Ксерокопия Вселенной. Космическое фэнтези

Единственный в истории народ с демократическими выборами Бога давно канул в лету, а Склеп остался. И теперь на древнем троне сидел человек, который представлялся Борвишу настолько опасным, что он готов был выложить миллион за одну только перевозку пленника.

Впрочем, Борвиш сам был весьма опасной и таинственной личностью. Некоторые считали его ученым, некоторые – авантюристом, но кем он был на самом деле, никто не знал. До этого Клемма уже сталкивалась с ним, но все по мелочам. Девушка невольно усмехнулась: знал бы о ее работе дружок с «Симпатяги»! Он-то считал ее обычной богатенькой домохозяйкой. Да уж….Мир вокруг на самом деле совсем иной, чем мы его представляем. Можно всю жизнь прожить с человеком, но так и не узнать, кто он такой. Да и что она сама знает об этом пилоте? Даже имя и то неизвестно. Ну и ладно. С пилотом было тепло и уютно, а остальное не так уж и важно. В ее жизни и так мало тепла…

Тяжелые двери склепа распахнулись, пропуская приехавших в тускло освещенный коридор вокруг купола. За стеклом, прикованный к трону, неподвижно сидел крупный светловолосый человек. Казалось, он спал.

– Грэг, возможно загипнотизировать его через стекло, не входя туда?

– Решительно невозможно, госпожа Ачес! Решительно! – коротышка гипнотизер смешно замахал пухленькими ручками, словно физически отгонял от себя столь нелепый вопрос, – для гипноза просто необходим непосредственный контакт. Он должен мне поверить!

Клементина строго посмотрела на хакера—подростка, уверенно копошащегося в психопьютере, подключенном к трону, затем сделала знак охраннику, и тот открыл вход в купол. Услышав шаги, пленник открыл глаза и внимательно посмотрел на вошедших..

Пузатый коротышка вышел вперед и дружелюбно улыбнулся пленнику. Театрально взмахнул ручками, открыл рот….и, развернувшись, молча зашагал обратно.

– Раппорт…. – усмехнулся пленник, – чушь это все. Ваши гипнотизеры похожи на маляров, научившихся макать кисти в ведро с красками и пытающихся нарисовать «Мону Лизу».

– Кого нарисовать? – не поняла Клемма.

– Не важно. Вы зря пытаетесь меня обмануть, я умею читать жесты лучше, чем вы разговариваете на родном языке. Кстати, ваш юный хакер действительно не лишен способностей. Но сейчас он слушает скрипичный концерт, не в силах справиться со своим пьютером. Ничего, это будет ему полезно для расширения музыкального кругозора, – светловолосый пленник улыбнулся и продолжил, – видите ли, у меня мозг устроен немного иначе, чем у вас. И воздействовать на него пьютерными психотехнологиями бесполезно. Но, однако, против этих браслетов я бессилен. Поэтому предлагаю сделку.

И странный человек замолк, выжидающе уставившись на Клементину….

Эффект педжикакля

Вспомнить целую жизнь …Это совсем не похоже на то, как вспоминаешь припев полузабытой песенки или полустертый из памяти номер телефона. Вспомнить целую жизнь это словно прожить ее заново, только за одно короткое мгновение. За один глоток вина. За взмах ресниц.

На меня обрушился поток дат и событий, слов и звуков, запахов и пейзажей, имен и лиц. Я нырнул в него с размаху, словно в обжигающе холодную воду. Я бежал по исчезнувшим пустырям родного города, останавливался у ярких витрин давно закрытых магазинчиков и полной грудью вдыхал аромат прошедших лет. Листал любимые книжки позабытых авторов. Напевал песенки, которые никто уже не поет. Целовался с девушками, чьи имена украло у меня Время. Пил крепкий горячий кофе. Курил дешевые сигареты. Пожимал руки друзьям. Я проживал свою жизнь заново. За одно короткое мгновение. За один глоток вина. За взмах ресниц.

Я повернулся к Ате, чтобы поделиться с ней только что открытым миром и тут… И тут меня словно обухом по голове ударили. Это называется «эффект педжикакля»: сначала пьянеешь медленно и понемногу, а затем резко и сразу. Мир поплыл перед глазами, воспоминания хаотично закружились в памяти, а силуэты Шарки и Аты потеряли резкость, став мутными и размытыми. А затем меня потянуло в сон. Странно, ведь педжикакль это сильнейший тонизирующий продукт! Его специально едят, когда нужно бодрствовать несколько суток подряд.

Я помотал головой, и это немного помогло. И вдруг заметил незнакомую рыжеволосую женщину, с упорством нажимавшую на кнопки пульта от телевизора. Странное слово «телевизор»! Откуда оно взялось в моей голове?

– Бесполезно, – заявил я незнакомке, – здесь нет ни одного тевели.. теливе.. телевизора! Девушка! А давайте позна—ко—мим—ся!

– Ты пьян! – раздался откуда-то сбоку возмущенный возглас Аты, – мы с тобой уже знакомы! Это вомзу… возмутительно! Или ты говоришь с собакой? С собакой мы ненза… незнакомы! Собака! Как тебя зовут?

Ата была пьяна не меньше моего. Да что там Ата! Шарка тоже была пьяна! Она смотрела на меня осоловелым взглядом, уши ее то вставали по стойке смирно, то падали обратно, а потом собака неожиданно тихо тявкнула и лизнула длинным языком мой нос.

– Она хочет спросить, – «перевела» Ата, – ты ее уважаешь?

– Я уважаю собак! Но у нас гости! Давайте их попривет… ствуем, – я попытался встать из—за стола, но тут же рухнул обратно: ноги совершенно не держали.

– Ты пьян! – снова повторила Ата, – и меня напоил… накормил своим педжикаклем!

Я упрямо пытался сосредоточить свой взгляд на незнакомке. Женщина, наконец, перестала включать несуществующий телевизор, оценивающе оглядела нас с Атой и, ни говоря ни слова, уселась на свободный стул.

– Вы здесь живете? – спросил я, – в этой черной дыре? Какая прекрасная черная дыра!

– Дурак! – вмешалась Ата и попыталась подняться на ноги, но у нее тоже не получилось, – она же с пиратско… ко… кого корабля!

А затем почему-то возмутилась и погрозила мне кулаком:

– А за черную дыру получишь!

Тем временем Рыжая Незнакомка рассматривала меня с таким видом, будто ей пообещали за это бешеные деньги, а она все не могла понять почему. И в этот момент Шарка снова нетерпеливо тявкнула. Рыжая повернулась к собаке, и та наградила ее своим пьяным поцелуем. Проще говоря, и ее лизнула в нос. Гостья неловко отшатнулась, не удержалась на стуле – я и забыл ее предупредить, что у него ножка сломана! – и упала на пол. Какой-то маленький предмет, похожий на фильтр сигареты, выпал – откуда я так и не успел заметить – и покатился по полу. Незнакомка с удивлением посмотрела на него, дернула рукой, пытаясь схватить, и тут же потеряла сознание.

– Ей плохо! – сообщил я, огромным усилием воли поднимая непослушное тело, но не удержался и рухнул рядом я незнакомкой. А затем сон все—таки сморил меня и последнее, что я услышал была угроза Аты:

– Тебе сейчас тоже будет плохо! Бабник…. – и она тоже упала на пол, засыпая вслед за нами.

Шарка посмотрела на лежащих людей, слезла со стула и, пошатываясь, побрела искать хозяина. Дверь шлюза была открыта, и хозяин нашелся почти сразу. Он спал! Ну почему все люди вдруг решили заснуть?! Ведь так весело! Шарка лизнула его лицо, затем широко зевнула и тоже заснула…

Старая планета

Планета была старой и заброшенной. Она напоминала чердак, куда рачительные хозяева складывали отслужившие свое вещи, не решаясь расстаться с ними навсегда. Пыльный чердак, помнивший веселые игры хозяйских детей и до сих пор мнивший себя мансардой. Но вещи давно покрылись толстым слоем пыли, а по углам расползлась паутина. Некогда самый современный в системе космопорт медленно умирал. Регулярные рейсы были отменены еще лет двадцать назад, и теперь каждый прилетающий корабль считался событием. Радостно гомоня, дети сбегались посмотреть на красочную картину его приземления, а старики тихо ворчали, с ностальгией вспоминая прежние времена. Да и сама столица уже давно не напоминала современный город. Пустые грязные кварталы и полутемные улицы: солнечным батареям давно требовался ремонт, на который у администрации не было денег. Лишь в центре еще теплилась какая-то жизнь: работала пара ресторанчиков, несколько небольших магазинов да рабочие уже третий месяц красили фасад Дома Правительства старой выцветшей краской с истекшим сроком годности. Краску обнаружил лично Глава Администрации, посетив заброшенный военный склад, сведения о котором случайно раскопал в архивах какой-то мелкий клерк. Военная база была эвакуирована отсюда полвека назад, оставив после себя полсотни мешков с мукой, которые благополучно погрызли мыши, несколько десятков ящиков консервов да несколько бочек краски цвета хаки.

Рядом с Домом Правительства расположился жилой квартал: несколько сотен небольших домиков, построенных на месте бывшего Аэрограда – знаменитой некогда ярмарки частных космических челноков. Под дома были переоборудованы бывшие аэроангары, разобранные на модульные части. Свободного места в пустом городе было предостаточно, но люди предпочитали селиться здесь, создавая тесноту и иллюзию многочисленности.

Женщина, вышедшая в садик из дома—модуля, равнодушно посмотрела на небо и уселась на скамейку со старенькой пьютер—книжкой. Интерфейс книжки давно не работал, листать приходилось, перематывая полосу прокрутки вручную, некоторые страницы заедали, а на показ иллюстраций уже не хватало ресурсов. Но женщина любила именно эту книжку. Именно этих героев. Именно этот сюжет. Соседи считали ее странной: она рассказывала им о том, что когда-то умела разговаривать со звездами. Не с этими, которые светились по ночам над головой, а с далекими неизвестными звездами, которых нет ни в одном астрономическом справочнике. Соседи старались обходить ее стороной: хоть и тихая, но все же явно не в себе. А вот их дети женщину любили. Дети, как ни странно, мудрее взрослых. Может быть потому, что еще не имеют жизненного опыта, который помогает приспосабливаться, но мешает жить. Любили за веселый нрав, за щедрость, которую нечасто встретишь в бедном городе, за чудесные истории, так похожие на правду.

Из дома послышался лай почтовой собаки. Женщина удивленно повернула голову: хотя пьютерная связь еще работала на умирающей планете, но сообщения приходили редко. Даже налоговая служба и та уже давно перестала докучать жителям планеты Хруст. С тех самых пор, как затраты на сбор налогов стали превышать собственно налоговые поступления. Странная женщина отложила книгу, поднялась со скамейки и направилась в дом. Затем развернула конвертик пришедшего письма и начала внимательно читать:

«Приношу свои искренние извинения, если письмо попало к Вам не по адресу. Поисковая программа, составленная Искусственным Разумом моего корабля, рассылает это сообщение по миллионам адресов не с какой—либо коммерческой целью, а в поисках моей знакомой, связь с которой была потеряна много лет назад в виду непредвиденных обстоятельств. Женщиной, которая умеет разговаривать со звездами. Если письмо все—таки нашло тебя, Чтица, озаглавь, пожалуйста, ответное сообщение названием кафе, где мы встретились с тобой в первый раз. Сообщения с ошибочным заглавием, будут игнорированы Поисковой программой. Еще раз приношу свои глубочайшие извинения за отнятое у вас время. Имя отправителя: прочерк»

Женщина перечитала сообщение еще раз, и еще раз, а затем дрожащим голосом произнесла: «Ответить. Заглавие сообщения: „Вшивая собака“. Текст сообщения….»

А потом вновь вернулась к оставленной книжке, но читать ее не стала, а подняла голову к небу и прошептала одним губами:

– Спасибо!

Утерла ладошкой появившуюся некстати слезу, улыбнулась какому-то воспоминанию, встала со скамьи, нервно пробежала до калитки, затем вернулась обратно и остановилась у входа в дом. Снова посмотрела на небо, будто ожидая, что далекие невидимые звезды действительно ей ответят. Но звезды не ответили. Это были немые звезды, не умевшие разговаривать с людьми….

Взгляд из Темноты

На каждого из нас хоть раз в жизни кто-то смотрел из Темноты. Пустым равнодушным взглядом, от которого по коже бежали мурашки, и в маленькое пугливое сердце закрадывался страх. Из темноты старого заброшенного чердака. Из проема открытой двери подъезда, в котором разбили последнюю лампочку. Из дождливой беззвездной ночи, когда уходишь с припозднившейся вечеринки. Равнодушный взгляд скользил, едва касаясь наших лиц, и устремлялся дальше, словно не нашел еще то, что ищет.

Чей-то взгляд, рожденный в пустоте черной дыры, скользнул по спящим лицам пиратов, пробежал, не задержавшись, по стройной фигуре Сары и застывшему в нелепой позе Гатсону, устремился к маленькому кораблику и, заглянув внутрь, внезапно остановился. В темноте несуществующего пространства вдруг родился маленький живой комочек мысли и закричал:

– Я помню его! Я помню!

А затем крик поглотила тьма, и живого комочка не стало. А вслед за ним исчез и взгляд.

Клементина

– Деньги? – медленно обходя трон, на котором сидел пленник, поинтересовалась Клементина.

Пленник кивнул головой и добавил:

– Большие деньги! Я знаю, что эта сволочь богата и хорошо платит, но я дам больше. В десять раз.

Клементина завершила круг и остановилась прямо перед Пленником. Она с интересом смотрела на него – впервые она видела того, за кем охотился Борвиш, так близко. И совсем не страшный, подумала женщина. Деньги вон предлагает, как обычный бандит. Скучно….

– Ну, так как?

– Хм… Скажите, а зачем вы так нужны нашему другу? – неожиданно поинтересовалась Клемма, – да, вы сильный гипнотезер. Но никакой мастер гипноза не стоит таких денег.

– Он работорговец.

Заявление пленника было настолько неожиданным, что Клемма расхохоталась

– Продажа в рабство? – переспросила она. – Никогда о таком не слышала. Ну ладно, может где-то на задворках Вселенной и существует рабовладение… Да нет – чушь! Чушь и еще раз чушь, как говорит один мой знакомый. На вашу поимку потрачена чертова уйма денег. Ни один раб не может стоить столько!

– Тем не менее это так, – спокойно ответил пленник, – кому он продает свою добычу, мне неизвестно. Собственно расследованием этого, я сейчас и занимаюсь. Занимался… Пока не попал в эту ловушку. Когда-то мы все равно докопаемся до истины. И лучше вам быть по эту сторону баррикад.

– Я сама решаю, где мне быть, – резко отрезала Клементина, – и сторона Борвиша мне кажется более уютной.

– Понятно, – вздохнул пленник, – тогда ничего не остается как… – взгляд его стал тяжелым и неприятным, он не отрываясь смотрел на Клементину и беззвучно шептал какие-то слова.

Но Клементина только улыбнулась в ответ. Ни к кому конкретно не обращаясь, она произнесла всего лишь одно слово:

– Начали.

Двери в зал распахнулись и двое молчаливых громил Борвиша втолкнули кар с большим пластиковым ящиком.

– Вас мы поместим туда прямо с вашим… троном, – с губ женщины по—прежнему не сходила улыбка, – это для таможни. Будете проходить по документам как йончо: свирепый такой хищник. Как раз на этой планете обитает. Вообще-то его вывоз запрещен, но для зоопарка Борвиша сделали исключение. Да хватит вам смотреть такой букой, расслабьтесь! Вы отличный гипнотизер. Возможно, даже лучший. Но и я хорошо подготовилась.

Пленник с удивлением и отчасти даже с интересом посмотрел на нее и переспросил:

– Подготовились?

– Конечно, – кивнула в ответ Клементина, – защитные линзы на глазах. Мешают, конечно, оценить ваше обаяние, так как видим мы вас в инфракрасном излучении. Да и разговариваем не напрямую: через электронный лингвопереводчик. В конце концов, мы же профессионалы, – она лукаво посмотрела на обескураженного пленника, – а наш милый толстячок—гипнотезер был проверкой. И вы ее прошли на отлично! И даже превзошли все мои опасения. Не думала, что вы способны управлять пьютерами да еще так ловко, чтобы в несколько мгновений отключить лучшего хакера столицы. Не нужно этих движений, – заметив, как пленник чуть шевелит пальцами, пытаясь через свои браслеты добраться до пьютера, произнесла Клемма, – это тоже предусмотрено. Мы даже перестраховались: сделали специальные затычки для ушей из воска. Прямо по старинной легенде о сладкоголосых сиренах. Слышали такую? Когда я училась в школе, мне она очень нравилась. Только мне всегда казалось, что сиренами были все—таки мужчины: очень уж похоже на них. Завлекать сладкими речами невинных девушек.

– Вы зря не согласились на мое предложение, – пленник выглядел абсолютно спокойным и уверенным в себе, – я вас, конечно, недооценил. Но меня вы все равно не довезете.

– Довезем! – уверенно ответила Клементина, глядя ему прямо в глаза, а затем махнула рукой громилам. – Загружайте!

Мысль

Маленький розовый комочек мысли, родившейся во Тьме черной дыры, не умер, он лишь затаился, спрятался среди ее многочисленных складок, затих, боясь потерять сам себя. Но внутри него по—прежнему бился отчаянный крик:

– Я помню его! Я помню!

О том, что было…

Это было там. И тогда. В иной Вселенной, чья история похожа….

Представьте себе художника—импрессиониста, который взялся творить историю целого мира. Его странная фантазия перемешала на историческом холсте краски дат и событий, причин и следствий, богов и героев. Похоже, что мир, в котором я родился, был нарисован именно таким художником. Вот только зрители по привычке пытались втиснуть его в узкие рамки «научного классицизма». Беда науки в том, что она напрочь лишена воображения и упрямо отвергает все, что не поддается доказательству. А в мире, созданном талантливым импрессионистом, не очень уж много вещей, которые можно доказать.

Когда-то эта Вселенная была почти пуста. Прошли миллиарды лет, прежде чем спасаясь от неведомого врага, в нее прорвалась могущественная раса, накрепко захлопнув за собой все двери. Пришельцы стали Хозяевами целого мира.

Впрочем, щели все равно остались: даже дом нелегко сделать неприступным, что тут говорить о Вселенной! И через эти щели в новый мир проникло еще несколько маленьких рас—беглецов. Среди них были и эльки. Тем временем Хозяева, обладавшие поистине чудесными технологиями, вывели для охраны своего дома новую разумную расу, лишенную обычных «человеческих» эмоций. Для управления этими созданиями существовал некий Центр, о котором не сохранилось почти никаких сведений. Долгое время все шло хорошо, пока… Что там случилось нам уже не узнать. Но итог для Хозяев оказался печальным: их создания взбунтовались и уничтожили своих творцов. Центр управления стал Столицей Чистой Империи, как назвали ее победители.

Импрессионист израсходовал светлые краски, и последующие тысячелетия превратились в темные уродливые пятна на масштабном полотне Истории Вселенной. Тень Чистой Империи росла, и одна за другой к ней присоединялись все новые и новые галактики. И все—таки историю невозможно нарисовать одним черным цветом. Одному из потомков Хозяев удалось проникнуть в сердце Империи и уничтожить Центр. Чистая Империя распалась, погрузившись в хаос междуусобных войн. Но постепенно среди Чистых – противники называли их Мертвыми из—за отсутствия чувств —выделились три группы: традиционалисты—военные, желавшие восстановления Империи и две группы ученых. Одна из них сумела найти генетический код, восстанавливающий «эмоциональность» расы, чем вызвала жесткую реакцию военных и была вынуждена бежать на окраину Вселенной. Они назвали себя Странниками. Используя старые технологии Хозяев, Странники создали мир, в котором родился я. Солнечную систему. Планету Земля.

В то же время другая группа ученых – Дарители – сумела частично воссоздать Центр Управления и стать Независимой Силой, дарующей власть над Чистыми. Военные собрали из осколков Новую Империю и вернулись к завоеваниям. Когда они добрались до Земли, волею судеб и я был вовлечен в этот странный круговорот событий. Художник взмахнул кистью, и маленькая капелька краски случайно сорвалась на холст и определила мою судьбу. Я оказался во главе отряда, который смог добраться до Центра – мы называли его Лабиринтом – и вновь уничтожить его. А я вернулся на Землю. Простым безработным без роду и племени. Но самым счастливым человеком во всей Вселенной: ведь вернулся я не один. Со мной была Ночь. Одна из Странниц, женщина с темными и желтыми волосами. Не темно—желтыми, а именно и темными, и желтыми, через раз… Мы прожили чудесный год, наполненный теплом и любовью. А потом Ночь неожиданно исчезла…. Вышла из нашего дома, обернулась, чтобы послать мне воздушный поцелуй, зашла за угол и… пропала. Также, как и все остальные, с кем я совершил поход в Лабиринт. Осталась только Марфа, бывшая Правительница Дарителей, потерявшая память и считавшая себя обыкновенной земной женщиной.

Да, вот еще….После 10 лет чужой жизни, прожитой в насквозь материальном мире, трудно сразу поверить в такое, но… Это была моя память, и у меня нет причин ей не доверять. В том, моем мире существовала магия. Или искусство. Или наука, до которой нам еще расти и расти. Можете называть это по—разному, но то, что она была, факт. Я сам был неплохим эмпатом. А многие мои друзья умели творить настоящие чудеса. Но когда они исчезли, исчезла и магия. Почему так случилось, я не знаю.

Говорите, наука отрицает магию? Ну—ну. Смотря какая. Та, что торжественно заседает на различных симпозиумах, изучает строение клетки или разводит новые смертельные вирусы – эта наука, безусловно, отрицает. Официальная, классическая, фундаментальная… Называйте ее как хотите. Та, что работает на транснациональные корпорации и занимается прикладными исследованиями в области новых технологий – тем более. Но есть и иная наука! О которой неизвестно обычным смертным. Наука под крылышком государственных спецслужб. Серьезные люди не будут несерьезно относиться к самым фантастическим вещам. Они обязательно поинтересуются: а не существуют ли эти «самые фантастические вещи» на самом деле. Серьезно поинтересуются.

В тот день, когда я, наконец, понял, что с моими друзьями случилось что-то очень странное, я пошел к Марфе. И застал там Ату. Тогда мне еще не стоило никакого труда поправить пару знаков в ее Поле Эмоций. Девушка села в машину и уехала, потеряв всякий интерес к своему журналистскому заданию. Потом я видел этот эпизод раз двадцать, снятый скрытой камерой. С разбивкой по кадрам. С подробным анализом своего поведения, жестов и даже неких волн, о существовании которых и не подозревал. Все это случилось в подземелье одного их институтов Ученого городка, расположенного на окраине города. Там я и узнал, что существует иная наука. Полгода не то пленник, не то подопытный кролик под плотным контролем непонятных приборов, начисто гасивших мои попытки вырваться. Но любые приборы обслуживают люди, а люди неизменно ошибаются. Почему-то они придали значение лишь факту моего влияния на поведение девушки, а вот ее саму оставили в покое. Интерес к Марфе Ата действительно потеряла, зато у нее появился просто жгучий интерес ко мне. Журналистский, конечно. В итоге она раскопала все: и где меня держат, и кто, и кучу других опасных для своей жизни фактов. Как ей это удалось – ума не приложу! Талант, наверное. А я в свою очередь стал обладателем еще более опасных фактов. Я просто читал их в Поле приходивших посмотреть на меня начальников самого высокого ранга. И хотя вслед за магией истончалось, ослабевало и мое умение эмпата, его остатков еще хватило, чтобы вырваться из этого жуткого места.

Вас никогда не удивляло, что после высадки на Луне, в космосе больше ничего не происходило? Ну, крутится на орбите Международная Космическая Станция с богатенькими туристами на борту, создавая видимость бурной работы. Летят к Марсу исследовательские зонды и поочередно пропадают в его окрестностях. А больше ничего!

Не кажется ли вам странной эта тишина в Космосе? Все очень просто. В Америке и России давно построены межгалактические корабли, работающие на совершенно иных принципах и ином топливе. 10 лет назад такой же достраивал и Китай. Наверное, уже достроил. А кто же будет разглашать ТАКИЕ тайны? Скрывать новейшие стратегические технологии еще в Древнем Египте умели. Такие технологии – это власть! Не та бутафорская, что заседает в парламентах и греет кресла президентов, а реальная власть, управляющая миром.

Не кажется ли вам смешным и нелепым, что в век столь стремительного развития науки, когда принципиальные открытия сменяют друг друга чуть ли не ежегодно, полтора (!) века не могут изобрести новый вид топлива?! Конечно же, могут. И, безусловно, давно изобрели.

Не буду пересказывать историю нашего с Атой знакомства в подземельях «секретной науки», закончившегося побегом не только из города или страны – побегом в иную Вселенную. Может быть, когда-то я напишу об этом отдельную книгу. А вот о чем мне хотелось бы еще….

– Сэр, проснитесь! Немедленно проснитесь!

Голос Симпатяги выдернул меня из сна. Пробуждение было тяжелым. Отчего так болит голова? Все как в тумане.

– Сэр, вам уже лучше?

– Лучше… хуже… – потолок надо мной покачивался, словно мы не летели в космосе, а шли на древнем корабле по морю, – что случилось? Где мы?