Умница

Синицын отказался занимать кабинет Самсонова и осуществлял руководство из своего, очень скромного. Держался он подчеркнуто просто, не изображал из себя высшее начальство и в ответ почти на любой вопрос говорил: «Это решит Павел Михайлович, когда вернется». Себе он оставил только организационную подготовку к заседанию правления. Он тщательно проверил работу, проделанную Кларой Федоровной и Ниной. Нина убедилась, что, не будучи сам финансистом, Синицын великолепно ориентируется во всех бумагах. Он дал несколько очень разумных указаний, а накануне заседания, когда все было полностью готово, неожиданно отправил по домам, в двухдневный отпуск, Клару Федоровну, Марину, Нину и всех остальных сотрудников с двенадцатого этажа, если они не являлись членами правления. Битва Самсонова с оппозицией должна была произойти без свидетелей.

Оказавшись дома и едва раздевшись, Нина рухнула в постель. «Как же я устала», – пробормотала она, проваливаясь в темную пропасть сна без сновидений.

Проснувшись, она не сразу сообразила, какой на дворе день и какое время суток – утро или вечер. Она приняла душ, поела и снова заснула. Так она проспала все главные события и только задним числом узнала, что произошло.

Самсонов явился на правление ровно в назначенный час. Ничего никому не объясняя, он открыл заседание.

Оппозиция хорошо подготовилась и рвалась в бой. Самсонов держался со всеми подчеркнуто корректно. Если оппозиционеры опасались, что он будет их зажимать, не давать слова, то они ошиблись.

Правление состояло из двадцати одного члена. По предварительным оценкам восемь из них твердо стояли за Самсонова, семь были решительно против, остальные колебались. Самсонов дал выступить всем желающим. Один за другим оппозиционеры поднимались и перечисляли свои претензии к генеральному директору. У всех главной темой был проект «Зарядье»; по убеждению оппозиции, это была безумная затея, которая должна была неминуемо погубить банк.

Аргументы оппозиции явно производили впечатление на колеблющихся. Те переглядывались, шушукались и глядели встревоженно на директора или, напротив, прятали глаза.

Наконец слово взял Самсонов. Он поблагодарил выступавших за их радение о судьбах «Градбанка», принципиальность и конструктивную критику, которую он обещал учесть в работе.

А потом он взорвал бомбу. Бомба заключалась в сногсшибательной новости: генеральный директор «Градбанка», действуя через дочерние компании, продал одним махом большой пакет активов, включавший сотню с лишним предприятий городского коммунального сектора. Почти все эти предприятия были невелики сами по себе, но, когда Самсонов их перечислил, всем стало ясно, что «Градбанк» потерял, а кто-то приобрел солидный кусок коммунальной отрасли, дававший владельцу реальное влияние в городе.

Обескураженные члены правления атаковали директора вопросами. На первый вопрос: «Зачем вы это сделали?» – ответ был ясен: Самсонов накапливал финансовые ресурсы для участия в проекте «Зарядье». С этим дополнительным вливанием вопрос о финансировании проекта уже не выглядел безнадежным. Следующий вопрос: «Кто покупатель? Кому вы это продали?» – члены правления задали чуть не хором.

Самсонов выдержал эффектную паузу, потом объявил спокойно:

– «Атласу».

Когда до членов правления дошел смысл сказанного, в зале заседаний поднялся гвалт. Пойти на сделку с главным конкурентом «Градбанка», уступить ему великолепный пакет активов… Это было безумие!

Самсонов подождал, пока шум утихнет, и стал спокойно объяснять. Оказывается, эту операцию он задумал давно и готовил ее в секрете по соображениям безопасности. Идея была в том, чтобы на заключительном этапе подготовки к конкурсу обзавестись за счет самого опасного конкурента дополнительными финансовыми ресурсами, которые могли решить дело в пользу «Градбанка». В то же время «Атлас» получал активы, хотя и очень ценные в перспективе, но требующие немедленных инвестиций для поддержания текущей ликвидности и необходимой реорганизации. Это должно было дополнительно связать конкуренту руки.

– Но в «Атласе» ведь не дурачки сидят. Почему они на это согласились? – недоумевали члены правления.

– Ну, не сразу согласились. Пришлось их долго соблазнять, – отвечал Самсонов. – В конце концов победила жадность. Они уже давно зарились на этот наш бизнес, который им нужнее, чем нам, ведь «Атлас» хочет контролировать город. В своей победе на конкурсе они уверены и решили убить двух зайцев. Да и грешно было бы им упускать такой шанс – ведь я отдал им эти активы за полцены.

– Что?!..

– Да, за половину того, что они реально стоят. Иначе «Атлас» не согласился бы – там, как вы верно заметили, сидят не дурачки.

В зале заседаний опять поднялся гвалт. Взбудораженные донельзя члены правления говорили все разом, перебивая друг друга и переходя на крик. Две дубовые двери не могли полностью погасить этот шум – он был слышен на этаже. По-видимому, именно на такой случай Синицын всех оттуда эвакуировал.

Чтобы успокоить страсти, Самсонов объявил перерыв.

После перерыва оппозиционеры начали новую атаку. Они считали, что их дело в шляпе: директор сам признался в разбазаривании активов банка. Видимо, у него это был жест отчаяния, ничего другого ему не оставалось. Теперь нужно было его только добить.

И опять Самсонов вежливо дал всем высказаться. Потом, когда пар был выпущен, он произнес:

– А теперь, уважаемые коллеги, запаситесь вниманием и терпением. Я вам расскажу, как мы победим на конкурсе «Зарядье XXI век».

И он стал рассказывать. Спокойно, не торопясь, он изложил схему финансирования проекта, которую предложила Нина. Некоторые важные детали он опустил, но суть дела была представлена правлению очень ясно и красочно.

Члены правления были ошеломлены – ни о чем подобном никто из них никогда не слышал. Правление состояло из финансистов и юристов. Они обрушили на Самсонова град технических вопросов. Тот терпеливо на все отвечал, и постепенно присутствующим становилось ясно, что это не беспочвенная фантазия, а реальный, хотя и невероятно смелый план. Прояснилась и еще одна важная вещь: вместе со средствами, вырученными от продажи коммунальных предприятий, «Градбанку» хватало ресурсов для осуществления такого плана. А вот «Атласу» без этих ресурсов подобное было не под силу.

Перед членами правления замаячила победа на конкурсе, со всеми вытекающими огромными перспективами, по сравнению с которыми пакет городских коммунальных активов был сущей мелочью.

Всем стало ясно, что Самсонов победил, оппозиция разгромлена. Противники пытались как-то запутать дело, навязать другие вопросы, но на этот раз Самсонов не был вежлив. Не слушая больше никого, он поставил свой (и Нинин) план на голосование. План был одобрен шестнадцатью голосами против пяти.

Побежденные оппозиционеры предложили отменить назначенное на следующий день собрание акционеров, но теперь уже сам Самсонов настаивал на его проведении. Он требовал поставить там вопрос о доверии генеральному директору и его политике.

– В такое критическое для банка время нам необходима сплоченность, – заявил он.

Никто из членов правления на стал с этим спорить.

Собрание акционеров состоялось в элитном загородном пансионате, расположенном в живописном уголке природы. Вопреки ожиданиям, оно не затянулось.

Перед собранием к Самсонову пришли с повинной пять оставшихся оппозиционеров.

– Павел Михайлович, ваша взяла. Давайте мириться. Мы решили не выступать на собрании против вас.

– Рад это слышать, друзья, но этого мало, – весело отозвался Самсонов. – Я говорил, что в это критическое время нам необходима сплоченность. Видно, вы меня не совсем поняли. Я намереваюсь предложить собранию внести изменения в состав правления. Боюсь, ваших фамилий в новом списке не будет.

Бывших оппозиционеров душила бессильная ярость, но они были деловыми людьми и понимали, что проиграли.

– Павел Михайлович, не нужно нас уничтожать. Назовите свою цену.

– А действительно, зачем уничтожать? – все так же весело отозвался Самсонов. – Я ведь просто хотел, чтобы правление перед конкурсом было монолитным. Чтобы выступать единой командой, так сказать. Поэтому на собрании вы все по очереди должны взять слово и высказаться в поддержку проекта «Зарядье» и лично меня как директора. Надеюсь, вы будете убедительными.

Оппозиционеры выступили и были вполне убедительными. На голосовании о доверии генеральному директору и его политике Павел Михайлович Самсонов набрал почти сто процентов голосов.

Он позвонил, когда Нина собиралась жарить яичницу у себя на кухне. Она впервые слышала его голос по телефону и не сразу узнала его.

– Нина?

– Кто говорит?.. Папа, это ты?

– Нет, извините… Это Самсонов, – сказала трубка.

Нина выронила яйцо, которое держала в руке. Яйцо разбилось и растеклось по полу безобразной желтой лужей.

– Павел Михайлович!..

От неожиданности она ничего больше не могла выговорить.

– Нина, вы в курсе, что сегодня вечером мы гуляем?

– Гуляем?..

– Да вы что, Нина? – Самсонов смеялся. – Ничего не знаете? Ай-яй-яй. Разве можно до такой степени не интересоваться жизнью своего учреждения?

Нина наконец пришла в себя и сообразила, что Самсонов говорит о результатах правления и собрания. Действительно, она ничего не знала – все проспала и только сейчас собиралась звонить в «Градбанк».

– Извините, Павел Михайлович. Все прошло благополучно?

– Более чем. Плохие люди хотели нас вышибить из седла, но мы отбились и теперь снова на коне. – Самсонов говорил без бахвальства, но торжества победителя не скрывал.

– Я очень рада, – проговорила Нина.

Она действительно была рада за любимого человека, хотя это означало, что рухнула ее мечта стать единственной подчиненной поверженного Павла Михайловича.

– Мы победили во многом благодаря вам, – серьезно добавил Самсонов. – Вы наша героиня. Я вас отблагодарю, не сомневайтесь.

– Да ну, что вы, Павел Михайлович, не стоит… – пробормотала Нина, изображая положенную скромность. На самом деле она ликовала.

– Ну, значит, к семи в … – Самсонов назвал один из самых дорогих ресторанов, который на этот вечер был целиком арендован «Градбанком» для корпоративного вечера.

– Вообще-то у меня теннис, – некстати вспомнила Нина.

Голос Самсонова зарокотал в трубке:

– Да вы что, Нина, обидеть меня хотите? К черту ваш теннис! В общем, готовьтесь, за вами заедет Коля.

– Ой, да ну зачем это…

– Он будет у вас в половине седьмого.

Самсонов отключился.

Нина не чувствовала под ногами пола. Ей казалось, что, стоит ей оттолкнуться, и она поплывет по воздуху, как какая-нибудь фея. Ее любимый ей позвонил. Ей! Сам! Он ее пригласил! Он ей благодарен! Он думает о ней!

Вдруг полет феи по имени Нина прервался, она резко опустилась на пол возле растекшегося яйца. «А что я надену?» Этот вечный вопрос всех женщин Нину волновал очень редко, но сейчас он встал перед ней во весь свой угрожающий рост.

Нина бросилась открывать шкафы и выдвигать ящики. Содержимое летело на диван и кровать. Осмотр гардероба дал удручающие результаты: его состояние красноречиво свидетельствовало о том, что у Нины не было личной жизни. Все эти мышиные кофточки и юбки годились только на то, чтобы в них тереться в метро и сидеть за компьютером.

Правда, в глубине шкафа был еще особый чехол, в котором хранились неношенные шикарные вещи, купленные когда-то по указаниям Алиски. Нина достала и разложила их. Вещи были прекрасны, Нина перед ними робела.

Однако даже при своей дремучести по части одежды Нина понимала, что здесь кое-чего не хватает для светского выхода. Например, правильной сумочки. И достойной бижутерии. И хороших духов. «А прическа? Боже!» Нина не помнила, когда в последний раз делала прическу.

Порывшись в записных книжках, Нина нашла телефон Алиски.

Та не сразу поняла, кто звонит.

– Шувалова? Какая Шувалова?.. А, привет.

Нина опять просила у институтской знакомой ценных указаний. Та начала было объяснять, что к чему, потом оборвала себя:

– Слушай, я сейчас еду в центр, мне самой нужно прибарахлиться. Если хочешь, присоединяйся.

Они встретились в городе. Алиска была все такая же – вызывающе эффектная, циничная и курящая одну сигарету за другой. Вместе они обошли полтора десятка модных магазинов. Алиска шутя решила все проблемы Нины, попутно снабжая ее дополнительными полезными советами: когда что надеть, а когда снять, как носить и как повернуться, чтобы было лучше видно.

– Ну, колись: на кого охота? – спросила Алиска, когда они с пакетами приземлились в кондитерской, чтобы выпить по чашке кофе.

– О чем ты? – искренне не поняла Нина.

– Кого ты хочешь заарканить? Дай, угадаю… Начальника?

Нина вспыхнула.

– Нет, я…

– Да не тушуйся ты, – игнорировала ее протесты Алиска. – Не ты одна. Правда, от тебя я этого не ожидала. Ты же всегда была синим чулком.

– Не такой уж я не синий чулок, – пробормотала Нина.

– Угу. Теперь-то точно, – рассмеялась Алиска, похлопывая по пакетам с покупками.

– А ты как? – спросила Нина, чтобы сменить тему.

– Да вот, опять с работы поперли… Из-за начальника, между прочим. Мужик что надо, у нас с ним все было на пять с плюсом, но его благоверная мымра прознала и – прощай, дорогая Алиса…

– Кстати, ты меня не пристроишь куда-нибудь? – вдруг попросила она. – Я, понятно, не то, что ты, работа – это не мое хобби, но зарплату надо же где-то получать.

Нина задумалась. Она была благодарна Алиске за помощь.

– Да, кажется, я могла бы замолвить за тебя словечко.

Нине не пришло бы в голову рекомендовать ленивую и порочную Алиску в «Градбанк», но ей было совсем не жалко того сомнительного финансового заведения, в котором она когда-то совершила должностное преступление.

– Есть один растущий банк. Я там работала и знаю заместителя директора. Его зовут Кирилл.

Она представила, как Алиска запускает свои когти в мягкое тело ее бывшего начальника, и рассмеялась.

– Ты чего? – спросила Алиска.

– Да нет, ничего. Только ты учти: этот Кирилл обожает свою жену.

– Разберемся, – решительно сказала Алиска.

Ровно в половине седьмого Нине позвонил Коля.

– Нина Евгеньевна, я у вашего подъезда.

Нина была готова. Последний час она посвятила развитию важного качества – естественности. Это был один из уроков ее наставницы. «Проблема с новыми вещами в том, что они новые, – объясняла Алиска. – А этого не должно быть заметно. Вещи на тебе и ты в них должны выглядеть естественно – как будто ты надела что-то наугад из своих обычных тряпок. Если нет естественности – это не шик, это потуги горничной сойти за королеву».

Тут она попала в точку. Во всех этих шикарных вещах Нина чувствовала себя очень скованно. «Что же делать?» – спросила Нина. «Вообще-то рекомендуется поносить новое пару дней перед выходом. Тебе когда это все понадобится?» «Сегодня вечером», – вздохнула Нина. «Ну, все равно, надень всё хотя бы на часок. Посиди, походи. Хорошо заняться чем-нибудь, что тебя отвлечет. Ну, не пол мыть, конечно, а так…»

Нина честно оделась во все новое и шикарное и ходила, садилась, потом опять ходила перед зеркалом. Все на ней сидело идеально, но естественности не было и в помине – в зеркале отражалась горничная, напялившая хозяйские наряды. «Он заметит, поймет, что я вырядилась для него. Еще подумает, что это не мое, с чужого плеча. Ужас, – переживала Нина. – Естественность, естественность… откуда ее взять? Ну, думай».

Ее взгляд упал на музыкальный центр. Нина давно его не включала – слишком была занята, чтобы слушать записи. Она любила музыку, хотя сама музыкальной не была. Музыкальной была ее мама, и отец тоже. Мама устроила было Нину в музыкальную школу, но через месяц девочка оттуда ушла к облегчению учителей.

Нина искренне восхищалась людьми, которые умеют петь. Если бы она сама имела такой дар, он пела бы романсы, которые, как ей казалось, она хорошо чувствовала. В ее музыкальном центре имелась функция караоке, и, прикупив микрофон, Нина пыталась напевать под музыку, начав с эстрадных шлягеров, которые были у всех на слуху. Но на это, как и на многое другое, не было времени, и караоке было отставлено, хотя методичная Нина обещала себе к этому вернуться.

Теперь она опять воткнула в плеер микрофон, настроила караоке и, стоя с микрофоном в руке перед зеркалом, объявила: ««Мой голубь сизокрылый». Исполняет Нина Шувалова». Из динамика полилась музыка, и Нина запела.

То, что в исполнении знаменитой певицы звучало легко и естественно, оказалось совсем не простым делом. Нина вступала не вовремя и то торопилась, то отставала, пропускала такты, не могла пропеть простых слов, безбожно фальшивила. Нина злилась на себя, она не привыкла, чтобы у нее совсем не получалось то, за что она берется. Домучив «сизокрылого голубя», она так же расправилась с «розовым фламинго» и «художником, что рисует дождь». Постепенно, от песни к песне, она стала немного осваиваться. Когда она вывела по второму разу: «Девочкой моею ты меня назови…», наступил перелом. Ушел зажим, она перестала бояться микрофона, почувствовала ритм, овладела своим голосом. В зеркале элегантная молодая женщина пела не сильно и не искусно, но в чем-то очень правильно и с душой.

Тут снизу позвонил Коля.

Она спустилась. В ее голове шумели шлягеры, она чувствовала себя легко и свободно. Одежда от лучших фирм ее больше не стесняла.

Огромная машина Самсонова стояла у подъезда. Коля протирал ветровое стекло. Машину и шофера с упоением рассматривали и обсуждали три местные пенсионерки, сидевшие тут же на лавочке. Когда они поняли, что машина пришла за Ниной, их любопытство возросло до опасных пределов, чреватых клиническими последствиями. Можно было не сомневаться, что, если давление их не погубит, это событие будет главной темой их разговоров на неделю вперед.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Нина с соседками и помахала шоферу: – Здравствуйте, Коля.

Она понимала, что ослепительна и впервые не боялась этого. Она это заслужила.

При виде Нины Колина рука на ветровом стекле замерла. У простодушного парня вырвалось:

– Ух ты!

– Что?

– Класс, – сказал Коля с большим убеждением. – Вы просто супер.

Нина светски улыбнулась ему и села на переднее сиденье. Ее провожали три пары пенсионерских глаз, обладательницы которых перестали дышать от возбуждения.

Коля повез Нину в ресторан. «В такое время все трассы забиты, так что придется попетлять», – предупредил он.

И они стали петлять. Раньше Нина понятия не имела, сколько в городе всяких переулков и закоулков, из которых можно составить маршрут из точки А в точку Б. Но Коля знал их все. Директорская машина ныряла под арки, углублялась во дворы, иногда, казалось, кружилась на одном месте, но в результате довольно быстро продвигалась к цели. Коля будто и не прикладывал к этому рук – громоздкий автомобиль сам находил себе дорогу, волшебным образом разворачиваясь и протискиваясь там, где, казалось, не хватило бы места и для «Жигулей».

– Коля, мне Павел Михайлович говорил, что вы скоро станете отцом? – поинтересовалась Нина.

– Да, – заулыбался Коля. – Пацан будет. Настена уже на шестом месяце.

– Вы собираетесь уходить от Павла Михайловича?

– Да… – посерьезнел парень. – Настена так хочет. Боится за меня. А что бояться-то? Это же броня. – Коля постучал по двери. – Что тут со мной может случиться?

Автомобиль в самом деле был очень тяжелый. Нина ощущала, что он движется не так, как обычные машины.

– Вы хотите сказать, что в случае столкновения – не дай бог, конечно! – вы не пострадаете?

Коля посмотрел на нее со странным выражением.

– А, ну да… Столкновения нам тут не страшны.

– А чем вы потом собираетесь заняться? – поинтересовалась Нина.

Коля оживился.

– Да есть одна идея. Мы с пацанами хотим организовать автоклуб. Я же до армии был гонщиком на ралли, мастера спорта заработал. Так вот, мы хотим оборудовать автодром для любителей. Чтобы там можно было и просто на права подучиться и погонять всерьез, если душа просит. У нас, правда, пока ничего нет, но Павел Михайлович обещал помочь.

– Отличная идея. Запишите меня, – сказала Нина. – Я все никак не могу права получить.

– Заметано! – воскликнул Коля. – А может, и погонять захотите? Я вас научу.

– Заметано! – отозвалась Нина.

Она чувствовала, что ей все по плечу.

Глава 5

Несмотря на все искусство Коли, они опоздали к началу вечера. Войдя в зал ресторана, Нина растерялась. Она никогда раньше не бывала на корпоративных мероприятиях такого масштаба. Огромное помещение было уставлено круглыми столами. Сцена, украшенная воздушными шарами и прочей мишурой, блистала огнями; все остальное было в полумраке. На сцене кто-то произносил речь – говорил о светлой дороге, по которой идет «Градбанк» под мудрым руководством генерального директора Павла Михайловича Самсонова. Очевидно, в этот вечер тут не в первый и не в последний раз говорили о светлом пути «Градбанка» и мудром руководстве его генерального директора. Выступавшего слушали плохо – люди за столами наливали шампанское, смеялись, ходили чокаться со знакомыми за другими столиками.

Нина почти никого не узнавала – в основном это были не служащие, а акционеры, партнеры и прочие важные для «Градбанка» люди. Большинство были мужчины с животами. Одеты они были в дорогие костюмы, хотя у некоторых уже были расстегнуты верхние пуговицы сорочек и съехали на бок галстуки. Между мужчинами попадались разодетые дамы разных калибров. «Слава богу, не одна я такая расфуфыренная», – подумала Нина.

Она не знала, куда ей приткнуться. Она хотела бы сесть с Кларой Федоровной, но той нигде не было видно. Вдруг Нина заметила в глубине знакомые лица – Ариадну Петровну и нескольких сотрудников ее отдела. Аналитики занимали отдельный стол.

Нина, неловко ступая на высоких каблуках, поспешила к ним.

– Можно, я к вам?

Коллеги таращились на нее в восторженном изумлении. Их бывшая сослуживица, чудесным образом вознесшаяся на небо, наконец явилась в своем истинном обличье – обличье богини.

– Здравствуй, Шувалова, – произнесла Ариадна Петровна. – Дай-ка…

Начальница взяла у Нины из руки пригласительный билет, которым ее снабдил Коля.

– А тебе не сюда, тебе за директорский столик, – сказала Ариадна Петровна.

Нина уставилась на билет.

– Вот, смотри, – показала начальница. – Видишь вот тут печать в виде льва? Это у нас эмблема директора. Неужели не знала? Эх, Шувалова, ничего-то ты не знаешь…

Нина отошла было, но начальница ее остановила:

– Погоди-ка. Подойди сюда. Ближе. Задом повернись.

Она взяла со столика нож, сделала незаметное движение и вложила Нине в руку маленький картонный прямоугольник. Это был ценник.

К счастью, в зале было мало света, и никто не видел, как Нина покраснела. «Чертов ценник! Откуда он взялся?» Нина была уверена, что срезала их все.

– Ариадна Петровна, спасибо…

– Иди, давай, начальство ждет, – оборвала ее Ариадна Петровна.

– А где директорский столик? – спросила Нина всеведущую начальницу.

– Обернись, – сказала та.

Нина обернулась. К ней через зал широким шагом шел Самсонов.

В зале было, наверно, человек двести, а это значит, что двести пар глаз наблюдали, как генеральный директор «Градбанка» Павел Михайлович Самсонов, не обращая внимания на сидящих и только чудом не опрокидывая столики, пересек зал и взял за руку шикарно одетую молодую женщину, в которой почти никто не признал сотрудницу аналитического отдела Нину Шувалову.

Павел Михайлович не скрываясь оглядел Нину.

– Черт!

– Что? – невинно переспросила Нина.

– Вы такая классная!

Нина чуть не прыснула оттого, что генеральный директор изъяснялся теми же словами, что и его шофер.

– Знаю, Павел Михайлович. Я супер, – дерзко ответила она, глядя ему прямо в глаза.

Заграбастав ее руку, он повел ее к директорскому столику, который стоял сбоку от сцены. Нина неловко семенила на высоких итальянских каблуках, потом как-то приспособилась, делая по два быстрых шага на каждый его один.

Чего Нина не могла знать, так это того, какое впечатление они производили на собравшихся. Несмотря на плохое освещение, все пожирали их глазами и многим, очень многим пришло на ум одно и то же: «Блестящая пара». Все присутствующие знали Марину и, конечно, Нина не могла соперничать с той в красоте, но Марина, находясь рядом с Самсоновым, была всегда как бы сама по себе, она была совершенством, не нуждавшимся в дополнениях. А Самсонов и Нина выглядели идеально вместе.

Не знала Нина и того, какой девятый вал шушуканья по этому поводу прокатился по залу. Нина была записана в фаворитки монарха и вызывала соответствующие пересуды. «Кто она такая?» – шептались финансисты, юристы и крупные чиновники. Те, кто что-то знал, просвещали тех, кто ничего не знал, но, поскольку о Нине вообще было известно мало, сразу стали рождаться фантастические легенды. «Говорят, она раньше была моделью». – «Да ну, какая модель!» – «А вы посмотрите, как она одета». «Говорят, она была любовницей Ароновича». – «Так это что – Дарья Жухова?» «Да нет, Жухова – это жена». «Все это ерунда, она стюардесса. Михалыч ее подцепил, когда летал в Лондон. Между прочим, ее добивался один член правительства…»