скачать книгу бесплатно
Я достаю из обувного шкафчика в прихожей маленькую коробку, а оттуда – мобильный телефон. Который я купила у рыночных торгашей вместе с симкой – чтоб меня не вычислили. И включаю его.
Список с телефонными номерами, которые я сама набросала по простой числовой последовательности, лежит рядом. Моей рукой в нем зачеркнуто больше двухсот абонентов. Это уже отработанные.
Сначала я звонила всем знакомым, говоря с ними в трубку сквозь платок, чтобы они не узнали голос, который я еще и делала грубее. Это были и крысы с работы, и Свинья, и директор наш, Георгич, и одноклассники, и Кукольная Тварь, и однокурсники из универа, и соседи из моего дома, чьи номера удалось узнать. Это было интересно.
А потом я пошла по незнакомым людям. Просто набирала номера наугад.
И каждый, чей номер теперь зачеркнут в моем списке, услышал от меня ответ на главный для него вопрос.
Я набираю новый номер.
– Алле? – женский голос.
– Да, – спокойно говорю я.
– Что «да»?
Они почти всегда так реагируют.
– «Да» – это ответ на твой вопрос.
– Кто это? Какой еще вопрос?
– Тот, который ты задаешь себе каждый день.
Молчание. И это значит – я вешаю трубку.
Зачеркиваю этот номер. Набираю следующий.
Зачем я это делаю? Я открыла это как аутопсихотерапию.
Гораздо дешевле, чем сеанс у психолога – человека, которого не пойми какая личная трагедия заставила добровольно пойти в слушатели чужих драм и строить из себя божьего наместника, разве что грехи не прощать. Поэтому я не рассматривала для себя такие похождения в гости к душецелителям. И даже если бы я пришла к психологу и улеглась на его кушетке, то, рассказав ему о своем намерении убить себя, вероятно, услышала бы просьбу оплатить весь годовой курс лечения вперед.
– Слушаю, – мужской голос.
– Да.
– Что «да»?
– «Да» – это ответ на твой вопрос.
– Какой вопрос?
– Который ты задаешь себе каждый день.
– Че? Че за хрень? Кто это?
– Тот, кто слышит твои молитвы.
И вешаю трубку.
Возможно, всё это началось с того, что мне хотелось просто поговорить. Даже ведь не обо мне, не о моих намерениях, это всё равно никому не интересно. Всем интересно только одно – они сами. И поэтому я решила отвечать на вопросы, которые волнуют их. У каждого из них свой вопрос, они им известны: у кого-то он ежесекундно перед глазами, а у кого-то – спрятан глубоко внутри. Но когда тебе даст четкий ответ тот, кто слышит твои молитвы, ты найдешь в себе тот самый вопрос. Думаю, как-то так.
– Алло?
– Да.
– Что? Что «да»?
– «Да» – это ответ на твой вопрос.
– Какой вопрос? Я ничего не спрашивал, ничего не заказывал, до свидания.
И вешает трубку первым.
Это неважно. Человек получил ответ. А как он им распорядится – его дело.
Хотя, конечно, до этих звонков бога я хотела поговорить о себе.
Я искала контакта, хоть с кем-нибудь. Ходила на почту, стояла в очередях, бродила по рынкам.
Я даже посещала врачей с мнимыми жалобами то на боль в голове, то на резь в животе. Я думала, врачи-то, они ведь не обычные люди. Они выше нас. Они спасают людей от болезней и смерти. Они увидят проблему, даже если им в нее не тыкать пальцем. Они всё знают, они помогут, они защитят.
Но оказалось не так. Оказалось, всё просто как ноль плюс ноль. Никто никого не слушает, никто никого не слышит. Всем плевать. Всем плевать на всех.
– Алло?
– Да.
Этот слепой и безжалостный мир не укладывается в моем сознании, он не может в нем органично существовать, он не дает ему покоя, мучит его.
– Алло?
– Да.
И если я не могу заставить мир прекратить отравлять меня, я могу лишь прекратить свое сознание.
– Алло?
– Да.
Прекращение сознания и есть цель самоубийства.
– «Да» – это ответ на вопрос, который ты задаешь себе каждый день. Ответ того, кто слышит твои молитвы.
Это был последний абонент. Хватит звонков на сегодня… и навсегда. Выключаю телефон, прячу его обратно в тайничок.
Из списка ежедневных дел уже совсем ничего не осталось. Всё, что я могла дать человечеству, я отдала. Теперь я отдам ему свой труп. Наряженный в синее платье.
Сначала думала, буду голая, чего уже стыдиться. Обнаженная дама в кровавой воде – чем не картина. Но потом передумала, вдруг чего-то я не предусмотрела с этой водой и моим телом, что могло бы испортить такой живописный, меланхоличный образ. Буду в платье, оно хорошее.
Вновь становлюсь у зеркала.
Бам! – на улице гремит фейерверк, и разноцветные огни озаряют мои окна. Празднуют, суки, мою смерть.
Ба-ах!
Нет, ну это совершенно никуда не годится – превращать такой мрачный день в праздник. На фоне этого салюта я не смогу нормально сдохнуть.
Нужно успокоиться. Всё равно скоро у них кончатся патроны, алкоголь и они разойдутся по домам.
Беру расческу.
Может, действительно, закинуть челку назад? Как у той клубной чиксы?
Зачесываю и закалываю.
Продолжаю разглядывать отражение. Вроде и правда похоже получилось.
А почему нет?
Я достаю косметичку. Губная помада, тени и тушь почти не тронуты. Словно приобретены вчера, а не сотню лет назад.
Я начинаю делать себе лицо.
Киношники знают: чудесное перевоплощение дурнушки в красавицу достигается лишь снятием с нее очков и распусканием волос. Вранье, конечно. Мне придется прям хорошенько себя помазать.
Накладываю тени на глаза. Черные. Всё обильнее и обильнее. Главное, не довести до клоунского вида, как у панды. Зато теперь хорошо скрыты мои мешки под глазами. Из которых я обычно и черпаю энергию каждый день делать хоть что-то.
Теперь губы.
Мне интересно. И кажется, выходит вполне себе недурно.
Я буду мертвая царевна.
Итак, последний штрих. Сегодня всё в моей жизни последнее.
Я смахиваю на какую-нибудь рок-звезду. И умру, как у них принято, молодой. Только не от передоза.
Шум на улице не проходит, но это не самое страшное. Хуже – что шум не проходит в моей голове.
Часть меня спокойна. Словно уже убивала себя неоднократно. А другая – покрыта шевелящимися мурашками. Которых я совсем не ждала. Думала, буду поувереннее. Но, видимо, что-то внутри, какой-нибудь инстинкт самосохранения, дает о себе знать.
Пусть. Это несерьезная помеха. Я утоплю всех этих ползающих по мне муравьев, и они захлебнутся в алом озере забвения.
Я смотрю на себя.
Мое имя Красота.
Даже жаль такое убивать.
Странное чувство. И дергает, и надо. Потому что уже решилась, потому что уже сто раз всё обдумала, потому что… да еще тысяча всяких «потому что».
Ба-ах!
От этого непрекращающегося грохота постоянно пищат сигналки машин. Этот нестерпимый галдеж и трескотня могут заставить нормального человека задуматься о самоубийстве. Ну а ненормального – они заставляют ждать с этим.
Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!
Может, не сейчас?
Может, утром? Большинство самоубийц делают свое последнее дело утром. Это статистика.
Вдруг есть какое-то обстоятельство, о котором я не знаю? Может, утром легче? А может, это просто статистика, не основанная на каких-либо закономерностях, и никакой формулы здесь нет.
Хотя, говорят, нет большей лжи, чем статистика. Нет, не так, там фраза эффектнее звучала, не помню, кто сказал. Вечно эти цитаты приписывают то одному, то другому, а истинного автора уже и не помнит никто.
Но все-таки, может, и вправду утром? Перед рассветом? В самую-самую тишь.
А сейчас… сейчас…
Ба-ах!
Сейчас мы пойдем в «Бездну».
Что это?
В голове появляются неожиданные мысли. Словно спасительные подсказки шептунов-одноклассников, когда тебя, неготовую, спрашивает учитель.
В «Бездну»? Неужели мне этого хочется?
Хочется.
Хочется, чтобы меня увидели такой, какая я сейчас в отражении, а не только полуневидимой замарашкой.
Да и просто хочется чего-то. Чего-то напоследок. Чего-то унести с собой и чего-то оставить после. Чего-то необычного.
Синее платье. Оно мне идет.
4
Празднующая что-то толпа продолжает весело галдеть, не обращая внимания на мое появление на улице. И в этом для меня нет ничего необычного.
В общем-то, здесь и приземлившегося парашютиста не заметили бы, такое тут вселенское шествие, словно бразильский карнавал. Нашли же подлюги время и место свои гулянки устраивать – прямо в час икс под окнами самоубийцы.
Надеюсь, хоть к моему возвращению здесь наступит тишина. А иначе, видимо, придется мне вызвать ментов, чтоб эту алкашню отсюда прогнали. И тогда я попаду в полицейские хроники два раза за сутки. Они там, сыщики эти, наверное, потом причинно-следственные связи выстраивать будут между этими событиями. Кто-то, может, еще и диссертацию на этом защитит, и мой случай впишут в категорию, в которой людей до отчаянного шага довел шум за окном. Вот так и делают статистику.
Подняв взор к небу, я снова разглядываю приземляющиеся снежинки.
