К колдунье не ходи. Знойная женщина – мечта буржуя

– Но почему Барс‑то при этом молчал?

– Вероятно, потому, что приплывший на остров человек был ему хорошо знаком. Пес не поднял тревоги, потому что Лидию убил кто‑то из своих! Не Юра, но кто‑то другой!

– Кто?

Увы, этого подруги не могли сказать. К ним снова подошла Аня, которая была опять вся в слезах:

– Так жалко маму! Вот я сейчас прощалась с ней, пока ее тело грузили в машину, и вдруг поняла, что потеряла ее навсегда!

И Аня зарыдала. Подругам пришлось приложить немало усилий, чтобы девушка успокоилась. Да и то Аня немного пришла в себя лишь после того, как девушки напомнили ей:

– Ты пригласила нас в гости. Еще не передумала вести нас к себе?

– Что вы! Конечно, мы сейчас пойдем ко мне. Вы правы, уже совсем поздно. Нам надо подумать, как добраться до Гакково.

До дома девушек подбросил отец Сашка, который пришел встречать сына. Он же передал им автомобильную рацию. Вернее, достал, но отдавать явно медлил.

– Она уже настроена на нужную частоту, – вертя в руках черную коробочку с прикрепленным к ней переговорным устройством, твердил он. – Вторая рация будет у ваших друзей.

– Значит, мы сможем разговаривать с ними, когда они будут находиться на острове?

– Или в море, – кивнул головой мужчина. – Удобная штука. И дальность покрытия хорошая. Особенно на открытой местности.

– Дайте же нам ее скорее!

Отец Сашка наконец передал девушкам рацию, показал, как включать ее, но при этом взмолился:

– Только не потеряйте, прошу вас!

– Если потеряем, то купим вам такую же.

– Ну, смотрите, – не очень‑то поверил обещанию мужчина. – Это автомобильная рация с усилителем. И стоит потому недешево.

Было видно, что отец у Сашка человек хозяйственный. И выпустить из рук дорогую вещь ему сродни пыткам. Но ради сына он пошел на такую жертву, отдал свою рацию двум неразумным свиристелкам. Уже гораздо серьезнее подруги снова пообещали хозяину рации, что будут очень и очень осторожны с ценной вещью. И в любом случае они возместят ему ущерб, если таковой все же случится. Лишь после этого отец Сашка успокоился, довез подруг и Аню до дома и попрощался с ними.

От усталости подруги плохо различали даже дорогу у себя под ногами. Они только отметили, что идти от калитки до дверей самого дома пришлось недолго. И что дорожка под их ногами ровная, выстлана плиткой. А затем их окутало теплое сонное дыхание дома. Тут приятно пахло чистотой и цветами. И еще немножко золой и дровами, в летнее время дом отапливался печкой.

Но подробный осмотр дома подруги оставили на потом. Сегодня они слишком устали и вымотались. Никакие новые впечатления просто не лезли в них. Девушкам хотелось одного – лечь и наконец заснуть. К этому желанию примешивалось тайное ликование оттого, что сегодня они будут спать не на земле, подложив под спину лишь тонкую пенку и спальник, а на самых настоящих кроватях. И кутаться они тоже будут не в свитера и брюки, а в чистые простыни и мягкие одеяла.

На следующее утро вопреки собственным ожиданиям подруги проснулись очень рано. Солнце еще только взошло, а они уже открыли глаза и поняли, что совершенно не могут спать дальше. Девушкам не терпелось пройтись по поселку, взглянуть на дом Юрки, и конечно, они хотели осмотреть жилище самой Ани и ее покойной матери.

Выйдя в сад, они были удивлены обилием в нем плодовых деревьев, кустарников и грядок с овощами. Также имелись тут две большие стеклянные теплицы на металлических каркасах – добротные и надежные. В теплицах уже созревали огурцы, висели розовые помидоры и даже баклажаны и перцы успели завязаться. И хотя до полной спелости этим овощам было еще далеко, но сразу становилось ясно: осенью Аню ждет богатый урожай с собственной земли.

И Аня, тоже вышедшая к этому времени в сад, подтвердила догадку подруг:

– Мы с мамой летом почти ничего в магазине не покупаем. Курочек держим, так что яйца у нас свои. Мясо тоже. И кролики у нас есть.

– Смотрю, вы и картошку весной посадили! Целое поле!

– Частично на продажу, частично для себя.

Картошка уже цвела, значит, скоро можно будет лакомиться первым молодым картофелем. Под овощные грядки, картофель и теплицы была отведена почти вся земля.

– Кто же все это обрабатывает? – поинтересовалась Леся, представлявшая себе объем работ на таком участке в весенне-посевной и осенне-уборочный периоды.

– Раньше мы с мамой. А в последнее время… Я сама справлялась.

– Одна?

Удивлению подруг не было границ. Внешне Анечка не производила впечатления силачки. Но видимо, она была куда крепче, чем казалась на первый взгляд.

– А цветы? – спохватилась Леся. – Цветы у вас есть?

Цветы тут были представлены значительно скромнее. Всего одна клумба, расположенная отнюдь не в самом удачном месте. На северной стороне, за домом, туда почти не попадал солнечный свет.

И все же кое‑что тут росло. Цветки астильбы, душистый табак, который тоже умудрился зацвести, несмотря на неблагоприятные условия.

– Это я посадила, – призналась Аня. – Как видите, места у нас мало, поэтому только тут и нашелся свободный клочок.

Ну еще бы, если все засадить картошкой, луком и овощами, оставив лишь узкие дорожки между грядками, тогда на цветы места, да и времени, точно не хватит!

– Мама цветы не любила. Говорила, что, пока найдешь на них покупателя, они либо завянут, либо поломаются. Одним словом, для транспортировки мало пригодны. Да и не покупают у нас цветы. Они ведь и так под ногами растут. Вот картошка и овощи – дело другое. Летом мы каждую субботу в Усть-Лугу ездим. Там рынок есть, торгуем. Летом наша школа не работает, поэтому на своем участке вкалываем.

– Так ты работаешь в школе?

– И моя мама тоже, – кивнула головой Аня, – то есть… то есть она там работала.

Ее лицо приобрело странное выражение, как случалось всякий раз, когда Аня говорила о своей покойной матери. Испугавшись, что девушка вновь начнет плакать, Кира поспешно задала ей отвлекающий вопрос:

– А Юра где живет?

– Покажу вам его дом после завтрака, – кивнула Аня. – Только сразу же предупреждаю: там совсем не то, что у нас.

На завтрак хозяйственная и ловко управляющаяся с чашками, ложками и блюдцами Аня подала девушкам омлет из домашних яичек. Салат из свежих овощей. И даже предложила поджарить картошки, но подруги от этого блюда категорически отказались.

– В нас и то, что уже есть, не влезет. Давай картошку оставим на вечер.

– А вы до вечера у меня побудете? – обрадовалась Аня.

Вот дела! Неужели она думала, что они найдут преступника за пять минут?

– Мы еще должны осмотреться, поговорить с людьми. Может быть, кто‑то припомнит, как твой брат хвастался, что в скором времени отец у него помрет, а он сам разбогатеет. Это будет хоть и косвенной, но уликой против Юрки.

– Такого вам тут никто не скажет, – с сомнением покачала головой Анька. – Юрка – осторожный гад! Он про себя такой компромат распускать не будет. Впрочем, можете с Варварой поговорить.

– Кто это?

– Варвара? Ну… девушка.

Ясно, что не парень.

– В последнее время Юрка у нее жил. Они из Питера вместе приехали. Он и Варя. Думаю, что это Юрка ее надоумил у нас дом купить. Дом его матери совсем развалился. Так что жить им там было совсем неинтересно.

– А почему в порядок дом не привел?

– Это откуда же у Юрочки деньги на такое дело возьмутся? – прищурилась Аня. – Он, как мы с мамой, с утра и до ночи вкалывать не привык. Юрочка у нас всегда на все готовенькое являлся. Как и его мамаша, между прочим!

Чувствовалось, что Ане еще не скоро удастся сбросить с себя влияние Лидии Никаноровны. Девушка никак не могла простить Юре и его матери то, что они появились в их жизни.

– И за что мне такое горе? У других братья как братья. Еще и помогут, если надо. Поле вскопать, картошку окучить. А Юра что? Какой с него прок? Вот пару месяцев назад на кладбище в Усть-Луге устроился могильщиком. Мы с мамой думали, он нам с первой зарплаты подарок какой-никакой купит – сколько мы для него сделали, имели право хоть на какую‑то благодарность рассчитывать. А он что?

– Что?

– В Питер с денежками умотал. Пока не прогулял, назад не вернулся. Нам с мамой шиш на постном масле. А как пришел, только и глядел, где бы чего‑нибудь свистнуть. Сколько раз мы с мамой после его визита денег недосчитывались! Потом‑то умней стали, деньги хорошенько прятали, да и за Юрой приглядывали. Пока он у нас в доме был, никогда его одного не оставляли.

– И часто к вам Юра заглядывал?

– Пока отец с нами жил, частенько. Особенно когда отец с этим островом блажить начал. Надо сказать, что Юрка тогда тоже против этой затеи был. Но он умней, чем мы с мамой, поступил. Как увидел, что отца не переубедить, что тот уже грунт засыпает и баржи одну за другой заказывает, так сразу на отцову сторону переметнулся. Другую песню петь начал, мол, правильно, батя, делаешь.

– Юра помогал отцу в строительстве?

– Юрка? Помогал?

И Аня невесело рассмеялась.

– Вот сразу и видно, что вы Юру совсем не знаете. Да этот человек ради кого‑то другого пальцем о палец не ударит.

– Даже для родного отца?

– Даже для родной матери!

Дом Юры и его матери и впрямь говорил о том, что к нему много лет никто не прикладывал рук. Весь покосившийся, с провалившейся крышей, он был явно непригоден для проживания. Но участок, на котором стоял дом, предмет былого вожделения Лидии Никаноровны, был раза в два, а то и в два с половиной больше, чем участок Ани и ее матери. Тоже, надо сказать, совсем не маленький.

– Видите, до чего Юрка свое жилье довел? Была бы эта земля нашей с мамой, мы бы уж нашли, как ее использовать!

В этом у подруг не возникло даже тени сомнений. Маленькая и щупленькая Аня оказалась на редкость деловитой и хозяйственной особой.

– Ведь пропадает же земля, – переживала Аня. – Просто обидно смотреть. И зачем некоторым людям то, что им и не нужно совсем? Вот Юре ни дом, ни земля не нужны. Сколько раз мама моя просила его по‑хорошему: «Будь человеком, Юра, возьмись за ум. Отремонтируй дом, летом дачников пускать будешь, у нас летом многие на постой просятся. А нет, так снеси старую халупу ко всем чертям. Кредит возьмешь, новый дом построишь. Что ты нас позоришь, у бабы живешь?»

– У Варвары?

Аня кивнула и продолжила:

– Конечно, Варвару тоже понять можно. Она и такому жениху рада была. Нормальный‑то мужчина в ее сторону и не посмотрит.

– Такая страшная девушка?

– Да нет, симпатичная даже. Только чокнутая.

– Почему?

– Ну, сами посудите. Приехала из Питера, поселилась у нас в глуши. С Юркой связалась! Говорит, что художница. А на картинах своих малюет такое, что страх смотреть. Вроде бы дерево перед ней, а она его как‑то так изобразит, что хоть и понимаешь, что, да, дерево, но совсем не похоже на настоящее.

– Многие рисуют не в классической манере.

– Да я в живописи не разбираюсь, – махнула рукой Аня. – Но мне кажется, если Варька в такую глушь забилась, значит, никто ее картины не покупает и не интересуется ими. Ведь иначе бы она куда получше уехала. В Италию, например. Ах, какая там природа! Не чета нашей серой унылости. Я по телевизору недавно видела озера на севере Италии, вот там бы пожить! Сплошные дворцы, виллы, а в них миллионеры живут! И во многие из этих дворцов можно свободно прийти, осмотреть. Вот какие хозяева в них добрые. И в некоторые сады и парки даже деньги не надо платить, чтобы войти. Вот это я понимаю, аристократы! Не чета нашим, которые только о своей мошне беспокоятся.

И спустившись с небес на землю, Аня воскликнула:

– Да шут с ними, с картинами Варькиными! Многие мазней занимаются, это не вредно. Беда в том, что с мозгами у нашей Варвары негусто.

– Почему?

– Была бы умная, с таким фруктом, как мой братец, точно бы не связалась! Вон ее дом!

Домик, в котором жила Варвара, стоял на самом берегу моря. Берег тут образовывал невысокий уступ, на котором и притулился дом художницы. Надо сказать, что выглядел он очень мило. Он был совсем новым, отделан светлым сайдингом и с черепичной крышей. Стоял дом на каменном фундаменте, а в окнах красовались стеклопакеты.

– Всего две комнаты в нем, – презрительно фыркнула Аня, которая тем не менее жадно разглядывала дом Вари.

Было видно, что, будь воля Ани, она бы тоже хотела дом с черепицей и сайдингом. Вот только чтобы стоял он где‑нибудь в Италии или в Швейцарии.

Вышедшая на стук Варя выглядела расстроенной. Обняв и поцеловав Аню, она тихо сказала:

– Я уже знаю, что случилось с Юрой и твоей мамой. По-моему, это просто ужасно.

– Конечно, ужасно. Бедная мама! Чем она заслужила такой конец!

– Мне очень жаль твою маму. И я очень хочу, чтобы ее убийца был пойман. Но ужасней всего то, что Юра может оказаться в тюрьме за чужое преступление.

– Чужое? Да это он убил маму! Больше просто некому!

– Как – некому? – тихо переспросила у нее Варя. – Почему? А как же Павел?

Услышав новое имя, подруги невольно насторожили уши и шагнули поближе, чтобы лучше слышать.

– А это мои подруги, – спохватилась Аня. – Познакомились с ними на острове. Кира и Леся их зовут.

– Вы члены той экспедиции, которая обследует затонувшие во время войны корабли на дне нашего залива? Я слышала о вас. И даже видела, как вы со старым Маринеску отправлялись на остров. Что у вас там с ним произошло? Он вернулся на следующее утро злой как черт, сразу же купил у Надьки литруху самогона, засел у себя дома и пил, пока рыбаки не сообщили, что на острове произошло несчастье.

И с сочувствием взглянув на Аню, девушка сделала попытку обнять ее:

– Бедная ты, бедная. Потерять одновременно и отца, и мать!

– И еще брата! Не забудь, после того, что Юрка сделал, он мне больше не родня! И передачки я ему в тюрьму таскать не собираюсь. А выйдет, ко мне пусть не суется. Как хочет, так пусть и живет себе дальше!

– Не надо осуждать Юру. Я не верю, что он убил твою маму.

– Они вон тоже не верят! – хмыкнула Аня.

Варвара вновь повернулась к подругам. Теперь на ее лице, помимо вежливого интереса, было написано и другое, куда более сильное чувство – надежда. Да, Варе очень хотелось, чтобы Юра оказался не виновен в том преступлении, в котором его обвиняли. И подруги ее хорошо понимали. Конечно, Юрка был лентяй, никчемный бездельник. Имел уголовное прошлое. Но в целом парень показался подругам довольно безвредным типом.

Да, болтун. Да, лентяй. Да, любит самого себя. Но в целом ничего особенного. И самое главное, Юра не был жесток. И девушкам с огромным трудом верилось в то, что когда‑то он мог забить до смерти человека.

– Я знаю Юру лучше, чем кто‑либо другой в поселке, – сказала Варя, обращаясь к подругам. – И он не мог убить тетю Лиду. Сколько раз она его при мне оскорбляла и по‑всякому обзывала, но он ни разу руки на нее не поднял.

– Еще бы! Я все время рядом была! А у меня бы не заржавело. Я Юрке сразу же сказала. Если посмеет меня или маму тронуть, живо на него заяву настрочу. Он бы у меня попрыгал! Живо вновь на нарах бы оказался!

Аня хорохорилась, но подругам казалось, что полиция в таком захолустье была редким гостем. И если бы Юра захотел, он бы очень быстро мог превратить жизнь обеих женщин в сущий ад. Это летом в деревеньке жили люди, приезжающие сюда преимущественно из‑за морских купаний и чудесных песчаных пляжей. А что тут зимой? Во всем поселке наберется человек десять-двадцать постоянных жителей. Преимущественно старики и старушки. Никто из них не смог бы дать отпора Юре, вздумай он притеснять сестру и мачеху.

– Юра к вам и ходить‑то избегал. Вы сами к нему приходили. То одно вам надо, то другое.

– И правильно! Юрка все равно не работал нормально. Почему бы ему было нам не помочь?

– Юра вам и помогал, а вы ни разу его даже не поблагодарили.

– Картошки ему давали, овощей. Или забыла, сколько банок с клубникой он тебе от меня перетаскал?

Варя слегка покраснела:

– За клубнику спасибо тебе большое, только лучше бы вы ничего Юре не давали, но и не обижали бы его.

– А что мы его обижали‑то? Если ему мама пару раз напомнила, сколько мы на него денег потратили, так и правильно! Должен был помнить!

И видя, что Варя что‑то хочет сказать, Аня поспешно перебила ее, закричав:

– Вот ты говоришь, что лучше всех Юрку знаешь, а ведь это не так! Никто лучше меня его не знает. И сколько денег в него вбухано, тоже! Когда Юрка родился, отец на него алименты выплачивать стал. Нам с матерью прямой убыток получился! Так‑то мама по двести рублей на книжку относила, а тут только сто пятьдесят стала таскать. Потом Юрка подрос, то ему ботинки новые нужны, то джинсы, то за стекло, им разбитое, людям деньги плати. К мамаше его люди придут, а у той вошь на аркане повесилась. Ну, к кому идти? Ясное дело, к нам идут. Отец только и успевал, что кошелек расстегивать. Все переживал, что Юрка таким по его вине растет. Одну зиму даже настоял, чтобы Юрка с нами пожил. Да что толку? Отец в море, а Юрка опять за свое принимается. Балбесничает, уроки не учит, хулиганит. Потом и вовсе с дурной компанией связался. Из Куземкино дружков себе нашел. Вместе с ними и на малолетку попал. Опять нашей семье расходы. У Юркиной матери денег никогда нет. И нельзя пьянчужке деньги‑то давать было, обязательно пропьет все до последней копейки. Вот мы с мамой Юрке передачки собирали да на почту возили. Туда и обратно на автобусе, посчитай, сколько за два года натикало! Юрка писал, что в колонии ему плохо. Что у него с легкими что‑то случилось, кашляет все время, в груди болит. Что старшие ребята его обижают, бьют постоянно. Мы уж с мамой думали, Юрка назад не вернется. Нет, вернулся. Мать его к этому времени совсем спилась. Отец Юрку к себе на судно взял. Только долго Юра рыбу ловить не стал. Тяжело ему показалось. Снова в город подался, будто на заработки. Ни копейки нам ни разу с мамой не прислал. Ни открытки, ни простого звонка к празднику. Вот какой твой Юра!

Варя слушала Аню, повесив голову. Было видно, что она не оспаривает право Ани говорить первой. Но когда та наконец выговорилась, Варя спокойно произнесла:

– Все это правильно. Юра такой, как ты говоришь. Но помимо этого, в нем есть и хорошие качества.

– Это какие же?

– Ну… например, когда я заболела, Юрка сидел возле меня дни и ночи. С Толиком никуда не ходил, никуда. И чай мне готовил, и врачей вызывал, и за таблетками бегал, и даже бульон варил.

– Ты о нашем Юре говоришь? – недоверчиво переспросила у нее Аня.

– Конечно! Просто он от вас с матерью ничего, кроме агрессии, не видел. Вот и ощетинился против вас.

– А ты, значит, такая из себя к нему вся добренькая и сладенькая? – обозлилась Аня. – Юрочка у тебя хороший, заботливый весь такой, да?

– Да. Ко мне Юра всегда был добр.

– А я тебе так скажу! Ты у нас девушка небедная. По всему видно, что деньги у тебя имеются.

– Да. Деньги у меня есть, – спокойно согласилась с ней Варя.

– Вот Юрка к тебе и подлизывается! Небось задумал на тебе жениться, чтобы потом тебя вокруг пальца обвести да денежки твои прикарманить! Что я, Юрку не знаю?

– Может, и так! Только Юра не убийца! Если кто тут и убийца, то это ты – Аня!

Подруги ожидали, что Аня сейчас кинется на обидчицу с кулаками. Но та неожиданно мирно предложила:

– Ладно тебе, Варька, ерунду‑то болтать. Говори, что ты там про дядю Пашу надумала?

Но Варя не умела так быстро отходить после свары. У Ани имелась многолетняя закалка. Живя со сварливой и острой на язык Лидией Никаноровной, Аня научилась быстро восстанавливать эмоциональный фон после скандала. А вот Варе требовалось на это больше времени. Аня уже успокоилась и заговорила разумно, без накала страстей, а Варвара еще «бурлила».

Только минут через десять, уже пройдя в дом, выпив залпом большую кружку холодной воды из чайника, Варя обрела способность внятно изъясняться. Пока она приходила в себя, подруги даром времени не теряли. Они оглядывались по сторонам и приходили к выводу, что в таком замечательном домике и сами бы не отказались пожить месяцок-другой.

Как и говорила Аня, у Вари в доме было всего две комнаты, что верно, то верно. Но зато вода текла непосредственно из крана, горячая и холодная. Туалет был в доме, самый настоящий городской санузел. И душевая кабинка тут имелась. Но самое главное – весь дом радовал глаз множеством картин. Сюжеты в них были просты: природа, море, работающие или отдыхающие люди.

И была одна картина, указав на которую Кира воскликнула:

– Это же наш Барс! Ну надо же! Это он!

– Узнала Барсика? – улыбнулась Варвара, явно довольная реакцией Киры. – Как тебе? Удалось мне передать душу этого животного?

Кира медленно кивнула головой. Да, Барс на картине Варвары был совсем другим, нежели в жизни. Голова была куда больше и вся угловатая. Глаза располагались не там, где им полагалось. Клыки были просто чудовищные, но при этом морду пса перекашивала какая-то гримаса, похожая на добрую ухмылку, сразу превращающая чудовище просто в большую и славную собаку.

Но Кира задержалась перед картиной вовсе не потому, что ее так уж привлекло мастерство Вари. Сыщица думала совсем о другом. Если Варвара так хорошо знала Барса, что даже изобразила его на одном из своих полотен, значит, она тоже бывала на острове у Багра. Видимо, Юра возил Варвару на остров. Чтобы в качестве своей невесты познакомить со своим отцом. И конечно, Багор познакомил Барса с Варварой, велев считать ее «своей».

Вот о чем думала Кира. Прогулка по Гакково не была бесполезной. Круг подозреваемых постепенно расширялся. Конечно, пока что с места в карьер Кира не могла придумать мотива, побудившего Варю прикончить Лидию Никаноровну, да еще сделать это таким образом, что под подозрение попал сам Юра. Но все же Варя могла быть той злополучной ночью на острове. И Барсик отнесся к ее появлению совершенно спокойно. Ведь она была для него тоже «своей».

Эти мысли и эта картина заставили Киру иначе взглянуть на Варю. И теперь, слушая невесту Юры, сыщица невольно искала в словах девушки скрытый подтекст. Впрочем, вторую сыщицу – Лесю – портрет Барса ни на какие мысли не натолкнул. И она с нетерпением ждала того момента, когда Варя окончательно успокоится, сядет и выложит наконец историю о некоем Павле – дяде Паше, которого она отчего‑то подозревала в совершенном преступлении.

Глава 9

Но первой заговорила Аня. Эта девушка просто не умела долго молчать. Нахмурившись, она посмотрела на Варю и с укором спросила:

– Значит, ты хочешь, чтобы все шишки на дядю Пашу повалились? И не жаль тебе убогого?

– Я лишь хочу убедиться, что наказание понесет истинный виновник трагедии на острове.

– Нет, но ты же упомянула имя дяди Паши, – настаивала Аня. – Ты же не случайно о нем вспомнила?

– Я просто подумала… если в семье есть психически больной человек… и он сбежал из‑под надзора… А потом случились эти несчастья, то не мог ли он…

– Все это чушь! – воскликнула Аня. – Дядя Паша у нас смирный. Он и мухи не обидит!

– Но все же он проходил лечение…

– Подумаешь! – легкомысленно отмахнулась Аня. – Папа говорил, Паша с детства странный был. Его мама ветрянкой заразилась, когда беременная ходила. Вот дядя Паша и родился, того… с отклонениями. Но насчет того, чтобы убить кого‑то, ты зря на него думаешь. Дядя Паша у нас совсем смирный. Лично я на него совсем не думаю.

Варя открыла рот, чтобы возразить, но Кира не дала:

– Так! Стоп! Тайм-аут! Объясните сначала, кто такой этот дядя Паша? Ваш родственник?

Обе девушки кивнули. И одновременно ответили:

– Брат.

– Дядя.

– Не поняла. Дядя или брат?

– Дядя Паша – это брат моего папы, – объяснила ей Аня. – Родной. Он младше папы всего на год.

– То есть он уже в возрасте?

– И где он живет?

– Так весной и осенью обычно в психушке обитает. Остальное время с нами жил.

– То есть он не буйный?

– Нет. Правда, иной раз накатит на него, вскочит из‑за стола, шапку на себя нахлобучит и бежать. Не смотрит, дождь ли за окном, вечер ли поздний. Все равно ему. Бежит и мычит себе что‑то под нос. Никого вокруг себя не видит, не слышит, вообще, мне кажется, не понимает, что происходит.

– Просто так вскакивает ни с того ни с сего и бежит?

– Ага. Сидят, к примеру, мама с папой, на хозяйственные темы разговаривают. Ну, там про теплицы новые, где деньги на них взять, если отец Юрке вместо стекол для теплиц велосипед новый купил. Или еще чего‑нибудь между собой обсуждают. А он вскочит и бежать!

Обсуждают – это надо понимать, ссорятся. Иначе ничего обсуждать Лидия Никаноровна не умела. А для душевнобольного человека или просто человека со слабой психикой такие ежедневные скандалы, которые разыгрывались в семье Багра, были крайне тяжелы. Вот Павел и убегал подальше, чтобы не слышать домашних склок.

Но чтобы проверить свою догадку, Кира спросила у Ани: