скачать книгу бесплатно
– Яволь. На самом деле ехать не хотелось, так как я представлял, с какого говна придется работать. Знаю я эти междушкольные соревнования. Понавезут ушатанных Тоз 8-и стреляй, молодежь! А из них и застрелиться проблемно. Возможен промах. Тут и опозориться недолго. Но с письмом… В голове забрезжила идея. Под запой, да с бумагой. может выгореть. Разорившись на пузырь, я столкнул начальство в очередную пучину. За день до соревнований, зашел в кабинет к Степанычу. Тот со слезой орал под аккомпанимент расстроенной гитары «Ваше благородие, госпожа Удача»!
То, что доктор прописал.
– Степан. Степаныч, я к вам по делу.
– Заходи, пацан. Выпьешь? Я те про Сирию говорил?
– Степан Степанович, мне нельзя. Соревнования завтра.
– Ккакие ссоревнования?
– Междушкольные. Досааф. Вот бумага. Степаныч бумаги уважал. Нацепил очки, проштудировал папир.
– Ну, езжай, коли просят.
– Подпись. поставьте. И печать.
– На!
– Спасибо! Теперь-в оружейку. Там задурил голову нетрезвому кладовщику-мол, начальство велело-и, кофр с моей Мц-12 у меня. Теперь ноги по-быстрому. В принципе, Мц-12 мне не полагалось: это оружие от Мастера Спорта, но я еврей-или где? Пусть вам с «Урала» титульная нация стреляет.
Приезжаю на соревнования. Школьный тир, куча Досаафовского начальства. Отставники. Уже приняли, но хорохорятся. Схема привычная-три: выстрела-пристрелка и серия из 10. Причем сначала по команде-патроны получить-три штуки. Потом отстрелять. Затем встать, опять получить 10 и-зачетная стрельба. Маразм полный. Любой, кто занимался стрельбой меня поймет. Пристрелка это выбор положения тела. Сначала «щелкают» То есть утвердился, выдохнул, закрыл глаза, нажал курок-щелчок – Открыл глаз-прицел – не сбит? Если нет-огонь. Если кольцо диоптрии сместилось-елозишь дальше. А тут что? Пристрелялся и встал? Кретинизм. Подхожу.
– Патроны получить!
– Спасибо, у меня свои. (Ну вас в жопу, этим серым уебищем мой ствол поганить. У меня латунные, немецкие-этим не чета).
Немая сцена. Расчехляю кофр. Ложусь. Ставлю рядом зрительную трубу. Отстреливаю серию. Встаю. Гробовая тишина. Отставные колонели в ступоре. Третья (вещая) ноздря орет «Поравалитьпоравалить!»!
Быстро собираюсь и сваливаю, пока в себя не пришли. Прибегаю в клуб, к счастью, махновщина в разгаре. Ставлю ружжо в пирамиду. Фффу. Прокатило.
Саныч орал так-я, думал у него коронки расплавятся.
– МЕНЯ! Подполковника В ОТСТАВКЕ! Там! ЕБЛИ! Как ССАНОГО КОТА! Как КУРСАНТА-ПЕРВОКУРА! Из-за ТЕБЯ, СНАЙПЕР Хуев!
– За что? Я промахнулся?
Саныч подавился. Заговорил спокойнее.
– Какой там промахнулся. Все в точку положил.
– Ну и какие претензии? Где моя медаль, кстати?
– МЕДАЛЬ?! -взвизгнул педагог-МЕДАЛЬ – ТЕБЕ? Орден СВЯТОГО ЕБУКЕНТИЯ НЕ ХОЧЕШЬ? С ЗАВЕРТКОЙ НА СПИНЕ?!
– Не ребята, я не гордый, я согласен на медаль.
– Слушай! ты, Василий Теркин, ты радуйся, что тебя оттуда в ментовку не увезли. Еще б немного. На меня там в 10 глоток орали, мол, ты чего там-школу киллеров организовал?
– Так медаль то где?
– Тебя дисквалифицировали. Как профессионала.
– Я же говорил!
– А не выебываться было нельзя? Как все-из Тоз пострелять?
– С этих дров? Сан Саныч-на соревнования идти со стволом, с которого 1000 патронов не отстрелял-не можливо, пан. Мне это крепко-накрепко в голову вбили. И Вас позорить не хотелось.
– Да уж, спасибо, прославил. Но. Ящик коньяка у генерала таки выиграл. Саныч аж причмокнул от удовольствия:
– Я на тебя поставил. Еще до соревнований. У него там внук выступал. Три года первое место. А не все коту-масленица! Как ни орал Его Превосходительство, как ни визжал, а отдал. Уговор дороже денег. Тем более, что внуку винтовку привозили. Пристрелянную
– Где. моя доля?
– ВОООН!
С тех на НВП я не ходил. Но пятерку мне Саныч таки поставил.
Мужик.
Записки Снайпера-2
Продолжение темы о Волгоградском стрелковом клубе. Обмолвлюсь сразу, что в стендовой стрельбе, о которой пойдет речь, я не петрю абсолютно. Так что не придирайтесь к деталям. Тем более, что автора от события отделяют 30 лет склероза.
Надо сказать, что Степан Степанович, несмотря на свои брутальные стати, имел в характере много женского. Например, вечно по-бабьи корил нас чьими-то примерами. (вон: у Матрены муж не пьет, сарайку починяет, а ты, Иван, лежишь тут бухой. Глаза б мои на тебя не глядели! -Пшшла нах!).
Любимым примером для укоров и сравнений не в нашу пользу служил соседний полигон стендовой стрельбы. И стрелки-то там все дисциплинированные, и порядок идеальный, и техника безопасности соблюдается «от сих до сих». И даже матом там не ругаются, бля буду. А мы распиздяи, свиноты, махновцы и нарушители воинской дисциплины. И будь его воля, он бы нам показал, а мы бы посмотрели на показанное. Но воли его нет, потому душа горит и приходится ее тушить косорыловкой, от чего дисциплина падает до полной энтропии. Замкнутый круг. «Нет ничего для нашего начальника обременительнее, как ежели он видит, что пламенности его положены пределы!»(Салтыков-Щедрин)
Мы сочувственно ковыряли в носу, тоскливо ожидая окончания плача Андромахи. Потом разбредались творить свои черные дела и позорить высокое знамя советского спорта. Как – то любимый руководитель прибежал со свежей идеей. Дать нам убедиться воочию в нашем ничтожестве. Решено! Вся секция пулевой стрельбы едет на соревнования по стендовой. Зрителями. Будем восхищаться и завидовать.
НА. ХЕ. РА?
Никто ничего не понял, но решили не связываться с инициативным дураком. Ну, приспичило человеку. Свозит нас-успокоится, Глядишь, выпьет там с дружбанами, может и в запой уйдет: нам неделя-две покоя будет. Приехали. Лес, какие-то траншеи, вышки, стрелки и т. д. Энтузиазма от увиденного не ощутили. Эка невидаль! Дробью то любой дурак сможет! Ну и что, что мишени движущиеся. У нас вон как-то обезумевшая крыса вылетела на линию огня. Так ее разорвало в клочья через пару секунд. Из 8 стволов ни одного промаха. А шизофреник – пасюкс кармическими проблемами на 50 метров-мишень посложнее глиняного блюдца. Тут тебе Ньютон не поможет траекторию вычислить. Грызун там такой краковяк плясал-никакими, дифференциальными уравнениями не опишешь.
Окружающее нас действо навевало скуку, мы зевали, но тут на поле началась какая-то нештатная возня. Оказывается, заклинило автомат, что швыряется тарелочками. Эх. Знаю я одну женщину. Ее бы туда. Никаких бы сбоев никогда б не было. Раздались команды, мол, прекратить пальбу. На бруствер траншеи влез судья (об этом говорила надпись на внушительной пластиковой табличке, что свисала с его шеи: пора бейджиков еще не наступила) расставил копыта, нагнулся и начал матерно перекрикиваться через щель с техником. Щель находилась ниже-под, траншеей, так что орать приходилось, стоя раком. Табличка раскачивалась между ног орущего в такт его воплям. Глуховатый голос из-под земли ответно гугниво матерился и создавал иллюзию оракула. Слов было не разобрать, но, судя по тону, оракул пророчил судье грядущие невзгоды. Они не заставили себя ждать. Сзади, из траншеи, какая-то дура старательно целилась в судейское дупло. Ненарочно, но точно. Срез ее стволов отделяло жерла крикуна меньше метра. Сидящий рядом с нами мужик (дурин тренер) заволновался.
– Света! -заорал он-Стволы. – преломи!
– А? -Света начала поворачиваться через плечо.
– Стволы преломи, дура! -бесновался тренер-Дисквалифицируют. – же!
– А?
– Хуйна. От поворота плеча, Света автоматом потянула курки (спусковые крючки-для ортодоксов) -ииииии… БАБАХ!
32 грамма дроби пролетели между судейскими ногами. По дороге они встретились с пластиковой табличкой-разнеся ее на тысячи кусочков. Все это пронеслось в двух миллиметрах от судейского носа. Потом в его трениках насчитали 18 дырок. На самом-ни царапины. Впритирку прошло. Не знаю-как, вы-а я бы точно обосрался на всякий случай при таком раскладе. Или убил бы эту дуру. Или сначала обосрался, а потом убил бы. Или сначала обосрался, потом убил, а потом опять обосрался. На всякий случай. Но это был железный человек. Совершенно спокойно, как то даже буднично, он повернулся к трясущейся идиотке (стволы по-прежнему были направлены на него и ходили ходуном) и мягко поинтересовался :
– Как тебя зовут, девочка?
– Свсссвета.
– Света, преломи, пожалуйста, стволы, ладно? -вел он себя так, будто ему по пять раз на дню психопатки в жопу стреляют.
– Дддаааа-Света закивала столь энергично, что казалось-еще немного-и башка отвалится.
– Преломила? Молодец! -продолжал божественно невозмутимый судья. Повесь ствол на плечо, будь любезна-его ласковый голос слышал весь полигон. Тишина была-просто мертвая.
– Повесила? А теперь – судья запасливо набрал воздуху в грудь:
– ПАААШЛА НАХУЙ ОТСЮДА МАРАМОЙКА ЕБАНАЯ! Уебище!! Овца ТУПОРЫЛАЯ! Блять, СЪЕБИСЬ С ГЛАЗ МОИХ, ГНИДА КАЗЕМАТНАЯ, ПОКА Я ТЕБЕ МАТКУ НАИЗНАНКУ НЕ ВЫВЕРНУЛ! Курва! Пораздавали ПЕЗДАМ ОРУЖИЕ, МУДОЗВОНЫ.
Рев разносился на версту. Речь его лилась легко и свободно, слова складывались в яркие предложения, предложения-в красочные образы. В своем спиче он исчерпывающе описал положение дел в Федерации стрелкового спорта, этом полигоне и будущее Светы-до 12 колена включительно. Также он торжественно поклялся, что если Света, Светина родня, Светины близкие, знакомые, сука, соседи, однофамильцы и даже домашние животные рискнут подойти к полигону на расстояние выстрела, он лично из них дуршлаг сделает. Обороты хотелось записывать-но мы ползали по земле, корчась от дикого хохота. Степан Степаныч поутих в своих сравнительных укорах. Что-что, а сезон охоты на тренеров мы у себя не открывали. Даже в период гона.
Подвиг майора
Я вообще редко вспоминаю армию, так как находился там в состоянии искусственной комы, из которой, походу до сих пор не до конца вышел. Слыл я там за «сильно на голову простуженного», с которым связываться-себе дороже. Что и требовалось. Но-переиграл. Вжился в образ. До сих пор не могу из него вытряхнуться. Но вот такие моменты хрен забудешь. История из «духанки».
Наряды мне начали клепать чуть ли не с первого дня службы. Сильно я всех там раздражал. Потом пошли гауптвахты (я совершил тур по всем окрестным) и едва мне не устроили несколько раз волнующую поездку на «дизель». Но об этом позже. По юности моей служивой, начальство не теряло надежды образумить неразумное и постоянно пихало меня в наряды по роте. С целю просветления. Итак. Наряд. Я в роли статуи стою «на тумбочке». Минут 40 до подъема. Поутряне вваливает комроты Наглебкин с дикого будунища.
– Дежурный. по роте нааааа!
– На хуй – вежливо отвечает начальство, мученически потирая тыковку.
От доклада дежурного он отмахивается, мол, «Не дышите на меня, юноша, мне и без вас дурно».
Ежу понятно- его высокородие изволили-с всю ночь вотку жрат, а поутру получили втык от супруги. Вот и понесло ганса в казарму.
Время идет. Командора мутит и мает. От безысходности он начинает читать нечитаемое никем плакаты в коридоре. Ну там всякая херня про то, как вовремя Родине долги отдавать. И в какой позе это делать. Мне, кстати, эта его привычка читать что ни попадя как то дорого стоила. Оформляя планшет «Крепче дисциплина-выше боевая готовность» я оживил текст вкраплениями матерных анекдотов. Так они и провисели там год. Пока командор не заметил сие в припадке неконтролируемой грамотности. Что стоило мне 10 суток губы. Но мне было не привыкать к арестантской романтике. Но я не об этом. Утро. Тишина. Скрип сапогов похмельного офицера, его негромкие ебуки про себя сквозь икоту. Наконец его взгляд натыкается на огнетушитель. Икая и мучаясь, отец-командир зачем то стаскивает пеногон с гвоздя. Шевеля губами читает инструкцию. Инструкция завораживает и гипнотизирует мозг военного, захватывает власть над сознанием и требует выполнения. На моих вытаращенных глазах зомбированный майор четко выполняет написанное. Ну там перекидывает рычаг, срывая пломбу, переворачивает и трясет.
Ат, мудак!
Огнетушитель, как ни странно, оказывается вполне исправен и начинает с утробным ревом поливать все вокруг пеной. Гнусная инструкция, с мерзким хихиканьем покидает голову несчастного и тот обнаруживает себя посреди вверенного ему подразделения с филиалом Везувия в руках. Ат, мля! Пару секунд его еще клинит, потом свет разума проливается на эти, с позволения сказать мозги, и он с дикими глазами, пугая меня, проносится мимо тумбочки к туалету. Ответствееный по роте офицер, что ночевал в казарме, вылезает на шум и видит: 1. Весь коридор в пене. 2. В двери туалета мелькнула жопа командира. Офицер мчится вслед (я тоже), где мы обнаруживаем в тубзике над очком любимого начальника, ведущего неравный бой с огнетушителем. Дракон в его руках предсмертно бьется и хрипит, но не утихает.
– Товарищ. майор, что случилось?
А вот действительно. Я бы на месте отца-командира затруднился бы ответить на этот вопрос подчиненного. Ну вот какие варианты? Меня мама мудаком родила-вот, что случилось. Или скажи отцу моему, что б впредь предохранялся, а то такая же херня случится вновь? Но то ж подрыв авторитета. К счастью идиотов, сомнения им чужды
.-Выыыыы!!! Чем пиздеть, лейтенант, лучше помогли бы!
– Есть!
Летеха скачет в коридор, хватает второй огнетушитель, рвет на нем пломбу, переворачивает и несется помогать командиру тушить железобетонный унитаз. Ай, мама. Последние силы оставляют меня в умывальнике, и я корчусь там на кафеле, не в силах поднять голову и досмотреть этот цирк. В такой эмбриональной позе меня и застают два взъерошенных огнеборца, вывалив из потушенного толчка. Увидев этих нахохлившися запененных кретинов с обессиленными огнетушителями в руках, я одновременно потерял дары речи и субординации. Я тупо выл на полу, поджимая ноги к животу. Офицеры, россияне попытались немного попинать свидетеля, дабы привести в чувство, но попытка провалилась. Меня в тот момент из истерики и расстрельный взвод не вывел бы. Потом мне долго и нудно грозили в канцелярии расправой за разглашение государственной тайны. И вправду. Узнают враги, каковы у нас офицеры-и, все. Война не за горами. В общем, сетуя на несдержанность языка, я вытребовал себе теплое местечко подальше от глаз начальства. Что соответствовало и их интересам. Что я на них смотреть не мог спокойно-меня, опрокидывало, что они шли красными пятнами при виде меня в корчах. Так что мы старались минимизировать наши встречи. Я же честно хранил закон омерты.
До дембеля.
Два дебила-это – сила
«жили-были два медведя. Один Коля, другой Федя».
В каждой части есть свои люди-легенды. Те выдающиеся воины, о деяниях коих былинники речистые ведут рассказ из призыва в призыв. В нашем подразделении два кренделя достигли такой степени легендарности, что были близки к обожествлению. Воистину, Пантеон чуть не пополнился богом армейского долбоебизма-двуликим разорванным Анусом.
Поначалу два призвыника, Коля и Федя, ничем не выделялись из общей массы. Белобрысые, ушастые тормозные духи. Поскольку оба были из путяг, их отправили в автобат. Там-то они и прославились впервые. На 66м Газоне протек бак. Прапорщик, тоже невеликого ума деятель, позвал первых попавшихся воинов (колюфедю) -и велел бак заварить. Два дятла-самоубийцы уже подтащили сварочный аппарат, когда, на свое счастье попались на глаза Ангелу-хранителю.
– Аааа! Дебилыбляяя! -орал на недопреставившихся дед-ефрейтор. Вам жить надоело? Уррроды! А бензин слить?
Дебилы послушно слили топливо, сняли бак, открутили все пробки и по совету ефрейтора надели бак на выхлопную трубу другого грузовика. Дабы горячие выхлопные газы выветрили все пары бензина. Подождали полчаса. Потом пошли за советом. Ангел Хранитель к этому времени улетел по своим делам. Невезучие сварщики бродили в поисках другого вместилища знаний. И нарвались на инфернального демона-черпака, что грелся на солнышке.
– Можно. вопрос задать?
– Можно Машку за ляжку и козу на возу, а в армии – «разрешите».
– Разрешите обратиться?
– Ну?
– Как узнать-есть, ли в баке пары бензина?
– Спичку туда бросить.
Сказано-сделано. Зажгли спичку, бросили, узнали. Пары были. На счастье этих кретинов-немного. Но хватило на то, что бы превратить бак в шар. От взрыва его расперло во все стороны. Что никак не смутило Колюфедю. Те аккуратно заварили все щели и кое-как приделали бак на место. Наутро у начальника автобата случился родимчик, когда он увидел 66й газон с распухшим яйцом между колес. Орал он так, что казалось-еще, немного и коронки расплавятся. Пиздюлей получили все-и: смышленый прапорщик, и демон Черпак, и ангел-ефрейтор. Коляфедя отделались легко. Их, как юродивых, оставили без критики (не поймут) – и велели оквадратить круглое. Благая весть разлетелась по всей части, и толпы паломников полезли на забор зырить на газон с отбитыми яйцами. Полковые негодяи зубоскалили неделю. Коляфедя прославились. И тут же закрепили успех-трое суток, колошматя по баку молотками. Три дня автобат угорал над старательными молотобойцами, пока ангел-ефрейтор, не выдержав, вырвал у них предмет производства. К этому времени бак потерял всякую форму и являл уже собой законченное художественное произведение. Музей Гугенхейма легко бы взял его в экспозицию. Ефрейтор не оценил труды скульпторов, повелев выкинуть творение («эту хуйню» в его определении) и приволочь бак со свалки. Благо, там валялось несколько остовов от 66х.
Потом двух героев послали работать на завод-разгружать вагоны. Ловелас Федя умудрился соблазнить заводскую стропальщицу-здоровенную бабищу под центнер весом и с руками молотобойца. Обделенная мужским вниманием звероподобная самка пролетария, от свалившегося на нее женского счастья вошла в раж. Разломила миленку булки и рванула слегка в стороны. Федя треснул по шву. Вжопураненого Федю, давясь от хохота, отвезли в госпиталь зашивать. Кое-как оформили все как производственную травму. Мол, надорвал боец попку от усердия на погрузо-разгрузочных. Ну, а иначе всем бы развальцевали отверстия. Но, понятное дело, новость о трудовом свершении облетела всю часть. Начальник автобата каждый раз ставил его в пример личному составу.
– Бездельники! Раздолбаи! Вам бы только хуи пинать! Один Федя за вас жопу рвет на работе!
Прошел год и Коляфедя «состарились». Оказалось, что Федя-потомственный алкоголик, а Коля – убежденный плановой. Причем, если Федя по пьяни был тих и благостен, то из обкуренного Коли энергия хлестала через край. Как то раз, наобщавшись с духами предков, обдолбанный Коля приперся в казарму. Там ему прихватило живот. Пакостный двоюродный дядя насоветовал не париться с беготней до тубзика, а облегчится прямо в проход между койками. Но! Заметая следы, хитрый Николай подтерся простыней соседа-Федора. Поутру друзья начали делить ответственность.
– Это. ты насрал! —
Нет ты!
– Во твоя ж простыня вся в говне!
На шум прибежал многострадальный комбат и первое время не знал, что сказать. Просто разевал и захлопывал рот. Потом провели расследование. Оно было недолгим.
– Коля. а где твоя форма?
– Ы?
Оказывается, Николай под действием веществ ночью бегал по футбольному полю перед казармой, срывая покровы. Готовился ко сну, так сказать. Хб, кирзачи, ремень и пилотка валялись по всему стадиону, указуя на масштаб его личности. Незаурядный.
– Как? Как ТЫ МОГ НАСРАТЬ В КАЗАРМЕ?! -пытал комбат героя.
– У меня вегетососудистая дистония, – ответил Засранец и тем обессмертил свое имя. Отныне для всей части он стал Вегетососудистым.
Однажды под дембель эти два кренделя нажрались. Ночью шлялись по расположению. Тут на глаза им попался гипсовый часовой, что бдительно охранял стенд с присягой. Возле плаца стоял он годами, подавая личному составу пример стойкости перед лицом лишений. Два дебила долго бродили вокруг монумента, дергая его за ремень и требуя «грудину к осмотру».
