Легенда о кимрском сапожнике

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Свят, свят, свят…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Кто ж такой?

ЛЕОНОВ. Не нашли… Пока что. А найти надо бы… Ежели что прознаете, подайте весть. Никому нет выгоды, ни мне, ни вам, коли по местам нашим тати бродят… Так и до беды недалече.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Не сомневайся, господин капитан… Мы уж тут – сразу, ежели что… (Пауза.)А правда ли… мне Ольга Грязнова сказывала… будто бы новый напиток заведено теперь пить… как его бишь… кофий!.. Слыхал?

ЛЕОНОВ. Слыхал, Глафира Петровна.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Сам-то пивал?

ЛЕОНОВ. Пивал, да только не у нас, а в чужом краю.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. И где же?

ЛЕОНОВ. В англицком королевстве. Когда учился там корабельному делу по велению государя нашего Петра Алексеевича.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (всплескивая руками). Да как же ты молчал-то, господин капитан? Как они там живут, англицкие людишки?

ЛЕОНОВ. Хорошо живут, врать не стану. Дома каменные, церкви большие.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. А не врут ли, будто в том краю люди встречаются – обличьем черны?

ЛЕОНОВ. Не врут, батюшка. Сам видывал. Черные, как уголь в печке.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. А сатанинских знаков не обнаружил?

ЛЕОНОВ. Не видал. Такие же, как и мы, только лицом и телом черны. Привозят их из-за моря, из полуденных стран. И кофий этот оттуда же… Пивал я его, не по нраву он мне пришелся. Горький. По мне квас лучше.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А что ж тебе по нраву пришлось, господин капитан?

ЛЕОНОВ. Был я там, в городе Лондоне, на театре…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Сказывал мне покойный муж, будто у государыни нашей Софьи, сестрицы Петра Алексеевича, была такая театра…

ЛЕОНОВ. В городе Лондоне театра большая, помещается сотен десять народишку, а может, и более. И там видывал, как собаки грызутся перед людским сборищем и деньги ставят на кон, кто возьмёт верх…

ОТЕЦ АНДРЕЙ. То не большое диво… У нас на ярмарке медведей стравливают.

ЛЕОНОВ. Ещё видывал в той театре представление. Вроде наших скоморохов. Про древних царей и королей.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Господи ты боже мой…

ЛЕОНОВ. Народ валом валит. Бывает с утра и до вечерни… (Решительно). Но приехал я, Глафира Петровна, не за тем… А вот зачем. Получил я от Петра Алексеевича повеление. Надобно поставить партию сапог для наших полков.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Так мы и делали такую поставку… В Москву отвозили.

ЛЕОНОВ. То было через посредника… Теперь надо гораздо более. И не токмо в Москву, а и в Петербург.

Пауза.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. От самого государя?

ЛЕОНОВ. От самого…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Боязно… А ну как не сдюжим?..

ОТЕЦ АНДРЕЙ. А чего ж не сдюжить-то? Чай не впервой…Мужики у нас вон каковы!..

ЛЕОНОВ. Одно дело – на базар, а там – купят, не купят… один господь знает. А другое – в армию, да много, да вовремя, да чтоб хороши были сапоги, чтоб не развалились в первой луже иль в первой болотине.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ой, ёй, ёй… Вот я и говорю, боязно.

ЛЕОНОВ. Есть такие люди? Кто сможет все завязать должным образом?

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Ну, мастера-то у нас есть… Вон, Егор… А из молодых – Мишка-сирота…

ЛЕОНОВ. Тут не два нужны, а, поди, двадцать два.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Найдем… И в Кимре найдем. И в Талдоме. И в Горице…

ЛЕОНОВ. Это – мастера, сапожнички… А кто станет поставку налаживать? Должон быть опытный человек, деловой… Есть такие?

Пауза. Глафира Петровна смотрит на отца Андрея, он – на неё.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Устинин?

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Устинин. Кто ж ещё?

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Купец. Из мужиков. Батюшка мой отпустил на волю…

ЛЕОНОВ. Хорошо! И мне велено из сената напомнить вам… и мужичкам вашим мастерам… Это – дело державное! Коли возьмётесь, не дай бог – не исполнить.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А сколь много сапог-то требуется?

ЛЕОНОВ. Для начала – пятнадцать сотен.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Пятнадцать сотен… (Громко). Дашка! Покличь Федора Иваныча… Живо!

Сцена 3

Горница в доме Устининых.

Дочь Устинина, ТАТЬЯНА, молодая девушка, сидит за прялкой.

Входит УСТИНИН, мужчина лет пятидесяти, в руках у него небольшой мешок.

Проходит через горницу и закидывает мешок на полку за печкой. Уходит.

Татьяна оставляет прялку, идёт к печи.

Устинин возвращается с другим мешком, поменьше, и тоже укладывает его на полку.

Берет с полки тетрадь и карандаш.

Садится за стол.

УСТИНИН. Так, гляди Танюша… Вот сюда пишем: мука ржаная, пуд… шесть копеек… И еще: соль, полпуда… пять копеек…

ТАТЬЯНА (глядя через стол на тетрадь). Вижу, батюшка. (Ставит на стол перед отцом горшок со щами.)

УСТИНИН. Тебе тоже надо бы выучиться грамоте…

ТАТЬЯНА. Для чего, батюшка?

УСТИНИН. Как для чего? Ты – купецкая дочь. Замуж пойдешь – пригодится в хозяйстве… (Татьяна намеревается вернуться к прялке.) Погоди-ка. Посиди… (Татьяна садится). К нам сейчас мужики явятся. Мастера наши сапожнички… (Пауза.) Большой подряд в руки идет.

ТАТЬЯНА. Подряд?

УСТИНИН. Сапоги… Для государевой армии.

ТАТЬЯНА. Чай, не в первый раз.

УСТИНИН. Такое – в первый.

ТАТЬЯНА. Ничего, батюшка. Бог поможет.

УСТИНИН. Поможет… (Кладет ложку на стол.) Ты вот что, дочка… Сказывают, видели вас с Мишкой-сиротой у колодца… Будто бы стояли вы да пересмеивались.

ТАТЬЯНА. Кто сказывал?

УСТИНИН. А то неважно, кто сказывал… Птичка летает, глядит да на весь лес чирикает…

ТАТЬЯНА. Птички те лучше бы не совали своего носа в чужие дела…

УСТИНИН. Оно, конечно, так… Да только ты, дочка, девушка на выданье, тебя всякий примечает… Хиханьки с парнями – так можно и славу недобрую заработать.

ТАТЬЯНА. Вы, батюшка, напрасно так говорите.

УСТИНИН. Может, и напрасно, да в таких делах – лучше пересол, чем недосол. Не след тебе с дворовыми людьми лясы точить… Чтоб вся Кимра глазела да потом судачила.

ТАТЬЯНА. Обижаете вы меня, батюшка…

УСТИНИН. А ты не обижайся… Матери твоей, покойницы, нынче нет рядом, подсказать некому, я сам, по-отцовски, как разумею… (Пауза.) Ты сама посуди. Мы – Устинины, мы теперича купцы, не то что мужичье аль холопство… У нас свое место, а у дворовых – свое… (Пауза.) Скоро в Тверь поедем. Товар продадим, погуляем… Михайло Пушкарев в гости звал. (Пауза. ) Чего молчишь? (Пауза.) Ишь ты, какая… Не нравится тебе купецкий сын из тверской сотни… А Мишка-сирота, выходит, тебе по нраву? (Пауза.) Он тебе не пара. Мастер он хороший, спору нету, но ты пойдешь только за вольного. Да не за всякого. Нам такой нужон, чтоб и не стыдно было, и чтоб делу помог… Понимаешь, дочка?

ТАТЬЯНА. Понимаю, батюшка.

УСТИНИН. Вот и ладно. Приготовь чего-нибудь для мужиков… Квасу там. Пироги вчерашние… (Подходит к окну, смотрит наружу.) Собрались мужички. Идут.

Входят один за другим – мужики-сапожники.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК (входя и кланяясь). Здрав будь, Григорий Онисимыч!

ВТОРОЙ САПОЖНИК (входя, кланяясь и крестясь на образа). Пусть господь не оставит сего дома…

ТРЕТИЙ САПОЖНИК (входя, кланяясь). И ты Татьяна Григорьевна, не хворай!

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. На мать-то как схожа…

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Не говори…

Садятся рядком на лавку. Татьяна подносит каждому кружку с квасом. Ставит на стол блюдо с пирогами. Уходит в свой угол и садится за прялку.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Однако морозец-то ночью траву прибил…

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Бабка Феодосья сказывала, будто вот-вот снежок ляжет…

УСТИНИН. Да пора бы.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Вот и я говорю, пора.

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. У тебя, Григорий Онисимыч, жердь на заборе повисла, так я её поддернул на место, чтоб, значит, совсем не свалилась.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Ежели свалится, дело худое. Свинья али какая еще животина со двора, глядишь, и сбежит.

УСТИНИН. У меня не сбежит. А сбежит, так далеко не уйдёт.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Это уж так, Онисимыч, у тебя не сбегут.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. А коли сбегут, так не уйдут далёко.

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. А куда им бечь? Дальше Кимерки не побегишь.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Ежели только не гусь. Гусь-то, он могёт поплыть.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Ну да, уж коли поплывет – таким чином и к Заречью выправит.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. А в Заречье гусь почитай пропавший…

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Это уж так. И перышка не сыщешь.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Один дух от гуся останется.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Не дух, а дым.

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Дым в печке да кости на крылечке.

УСТИНИН (недовольно.) Дался вам тот гусь… Много вы гусей видали, чтобы Кимерку переплыли?..

Пауза.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Может, кто и видел…

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Я – нет…

УСТИНИН. То-то.

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. А что там, Григорий Онисимович, деется на этом самом… на море-то? Как его?.. Говорят, опять мы свея побили?..

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Да не свея, а турка.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Да окстись ты… С турком о прошлом годе воевали.

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. И не о прошлом, а до того еще… Или за два?

УСТИНИН (вздыхая). За два.

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Вот и я толкую, что за два.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Больно долго мы с энтим свеем управляемся.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Да уж. Сколько помню, все не могём управиться.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Знать, силён тот свейский царь… Как его?

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Карла.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. И что за Карла такая?

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. А что, Григорий Онисимыч, на то самое море дубненские струги погонют?..

УСТИНИН. Говорят, на то самое.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Это ж какое дело?.. Там, говорят, одной волокуши-то станет на сотню верст…

УСТИНИН. Не говори. Все вверх да верх. И по Волге, и по иным речушкам…

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. А чего волочь-то? Вон, Стенька Разин ходил по Волге без волокуши…

Пауза.

УСТИНИН. Я гляжу, для тебя что на север, что на юг – все едино… Стенька-то на южное море хаживал, а свей – наоборот…

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Да он из Кимры – носа не высовывал… Откуда ему знать, где свей, а где персиянин?..

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Это почему же я не высовывал? И в Твери бывал разов пять, и в Талдоме немеряно. А в Горицах у меня сваты…

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Ну, ежели в Горицах, тогда дело иное… А что касаемо волокуши, то мужичкам туго придется… Волочь-то кто будет?

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Ясное дело, кто… Там, говорят, на дубненское устье мужиков нагнали тучу…

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Кто сосны рубит, кто плотничает…

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Мой кум туды попал.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Это который?

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Талдомский. Олешка Смирной.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Олешка? Какой из него лесоруб?.. Он все больше языком…

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Ловко он чешет, Олешка-то, как по писанному…

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. В самый раз – мужикам у костра зубы заговаривать… Знать, не зря его туды заслали.

Пауза.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. И что за море такое, свейское, что за него царь-батюшка столько лет воюет?

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Да на кой ляд нам то море?

УСТИНИН. На кой ляд? Товар на кораблях возить.

ВТОРОЙ. А что, у нас свово товара не хватает?

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Знать, не хватает. Царю-то виднее…

Стук в дверь. Входит Михаил. Кланяется, крестится на образа. Остается стоять.

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Говорят, Миша, ты барыне какие-то диковинные сапожки пошил?

МИХАИЛ (пожимая плечами, сдержанно). Пошил.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Говорят, под охру.

МИХАИЛ. Под охру еще не готово.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. А какова нога-то у барыни? Ну, мала аль велика?..

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. А тебе зачем? Охальник, ты, брат…

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Я давненько, еще при государыне, башмаки тачал Глафир Петровне… Молоденькая была… Хорошенькая…

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Ну и ты, Егор, хорошенькай был… Оба, значит, были хорошенькаи.

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Да он и теперича годится.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Тока зубы зъел… А так ничего себе.

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. А я ему толковал: не грызи дратву зубьями, ножик у тебя на что?..

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Гляди, разговорились… Слухайте лучше… Башмаки-то я выправил, да промахнулся чуток… Ножка у барышни малёхонька, башмак болтается, возьми ей и натри… Ну, выпороли меня, от пасхи до Петрова дня на задницу не присаживался.

УСТИНИН. А как же ты сапожное дело-то справлял?..

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Каком кверху… (Пауза.) Ладно… Григорий Онисимыч, зачинай… С чем царев стольник-то явился?

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Который на Дубне струги рубит?

УСТИНИН. Тот самый…

Стук в дверь. Входят Семенов и отец Андрей.

Мужики встают, кланяются Семенову, целуют руку батюшке.

СЕМЕНОВ. Ну что, все уже обтолковали?

УСТИНИН. Только зачали.

ОТЕЦ АНДРЕЙ (перекрестя последнего сапожника). Об сем деле требуется сурьезный разговор. Не хухры-мухры, братцы, а царев подряд.

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. А на сколько же пар, Федор Иваныч, нас подряжают-то?

СЕМЕНОВ. На сколько пар? (Пауза.) Для начала – десять сотен.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Это сколько же будет-то?

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Постойте-ка… Это что получается… Ежели я от одного базарного дня до другого тачаю две пары…

ОТЕЦ АНДРЕЙ. За месяц дюжину.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Дюжину? Ну, ежели поднапрячься… Но не боле.

УСТИНИН. Всем гуртом – пять десятков. За полный круг от осени до осени – пять иль шесть сотен. А надо больше.

СЕМЕНОВ. Об чем и речь… Надо больше.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Можно еще кой кого подгресть. В Горицах да в Талдоме.

УСТИНИН. А куда деться-то? Надо подгребать всех.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Всех-то всех, да не тех, у кого руки из задницы растут.

СЕМЕНОВ (Устинину). Ну, вот ты и гляди, у кого как руки растут… Ты за все отвечаешь перед капитаном. (Поднимает палец.) И перед сенатом.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. И перед государём Петром Алексеичем…

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. И кто ж такой тот сенат?

СЕМЕНОВ. А не твоего ума дело. Твое дело – сапоги тачать да помалкивать.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Так я что?.. Я и помалкиваю. А что спрашаю – так это ж для разговору…

СЕМЕНОВ (махнув рукой). Идём, батюшка…

Семенов и отец Андрей уходят. Устинин спешит их проводить.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Ишь какой гордый…

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. А в сапоге-то у него, видали?..

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Говорят, он любит, посечь-то…

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Это уж точно… Дворовой зачнет, а Федор Иваныч – прикончит.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Охоч, значит, до тела-то…

ТРЕТИЙ САПОЖНИК. Особливо до бабьего.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Сдюжим ли? Сапоги-то?

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК. Надо сдюжить. Чего сопли-то размазывать по рукаву?

ТРЕТИЙ САПОЖНИК (Михаилу). А ты чего молчишь?

МИХАИЛ. А чего толковать? Я сдюжу. От базара до базара – три пары дам. А иной раз – и четыре.

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Ты, может, и дашь. Ты молодой…

ТРЕТИЙ. И сколько же царь батюшка даст за пару?

ВТОРОЙ. Да кто ж знает?

ПЕРВЫЙ. Федор Иваныч знает… И Онисимыч… Вон как они побегли толковать без нас…

ВТОРОЙ. Надо батюшку спросить.

ПЕРВЫЙ. Сколько ни спрашай, а нам останется не более того, как нынче.

ВТОРОЙ. А как нынче?

ПЕРВЫЙ. А ты что, запамятовал?

ВТОРОЙ. Не соображу…

ПЕРВЫЙ. Где ж твоя соображалка? Дома позабыл?

ВТОРОЙ. Ладно тебе…

ТРЕТИЙ. Мне Устинин половину дает от того, что в Москве выручает. Свою половину они с барыней делят.

ПЕРВЫЙ. Половину? Сдается мне, половины не выходит.

ВТОРОЙ. Может, и не выходит…

ПЕРВЫЙ. Выходит не выходит, а хорошо бы, ежели как есть.

ТРЕТИЙ. И то верно. (Пауза.) Ладно, пошли что ли?

ПЕРВЫЙ. Не подождать ли Онисимыча?

ВТОРОЙ. Надо бы подождать.

Пауза.

ПЕРВЫЙ (оглянувшись на Татьяну, понизив голос). А ежели он к Прасковье завернёт?

ВТОРОЙ. К Прасковье-то? Ну, коли завернёт, так долго не засидится…

ТРЕТИЙ (тихо). Чего там сидеть? Сделал дело – да гуляй смело… Подождём.

Пауза.

ПЕРВЫЙ. А ежели они в баньку навострятся?

ТРЕТИЙ. В баньку? А который сегодня день?

ПЕРВЫЙ. День сегодня второй, да кто ж им запретит – в баньку-то в любой день…

ВТОРОЙ. Ежели в баньку, то надолго…

ПЕРВЫЙ. Ну, тогда – по домам. Потом Онисимыч скажет, как и что.

Выходят один за другим. Михаил стоит у дверей. Татьяна оставляет прялку, подходит.

ТАТЬЯНА. Сдюжишь?

МИХАИЛ. Я-то сдюжу. А вот они… (Кивает на дверь.)

ТАТЬЯНА. А что они?

МИХАИЛ. Они тоже сдюжат. Может, чуток помене. Да только… (Качает головой.)

ТАТЬЯНА. Чего, говори?

МИХАИЛ. Тверской купец, что кожи возит отцу твоему…

ТАТЬЯНА. Пушкарев…

МИХАИЛ. Кожи-то в прошлый раз неважные были… Как бы чего не вышло.

ТАТЬЯНА. Надо батюшке сказать.

МИХАИЛ. Я пробовал.

ТАТЬЯНА. А он?

МИХАИЛ. Не лезь, говорит, поперед батьки… Твое, мол, дело – на дворе у Глафиры Петровны… А тут – я, говорит, хозяин.

Пауза.

ТАТЬЯНА. И что там за сапожки ты барыне стачал?

МИХАИЛ. Хочешь, я и тебе такие же… Лучше!

ТАТЬЯНА. А что я батюшке скажу?

МИХАИЛ. А ты скажи, за гумном нашла…

ТАТЬЯНА. За гумном? Ну и дурень ты, Михайло…

МИХАИЛ. Это я-то дурень? Я парень хоть куда…

ТАТЬЯНА. Хоть куда?.. Это кто тебе такое сказал?.. Дашка что ль?

МИХАЙЛО (делая шаг к Татьяне). Дашка? Все говорят…

ТАТЬЯНА (останавливая его жестом). Стой, парень хоть куда… Ты с Федором Иванычем толковал?

МИХАИЛ. Толковал… Говорит, трудное дело.

ТАТЬЯНА. Трудное дело… Батюшка сказал, не отдаст он меня за дворового…

Пауза.

МИХАИЛ. Я на волю выйду. Слышишь меня?

ТАТЬЯНА. Слышу, Мишенька. Ты только поторопись, а то батюшка меня за кого другого отдаст. Не терпится ему.

МИХАИЛ. А ты не ходи!

ТАТЬЯНА. Что же мне делать, господи? (Оглядывается на окно, целует Михаила в щеку, толкает его к двери.)

Михаил глубоко вздыхает, уходит.

Татьяна стоит, опустив руки. Потом идёт в красный угол, становится на колени перед образом, шепчет молитву. Потом возвращается к прялке и начинает прясть.

Сцена 4

Свет выхватывает из темноты пятно. Михаил за работой в своем сапожном углу.

Освещается второе пятно. Первый сапожник за работой.

И так далее, один за другим.

Сцена 5

Базарная площадь Кимры. Панорама Волги. Справа – Троицкая церковь. Начало лета.

ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. У нас на Руси где двое – там рынок, трое – базар, а семеро – ярмарка. Самый лучший день в Кимре – базарный. Вся деревня – тут, вся округа – тут. Из Твери народ, из Талдома, из Дмитрова, из Ярославля, из Нижнего, из самой Москвы и даже – из Петербурга… Продают, покупают, глазеют, семечки лузгают – праздник да и только… Как говорится, торг – яма: стой прямо! Берегись, не вались, упадешь – пропадешь!

ПЕРВАЯ ТОРГОВКА. Сукно англицкое!.. Сукно амбурское!..

ВТОРАЯ ТОРГОВКА. Каклеты, горячие каклеты!.. Вкусныя, не капустныя, а с крольчатиной…Каклеты, каклеты!..

ПЕРВЫЙ ТОРГОВЕЦ. Ножи-ножницы архангельскаи!.. Булавки-пуговицы!.. Гребешки слоновыя!

ПЕРВАЯ ТОРГОВКА. Кастрыш вишневай! Кармазин переливчатай!

ВТОРОЙ ТОРГОВЕЦ. Колодки, колодочки!.. Подмёточки, бери, не прогадаешь… Вар, дратва, вар, дратва…

ВТОРАЯ ТОРГОВКА. Каклеты, каклеты!

ТРЕТЬЯ ТОРГОВКА. Азюм!.. Чернослив! Гваздика!..

Появляются Устинин и Татьяна. Навстречу им – Первый сапожник.

Устинин достает из кармана несколько монет и дает Перовому сапожнику.

ПЕРВЫЙ САПОЖНИК (разглядывая монеты). Благодарствую, Григорий Онисимович…

УСТИНИН. Это тебе за базарные. За государевы – в другой раз…

Появляется Третий сапожник. Устинин рассчитывается и с ним.

Появляется Второй сапожник. Устинин дает ему деньги.

ВТОРОЙ САПОЖНИК (глядя на монету). Э…

УСТИНИН. Чего ты мычишь? Забыл, как две пары дмитровский купец возвернул?..

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Дмитровский?..

УСТИНИН. Дмитровский. Он еще грозился нас ославить. Я ему хлебного вина ставил.

ВТОРОЙ САПОЖНИК (со вздохом). Ишь, каков… Они все такие, дмитровские.

УСТИНИН. А сапоги-то? Исправил?..

ВТОРОЙ САПОЖНИК. Да вроде исправил… Надо поглядеть.

Появляются Глафира Петровна, Семенов и Дашка.

ПЕРВАЯ ТОРГОВКА. Тафта, тафта! Бумазея барабанская!..

Глафира Петровна перебирает сукно, показывает Семенову и Дашке. Семенов покупает, бросает на руки Дашке.

ПЕРВЫЙ ТОРГОВЕЦ. Булавки, пуговицы, гребешки слоновыя!..

ВТОРАЯ ТОРГОВКА. Рубец свежий!.. Каклеты!

Появляется отец Андрей.

ВТОРАЯ ТОРГОВКА. Сьешь, батюшка, каклетку!

ОТЕЦ АНДРЕЙ (крестя торговку). Спасибо, милая!.. Дай бог тебе здоровья! (Подходит к Семенову.) Ну что, Федор Иваныч, как там наши государевы сапожки?

СЕМЕНОВ. Тачаются себе.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Поспеваете?

СЕМЕНОВ. Да вроде поспеваем… Эй, Устинин, поспеваем?

УСТИНИН. Стараемся.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. И кто у нас лучше всех?

УСТИНИН. Известное дело, Мишка да Егор.

ОТЕЦ АНДРЕЙ (поднимая палец). О! Мишка да Егор… Ну, Егор-то в самой силе, а Миша – наоборот, ещёв самый сок не вошел… И оба – наша надёжа и опора.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (подходя). Тоже мне, нашел надёжу и опору… Надёжа и опора государства – мы, дворянство да боярство. И ещё вот вы – священство…

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Оно так, драгоценнейшая Глафира Петровна, кто ж станет спорить… Но ведь и дворянство, и священство в своей главенствующей роли не в воздухе висят ненадежном, а покоятся на прочном основании. И основание это – мужички наши… А в Кимре – ещё и сапожнички…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ты, батюшка, иной раз как скажешь – так и не знаю, смеяться или плакать. Ну, чистый, прости господи, юродивый…

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Не стыжусь, матушка, не отрекаюсь… Ибо нечем нам, грешным созданиям, гордиться перед лицом господа нашего, который, как известно, и осмеян был, и гоним, и поругаем…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ну, довольно, отец Андрей, не годится нам друг дружке упреки ставить. Лучше благослови меня, грешную…

Выбегает Первый скоморох.

ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. Как на речке Кимерке купались две кикиморки… Приплывает водяной, не может выбрать ни одной, девки – как на выданье, одна другой кикиморней…

Выскакивает Второй скоморох.

ВТОРОЙ СКОМОРОХ (обращаясь к Первой торговке). Ой, ты девушка Арина

По бережку-то ты ходила

По бережку-то ты ходила

Офвицера полюбила

Охфицер мой молодой

Проводи меня домой

До горенки домовой

До кровати тесовой

До перины пуховой…

Первая торговка машет рукой, закрывает лицо, бежит прочь.

Второй скоморох за пару секунд превращается в сапожника, который продает сапоги. К нему подходит Первый скоморох в обличье франта. Рассматривает сапоги, что-то объясняет сапожнику, показывает на стоящую неподалеку Вторую торговку. Сапожник, улыбается, кивает, показывает, что сапоги – очень хорошие… Франт садится на землю, натягивает сапоги, встает, прохаживается. Достает монету, дает сапожнику. Сапожник кланяется, благодарит. Франт медленно, с ужимками ловеласа направляется ко Второй торговке. Вдруг носок у сапога отскакивает. Франт не видит и, томно глядя на вторую торговку, приближается к ней. Тут и на втором сапоге отскакивает подметка, франт растягивается на земле…

ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. Глухой подслушивал,

слепой подглядывал,

Безжопой на лавку сел,

безротой олашку съел.

Безрукой блины покрал

да голому за пазуху поклал,

Безногой на пожар побежал,

безголосой «караул» закричал.

ВТОРОЙ СКОМОРОХ. Ах, мы не воры, ах, мы рыболовы, государевы ловцы.

Уж мы рыбушку ловили по сухим берегам, по амбарам, по клетям,

По клетям да по хлевам, да по новым по дворам.

Как у дедушки Петра мы поймали осетра,

Вот такого осетра – вороного жеребца.

Охо-хо! Хо-хо! Рыболовнички!

Появляется ПОРУЧИК и СОЛДАТ. Поручик что-то спрашивает у первого торговца. Тот показывает на Устинина.

ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. Ощипали воробья на четыре перины

Как сварили воробья во пивном котле,

Разломали воробья на двенадцать кругов.