Какие планы на Рождество?

Открываю дверь и окидываю взглядом коридор – убедиться, что никто не видел, как они вошли. С самого утра, как только встала с постели, я чувствую себя тайным агентом, наделенным миссией похитить сокровища Короны.

– Это ты чего? – интересуется Жозефина.

– Проверяю, нет ли за вами «хвоста». Иначе испоганим всю операцию.

Подруга разражается хохотом, в очередной раз демонстрируя мне, до чего серьезно она относится к миссии «Спасти честь Полины». Можно подумать, я не догадалась.

– А я и есть Эрве, – представляется Эрве, протягивая Жозефине руку.

– Тот самый Эрве?

– Да, именно! – Я вся вспыхиваю.

– Какая прелесть, – она просто воркует.

Эй, стоп, он ей нравится, что ли? Похоже, да. А все этот секс у стенки. На миг я жалею, что не пригласила еще и Эстеллу, но у Эстеллы отношения с обманом такие же, как у Дональда Трампа с культурой: радикальная оппозиция.

Эрве уже весь расплылся в улыбке.

– Ладно-ладно. Садитесь, я вкратце изложу вам план. Жозефина…

– Здесь! – восклицает моя подруга, поднимая руку.

– Жо, все это всерьез! От того, что случится в ближайшие минуты, зависит моя жизнь. Ну, жизнь, может, и нет, но сама знаешь… Итак, ты выманиваешь Давида из его закуточка и уводишь как можно дальше, чтобы мы с Эрве могли проникнуть к нему и стереть эти записи.

– Выманить его. Увести. Есть, шеф! Подумать только, мои родители считали, что их деньги за мои занятия на курсах Флоран[5] были потрачены впустую! Вот жаль, что их здесь нет, а то полюбовались бы на мою первую главную роль.

– Ты ходила на курсы Флоран? – Я удивлена. – Ты никогда мне не говорила.

– Ого! Да. Да вы еще столько обо мне не знаете! Скоро тебе откроется все величие моего таланта, и надеюсь, ты сможешь оценить его по достоинству.

– Да, поняла. И все-таки смотри не переигрывай. Он не должен ничего заподозрить, – говорю я ей, испытывая небольшое облегчение. – Не заставляй меня пожалеть, что я не привлекла к операции Эстеллу.

Еще через пятнадцать минут, когда каждый уже получил задание, мы крадемся гуськом по стеночке в тот коридор, в конце которого закуток.

– У тебя все о’кей, Жозефина? – шепчу я. – Главное, не забудь – уведи его как можно дальше отсюда. Я не знаю, сколько нам потребуется времени, чтобы вскрыть замок.

Да, с утра я посмотрела кучу роликов на Ютьюбе, но я не уверена, что смогу сразу нащупать нужную пружину в замке своей заколкой для волос.

Жозефина сложила руки на груди, закрыла глаза и теперь пытается успокоиться с помощью дыхательных упражнений.

– С ума сошла, что ли? Замечу, что есть маленькая неувязочка – любой может заехать сюда в любой момент, и весь план полетит к чертям!

– Давай ты не будешь портить мне настрой? Я должна вжиться в роль. Хорошая актриса всегда готовится перед тем, как выйти на сцену.

Бог ты мой, да я пробудила в ней Сару Бернар или кого-то вроде нее…

А вот Эрве все норовит спрятаться за моей спиной, бледный как полотно, не говоря ни слова. И это называется команда! Но вот наконец Жозефина бросается в коридор и готовится произнести реплику номер один, а значит, alea jacta est – то есть жребий брошен.

Оказавшись у двери Давида, она вдруг отшатывается от нее с воплем, от которого едва не вылетают все стекла.

– Ай-й-й-й-й-й! Сюда, ко мне, помогите! – орет она, падая и трепыхаясь.

Я слышу, как дверь открывается, немного выглядываю из укрытия. Ну конечно, это Давид, охранник.

– Мне больно, как же больно! – надрывается Жозефина, словно Лара Фабиан перед микрофоном. – Отвезите меня в больницу! Я ног не чувствую! Наверняка я уже парализована!

А ведь знала же я, что привлечь Жозефину – плохая идея. Предел ее нервной системы – разок сыграть в «Уно»!

– Дышите глубоко, – приказывает ей Давид, – и объясните мне, что с вами произошло.

– Знаете, иду я, значит, по вашему коридору, навестив сперва мою двоюродную прабабушку, и вдруг чувствую – моя нога ни с того ни с сего сама пошла назад! Вот так вот, – объясняет Жозефина, сопровождая рассказ не поддающимися описанию жестами.

– Ваша нога сама пошла назад? Вы в этом уверены?

– Ну разумеется, уверена. Я же была здесь и могу это подтвердить.

– Гм.

– Как это «гм»? Хотите сказать, вы лучше меня знаете? – негодует она, оскорбленная тем, что правдивость ее падения можно подвергнуть сомнению. Как, впрочем, и ее актерские способности.

«Эх, Жозефина, Жозефина. План же! Придерживайся плана, – пытаюсь я передать ей мысленно. – Сейчас ты от него отошла…»

– Дело в том, что если уж ваша нога смогла сама шагнуть назад, как вы говорите, то, значит, она всегда так и ходила. Однако ноги не слишком любят ходить назад. А ну-ка, дайте я взгляну…

– Хотите сказать, вы умеете оказывать первую помощь?

– В казарме у себя в деревне я много лет служил пожарным-добровольцем. Так что давайте-давайте. Показывайте.

И вот я наблюдаю, как Давид хватает ногу Жозефины и принимается ее ощупывать.

– Сдается мне, перелома нет, – заключает он, – а ну-ка, попробуйте выпрямить ее, поглядим.

«Придумай же что-нибудь, Жозефина, ну хоть что-нибудь», – умоляю я ее мысленно.

– У меня голова кружится, – вдруг заявляет она. – Меня сейчас вырвет. Да, думаю, вот прямо сейчас. Должно быть, падая, я получила сотрясение.

– Сотрясение?

– Да. Теперь я точно вспомнила – моя голова стукнулась о пол. Меня нужно отвезти в больницу и обследовать. Уж кто-кто, а пожарный это понимает. Правда же?

– В случае подтвержденной черепно-мозговой травмы…

– По-вашему, я мифоманка, а? Если я сильно ударилась, у меня может случиться кровоизлияние в мозг, мы попросту теряем драгоценное время!

Она это серьезно? Или это я слишком серьезна? Нет, я точно нет. А вот Жозефина явно настроена на победу. Причем до такой степени, что, быстро забыв о своей травмированной ноге, кажется, вспоминает о плане Б и падает Давиду в объятия.

– Мне невыносимо больно, скорей же, отвезите меня в больницу, – умоляет она с тем же правдоподобием, с каким Эмманюэль Макрон расхваливает вкус кордон блю.

– Могу ли я сперва сообщить вашей двоюродной прабабушке?

– А кто это?

– Ваша двоюродная прабабушка. Вы же сказали мне, что шли от нее, когда вас угораздило навернуться.

– Ах да. Правда. Вот видите, у меня уже ретроградная амнезия от перенесенного шока! – выдает она не без гордости за свое нешуточное медицинское словцо, несомненно придуманное. Однако оно явно произвело впечатление. – Если я говорю вам, что это срочно, значит, нам нужно отправляться прямо сейчас. А моя двоюродная прабабушка наверняка уже спать легла. Так что…

– Это в половину шестого вечера-то?

– Она очень, очень старая.

Только бы он проглотил эту наживку. Я никогда больше не стану трахаться в паркинге, клянусь головой Эрве, который так и стоит позади меня, застыв как статуя. Надо бы проверить, дышит ли он вообще.

– Хорошо, – вздыхает Давид, – дайте мне минуту, я заберу ключи и отвезу вас.

Стоит ему исчезнуть в глубине своего закутка, как Жозефина поворачивается к нам, торжествующе подняв оба больших пальца вверх и явно гордясь своими талантами. Чувствую, она нас еще удивит. Ей удалось даже подгадать время и изобразить на лице гримасу боли – типа нога все же сломана, а может, еще и сотрясение, – когда наконец появляется Давид.

– Поехали, – говорит он.

Я несколько минут выжидаю, потом, убедившись, что они вышли из дома, подбегаю к двери и вынимаю из прически шпильку.

– Теперь твой ход, малышка Полина, – так я тихонько подбадриваю себя.

Оборачиваюсь посмотреть, идет ли следом Эрве, и вижу, что он все на том же месте и вот-вот рухнет в обморок.

– Эрве! – зову я резким тоном.

Нет, ну что за жалкий слизняк! Впервые в жизни решила заняться сексом на улице, и надо ж было, чтобы именно он подвернулся мне. Кажется, в прошлой жизни я совершила какой-то страшный грех, если сейчас за это приходится так расплачиваться. Наверное, рубила головы цыплятам или топила новорожденных котяток.

Вдруг Эрве оживает и подходит ко мне.

Я вставляю шпильку в замок и пытаюсь что-то провернуть внутри, как учит инструкция на Ютьюбе. Не выходит – я не чувствую ни поворота заколки, ни щелчка самого механизма. Ну что я за…

Слышу, как позади меня Эрве что-то шепчет. На миг оставляю свои попытки взлома, как я теперь уже знаю, обреченные на провал с самого начала, и пытаюсь разобрать, что он там бормочет.

– Ты сможешь. Эрве, давай же, ты сможешь. Сможешь, Эрве, сам знаешь, что ты сможешь!

Кажется, я уже где-то это слышала. Но когда? Несколько секунд роюсь в памяти, и вдруг меня осеняет – да вот здесь же, в паркинге.

– Не говори мне… Ну да, точно! Это что же, ты так себя подбадриваешь? – немного обиженно спрашиваю я.

Если б я не стояла скрючившись и уставившись в замок, то, наверное, расхохоталась бы во все горло. Пусть это послужит тебе уроком, малышка Полина. Больше никаких рождественских корпоративов на работе!

Снова возвращаюсь к цели. Не думаю, что все так уж сложно. В «Кох-Ланта»[6] они добывают огонь, имея только две палочки и сухую соломинку. А мне всего-то надо открыть дурацкую дверь шпилькой для волос!

– Вижу, вам нужна помощь?

– Если только не разыщете где-нибудь ключ, в другом случае не знаю тогда, чем вы можете помочь…

О черт.

Ну что за дерьмо.

Я медленно поднимаю взгляд. Надежда, что это сказал Эрве, еще теплится… Но тает на глазах. Увы, это Давид, скрестив на груди руки, стоит позади нас и спокойно наблюдает. В нескольких метрах от него я замечаю Жозефину – она вовсю улепетывает, перепрыгивая через три ступеньки и не издав при этом ни звука. Курсы Флоран, каково, а?

Я никогда еще не видела Давида так близко, поэтому невольно разглядываю его.

Выше среднего роста и, насколько я могу судить по обтягивающей торс майке, хорошо сложен. Шатен, короткая стрижка, голубоглазый, свежевыбрит, гладкая кожа…

Вот странно: кажется, его все это не столько раздражает, сколько забавляет.

Я натягиваю свою самую милую улыбочку, выражающую чистосердечное раскаяние.

– А на дворе хорошая погодка для декабря-то, да?

Такая фразочка была бы уместна разве что у парикмахера.

– Вам чем-то помочь?

Только у парикмахера, разумеется…

Глава 6

Провал операции по захвату, час X и еще 15 минут

– Говорю, вам чем-то помочь? – повторяет он, не дождавшись моего ответа.

Я медленно выпрямляюсь, пытаясь придумать, что бы ему такого ответить. Увы, ростом я не под два метра и, стало быть, не могу позволить себе выпрямляться целых два часа. А поэтому не успеваю сообразить ничего умного и уверенно говорю:

– Нам можно войти?

Я уже успела сказать «нам», подразумевая себя и Эрве, и только потом заметила, что он удрал, даже не попрощавшись. Заслужил он, паршивец, чтобы его видео выложили в Интернет, вот что я вам скажу!

Давид, слегка улыбнувшись, кивает, потом отпирает дверь ключом и знаком приглашает меня зайти внутрь.

В отличие от моей квартирки, здесь безукоризненно чисто, все разложено по полочкам. Привет от моего полного неумения вести хозяйство! И как это у людей получается – чтобы каждая вещь стояла на своем месте? Специально отведенный угол для низкого журнального столика, график дежурств на кухне.

Иду за ним в маленькую комнатушку справа от входа. Там, где у меня стоят целые стеллажи, набитые ботинками, сумками, зонтами и всякой всячиной, он оборудовал маленький письменный столик с этажерками, на которых аккуратно лежат картонные папки – такие покупают плоскими листами, а потом их надо еще сложить вдвое, придать им форму.

– Присаживайтесь, – он указывает на табуретку рядом со столиком, сам при этом откидываясь в кожаном кресле – оно возвышается перед офисным рабочим столом. – Итак, расскажите, что вы с вашим другом делали перед моей дверью? Надеюсь, ничего противозаконного?

– Разумеется, ничего, и это не мой друг. Он помощник директора по кадрам в организации, где я работаю. Будь он мне другом, не сидела бы я сейчас тут… Ладно. Скажем так, у меня проблема. И я хотела ее решить…

– Взломав мою дверь?

– Да. То есть нет, не то чтобы взломав. Во всяком случае, никто не собирался ничего красть! Просто кое-что стереть…

– Кое-что стереть?

– Ну да.

Я не в том положении, чтобы продолжать разыгрывать спектакль, поэтому говорю правду и надеюсь на его любезность. У него вид доброго парня, правда же?

– Это все из-за того мейла, который вы тут на днях разослали. Информация о скором запуске системы видеонаблюдения. И вот выходит, что возвращаюсь я с работы, точнее с рождественского корпоратива, и… Вы ж знаете такие тусовки, да? Тоска смертная, раздают какие-то гнусные подарки, напиваются так, что забывают собственное имя, а потом трахаются в паркинге с помощником по кадрам…

– И вот это все про вас?

Мне что, теперь вечно придется отвечать на этот вопрос? Очевидно, да.

– Ну вы же сами знаете, как это бывает, желание накатывает такое, что больше ни о чем не можешь думать. Признайтесь, у вас ведь тоже бывало подобное с какой-нибудь девушкой?

– Что касается меня, то я не фанат паркингов. Не мрачновато ли местечко для секса, а? Ну ладно. Каждый волен делать, что ему вздумается. Но это все равно не объясняет, что вы тут делали перед моей дверью.

– Понимаете, в паркинге есть камера. Она установлена как раз там, где… ну, я не буду рассказывать вам подробности. А поскольку в письме вы сообщили нам, что через неделю…

– …все жильцы получат доступ к видео. И впрямь досадно.

– Вот именно.

Все вышло как нельзя лучше – чувствую, сейчас он сам предложит стереть запись. В конце концов, не из-за чего было и беспокоиться. Я смогу от души отдохнуть в отпуске и забыть обо всей этой истории. Знай я, что все так легко обойдется…

Но если присмотреться, на лице Давида не заметно смятения. Даже наоборот – его, кажется, все это от души забавляет. Он подходит к своему компьютеру, загружает его, открывает файлы, вводит туда кучу паролей, а потом кликает на видеозаписи – и я сразу впиваюсь взглядом в монитор.

Что ж, камера действительно была установлена превосходно и не упустила ничего из этого короткого кусочка, где я спиной к стене. Серьезно, и это все?

– Чего? Вся запись только две минуты девятнадцать секунд! – возмущенно вскрикиваю я. – Да это надувательство! Почему я рискую своей честью из-за каких-то двух минут секса! Что ж, можно было и догадаться, что нельзя доверять этому Эрве.

Снова думаю про Жозефину, которая не отказалась бы посмотреть это видео с попкорном. Хотя о чем я, даже самый проворный, самый шустрый зритель – и тот не успел бы купить стаканчик попкорна перед таким сеансом.

Давид смотрит на меня, даже не скрывая, как ему смешно.

– А вам, я вижу, весело, да?

– О да, еще как. Да ладно, будь на вашем месте другая девушка – признайтесь, вы бы хихикали так же, или нет?

– Да, но на записи-то я. Надеюсь, вы это сотрете?

– Хотел бы, да боюсь, что это невозможно. Этими записями я не распоряжаюсь – только раскладываю по папкам, а потом они автоматически отправляются на общую платформу. Но, скорее всего, никто никогда их не посмотрит.

Сразу видно, что он не знает Жослин.

– Я готова на все, все что угодно, лишь бы вы стерли эту запись. Конечно, кроме чего-нибудь, что причинит мне боль или нанесет урон моей чести, вдруг мне придется переспать с вами или еще с кем-нибудь, это даже не обсуждается, – уточняю я, не в силах удержаться. – Но я могла бы, ну не знаю, месяц приходить к вам и поливать цветы или петь вам колыбельную, чтобы вы поскорей заснули. Это легко устроить – я ведь в отпуске, нет никаких планов на Рождество, так что у меня вагон свободного времени. Ну есть ведь хоть что-нибудь, что я могла бы сделать для вас.

– Мне правда очень жаль, но я ничем не могу вам…

Звонок телефона не дает ему закончить фразу. Отвечая, он делает мне знак подождать. Я уже с надеждой воображаю, как он отходит подальше, а я бросаюсь на компьютер и разрубаю его одним ударом лопаты. Но увы, у меня нет лопаты.

Да и он никуда не отходит.

– Да, мама?

Разговор длится всего пару-тройку минут, разбавленный парочкой «ну да, я не забываю, ну конечно, потороплюсь» и еще «ни за что на свете я не испорчу эту неделю, сама знаешь, мне вас всех так не хватает», причем, должна сказать, все это звучало весьма неубедительно.

Едва он кладет трубку, как я не даю ему продолжить разговор и буквально выхватываю право на слово.

– Обязательно же должно быть что-то, что я могу для вас сделать? Всем нужно, чтобы им оказывали какие-нибудь услуги. Разве нет?

– Понимаю, как вы расстроены из-за этой видеозаписи, если б я мог, то…

Вдруг он умолкает и, кажется, размышляет.

– Две минуты назад вы сказали, что у вас нет планов на Рождество, не так ли?

– Да…

Я, кажется, слышу, как в его мозгах завертелись шестеренки. Неужто у него фетиш на Рождество и сейчас он предложит мне переспать с ним, переодевшись в Санта-Клауса?

– Что, если я приглашу вас провести несколько дней со мной и моей семьей в горах?

Глава 7

После трех минут молчания…

Жду, что он расколется и рассмеется, «вот как я вас подколол, проще пареной репы», но нет. По-видимому, он совершенно серьезен.

– То есть как – провести несколько дней с вами и вашей семьей?

– Я каждый год уезжаю на Рождество в семейное шале в Санта-Две-Ёлки[7]. Это такая затерянная в горах деревушка. Рождество, должен сказать, – очень важный праздник для моей семьи, и уж особенно для моей матери. Вот я и думаю, не приехать ли туда с кем-нибудь. Может, это хоть как-то облегчит страдания. А раз уж вы говорите, что не строили никаких планов…

На несколько секунд я даже теряю дар речи.

– Вы хотите, чтобы я… я ехала в отпуск с вами, хотя я знаю вас всего пять минут? Да еще и к вашей семье, да еще и на Рождество? В деревню, которую вы, полагаю, только что придумали?

– Санта-Две-Ёлки существует на самом деле. Вам будет достаточно просто ее погуглить. Вы сами сказали, что готовы на все ради этого видео. Не я начал эту игру. Между прочим, я рискую получить серьезные неприятности и даже потерять работу, если только дотронусь до записей с камер.

– И все-таки не совсем обычно предлагать мне что-то подобное. Погодите-ка. Этот телефонный разговор, вот сейчас, – это была ваша мать? О, конечно, теперь я понимаю! Она заявила вам, что не доверит семейный бизнес, если вы не женитесь до тридцать первого декабря! Так вот зачем я вам понадобилась.

Громко расхохотавшись, я продолжаю:

– Или нет. Еще лучше! Вы не смогли в срок собрать все документы на визу. И если начиная с этого дня вы не женитесь за три недели, вас депортируют, как Сандру Буллок в «Предложении»?

Я едва могу договорить – смех меня просто душит.

– Ничего подобного. Просто семья немного навязчивая. Вы же сами сказали: все хотят, чтобы им оказывали услуги. Тогда говорю сразу: это единственное, что вы можете для меня сделать, но я совершенно не собираюсь вас заставлять.

– И впрямь больше никаких мыслей? Вам же наверняка в детстве нравились колыбельные. Что изменилось?

– Я засыпаю через двадцать секунд после того, как моя голова коснется подушки. Вы не успеете даже пропеть «Спи, дитя…», как я уже буду в объятиях Морфея.

– Ладно…

Несколько секунд молчу, обдумывая такое неожиданное предложение.

– А если я поеду, вы сотрете запись?

– Во всяком случае постараюсь. Это я вам обещаю. Но я не смогу ничего предпринять до тех пор, пока она не окажется на общей платформе.

Я снова смотрю на поставленный на паузу кадр с Эрве и уже ощущаю запах попкорна, который Жослин запасает к великому дню.

– И вы забудете об этой неудачной попытке взлома?

– Она по-прежнему будет забавлять меня в хмурые дни. Но эта история останется между нами.

– Где, вы сказали, живет ваша семья?

– В Санта-Две-Ёлки.

Если я расскажу все Эстелле, Жо и Тибо…

В голове уже звучат нотки мотивчика:

You’d better watch outYou’d better not cryYou’d better not poutI’m telling whySanta Claus is coming to town…[8]

Ну и отстой…

Глава 8

18:00

Вернувшись домой, я вбила в гугле «Санта-Две-Ёлки» – именно так, просто чтобы проверить. Не то чтобы меня что-то настораживало или я действительно заинтересовалась предложением, однако, черт подери… он говорил правду – такая деревушка есть!

Санта-Две-Ёлки – маленькая деревня в горах, окруженная лесом и расположенная на высоте 2500 метров над уровнем моря. Население: 400 жителей. Местная особенность: Рождество.

Я с хмурым видом пролистала картинки, которые выдал мне Интернет в ответ на запрос. Елки, много снега, деревянные домики-шале, обильно увешанные гирляндами, фотографии людей в рождественских пуловерах… Если семья Давида и вправду живет в подобном местечке, то я понимаю, почему он не горит желанием туда ехать. Глупо думать, что у всех этот праздник вызывает трепет и восхищение.

Я не то чтобы не люблю Рождество, тут не стоит преувеличивать, но вот всерьез говорить о магии Рождества – это уж без меня.

Нет ничего волшебного в том, что родители покупают своим детям подарки, если только это не мультивиза или не счет в банке. Уж я-то всегда знала, что Санта-Клаус – просто выдумка: мои родители были уверены, что ребенку с детства необходимо говорить только правду. Я вовсе не жалуюсь, это избавило меня от ерунды вроде писем Санта-Клаусу или стаканов молока с печеньем под елкой.

Свои подарки я распаковывала строго после ужина. Спать ложилась ровно в десять вечера и – хоп! – сразу же отрубалась. Меня куда больше волновало приближение моего дня рождения и список подружек, которых я приглашу, чтобы его как следует отпраздновать.

Закрываю ноутбук, и тут кто-то негромко стучит в дверь.

– Ну и как? – с порога спрашивает Жозефина, врываясь как ураган. – Чем все кончилось? Мне очень жаль, но правда, я сделала все, что могла. Но это такой упрямец, твой Давид, к тому же совершенно равнодушен к искусству! А Эрве здесь?

– Нет, удрал, только пятки сверкали. И если хочешь знать, там на записи я зафиксирована в процессе… Короче, я предпочитаю вычеркнуть эти кадры из памяти вообще. Тем более Давид согласился их стереть, как только они появятся на общедоступной платформе.

– Вот как? И ничего не попросил взамен?

– Это было бы слишком. Мне пришлось его уламывать и сказать, что я готова для него сделать что угодно. И в итоге мне теперь придется провести рождественскую неделю с ним и его семьей в шале, затерянном в далеких горах. В деревне, жители которой возвели Рождество практически в культ. Представляешь, какой ад кромешный?

– И это все, чего он потребовал? И больше ничего? Никаких предлогов, чтобы затащить тебя в постель? Слушай, да он просто душка, при других обстоятельствах это могло быть даже приятно.

– Нет, больше ничего. Впрочем, я бы предпочла этого избежать. Ты, я вижу, не понимаешь: неделя в горах с незнакомыми людьми, к тому же повернутыми на теме Рождества.

– Брр, ты права, даже по спине холодок пробежал. Шале, кругом сугробы, горячий шоколад с печеньками – хуже, чем фильм ужасов по роману Стивена Кинга!

– Поговори мне тут еще. Мне предстоит ехать с мужиком, о котором я знаю только то, что его зовут Давид и что у него страсть к наведению порядка, в какую-то глушь, к людям, которые с ног до головы замотаны в новогодние гирлянды!

– Да ладно тебе, в это время года в горах должно быть очень красиво.

– Да кто бы сомневался! Конечно там прекрасно, даже если я предпочитаю солнце на Сейшелах. Проблема не в месте, а в незнакомых людях. Кто знает, зачем Давид ездит туда каждый год, вдруг он привозит к этим кукукнутым на Рождестве девушку только для того, чтобы принести ее в жертву Санта-Клаусу? И больше ее никто никогда не увидит… Боже мой, а вдруг они хотят запечь меня вместо рождественской индейки?!

– Тогда им понадобится очень крепкий вертел и побольше каштанов и поленьев.

С Жозефиной невозможно быть серьезной. Я невольно смеюсь.

– О’кей. Да, я слегка преувеличиваю. Но признайся, что Санта-Две-Ёлки – это немножечко гнетуще…

– Что ты, я тоже в ужасе!

– Ты хоть иногда замечаешь, что у всего на свете есть и темная сторона, а?

– Дай подумать… Нет, никогда! А как он тебе вообще, этот Давид?

– Ничего, скорее даже милый, но это ничего не меняет.

– Нет же, это меняет все. Отпуск в горах с приятным парнем в обмен на хоум-видео с мрачного паркинга? Даже не знаю, кто в этой истории останется в выигрыше…

Глава 9

20 декабря, 11:30

Напрасно я прокручивала в голове эту ситуацию и так и сяк – не вижу, как мне из нее выбраться, избежав проживания в семейной хижине. Я все еще надеюсь, что этот кусок записи сам собой рассосется и я все-таки смогу продолжить ничего не делать весь отпуск. Но вероятность этого ничтожно мала, примерно такая же, как и то, что Набилла[9] защитит диссертацию по квантовой механике.