скачать книгу бесплатно
Конечно, и в библиотеке могут напасть, но скорее всего нападут в пьяной компании.
В СССР, как известно, «секса не было», а потому и школа и родители, сами ничего об этом толком не зная, не прививали своим детям поведенческие и медицинские знания в этом направлении.
В результате такого воспитания страну наводняла масса прекраснодушных идиоток, веривших в своё светлое будущее, которое должно было свалиться им на голову по праву рождения в самой прекрасной и справедливой стране. Они мотались по стройкам коммунизма, где не было элементарных возможностей соблюдать гигиену, что приводило к различным заболеваниям, бесплодию и другим неприятностям.
О жизни в мужских коллективах, где женщинам постоянно находиться противопоказано и опасно, и говорить не приходится.
Это приводило, в итоге, к трагедиям, разочарованиям, неверию в людей и весь существующий миропорядок.
А ведь жизнь такая, какая она сегодня есть, и наша задача не жаловаться на её несправедливость, а нормально в ней устроиться. Желательно, не мешая другим.
Однако всё это прелюдия к рассказу о хорошей женщине, жизнь которой могла бы быть успешной, если бы её учили жизни, а не интересным, но третьестепенным вещам.
Татьяна Петровна Соколова выросла в нормальной семье и ждала от жизни только хорошего.
Она уже оканчивала педагогический институт, когда неожиданно ей пришло письмо из Коми АССР.
Неизвестный ей парень по имени Олег писал, что случайно узнал о ней от знакомого, и что хочет с ней переписываться.
Сам он находится на поселении за совершённую аварию, но человек он порядочный, честный и весёлый.
С фотографии на неё смотрел молодой симпатичный парень лет двадцати пяти.
Татьяна читала «Педагогическую поэму» Макаренко и имела представление о жизни в колонии.
А фильм «Калина красная» потряс её настолько, что она, втайне, мечтала сама спасти такого человека, как герой Шукшина.
Никто не объяснил ей, что «Педагогическая поэма» и «Калина красная» просто талантливо написанные сказки.
А знакомство с лагерем требует большего жизненного опыта, чем чтение пропагандистских книжек и наивных фильмов.
И дело совсем не в том, хороший парень написал ей письмо, или не очень.
Но её учили тому, что людям надо доверять и, помогать. И что плохих людей не бывает, если с ними обращаться по-человечески, и объяснять, какая прекрасная может быть жизнь. А ещё она усвоила с детского сада дурацкий лозунг, что в жизни всегда есть место подвигу.
Ни школа, ни родители не рассказали ей, что подвиг в мирной жизни – это чья-то безалаберность и преступная халатность. Но ни учителя, ни родители сами этого не знали.
Она решила ответить, и переписка началась.
Олег оказался грамотным и очень интересным человеком, и через полгода они уже были близкими людьми и даже строили планы на будущее. Он не был похож на парней, с которыми ей приходилось общаться до этого, и отличался рассудительностью и нежностью. Татьяна была счастлива.
Решили, что после зимней сессии она приедет к нему в гости, и они окончательно решат, как жить дальше.
В письмах Олег предупреждал, что на севере живут всякие люди, и чтобы она была осторожна. Чтобы по приезду в город, находилась только на вокзале среди людей.
А потом на пригородном поезде, и только на поезде, поехала в его посёлок, где он её встретит. Чтобы ни с кем не разговаривала и никому ничего не рассказывала.
Он повторял это так часто, что Татьяне даже стало смешно: «Он что считает меня маленькой девочкой? Я сама скоро буду учить людей».
Ей было даже обидно.
Доехала она хорошо. На вокзале она взяла билет до посёлка Олега под странным названием Лоптюга.
Поезд уходил вечером, и Татьяна устроилась на скамейке с книгой. Потом она увидела мужчину, который о чём-то расспрашивал пассажиров.
Он подошёл к Татьяне и спросил, не видела ли она женщину в синем пальто с девочкой.
Татьяна не видела.
Мужчина присел рядом и попросил Татьяну присмотреть за его сумкой, а сам побежал искать жену и дочку.
Когда он вернулся, Татьяна дремала.
– Вы представляете, специально за ними приехал за сто километров, а они уехали на попутке. Мужчина был расстроен.
Татьяна обратила внимание, что он совсем молод, не более тридцати.
Старили его большие роговые очки.
– Наверное, инженер – решила Татьяна.
– А Вы куда направляетесь – спросил Сергей. Так он представился.
– К мужу на Лоптюгу – ответила Татьяна, как учил Олег.
– О! Так я же сам с Лоптюги. Так что будем дружить семьями. Ну, ладно, счастливо добраться.
И мужчина ушёл.
Татьяна снова открыла книжку, когда мужчина вернулся:
– А что Вам ждать до вечера. Я всё равно еду. Поехали со мной. Через пару часов уже будете на месте.
Лицо Сергея было таким простодушным и доброжелательным, что Татьяна решила не ждать до вечера. Да и неудобно было обижать человека недоверием и подозрительностью. «Сам, небось, за жену переживает».
В дороге весело болтали. Сергей всё рассказывал о жене и дочке, о работе механиком на лесозаводе.
Остановились у одноэтажного деревянного дома.
– Сейчас я сбегаю, узнаю, что там с моими, и отвезу Вас.
– Ой! А я даже и не знаю, где Олег живёт.
– Ну, тогда заходите в дом, познакомитесь с женой. А там решим.
За столом сидели двое мужчин и обедали.
– А что моей Ольги не было? Она же с дочкой должна была приехать.
– Так они в санчасти. У дочки что-то с желудком. Сказали сейчас придут.
– Вот к Олегу Семёнову приехала жена, а где он живёт, не знает.
– Да это мы быстро выясним. Садитесь к столу, поешьте пока, с дороги.
Татьяне и в голову не приходило, что никакой жены и дочки нет, что Сергея зовут Валентин, что ни о каком Олеге они и понятия не имеют.
И находится она не на Лоптюге, где живёт Олег, а в посёлке Яренга за 30 километров оттуда.
И что привезли её, как до этого привозили десятки других дурочек, чтобы как-то развлечься в отсутствии свободных женщин.
А весь их разговор отработан до мелочей, без предварительной договоренности.
И как родители, не сговариваясь, врут ребёнку про заболевших зверей в зоопарке, так и эти мужики понимали друг друга без слов.
Татьяна села за стол. Она и не заметила, как выпила маленькую рюмочку водки «чтобы согреться», потом выпили «за Олега», потом за «Супружескую жизнь», а потом Татьяна уже ничего не помнила.
Периодически она приходила в себя, но то, что она видела, ей казалось сном.
Продержали её в полубессознательном состоянии несколько дней, периодически вливая ей в рот водку.
Потом за 4 бутылки водки продали её, завёрнутую в одеяло, в соседний домик. Те в свою очередь продали её за водку в большой барак.
Это на местном языке называлось «купить шерсть».
Разыскали её через месяц офицеры администрации по требованию, приехавших в Управление, родителей.
На просьбы родителей наказать виновных, офицер ответил, что ничего доказать невозможно, потому что многие женщины приезжают добровольно, на заработки, и с этим уже устали бороться.
– Да и что теперь – сажать пятьсот человек? Воспитывать надо лучше дочерей, чтобы не делали глупостей.
Потом было лечение от венерических заболеваний, алкоголизма, аборт, шесть месяцев в психоневрологическом диспансере, и невозможность вернуться к нормальной жизни уже никогда.
На флейте водосточных труб
Сделать бы жизнь с кого…
Делай её с товарища Дзержинского.
В.В.Маяковский
Кто из читателей помнит имя старухи процентщицы из романа «Преступление и наказание» Ф.М.Достоевского?
Мне, например, пришлось искать его в интернете, хотя роман я читал трижды.
Имя её убийцы я помнил всегда: Родион Романович Раскольников. Она же у меня и моих знакомых осталась в памяти только, как противная старуха – процентщица, из – за которой случились все беды героя романа.
Почему же так получилось, что о судьбе убийцы написаны тонны исследований, он вызывает всяческую жалость и восхищение, а ни в чём не повинной женщине даровано наше презрение и неприятие? Её даже не жалко. Никому! Я таких не встречал.
Жалко убийцу, потому что личность он высокодуховная, страдающая и раскаявшаяся. Ещё он добрый. А старуха жадная. Да! Наверное, очень жадная. Но не убийца.
Она, правда, не отдаёт, за просто так, свои деньги. Но, прошу заметить, свои! И ни в чём плохом она не замечена. У неё частный ломбард, что необходимо населению так же, как рынок, сапожная мастерская или туалет. Ну, уж, во всяком случае, убивать за это не стоит.
Да и герой наш убил её не из высоких нравственных побуждений, защищая сирых и убогих, а чтобы ограбить. И, тем не менее, нас так воспитали, что наши симпатии на его стороне.
А ещё он, наверное, по утрам чистил зубы и гладил соседскую собачку.
А старуха – процентщица – нет.
Ну и что?
Он убийца и грабитель! А она – нет!
Но чего только ни наворотили исследователи и критики, чтобы нам его было жалко. А обычную, нормальную и невиновную женщину – нет!
Она не очень красива и повадки её не симпатичны. И племянницу она обижает. Но за это ведь нельзя смотреть на неё, как на овцу на скотобойне. Однако же её убийцу нам жалко, а её нет!
Мы все нормальные люди?
А наша система образования?
Чего же мы ждём от жизни и страны, если так рассуждаем и чувствуем?
Другие герои, на которых формировалось наше мировоззрение не лучше. Онегин и Печорин. Кумиры юношей и девушек. Кто из нас не мечтал походить на них?
Оба организовали убийство своих друзей из простого каприза и сумасбродства. От безделья и пресыщенности. А нас научили их жалеть и любить за то, что они мятущиеся натуры и могли бы стать декабристами. Ещё за то, что они «лишние люди» в несправедливом обществе. Никогда и нигде нам не говорили, что они убийцы. Никто и никогда.
Даже по законам империи они преступники. Дуэли запрещены. Но эти две дуэли ещё и разыграны, как по нотам. С целью убить. Или втоптать в грязь.
Жертв нам не жалко. Глупенький Ленский и позёр Грушницкий. Можно и убивать.
Ну, не хорошо, конечно.
Но ведь и Онегин и Печорин почти декабристы. То есть наши люди. НАШИ!
И ещё они нам симпатичны.
Потом в нашем образовании появится новый герой и пример для подражания.
Макар Нагульнов, пробегавший всю «Поднятую целину» с портфелем и наганом в то время, как хлебопашец Банник выращивал хлеб для всей страны.
Любимый Шолоховым и нами Нагульнов выбивает из Банника семенное зерно наганом по голове, чем обрекает на голод всю страну.
Но чуть не погибшего Банника нам не жалко, а Макара, исключённого из партии, мы жалеем и пишем на эту тему десятилетиями слезливые сочинения. Он же не для себя бил наганом невиновного человека, а для родины.
Так, потихоньку, власть, литература и пропаганда приучили нас к неуважению к жизни того, кто нам не нравится.
А потом вообще самые страшные слова на Земле «убить и расстрелять» стали обиходными.
