Тайна первой заварки

скачать книгу бесплатно


На двери висела табличка «Крылья советов». По арке, от левого и до правого края шли в три ряда черные буквы. Внешний полукруг – черная вязь на незнакомом мне языке. Второй ряд – арабская вязь, которую я тоже не мог прочесть. Третий – строчка со старославянскими «ятями»

. Я присмотрелся

«О?тче нашъ и?же еси? на небесахъ, да свети?тся и?мя Твое?, да прiи?детъ ца?рствiе Твое?: да будетъ воля Твоя, я?ко на небеси? и на земли?, хлебъ нашъ насу?щный даждь намъ днесь, и оста?ви намъ до?лги нашь, коже и мы ставляемъ должнико?мъ нашымъ, и не введи? насъ во искуше?нiе, но изба?ви насъ от лука?ваго. Яко Твое? есть царство и сила и слава Отца и Сына и Святаго Духа ныне и присно и во веки вековъ»

Я поколупал краску – слой был толстый. Их кто-то регулярно обновлял, но нарисовали их давно.

– Зачем это здесь написано, старик?

Самурай изучал и что-то щупал на здоровенном механизме, который должен был приводить в движение гермодверь. Услышав вопрос, обернулся и улыбнулся, как ребенок.

– Они пытаются говорить со Вторым, пытаются сказать ему «не выходи сюда!» Но Второму и не нужно никуда выходить. Когда его нашли, он сказал им «уходите!». Сказал так сильно, что Станцию закрыли, дверь замуровали. и с тех пор там был только я.

Он наклонился и колупнул «Ъ» в конце христианской молитвы. Буква легко отпала, рассыпалась в крошку.

– Второй даже не знает этих слов! Но послание все равно пишут заново раз в неделю, боятся, что Второй выйдет. Как важно правильно сказать, чтобы тебя поняли, однако! И как важно услышать, если тебе говорят. Если знаешь Язык, то тебе не нужно бояться.

Он гулко поставил рюкзак на бетон, вытащил аккумулятор, потом достал провода, отвертку, что-то вскрыл, подсоединил. Посыпались искры, механизм загудел, дверь заскрипела и отъехала по рельсам, приоткрыв тоннель в черноту. У меня создалось ощущение, что даже свет лампочек под потолком тоннеля туда не проникал.

– Не пугайся тому, что увидишь, Николай сан. – мягко сказал самурай.

Неправильно говорить человеку «не пугайся» – приглашая в черную пустоту за тяжеленной дверью.

– А что там?

– Что человек не может понять, он или возносит до небес, или закапывает как можно глубже, – пожал он плечами.

Я начинал ненавидеть его манеру отвечать на что угодно, только не на мой вопрос.

Позади раздался шум и треск – это гудел еще один поезд, на пути от перрона к перрону. Пути назад не было – я шагнул за черный порог.

Самурай вошел следом. Дверь тотчас закрылась, страшно скрипя и лязгая, и оставила нас в полной темноте.

***

Секунду спустя сверху загорелись лампы – белые-белые, не как в тоннеле, который мы оставили.

Я увидел, что рельсы от гермодвери уходят далеко вперед и упираются по другую сторону платформы в нечто, что выглядит как здоровенный булыжник. Слева от рельс начинается платформа метро, на которую мы поднялись по железной лестнице.

У каждой станции метро два рельсовых пути – по одному на направление поезда, но здесь второй путь то ли забыли, то ли не успели сделать – и здесь была просто широкая длинная платформа с бетонными колоннами, дверными проемами без дверей и лестницами в тупик.

Поперек серой бетонной стены красовалась табличка, которая когда-то была новой – «Крылья советов».

Признаков чертовщины я пока не увидел, но решил, что буду настороже.

Самурай вообще чувствовал себя как дома. Пригласил меня вглубь станции, в помещения для сотрудников метро – за стальные приоткрытые двери.

Прежде чем войти, я еще раз окинул взглядом станцию, удивился, насколько здесь тихо… Пахло – бетоном, камнем, железом, как на свежей стройке.

За дверьми оказалось то, что в последнюю очередь ожидал увидеть на заброшенной станции метро – ряды полок с книгами. Корешки не только на русском, но и на английском, французском, немецком, с арабской вязью, с китайскими и еще какими-то иероглифами…

Я вытащил наугад пару книг на русском и с удивлением обнаружил у себя в руках «5 языков любви» Гэри Чепмена и «Символизм во французском искусстве XIX века».

– Чем ты тут занимаешься? – Изучаю языки. – Какие? Английский? Французский. – Языки мира. – Эсперанто? – робко предположил я, но самурай замотал головой. – Языки, на которых говорит мир. В них достаточно одного только слова, или звука – но оно перевесит все. Поменяет все. – Например…? – Я сказал твоим палачам умереть и они умерли! – гордо ответил самурай. – Я заговорил с ними на языке смерти, и они не сумели возразить!

Он осторожно взял у меня из руки книги и водрузил их обратно на полку.

Мне показалось, что он ждет от меня вопрос, но я не знал, что спросить. Боялся, что опять отругает и скажет «не говорить лишнего». Да и его слова про демонов и таинственного «Второго» меня тревожили.

Но самурай заговорил сам.

– Есть скрытые языки, на них говорят все, но почти никто об этом не знает. Есть тайные – на них не говорит никто, а если кто-то начинает говорить на таком языке – то его никто не слышит, не видит. Он исчезает для всех. Есть языки, которые забываешь тем быстрее, чем чаще на них говоришь. Есть языки, учиться которым можно только тогда, когда знаешь их в совершенстве. Есть такие, на которых можно заговорить только раз в жизни.

– Почему только раз?

– Потом некому будет говорить.

– А зачем ты меня спас и сюда привел? – от этого вопроса зависело все.

Вместо ответа самурай открыл еще одну дверь и отошел в сторону, приглашая войти. Я вошел в полумрак комнаты и оказался в раю.

Защекотала ноздри лаванда, согрела мята, сладковатой ноткой запела липа, ущипнула терпкостью корица. Все это вперемешку с запахами чаев, от нежного улуна и до крепкого выдержанного пуэра.

После дня пропитанного вонью, от чистого табачного дыма и до помойки и экскрементов – потоки благоухания закружили мне голову.

– Осторожно! – самурай подхватил меня, усадил на мягкий стул. Держал очень бережно, словно щенка, но я отметил, что хватка у него стальная.

Сидя на стуле и приходя в себя, я постепенно расплетал единое полотно запахов. Словно тянул за отдельные ниточки – вот меня хлопнул по плечу горьковатый Шу и сладковатый терпкий Шен, карамельный запах Да Хун Пао и молочный Те Гуань Инь, а где-то на горизонте восприятия зазвучал тонкий игривый аромат Ля Бао – нежных белых пуэрных почек.

Японец щелкнул выключателем у входа, комнату залило светом, я увидел полки до потолка по периметру, на них – стеклянные баночки, берестяные коробочки и пуэрные блины в бумаге с иероглифами. В центре комнаты – грубый деревянный стол, на нем китайская чайная доска, большой глиняный чайник и полный набор для чайной церемонии. Рядом на низком столике электрический чайник.

– Вы лучше остальных говорите на языке чая. Он самый важный! Для того вы и здесь. И вы сделаете мне честь, если продемонстрируете свой язык!

Дважды просить не пришлось. Я прошелся вдоль полок, вдыхая пряный аромат, вынимая коробочки, читая названия и принюхиваясь, подбирая чай для настоящего момента.

– Вы забыли про чайник… Где мне разогреть воду?

– Вы обижаете мой народ! Когда дело касается чая и работы, японец не может забыть.

Он открыл тумбу в углу комнаты, достал из неё заварочный чайник и пятилитровую бутылку с водой.

***

Усталость и страх испарились.

У китайских чаев разных характер. Чтобы добраться до вкуса крепкого Шу Пуэра, нужен кипяток, Те Гуань при такой температуре сварится. Как я говорю, «обидится». Будет горчить, и больше одного раза его точно не заваришь. Для него воду нагревают до 75°C, не выше.

Можно и заваривать по-разному, и выдерживать, и разливать, и раскрывать.

Через чай можно управлять временем беседы, настроением. Выбрав правильный сорт, можно подстегнуть разговор или наоборот – успокоить собеседников, добавить рефлексии и навести на глубокие мысли, либо прояснить голову и перенести внимание на настоящий момент.

Понимаю, это очень странно звучит для человека, для которого чай не представляет особой ценности: кто просто заливает утром пакетик Липтона или Брук-бонда. Подозреваю, что для таких людей это звучит примерно как: «Мы с друзьями решили не просто посидеть поболтать, а добавить в нашу беседу нотки ностальгии, растянуть общение – поэтому пельмени варили не в кипятке, а в горячей воде и несколько раз сливали-заливали бульон – это лучше раскрыло вкус теста и мяса…»

Не имею ничего против такого подхода. Каждому своё. Но чай – это целый мир. Заваривание чая – сложный химический процесс, в котором на результат влияет каждый нюанс на каждом этапе, от температуры воздуха в чайнике и материала, из которого чайник сделан и до времени, сколько чай проводит еще до заварки в Чахэ – приборе для знакомства с чаем.

В сериале «Во все тяжкие» лысый химик полсерии доносит до своего напарника, почему важно построить стерильно чистую лабораторию и работать в перчатках, а тот не понимает, почему нельзя добавлять перчик, ведь это его «маркетинговая фишка». Спросите любого химика – изменится ли результат эксперимента, если вместо стеклянных колб взять, к примеру, хрустальные, или слепить их из глины. Изменится, разумеется. Процесс будет протекать по другому…

Я могу говорить об этом часами. Самурай не сумел бы найти ничего лучше, чтобы привести меня в порядок, чем попросить выбрать и заварить чай – посреди полок с сотнями разных сортов.

Уйдя в чай, я забыл про все страхи последних дней. Выбрал, заварил и разлил из красивого тяжелого чайника по глубоким пиалам ароматный Лао Да Хун Пао. Сделал глоток, ощущая, как уходит страх и проясняется голова.

– У меня не просто есть вопросы, у меня их очень много. Как ты меня спас и почему? Где это мы и что это за Второй, которого все бояться, что аж гермодверь на станцию поставили и стройку забросили? Что со мной произошло? Кто был тот мальчик в ресторане? Почему меня решили убить, когда я обо всем рассказал?

– О-о-о… – самурай погрозил мне пальцем. – Николай хочет много знать. Но Николай пока что просто шмель, который бьется о стекло и не видит форточку, поэтому он расшибить лоб, если биться слишком сильно!

– Я хотя бы шмель, а ты муха, сам сказал. – буркнул я. – К тому же, ты и сам в стекло долбишься, почему тебе можно знать, а мне нет?

– Сатоши видеть стекло! Николай – не видеть, а долбиться!

Наконец я узнал имя.

– Наркоши в вену долбятся. – огрызнулся я. – Ты на вопрос ответишь?

Японец отпил чаю, потом еще пиалу, отставил.

– Мир не для человека, Николай сан. Человек не видит мир, в котором живет. Живет не понимая и умирает без смысла. Как червяк на асфальте, как муха на окне.

– Для кого тогда мир?

Самурай какое-то время молчал, подбирая слова.

– Есть три друга. Первый, что отвечает только раз. Второй, спросить которого можно лишь однажды. Есть еще Третий, которого нет…

– Это шарада какая-то..?

– И есть три врага. – продолжил японец, словно не заметив вопроса. – Как только ты о них узнаешь, они будут думать твоей головой, смотреть твоими глазами и говорить твоим языком! И вот вопрос, Николай сан. Как победить тех, кого никто никогда не видел и кто сильнее тебя так же, как ты сильнее мухи или червяка?

Судя по виду, он всерьез ждал ответа.

– Зачем их побеждать?

– Потому что сейчас мир не для человека! Человек как муха – бьется в стекло, которое не видит. Как червь, выползает на асфальт в поисках влаги, чтобы высохнуть под солнцем.