
Полная версия:
Ловчие
Что теперь?.. Купить новый телефон?.. Да, наверное… Позвонить на работу, пусть не ждут. Надо к Митричу сходить – мужик он хороший, наверняка про всё уже слышал и денег на первое время займёт. Паспорт восстанавливать замучаешься…
Внезапно меня выгнуло, вены на шее вздулись – горячие, словно по ним устремился самый настоящий огонь!
Убить! Задушить гада его же раздвоенным языком – запихать ему в трахею! Вот что теперь!
Сущность внутри меня отозвалась скрежетом, низким рыком и какими-то щелчками. Я впился пальцами в обугленное дерево комода и приблизился к разбитому паутиной трещин зеркалу почти вплотную, пытаясь разглядеть в собственных глазах то, что там обосновалось.
Кто ты?.. Что ты такое, твою мать?!
В ответ – тишина. Я видел темноту внутри себя и мерцающие в ней, алчущие мести угольки. Но не в зеркале, нет. Просто – внутри. И я ощущал, что могу как бы войти, заглянуть под этот покров, для чего стоило просто закрыть глаза. Но из страха оставался на пороге.
Что бы это ни было, в его появлении виновна Сабэль. Именно оно, по мнению несчастной гадалки, должно помочь мне свершить справедливость. По коже побежали колкие мурашки, а во рту пересохло от медленно укрепляющейся мысли: внутри меня какая-то потусторонняя тварь. Настоящая, живая. Со своей, сука, волей. И разве это всё реально?..
Сбоку вдруг хрустнул обгорелый порог, заставив меня резко обернуться.
Высокий бледный мужик в дверях весь был перемазан сажей. Так запросто в нём было и не узнать соседа сверху, отца той приветливой дылды-скрипачки, Саши, что встретилась нам с Сабэль впотьмах в парадной. Он выглядел не уставшим даже, а измождённым, без сил опершись на дверной косяк. Видимо, он тоже помогал тушить…
– Как вы нашли нас? – голос его, сухой и стылый, походил на сквозняк из заброшенного склепа. Какого-то чёрта, едва он раскрыл рот, волосы на моём затылке шевельнулись.
– Я… Мы… – слова застряли в горле. Что-то с ним было не так… Что-то в его облике пугало меня до чёртиков!
– Как вы нас нашли?! – рявкнул мужик совсем не по-человечески как-то. И я понял, почему не могу выдавить ни слова.
Руки его медленно росли. Становились неправдоподобно длинными, как в старом кино про чудовищное нечто. Лицо мужика оставалось вполне нормальным, да только вот выражение холодной ярости на нём делало его страшнее десятка выдуманных страшил.
– Никто не мог найти нас! Я предусмотрел всё!.. Я видел тысячи вариантов сотни раз! Отвечай: как вы нас нашли?!.
Я пятился, не в силах оторвать взгляд от волочащихся по полу рук. И раскрыл рот, скорее, чтобы закричать, чем ответить, но вмиг схлопотал хлёсткий удар в скулу. Сосед, какой-то длинный весь и вытянутый, чернее чёрта, надвигался на меня подобно самой смерти, а остекленевшие глаза его блестели холодной решимостью убивать. Он замахнулся ещё раз, но не ударил.
Не ударил и я, готовый драться до последнего. Сосед вдруг остановился и опустил руки, которые теперь медленно уменьшались до нормальных размеров. Его стеклянный взгляд схлынул, он отшагнул, покачнулся и сел под треснувшим, вычерненным копотью зеркалом в прихожей.
А я пытался поймать хоть сколько-нибудь кислорода, удушаемый ударами своего же сердца.
– Тебе же ничего не сказали… – просипел чудовищного вида сосед. – Ты ж не принадлежишь никакому роду, да?.. Или ты… Постой-постой… Ты – просто случайность. Слепой жестокий случай! Подо мной всё это время жил прирождённый! Вот почему я не увидел…
– Я… я не понимаю…
– Он не понимает!.. – надрывно рассмеялся мужик и шумно, с болью, сглотнул ком. – Конечно, ты не понимаешь! С хера ль тебе что-то понимать! Ты ж пуля теперь! Снаряд! Но я скажу тебе, чтоб ты понимал… Скажу! Эта сучка заразила тебя премерзкой сущностью – нхакалом! Как египетским триппером наградила, понимаешь! Ты же мстить хотел, дурак? Вот и будешь теперь мстить! Кто у тебя в отмеченных? Кого ты так ненавидишь, что впустил в себя эту погань?..
Он беззвучно рассмеялся – болезненно, ломая до жути гибкие руки. Чёрное лицо омывали слёзы, и казалось, что его волосы белели прямо на глазах. Глядя на него, я вдруг почувствовал какое-то смутное чувство вины, но за что – не ясно.
– Она ж не виновата была ни в чём! Это всё я! Я!.. – он посмотрел на меня с такой ненавистью, что стало холодно. – Не виновата! Я столько прятал её, столько укрывал… Она ни для кого не была опасна… Она ж на скрипке…
До меня доходило. Вот почему сверху тоже капала чёрная вода. Вот почему он весь перемазан сажей. Пожар по старым деревянным перекрытиям перекинулся и на их квартиру! О ней говорили полицейские: в пожаре погибла девушка, но это была не Сабэль! Господи, это ж добродушная скрипачка Саша задохнулась угарным газом!..
Я стоял и тупо смотрел на него, ища в голове хоть что-то, что можно сказать отцу в такой момент. И, дрожа от страха, нашёл единственное:
– Мне жаль…
– Мне тоже, – ледяным голосом произнёс он и резко встал.
Удара я даже не заметил. Кожу на лице как хлыстом рассекло, я инстинктивно закрылся, отшагнул, но тут же ощутил жжение в плече – вместо рук у него выросли самые настоящие бичи! Он наступал, постоянно разрезая ими провонявший гарью воздух, и бил, бил, бил меня хлёсткими ударами, от которых на раз лопалась кожа.
Тварь внутри зарычала, и я решил: вот оно – спасение. Попытался ответить, ударить, но не тут-то было! Тычок мой получился корявым и вялым, в нём не было и сотой доли той мощи, что я ощутил в больнице! Я тупо пятился, крича от боли, а по полу уже стелился пунктирный кровавый след…
Шаг, и вот уже кухня. Прямо под её окном – бетонный козырёк, а значит, лететь уже не два этажа. Ничего уже не видя, я развернулся и с криком сиганул, выбив хилую старенькую раму. Но сгруппироваться не успел, приземлился на бок, лишь чудом не угодив виском в бетон. Что-то громко хрустнуло в спине, тело прошило болью, и на мгновение я лицом к лицу столкнулся с той темнотой, под которую побоялся заглянуть минуту назад.
Собакоголовое существо с горящими червоточинами глаз внутри меня ощерилось и харкающе рассмеялось, стуча несколькими хвостами по выщербленному камню.
Очнулся я на бегу. Я весь превратился в бег.
Глава 4
Ноги сами несли меня сквозь серые каменные «колодцы» дворов, я то и дело наскакивал на машины, сшибал прохожих или падал сам. Красной прерывистой змейкой путь мой отмечала кровь. Мерещилось, что щупальцерукий доходяга бежит всего двумя дворами ниже, следуя точно по этой самой змейке, и мне не уйти от праведного отцовского гнева.
Силы покинули меня на набережной Мойки. Я перегнулся через перила, хрипя и свистя, точно у меня было пробито лёгкое. Кровь с рассечённой щеки рисовала на льду внизу гроздья рябины, а чужое чёрное пальто теперь всё было исполосовано. Я не знал, что делать. Не знал, что думать. Я вообще больше ничего не знал.
Кроме одного: лысого на чёрной «Тесле» я найду и придушу. И тогда всё это кончится. Только тогда.
Не обращая ни на кого внимания, я сел прямо на снег, спиной к перилам, и постарался успокоиться. Мимо сновали безразличные люди, машины шуршали шипами по брусчатке, выплёскивая на тротуар снег, слишком быстро размокший после двухнедельной стужи. Было холодно и сыро, меня беспрестанно трясло, правый глаз заливало почему-то не останавливающейся кровью, и ни один прохожий даже не подумал остановиться, чтобы помочь. Но это ничего, пусть. Главное, чтобы вокруг было как можно больше глаз, тогда никто не надумает отращивать руки до пола или ещё как-нибудь трансформироваться.
– Эй, – окликнул меня кто-то.
Это был бомж, просящий на набережной милостыню. Наверное, он принял меня за конкурента и решил покачать права на этот кусок рабочего пространства. Этого только не хватало! Прохожих здесь было предостаточно, среди них имелись и туристы. Да и выглядел я подходяще. Но всё оказалось совсем не так.
– На, – протянул он сложенную вчетверо картонку из-под какой-то бытовой техники. – А то жопу отморозишь.
– Спа… сибо, – выдавил я.
– Не, не так. Надо говорить «благодарю»! – со знанием дела поправил бомж и, хрюкнув, противно рассмеялся, усаживаясь обратно на свой кусок картона.
Снег шёл крупными хлопьями. Попадая на лицо, он остужал горячую кожу и вроде бы даже немного успокаивал мысли. Я высунул руку за перила, взял пригоршню почище и протёр лоб и щёки. Стараясь не задеть рану, задержал снег возле неё, надеясь остановить кровь. Рассечение наверняка глубокое, по-хорошему под иглу хирурга бы…
По-хорошему! Ха! Ни хрена уже не будет «по-хорошему»! Куда я вообще попал, черт подери? Как в другой мир провалился! Что это за тварь была вместо моего соседа?! Как его руки стали… такими? Зазеркалье какое-то…
От этой мысли из груди вырвался болезненный смех, и я закашлялся.
Внутри меня тоже обосновалось нечто чужеродное и живое. И оно почему-то не выручило, когда напал убитый горем отец долговязой Саши. Тварь только рычала беззубо, но не придала и сотой доли той силы, что я ощутил тогда, рядом с Сабэль, или когда «убеждал» медсестру дать мне одежду. Почему?
Будто отозвавшись, сущность рыкнула и поскребла по полу мысленного убежища. Одновременно я почувствовал толчок в спину, словно кто-то всё же пытался согнать меня с этого места. Огляделся – никого. Даже бомжу больше не было до меня дела.
«Что ты такое?» – мысленно спросил я, но в ответ услышал лишь тишину. И, долго не раздумывая, чтобы опять не сдрейфить, таки насмелился войти под покров темноты внутри самого себя.
Это был какой-то полуразрушенный храм. Покинутый давным-давно и позабытый. Деревянные стены потемнели и потрескались, а занозистый скрипучий пол местами порос чахлым блёклым мхом. Воздух заполняла пыль пополам с запахом пересушенных трав, призрачный свет лился откуда-то сверху, с потолка в виде разбитого на секции круга с выцветшим «солнцем» посередине. Я замер, задрав голову. Подобную конструкцию называли «небесами» – я как-то был в Карелии, на экскурсии по памятникам древнего деревянного зодчества.
Что б мне провалиться! Внутри моей башки существовал храм!
В самом центре, на каменном ступенчатом постаменте, в окружении света стояло оно: собакоподобное, в загнутых книзу иглах по горбатой спине, с торчащими строго вверх неподвижными ушами, как у египетского бога смерти. Три хвоста существа то скручивались туго, то снова расплетались, шевелясь отвратными остроконечными червями. У основания постамента светилось что-то наподобие таблички или даже экрана с надписями. Издали виднелось только:
«Нхакал первой ступени».
Я приблизился осторожно, глядя под ноги – расстояние между досками пола кое-где было прямо-таки опасно большим. Всё это время я ощущал себя во плоти, дышал и всё чувствовал. Был сам внутри себя же, как чёртова матрёшка! Поразительно…
Ещё более удивительными были надписи ниже:
«Талант 1–1. Постоянная тяга к отмеченному; если отмеченный использует талант сущности, незамедлительно становится известно его точное местоположение. Преодоление любых препятствий на пути к отмеченному».
«Отрицательная сторона: неповиновение. Чем дольше отмеченный остаётся в живых, тем большую власть получает нхакал над телом ловчего».
Мы смотрели друг на друга, псина не сходила с постамента и даже не меняла позы, изредка издавая странные щелчки, очень похожие на эхолокацию каких-нибудь дельфинов. Я был ей не интересен.
– И что мне с тобой, падаль, делать?!
И вдруг нхакал повёл головой, вытянувшись в стойке, как борзая на зайца по зиме. Длинные клинья ушей заострились ещё больше, и в ту же секунду меня потянуло обратно в слякоть переменчивого Питера.
Я очнулся с хриплым вдохом и кое-как сморгнул колющую сухость в глазах. Я совершенно точно знал, где сейчас лысый тип! Увидел его! Он был всего в трёх кварталах отсюда! Опять на Литейном мосту!
– Херово, да?.. – надо мной нависла бородато-доброжелательная рожа бомжа. – Мужик, ты лучше бухай. На хер наркоту!
Я криво усмехнулся и поднялся, изо всех сил держа себя в руках. Непреодолимо захотелось от души врезать по этим кислым вареникам, что у него вместо губ! Не знаю как, но я сдержался. И даже сунул сердобольному бомжу мятые купюры из кармана чужого исполосованного пальто. Деньги теперь мне были ни к чему.
– Благодарю! – бездомный радостью аж подавился, смачно закашлявшись.
Стараясь не привлекать с себе лишнего внимания, я спрятал рассечённое лицо в стойку воротника и уверенным шагом двинулся навстречу людскому потоку. В голове почти не осталось мыслей – всё, чего я хотел, было связано с целью, обозначенной мне мифической псиной. И нхакал делал всё, чтобы я оказался у цели как можно скорее: вот, как-то удачно получилось обойти патруль полицейских, которых наверняка привлёк бы мой вид, а следом и светофор вспыхнул зелёным, едва я приблизился к проезжей части, хотя счётчик буквально только что показывал ещё с десяток секунд ожидания.
На месте я оказался быстро, спустя каких-то пятнадцать минут быстрого шага. И первое, что понял: лысый определённо любил мосты. Вот прямо слабость у него была к спортивным плевкам на дальность с высоты!
– Верблюд, сука… – сквозь зубы прорычал я, не сводя с него глаз.
«Тесла» опять моргала аварийкой у отбойника. Мимо сновало много народу, и только поэтому я не подошёл к лысому сразу, а остановился пятью пролётами ниже, у старинного чугунного столба. Мачо в змеином пиджаке не видел меня с такого расстояния. Да и подойди я ближе, казалось, лысый не заметил бы меня – разговором по телефону и плевками на лёд он был поглощён целиком и полностью.
Нхакал подталкивал, скрежеща когтями – я ощутил, как мышцы приходят в движение против моей воли. Схватить гада за отвороты пиджака! Вышвырнуть за парапет, чтобы башку размозжил об оплёванный им же лёд! Но я сопротивлялся. Ждал и думал. Ведь это почти наверняка конец для нас обоих – меня тут же скрутят прохожие, а после посадят лет на десять, а то и больше.
Не-е-ет… не так это должно быть. Я знаю, как нужно поступить!
Задумка казалась бредовой, но точно лучше, чем на глазах у сотни людей скинуть человека с моста. И едва она мелькнула, я снова ощутил толчок, только на этот раз противиться не стал: перемахнул через отбойник и с невозмутимым видом двинулся к чёрной машине, то и дело оглядываясь назад, чтобы не оказаться под колёсами.
Я ожидал оглушительного боя сердца и дрожи. Ждал хора панических мыслей, что могу быть не вовремя замечен, разоблачён, узнан. Что ничего не выйдет, и всё случившееся зря.
Но оглушительным было только одно. Спокойствие.
Взявшись за ручку задней двери, я услышал, как щёлкнул центральный замок. Лысый всё ещё говорил по телефону, и это не он открыл автомобиль, нет. Это сделал нхакал. Я быстро влез внутрь и втиснулся меж рядами сидений, хоть это и оказалось нелегко: комфортом пассажиров в спортивных автомобилях сознательно пренебрегали, и ноги их зачастую оказывались возле ушей. И стоило мне перестать шевелиться, как вдруг за лобовым стеклом мелькнула широкая тень. Водительская дверь открылась.
– …да, всё сделано. Я снова на Литейном, круг замкнулся, можно начинать ритуал, – он всё ещё говорил по телефону. – Да… Да… Нет. Я сказал: нет. Хорошо. Я сделал то, что ты хотела, – лысый плюхнулся на водительское и закинул руку за сиденье, едва не задев меня. Кожа на его запястье шелушилась и отслаивалась. – Я хочу в род. Но ты сама говорила, что… Нет, это ты послушай! Я сделал всё, на что ты меня зарядила, я стал хер пойми чем, я такую кашу заварил, а ты мне говоришь, что не можешь принять меня в долбаный род?! Да кем ты себя возомнила?! Я жизнь свою просрал, чтобы…
На том конце послышалось такое шипение, словно бы лысый говорил с самой Медузой Горгоной. Он отстранил от лица телефон, как если бы тот вдруг накалился, и подался к рулю. Я не видел мачо, но ощущал, что он сейчас выглядел так же, как та гнусавая медсестра при виде меня. Он явно разозлил своего Каа.
– Нет… прости… прости меня… Я просто хочу жить!.. За то, что я сделал, меня… Но если я не… Но ведь… – он был настойчив, хоть и трясся весь. И в итоге договорил: – Но ведь только род меня защитит! Ты же сама говорила, что род…
Шипение сошло на нет. Лысый закрыл водительскую дверь и заговорил шёпотом, словно его могли расслышать из проезжающих автомобилей. Он почти рыдал и постоянно скрёб ногтями кожу на голове.
– Ради тебя я пошёл на диверсию… Это же угодья Вотчины!.. Они слабы, но на меня-то одного у них точно хватит силёнок!.. И та машина – вотчинники же почти вышли на меня за неё! Двое в машине были «спящими», они не в счёт… Но баба… Она же… Нет… Нет, я этого не хочу… Но… Но… Послушай, послушай… Она меня нарисовала!.. Она была долбаным Истоком! И её охранял один из рода Вотчины! Как это – ты знала?!.
«Беги».
Я вздрогнул и остался незамеченным только потому, что хозяин авто сам ёрзал на сиденье, не находя себе места от телефонной отповеди, которую спровоцировал собственной наглостью.
Кто это сказал? Я ведь совершенно точно слышал чей-то голос! Старческий какой-то, сказочно-скрипучий будто бы. Там в багажнике что, дедок какой завалялся?..
– Если так, то обратно в Тайланд… – лысый уже скулил и просто-напросто вымаливал собственное спасение. – Да… пожалуйста… Нет, не Китай, там Триада меня точно достанет!.. Тайланд, только Тайланд! Там у меня есть… ну пожалуйста…
«Открой дверь и беги прямо сейчас, малец».
Нет, мне не почудилось. Потому как иглопёс с башкой Анубиса тоже расслышал неведомого старикана и незамедлительно перешёл к активным действиям.
Я впился зубами в кожу сиденья, чтобы не зарычать – настолько был сладок этот миг! Момент мести! Руки потянулись вверх, к толстой шее лысого, который закончил умолять начальство и с выдохом облегчения откинулся назад. Я уже почти слышал его хрип и хруст позвонков. Почти ощутил податливость живой кожи и тепло его поганой крови, текущей по моим пальцам.
– Чтоб у тебя рога вовнутрь проросли! – сплюнул он под себя и запустил двигатель.
«Тесла» рванулась с места слишком быстро, но мне это не помешало.
– Чё за…
Остальное лысый уже прохрипел, выпучив на меня в зеркале маленькие чёрные глазки. Его мощная шея была срощена с морщинистым затылком, длины моих пальцев не хватало, чтобы обхватить её полностью, но зато сила в них образовалась просто нечеловеческая! Казалось, я прикоснулся к студенистому желе и с лёгкостью мог раздавить эти недюжинные шейные мышцы!
Машина вильнула и врезалась в отбойник, одной рукой мачо попытался разжать мои пальцы, но впустую. Я был в миллиметре от своей цели, в доле секунды от неё – стоило лишь надавить посильнее! И нхакал стрекотал иглами всё громче, подталкивая к этому. Но желание видеть этот блеск – ужас в чёрных глазах, что мелькали в зеркале – было гораздо сильнее. Убийца должен был понять, кто я! Понять, за что я здесь и за кого! И я поддался этому желанию.
Зря.
Имя своей жены я выговорить не успел. «Тесла» резко ушла влево, стрелка спидометра упала, и лысый рванул руль в обратную сторону. Удар, металлический скрежет. Отбойник выгнуло, мир завертелся дикой каруселью и с громким треском ломаемого льда погрузился в темноту.
Надо мною вспыхнули огромные глаза: холодные змеиные агаты, почему-то полные насмешки и странного вызова. А живая шевелящаяся темнота вокруг услужливо размножила свистящий шёпот, издаваемый невидимой пастью с раздвоенным языком на мотив беззаботной частушки:
«Он лихой, разудалойПонесётся вслед за мной.Он единственный такой,Кто покончит враз с Игрой».Но я не умер. Был всё ещё жив, и когда меня тащили наружу, из последних сил сопротивлялся. Мне по-прежнему казалось, что в руках заветная шея, и что нужно давить, давить, пока пальцы на найдут друг на друга. Отбивался, ничего не видя перед собою, хоть и ощущал ногами стылую воду Невы.
Это был конец. Машина погружалась. Замыкался и мой круг.
– Трос цепляй!..
– Режь, Семёныч! Нет, стойку, стойку давай!
Визг циркулярной пилы спасателей вернул меня в реальность. На переднем сидении, почти целиком уже затопленном, не было никого, дверь водителя распахнута настежь, а на моих пальцах остался всего-навсего слой омертвелой змеиной кожи…
«Держи его! Держи в узде нхакала!».
Я не понимал, чего от меня хочет старикан «из багажника». Псина внутри стрекотала иглами на спине и пускала волну за волной этих своих эхощелчков. Камень постамента под её когтями крошился, и ярость твари была уже неостановима. Поздно.
Отмеченный ушёл.
Злость затмила взгляд и украла дыхание. Меня вынули из медленно тонущей машины, но даже белый снегом Питер теперь весь был чёрен: то там, то тут проступали пятна, они лезли наружу отовсюду, живыми нефтяными кляксами. И что-то шептали.
«Держи, малец! Погубишь ведь!» – надрывался старик.
Впустую. Я уже ничего не мог поделать. Или не хотел?..
Я стоял возле машины на ватных ногах, мокрый, не принадлежащий сам себе, прямо как тогда. Спасатель не успел заглушить бензиновую циркулярку – он думал, что внутри остался кто-то ещё и хотел было резать дальше, но… Одно быстрое движение – никем не замеченный толчок в спину! – и диск легко проходит сквозь спецовку и вгрызается в рёбра.
– А-а-а-а!..
– Семёныч, твою мать!..
Человек, только что вытащивший меня из небытия, теперь дико вопил и барахтался на снегу, тщетно стягивая края брюшины. Его напарник быстро оттащил меня и передал подоспевшим медикам, вторая бригада пробежала мимо, на ходу разворачивая носилки, чтобы унести беднягу со льда.
– Да как так-то, Семёныч?!.
Никто не видел, что это сделал я. Я бы и сам многое отдал, чтобы не видеть и забыть. Потому как, удовлетворённый кровью невинного, нхакал успокаивался и замолкал, возвращая меня в чувства, первыми среди которых были ужас и стыд. Остатки змеиной кожи на пальцах расползались, тлели и оборачивались слизью. Мерзкой липкой слюной.
Плевком.
Глава 5
Выкуривая одну за одной, от затяжки к затяжке я возвращался к гулкой, как удар в колокол, мысли.
Я убил человека. Он спас меня, вытащил из машины, уходящей в полынью, а я его толкнул на вращающийся диск циркулярной пилы. Кажется, хруст человеческих рёбер до сих пор звучал где-то в среднем ухе…
Конечно, можно было списать всё на пса в голове, и притом смело. В действительности ведь так и вышло – действовал-то не я! Точнее, не по своей воле! Я на такое не способен, нет. Ни за что. Никогда.
Я успокаивал себя, как мог, но что-то не позволяло вот так, запросто напялить белое пальто и включить над головой нимб невинной жертвы. Что-то колючее со всех сторон, но в то же время очень хрупкое – совесть. Разбить её, если решиться, можно бы легко. Но я всё ещё считался со своей совестью. Иначе не оказался бы в этом поезде.
Состав настукивал извечную колыбельную уже достаточно далеко от Питера, но мне до сих пор мерещилось влажное ледяное дыхание Финского залива меж вагонными стыками. Питер как бы говорил мне: «не возвращайся». Ставший родным город отвергал меня, изрыгал, как нечто чужеродное и опасное.
Нхакал ещё дремал, но я уже чувствовал его близкое пробуждение. Шесть часов прошло с момента, когда я в очередной раз сбежал из больницы, на этот раз решив не дожидаться визита «воробья» с «мятым». А уверенность, что придут именно эти двое, была почти мистической. Как и в том, что теперь у полиции более чем достаточно поводов, чтобы отправить меня в СИЗО. От побега меня не удержало даже мокрое драное пальто да тонюсенькие больничные штаны в качестве одежды. Когда принимаешь определённые решения, уже не до мелочей вроде воспаления лёгких.
Куда я ехал – не знаю. Тысячи рублей, что нашлась вдруг в другом кармане, рядом с ещё одной вкусно пахнущей травами визиткой, хватило на билет до какой-то станции меж двумя столицами. Какой именно, я не запомнил – выбрал наугад. Да ещё на пачку любимых сигарет с недорогой зажигалкой. Остальное я опять отдал какому-то бедолаге возле вокзала, который хрипло выкрикнул мне вслед: «Благодарю!».
На визитку я даже не глянул, сунул обратно в карман. И только тут, меж вагонами, вспомнил, что купюра в тысячу рублей вроде как была сухой…
– Следующая ваша, – предупредил молодой контролёр, опять зыркнул на мои больничные штаны, на рассечённое лицо, поморщился от дыма и вышел. Хорошо хоть впустил – поверил в чушь, которую я нёс. Я внимательно смотрел ему вслед, а до этого – в глаза. Теперь я многим всматривался в глаза…
Очень хотелось, чтобы станция оказалась безлюдной, да ещё и посреди чащи. Так было бы проще: ушёл в лес, чтоб не видел никто, да и замёрз на хрен. Замерзать не больно – замерзал как-то в армии. Страшно – да. Но умирать вообще страшно. Целый год вон тренировался, через день напиваясь до беспамятства, а толку-то…
Ничего иного я не заслуживал. Одно дело убить убийцу – это справедливая месть! Лишить же жизни спасателя… большей низости и выдумать-то сложно!