скачать книгу бесплатно
Воскресенье было днем прогулок. Детей одевали в чистые платья, умывали и причесывали, а затем, построив в колонну, вели в воскресную школу – два часа занятий в сельской церквушке на соседнем холме, – где пастор раздавал детям книжки с картинками про святых, Деву Марию и младенца Христа. Приют был под патронажем благотворительной организации, и оттого такие занятия были обязательными.
Змену любила прогулки до церкви и обратно, вдоль засаженной ивами аллеи, любила красивые картинки в книжках, странного вкуса хлеб, который раздавала в церкви Наставница. Смысл занятий ускользал от девочки. Стоило лишь пастору начать проповедь, как Змену мечтательно отправлялась гулять взглядом по цветным витражам в окнах. Вот она стоит на холме, за ней толпа – ее свита, наверное, а может семья… Она ступает на белоснежное облако, и множество рук тянется к ней с небес, помогая не оступиться… А потом она становилась красивой принцессой с короной и алой мантией, и окружавшие ее люди протягивали ей корзины с едой… Резкий шепот Наставницы пробуждал ее от сказки, заставляя подняться для пения псалмов. Тихий голос Змену присоединялся к общему хору, но девочка терялась, путая слова, ноты, смысл.
В это воскресенье ее не взяли в церковь. Слепой ребенок вызовет ненужные вопросы, и потому Наставница, взяв Змену за руку, отвела ее вниз, в комнату для игр.
– Сиди здесь, никуда не уходи, – предупредила ее Наставница на всякий случай.
– Ага, – вяло согласилась Змену. Куда ей идти? Мир пуст и опасен, куда не поверни голову – везде темно. Как ни распахивай глаза, ничего не видно.
В игровой никого не было. Где-то под потолком гудела муха, у главного входа плотник орудовал молотком, пытаясь выправить скривившийся дверной проем – словом, ничего необычного. Змену легла на ковер, раскинула руки и ноги, вообразив, будто плывет по реке, на огромном плоту, застеленном ковром, а вокруг море. Представила, что шум ветра за окном – это шелест волн, который она никогда не слышала, скрип старых деревьев во дворе – это скрип ее надежного плота.
Стук молотка прекратился, муха на потолке замерла, а со стороны коридора донеслись осторожные легкие шаги.
Кто-то знакомый открыл дверь. Змену поднялась и обернулась на шум.
– Таврик?
– Ага, как догадалась? – Таврик сел рядом.
– Узнала тебя по шагам. Почему ты не в воскресной школе?
– А… – отмахнулся он, – не захотел. К тебе пришел. Что делаешь?
– Ничего. – Змену пожала плечами. Ей очень не хватало зрения, она старательно пыталась представить себе комнату и Таврика. И воображение, в последние дни ставшее куда более сильным, ей в этом помогало.
– Пойдем гулять? – предложил он.
– Мне нельзя выходить.
– И мне нельзя занятия прогуливать, – Таврик взял ее за руку и потянул. – Давай, вставай. Когда мы в последний раз гуляли?
Змену улыбнулась:
– Веди меня, раз уж такой упрямый.
Они вышли во двор, прошлись по тропинке между старыми складами и прачечной, вдоль смородиновых кустов. Когда-то Змену пряталась здесь от Мины и ее подруг. Теперь в этом не было необходимости – вражда исчезла вместе со зрением. Слепая девчонка вызывала только жалость.
Змену горько вздохнула:
– Мне так хотелось, чтобы от меня все отстали – и вот, желание исполнилось, но какой ценой? Лучше бы все оставалось по-прежнему.
– Почему они все так ополчились против тебя? – поинтересовался Таврик. – Ты рассказывала, что у вас была ссора, но никогда не говорила, из-за чего.
– Не говорила, – подтвердила Змену, осторожно ступая на траву. – Не хотела, чтобы и ты от меня отвернулся.
– Мы друзья, – нахмурился Таврик. – Друзья так не поступают.
– Верно, – кивнула Змену. – Наставнице не понравилась правда о моих воспоминаниях. Она решила преподать мне урок и послала своих любимчиков объяснить мне, что и как. Мы подрались. Я защищалась.
– Понятно. – Таврик сочувственно покачал головой. – А что за воспоминания?
Змену немного помедлила, раздумывая, стоит ли рассказывать о матери.
– Я помню ее лицо, ее руки и волосы. Помню, что она сказала мне в день, когда я родилась, и что я ей ответила…
– Ответила? – удивился Таврик.
– Да. А мне никто не верит.
Змену поведала, как мать оставила ее в госпитале, а сама ушла, беспечная и свободная, но Таврик не стал смеяться, нет – он верил своей подруге.
– Так что она найдет меня, когда я стану знаменитой, – сказала Змену.
– А ты станешь знаменитой?
Они забрались на самый верх песчаной кучи, наваленной у стены. Это место было самым близким к ограде и единственным, откуда можно выглянуть за пределы Приюта. Таврик старательно вытягивал шею, стараясь рассмотреть все, что было за забором – дорогу, поле, дальнюю рощу и самый край холма, где и начиналось серое небо.
– Нет, не стану, иначе она меня найдет.
– Чем плохо быть знаменитой?
– Знаменитая еще не значит счастливая, – мудро заметила Змену. Она знала, что если бы мать хотела ей добра, то не бросила бы ее в младенчестве. А раз так, то много бед, зла и несчастий впереди, и внезапная слепота лишь явное тому подтверждение.
Змену переступила с ноги на ногу. Вниз потек песчаный ручеек. Змену прислушивалась к шуму осыпающегося песка. Последнее, что она видела перед тем, как ослепла, это мутный кровавый туман перед глазами. Уже потом, когда встревоженные няньки раздевали и умывали ее, стряхивали песок с ее головы, обострившимся своим слухом, все еще неспособная разлепить глаз – как ей тогда показалось, залепленных грязью, – она слышала далекий и едва различимый звук рассыпающихся песчинок. Где каждая – сверкающий острый камень, гулко стучала, ударяясь о пол, о другие такие же острые камни. Змену вздрогнула, отпуская наваждение, а Таврик все не умолкал:
– Разве это так плохо, увидеть маму? Я бы хотел хоть раз увидеть свою.
– А я нет, – отрезала Змену.
– Хочу, чтобы меня мама нашла, – мечтательно протянул мальчик. Он мог говорить о своей матери бесконечно.
Таврик не мог сказать, как выглядит его мать, какого цвета ее платье или волосы, какую прическу она носит и есть ли у нее обручальное кольцо. Он ничего о ней не знал, и все же был привязан к ней всей душой. Змену представила себе стройную фигуру белокурой женщины, что идет издалека, подходя все ближе и ближе к Приюту, и все ближе долгожданная и обещанная надеждой встреча. Вот еще немного…
Змену вздохнула горько-горько. Ее живое воображение сделало видение почти реальным. Она слепо потянулась рукой к Таврику, нащупала его ладонь и крепко сжала.
– Твоя мама тебя найдет, обязательно. Я уверена! Как знать, может уже к зиме приедет за тобой?
Таврик неловко погладил Змену по плечу, пытаясь утешить то ли ее, то ли себя:
– Спасибо, Змену. Я этого очень жду.
Тихий писк донесся с внутренней стороны ограды. Змену прислушалась. Казалось, кто-то плакал. «До чего же знакомый звук», – поморщилась Змену и тут же внутренне похолодела. Она узнала его – вспомнила, что слышала его же в своем недавнем сне.
* * *
Ей снилась незнакомая старуха, сидящая в кресле. Голова ее была опущена на грудь, седые пряди спутанных волос спускались по плечам, придавая старухе неопрятный вид. На ее коленях спал щенок, но стоило Змену подойти ближе, как тот проснулся и завозился.
– Тише, – прошептала Змену щенку. – Ты ее разбудишь.
Змену осторожно погладила щенка по шерстке. Он был живой и теплый, от него даже пахло молоком.
Старуха, медленно подняв голову, уставилась на Змену и проскрипела:
– Как тебя зовут? – Она протянула костлявую сморщенную ладонь к Змену. Ее пальцы вцепились в запястье девочки поистине железной хваткой. – Не бойся меня. Я тебе не враг.
– Пустите меня, – попросила Змену, но старуха и не думала разжимать ладонь. Она подтянула Змену еще ближе к себе.
– Отпущу. Не бойся, я не желаю тебе зла. Смотри, у меня есть для тебя подарок.
Старуха силой положила руку Змену на спину щенку.
– Ну, что скажешь? Он твой, бери его, если хочешь, – вкрадчиво произнесла она, отпуская девочку.
– Мой? – недоверчиво переспросила Змену. – Я могу его взять?
– Бери, конечно! – просияла старуха.
Змену осторожно подняла щенка. Он казался плюшевой игрушкой с влажным носиком и черными глазами-пуговками.
– Бери… – глухо повторила старуха, засыпая. Ее руки упали вдоль туловища, а голова склонилась набок.
Щенок в руках Змену заскулил, дрожа от холода, и на этот скулеж из-за кресла старухи вышла огромная собака. Она была ростом со Змену, с сильным поджарым телом, длинными ногами и крупной головой. Собака внимательно посмотрела на Змену, затем принюхалась, словно хотела запомнить ее запах.
– Он твой, да? – Змену ощутила обиду: даже у щенка была мать.
Тот сон прервался ненавистным писком будильника, и проснувшись, Змену почувствовала сильную досаду – ведь теперь сны были ее единственной возможностью видеть.
* * *
Плач усилился, стал яснее. «Это не игрушка и не ребенок, хотя похоже на чью-то скверную шутку», – рассуждала про себя Змену.
– Скулит кто-то, – Змену сказала это вслух, еще не уверенная, что это не злой розыгрыш. – Слышишь?
– Неа, – отозвался Таврик. – Тебе показалось.
Девочка спустилась с насыпи к самой ограде, уперлась в каменную кладку и тронула заросли репейника. Скулеж смолк, послышалась возня, шорох листьев. Змену устремилась на исчезающий звук, проводя рукой прямо перед собой. Она раздвигала листья и отталкивала стебли, пока, наконец, ее пальцы не коснулись чего-то теплого, мягкого и шерстистого. В ладонь уткнулся мокрый собачий нос, и шершавый язык прошелся по пальцам. Змену тихонько засмеялась от восторга. Это был щенок, как тот, из сна, только лучше, ведь он был настоящим. Она подняла его на руки, и тот заскулил, беспомощно перебирая лапами.
– Он такой милый, – только и смог произнести Таврик, выражая свое восхищение. Держать животных в Приюте не разрешалось, старая овчарка на цепи у сторожки да дикие пугливые кошки не в счет.
– Да. Интересно, как он сюда попал. Замерз совсем, бедняжечка! – Змену закрыла щенка полой своей старенькой кофты.
– Вот бы оставить его себе, давай спросим Наставницу?
– Нет, – лицо Змену посуровело. – Нам не позволят. Наставница может его обидеть. Надо его спрятать.
– Какой он милый! – повторил Таврик и осторожно погладил щенка – движение вышло неловким.
Щенок согрелся и завозился сильнее, вылизывая пальцы Змену.
– Ты кроха, – назвала она его. Но этого ей было мало. У животных нет души, и Змену поделилась своей. – Ты – Кроха, – произнесла Змену, даруя щенку настоящее имя.
Он был рыжим: Змену увидела его – сначала расплывчато, затем заморгала, восстанавливая четкость зрения.
– Как странно, – Змену поднесла к своему лицу ладонь, разглядывая ее как небывалое чудо. Бледная, в порезах и синяках кожа рук, вязаный узор на рукавах шерстяной кофты, рыжий щенок – все это, выхваченное из опостылевшей темноты, было волшебным, и Змену не осмеливалась верить своим глазам.
Змену рассмеялась от радости. Сны так часто обманывали ее светом, но в самый радостный миг она просыпалась, окруженная кромешной темнотой, напряженно дыша и вслушиваясь в тишину детской спальни.
– У тебя рубашка синяя, а штаны порваны! – сообщила она изумленному Таврику. – А еще ты весь грязный. Я вижу, Таврик, слышишь? Вижу!
– У тебя все прошло? Да?
Змену закивала и снова засмеялась. Она целовала найденного щенка, гладила его по шерстке и все никак не могла насмотреться на Таврика, на заросли и на свое платье.
– Мы спрячем его в нашем убежище. Ты со мной, Таврик?
– Конечно, Змену. А можно я его подержу? – попросил он.
Змену осторожно передала щенка:
– Таврик, давай не будем никому говорить, что я снова вижу? Так няньки за мной меньше приглядывают.
12
Раньше, когда чердак использовался для детских игр летом, треугольные окна под потолком целыми днями были настежь распахнуты. Спустя десятилетия окна заколотили, закрыв доступ воздуху и свету, а во время очередного ремонта сюда перенесли старую мебель, да так и оставили. И теперь массивные столы, громоздкие стулья, старинные буфеты – все из верного крепкого дерева – громоздились до самого потолка, покрытые пылью, будто припорошенные снегом. Детям путь на чердак был запрещен. Лестницу, ведущую туда, закрыли решеткой с навесным замком, а саму дверь заперли на ключ.
О том, что у решетки вывинчиваются прутья, Змену узнала случайно, пару лет назад. Она бесцельно слонялась по этажам, пока любопытство не привело ее к зарешеченной лестнице. Место было темным, но спокойным и тихим. Несколько раз Змену пряталась здесь, тая свои обиды и скрываясь от несправедливости Наставницы, жестокости Мины и других детей. В такие часы она сидела на ступеньке, прислонившись спиной к стальным прутьям и вслушиваясь в идущие снизу звуки, и от безделья ковыряла облупившуюся краску. Когда ей это наскучило, Змену обратила внимание на решетку. Она схватилась двумя руками за прутья и повисла, откинувшись назад.
Один из прутьев коротко скрипнул под тяжестью и провернулся, выдав себя. Змену крутила его и так, и эдак, пока наконец прут не грохнулся на ступеньки по другую сторону лестницы, открыв лаз достаточного размера, чтоб туда смогла пролезть девочка восьми лет. Змену излазила всю лестницу, уперлась в старую дверь, но открыть ее не смогла – старый замок держал крепко. Но такие трудности не останавливают, а только раззадоривают, и в другой раз Змену вернулась к той двери не одна. Вдвоем с Тавриком они пытались открыть ее, ковыряя в замке то скрепкой, то гвоздем.
– Бесполезно!
– Может ножницами? – предложил Таврик, пытаясь сложить из скрепки подобие отмычки. – Не смотри на меня так, у меня их нет.
– Дай я попробую!
– Пробуй, но тут нужен ключ.
– Нужен, только где бы его взять…
– В комнате нянек есть, в столе лежит.
– Возьмем?
– И как мы его возьмем, если там все время кто-то есть?
Но Змену не собиралась сдаваться просто так.
– Нам нужен отвлекающий маневр, – произнесла она, напустив на себя таинственный вид.
