – поперек. Вертикальный получается. Если по полоскам вешать, – задумался Толик.

Повисла гнетущая тишина.

– Это Кот-д’Ивуара флаг, кажется, – внес ясность Саня. – У них полосы такие же, только не вдоль, а поперек.

– Толян, время сколько?

– Одиннадцать почти. – Толик невозмутим.

– Опаздываем, час всего у нас. А может, фиг с ним – повесим как есть. Главное, полоски какие надо. – Это Ваня от безысходности.

– Ага. И наши два рядом. И потом – формат государственного флага утвержден международной конвенцией, – блеснул эрудицией Саня.

– Шудипто! Спроси другой!! Пусть ищет!!

Объяснение на хинди. Разочарованное качание головой.

– Нету другой, – переводит транслейтер. – Давай этот берем. Хорошо будет.

– Какой другой! – взорвался Ваня. – Какой другой! У нас консул будет! Генеральный! С атташе вместе! Из Дели! И мы с флагом! Поперек! Ты думаешь, что говоришь?!

– Вань, Вань, успокойся – время! Полдвенадцатого уже, – вмешался Толик. – Шудипто, что еще есть у него?

– Нету, говорит, больше. Берите какой есть – хорошо будет.

Шудипто – молодец: не пробить.

– Нет. – Толик стоит на своем. – Пусть ищет или шьет: столько времени на него потеряли – только рекламу сделали, бесплатную – вон, вся улица встала из-за его лавки. И мы в ней – как в цирке в роли клоунов. Переводи ему! Пятнадцать минут у него! Мы за ножницами и ленточкой. А у него чтоб готово было! Скажи!

Ножницы, ленточку – это быстро, заняло минут десять. И назад – за флагом: в сопровождения толпы – она за нами из лавки в лавку. К хозяину – как? Протягивает: три полосы – все вдоль.

– Вспомнил! Посередине на флаге еще колесо Ашока Чакра должно быть, синее! – вытащил из глубин своей памяти Саня.