скачать книгу бесплатно
Социум. Мой непобедимый, безжалостный враг. К слову, не только мой. Здесь много зараженных болезнью асоциальности. Смешно то, что асоциальность как состояние безмерно человечно. Асоциальность – это конфликт. Конфликт – основа социума. Столкновение разумов, желаний, стремлений. Рождение нового смешанного-перемешанного знания. Человек не против социума как феномена, но против той роли, которую социум ему отвел. И, имея слишком много врагов конкретных, он соединят их в единого врага. Врага, которого ему не победить хотя бы потому, что времени явно недостаточно. В том числе и у меня.
Значит, не стоит думать о победе. Но стоит подумать о шансе на выживание. О том, чтобы поискать этот безумный шанс. И для этого стоит залезть в самые дебри асоциальности. И славно в этих дебрях поохотиться. Странная охота в странном месте. Не будет погонь и трофеев. Может быть, даже не будет крови. И, скорее всего, я так ничего и не найду. Но я хотя бы буду охотником. И теперь мне крайне нужен загонщик.
Я набрал знакомый номер.
– Говори…
Обладателя хриплого, грубого голоса звали Константин Ремнев, а чаще Костя Ремень. Он был потрепанным жизнью металлистом, ударником каждой пятой третьесортной московской команды. У Кости были проблемы с алкоголем, наркотиками, женщинами, законом и просто людьми. Он был законченный мизантроп и без пары минут социопат. В общем, – идеальный загонщик.
– Здорово, Ремень! По пиву? – беспроигрышное предложение.
– Угощаешь?
– Частично.
– Где?
– В «Мефистофеле», часа через два.
– Пойдет, – Костя повесил трубку. – Не любил Костя Ремень пустого телефонного базара.
Если и был в Москве бар сомнительней, чем «Скрипач и Мефистофель», то я его, к стыду своему, не знал. Костя, наверное, знал, но вряд ли бы выдал мне эту тайну уличных псов. Так что я пригнул голову и пробрался в подвальное помещение в забытом ветром переулке.
Из хрипящих динамиков в тяжелом воздухе ревел Anthrax. Половина лампочек не горела, а вторая горела так слабо, что напоминала свет спрятавшейся за тучами луны. И далеко не полной. Однако хмурый взгляд лысого бармена это разглядеть не мешало.
Я без особого труда нашел свободное место, заказал у недоброго вида официантки темного пива и с интересом начал рассматривать посетителей бара. Охота, по сути, началась.
Справа от меня мрачно развлекалась группа то ли панков, то ли кого-то здорово на них похожих. В субкультурах я был не слишком силен. Парни давили жидкое пиво и как-то неестественно смеялись.
Девушка с разноцветными волосами печально смотрела в глубину бара.
Дети… неважно сколько им лет. Важно, что они так и не выросли. Может быть, социум не пустил их, когда они этого так ждали, а может, наоборот, сами не захотели входить туда, где станут, как все. Что ж, теперь они не как все. Теперь они еще хуже. Впрочем, для панков это не грех. Если они, конечно, все-таки панки.
Существует два типа асоциальных групп. Первые стремятся влиться во враждебный к ним социум. Вторые же, наоборот, хотят из социума вырваться. И если у первых задуманное нередко получается, то второй вариант заканчивается, как правило, либо полным перевоспитанием, либо изрядным ограничением подвижности. Похоже на элитный клуб, войти в который сложно, а выйти, увы, невозможно. Кстати, у меня в этом клубе почетное членство.
– Мой добрый друг, – голос вынырнувшего из полумрака Кости был полон сарказма. Не было у него друзей, и тем более добрых.
– Как жизнь, Ремень?
– Бесподобно, – он мрачно ухмыльнулся. – Где пиво?
Пиво появилось минут через пять, составив компанию паре двойных виски. Костя молча залил в себя виски, пиво, стряхнул пену с неухоженных усов и подозрительно уставился на меня.
– Чего тебе нужно, писатель? – тактом Ремень не отличался.
– Приятное общество, – я глотнул виски.
Удивить Костю было непросто. Он перепробовал все – от героина до сифилиса, и продолжал пробовать дальше. Но моя бесхитростная просьба, похоже, произвела на него должное впечатление. Редко кто мечтал о подобном обществе.
– Уверен, что ко мне?
– Более чем.
Я заказал у проходящей мимо официантки еще пива и на этой ноте Ремень сдался.
– Если задумал плакаться, то лучше сразу отваливай! – предупредил он и прикончил виски. – А если просто нажраться, то оставайся.
– Не просто нажраться, – я зловеще усмехнулся. – С продолжением.
– С каким еще продолжением?
– Достойным этого места и этого пива.
– Недетское продолжение, Саня. Ты вроде небольшой любитель таких дел?
– А я не из-за любви.
Костя Ремень радостно засмеялся и даже стукнул о мою кружку своей.
– За нелюбовь! – громко провозгласил он и уткнулся в меня хитрым, прищуренным глазом. – А из-за чего тогда?
– Для книги.
– Хорошие ты книги стал писать, Саня, – заключил Константин и потянулся к новой кружке. – Честные.
– Стараюсь.
Честные книги не появятся в этом мире еще очень долго и уж точно не с моей подачи. Поиск тропинок на ту сторону социума – слишком экзотический предмет для встречи. Но как же хотелось бежать по этой истоптанной тропинке. Бежать и оглядываться. Постоянно оглядываться. И не упустить тот раненый миг, когда, наконец, сменится пейзаж. Если, конечно, сменится.
– Как музыка? – одна из немногих тем, которые не вызывали у Кости неприкрытой агрессии.
– Все дальше от меня, – Ремень потихоньку напивался. – Скоро в барабан перестану попадать. Так куда двинем? – он допил пиво и треснул кружкой об стол.
– Туда, где не светит солнце.
– Это где?
– Я думал, ты знаешь.
– Знаю, – он глухо засмеялся. – Ни солнца, ни звезд. Сплошные сумерки мира.
– Самое место для нас с тобой.
Минут через пять мы вышли из бара, поймали машину с содранной тонировкой и отправились на ней в сумерки этого мира. В охотничьи угодья, о которых я так недолго, но столь искренне грезил. Трубят рога, лают борзые, в страхе разбегаются грызуны и парнокопытные. Осталось выбрать цель. И не жалеть ни патронов, ни шкуры. Когда еще придется поохотиться?
Я задумался и не отсек момента, когда мы приехали. На безлюдной улице высилось мрачное недостроенное здание с черными провалами окон. Я вопросительно посмотрел на Ремня. Тот кивнул и зловеще усмехнулся.
– Здесь никогда не скучают.
После такой рекомендации устоять было невозможно. Мы прошли мимо невнятного ограждения и пробрались в здание. По дороге Костя организовал для меня краткий экскурс.
– Лет пять назад дом бросили строить, и здесь стихийно образовалось сообщество по интересам.
Условное название «Десятка», – Ремень усмехнулся. – Какой-то умник решил, что за все здешние грехи девяти адских кругов будет маловато и рогатым парням надо срочно браться за циркуль и чертить десятый.
– Секс, наркотики и рок-н-ролл?
– Не так все просто, писатель.
Мы пробирались вверх и вглубь по узким лестницам и скрипящим доскам. Через несколько минут я услышал первый звук – чей-то приглушенный, яростный крик. Шаг за шагом, и вот вокруг нас сомкнулась какофония агрессивной музыки и невразумительных воплей.
Мы вышли на широкую площадку, в центре которой с мрачной отрешенностью дрались два человека. Оба худые, с изможденными лицами, они явно не были бойцами по жизни. Неумелые движения отчасти компенсировались звериной яростью и активной поддержкой со стороны многочисленных зрителей.
– Бойцовский клуб? – такого я признаться не ожидал.
– Бойцовский клуб, это для первокурсниц. Здесь все по взрослому, – Ремень махнул какому-то знакомому. – Сюда не от нечего делать идут. Идут за деньгами и наркотиками. Победишь, получишь столько, чтобы не сдохнуть еще неделю.
– И много желающих?
– Хватает.
– Драться или смотреть?
Я обернулся. На нас равнодушно взирал высокий, широкоплечий мужик с давно переломанным носом.
– Поглядим. Давай два косаря, – рука Ремня метнулась ко мне, приняла деньги и переправила их в карман местной стражи.
– Призовой фонд?
– А еще арендная плата и ментовская доля.
– Я смотрю, все серьезно.
– Серьезное только начинается.
Мы подошли к импровизированному рингу. Победитель пока так и не выявился. Хотя я бы отдал предпочтение татуированному субъекту с безумным взглядом и разбитым ртом. Он элементарно был больше своего конкурента. Больше и страшнее. Чем не повод?
– Ставить будешь? – Ремень с азартом смотрел на гладиаторский бой.
– Может, потом? – у меня с азартом вышла какая-то заминка. – А бывало до смерти?
– Здесь много чего бывало. И до смерти и еще хуже.
В этот момент мой татуированный фаворит полетел на бетонный пол. Похоже, я верно воздержался от ставки. Однако, как оказалось, это был далеко не конец. Его еще долго избивал бледный, бритый наголо человек с исколотыми руками. В черных глазах его горели злость и радость. Одно подарило ему другое.
Поверженного бойца оттащили куда-то за пределы света, а скалящегося победителя без особого чествования увели в другую сторону, видимо, за долгожданной наградой. Пленяющий финал.
Почти сразу же на арену вышли новые бойцы. У обоих были усталые глаза и тревожные лица. Да, пожалуй, лучшего места для охоты мне действительно не найти. Но, чтобы понять волка, придется залезть в серую шкуру. Ну или хотя бы просто набросить ее на плечи.
– Хочу попробовать, – я весело посмотрел на Костю. – Что нужно сделать?
– Нужно окончательно спятить! – Второй раз за день мне удалось удивить Ремня. Недостижимый рекорд. – Это тебе тоже для книги? Последняя глава?
– Если бы последняя, – я мрачно усмехнулся.
– Ты не сможешь, – Костя покачал головой. – Здесь мало хотеть драки. Нужно понимать, что позади тебя Ад, нижний ярус.
– С чего ты взял, что я не понимаю?
– С того, что ты, писатель, живешь в отличной квартире и давно не пьешь алкоголь дешевле косаря за бутылку. Откуда ты знаешь, что такое Ад? Вот этот, вполне земной!
– Вот и узнаю. Эй, командир! – я поймал взгляд местного громилы. – Я участвую!
– Через два боя! – громила оказался невозмутим. – Правила знаешь?
– Никаких правил? – предположил я.
– Никакого железа, никаких отказов, никакой ответственности. В больницу своим ходом. За победу двадцать кусков. Либо сразу дурью. Усвоил.
– Усвоил, командир, – я лучезарно улыбнулся. – Никакой ответственности.
Никакой ответственности! Мечта этого мира! Дайте автомат и скажите, что мне за это ничего не будет! Ох, как же здесь все заждались автоматов. Как же все хотят и не могут. Ведь ни один поступок не останется безнаказанным. А почему? Да потому, что вас слишком много, а значит, кому-то это обязательно не понравится. И он что? Совершенно верно. Он тоже возьмет автомат.
Я не волновался. Бог будет драться с человеком. Уже повод для слез. Я не дам себе большего. Минут через двадцать-тридцать меня будет бить незнающий, где завтра проснется, наркоман. А я должен буду бить его в ответ. Возможно, на меня даже кто-то поставит. Темная лошадка. Новая возможность. Или, скорее, случайный неудачник со странно заинтересованным лицом. Давайте! Ставьте последний рубль!
– Если упадешь, закрой голову. Не пытайся уползти. Только больше разозлишь, – в голосе Ремня было изрядное сомнение.
– Поставь на меня, – я достал из кошелька все деньги.
– Уверен? Много все равно не выиграешь.
– Ну, пожалуйста.
– Ну, ты в конец тронулся, писатель, – Костя с неохотой взял деньги.
А через полчаса я стоял напротив паренька лет двадцати. Он смотрел на меня с ненавистью и легкой опаской. Ему приходилось смотреть. За его спиной был Ад, и он не желал оборачиваться.
– Начали!
Мой противник бросился вперед. Сломать, загрызть, растоптать. Он хотел так многого, но только с одним итогом. Его мир сжался до размеров этой жалкой арены. Арены, которая всегда мала для двоих.
Драться я не умел. Да и не любил. Но мне и не нужна была драка. Это было просто необходимым условием. Мне нужен был вот этот обезумевший от гнетущей жизни человек. Его злость, его страдание, его жажда. И его ненависть. Ненависть, которая даст мне пару ответов. Конечно, все это при условии, что я останусь жить.
Навыков рукопашного боя мне хватило бы для схватки с усталой старушкой. Применять их лучше даже не пытаться. Пусть мне их заменит ненависть. Ненависть бессильного бога.
Я зарычал и, наклонив голову, врезался в своего врага. Я бил, кусал, получал удары и укусы. Ненависть на ненависть. В этой схватке у человека не было шансов. Он так мало знал, а значит, так мало ненавидел. Я же ненавидел все, что касалось моего взора и разума. Ручей против океана. Давид против стада Голиафов. И, что характерно, Давид был без пращи.
Я в последний раз ударил его по лицу. Уже без необходимости. Так, pro forma. Вокруг ревела толпа. Ей нравилась кровь – и кровь чужая. А коль скоро эту кровь подарил ей я, то, значит, и мне пока быть в фаворе. Ах, как я рад!