скачать книгу бесплатно
– В хате! – ответил внук, – А, что позвать?
– Очень надо! – ответил я. Внук побежал в дом и оттуда вышел высокий, худощавый, старик, не похожий на свои 90 с лишним лет. Увидев меня, он поздоровался и спросил:
– Что вас привело ко мне, господин майор?
– Модест Тихонович, меня привела к вам беда, которая случилась случайно у нас, и нам думается, что вы нам поможете её избежать! – и изложил ему все подробности.
– Хорошо, я попытаюсь вам помочь, а меня за это не посадят? – в шутку спросил он.
– Заверяю вас, не посадят, а будут только благодарны вам!
– Тогда я сейчас соберусь! – сказал дед. Зашёл в избу и вышел оттуда в старомодной шляпе, очках и с не большим старинным ридикюлем. Через 15 минут мы были в кабинете начальника штаба дивизии полковника Сысоева. Там было ещё несколько человек из руководящего состава дивизии.
Дед вошёл, вежливо поздоровался со всеми, положил свой ридикюль на подоконник, и прямиком направился к сейфу. Подойдя к нему, он фамильярно похлопал его по округлым бокам, обозвал его камикадзе и сказал ему: – Здравствуй, опять свиделись! – взял свой ридикюль, достал оттуда, какую-то тонкую, как безопасная бритва пластинку и сунул её в какую-то не видимую для нас щель, и начал вращать установочный диск. В это время я находился рядом с ним и во все глаза наблюдал за всем, что он делает. Вращая диск, дед смотрел на эту пластинку, которая в одном из положений диска прогибалась, а дед, остановив диск делал на нём и дверце сейфа карандашную отметку. Сделал он это три раза. Затем из ридикюля вытащил какую-то невиданную мной никогда отмычку, на которой в конце были выдвижные усики, а со стороны рукоятки был закреплён на ней металлический стакан, из которого торчал шток. Этим штоком, дед упёрся в подоконник и нажал так, что там внутри этого стакана, что-то щёлкнуло. Затем он эту отмычку вставил в замочную скважину и, что-то нажал на ней, после чего все мы услышали звонкий стук часового механизма. Потом внутри сейфа, что-то тихо щёлкнуло и начала медленно открываться его массивная дверь, а в его утробе заиграла тихо музыка на мотив «Боже, царя храни».
Немигающими глазами и открытыми ртами, мы все смотрели на чудо мастерства Модеста, но за основной дверью в верхней части сейфа была ещё одна дверца, за которой лежала карта. С этой дверцей, дед расправился, как фокусник, взяв с подоконника, какой-то тонкий гвоздь и всунул его в скважину. Замок щёлкнул и открылся. За дверкой лежала карта.
– Берите своё состояние! – сказал дед, обращаясь к полковнику Сысоеву.
К этому времени, ответственный секретного отдела был в кабинете, списал с Сысоева карту и унес с собой. Полковник вынул свой бумажник и не считая, передал Модесту деньги. Модест сказал:
– Спасибо!
– Нет, Модест Тихонович, это вам спасибо за вашу виртуозную работу и такое мастерство! Скажите, пожалуйста, можно ли сделать к этому сейфу ключи?
– Можно! – ответил Модест. – Только в этом сейфе хранить, что-либо серьёзное нельзя! За свою жизнь, этот сейф я открываю второй раз. Первый раз он стоял ещё при царе в Дальневосточном пароходстве, и за его открытие, я тогда получил от губернатора десять золотых рублей, а теперь, я открыл его во второй раз. Раз при этом присутствовали другие люди, открыть его в третий раз никому не представит большой трудности потому, что все видели, как я его открывал и чем. Хорошим специалистам достаточно будет узнать всего несколько слов, как это было. Поэтому советую, отдайте его людям, у которых ничего ценного и дорогого хранить нечего, и он прослужит ещё сто лет! А теперь мне пора! – сказал Модест. Полковник Сысоев распорядился отвезти его домой на своей машине. А нам объявил:
– Товарищи офицеры, представление закончилось, не повторяйте никогда моих ошибок, и все марш по своим местам!
Всю ночь и в воскресенье ремонтировали канализацию и всё, что было порушено в связи с добычей ключей, чтобы в понедельник встретить командующего.
Слава Богу всё обошлось. Прибывший командующий утвердил план боевой готовности дивизии. Провёл совещание с офицерами до командиров батальона включительно, на котором объяснил обстановку на границах с Китаем и предупредил о возможных в ближайшем будущем провокациях
ГЛАВА 2
ЧАСТЬ 9
ПОБЕДИТЕЛЕЙ НЕ СУДЯТ
Наша дивизия располагалась во втором эшелоне Армии и до Государственной границы от нас было 140 и более километров. Поэтому особой напряжённости мы не ощущали и занимались плановой боевой подготовкой и мерами по совершенствованию боевой готовности в связи с уточнёнными планами.
Мой батальон по-прежнему усиленно занимался боевой подготовкой, используя часто, простаивавшую дивизионную директрису, огневой городок и танкодром.
Вернувшийся из отпуска командир дивизии полковник Гуслистов Ф. А. ему было присвоено звание генерал-майор, одновременно с ним было присвоено звание капитан моему начальнику штаба батальона старшему лейтенанту Юминову В. А.
Незаметно подошёл сентябрь, наступило время ехать сдавать экзамены в академию. В неё поступали мы оба с моим начальником штаба капитаном Юминовым. Выездная комиссия с Академии Бронетанковых Войск базировалась на базе нашего 231 полка, дислоцирующегося в городе Уссурийске.
У нас было шесть дней на подготовку, и мы оба все экзамены сдали на отлично. По окончании экзаменов председатель комиссии объявил нам обоим о зачислении в академию.
Прибыв в батальон и доложив командиру полка о нашем зачислении слушателями Бронетанковой Академии. Высказав свои предложения о назначении вместо меня и Юминова офицеров моего батальона.
Командир полка подполковник Кротов Михаил Павлович согласился со мной, поздравил меня с поступлением, и я убыл в батальон. Не успев зайти в помещение навстречу мне выбежал дежурный по батальону и доложил:
– Товарищ майор, вас срочно вызывает к себе командир дивизии! – я развернулся и пошёл в штаб дивизии, который находился от нашего полка на удалении 200 метров. Зашёл к комдиву, представился по случаю присвоения мне звания, так-как оно было присвоено вовремя его отпуска, и одновременно по случаю зачисления меня слушателем Академии Бронетанковых войск.
На моё удивление генерал показал мне на стул и пригласил присесть. Выдержав паузу, доброжелательным тоном, он меня спросил:
– А, как вы думаете, товарищ майор, каким образом я, как командир дивизии отпущу на учёбу с одного батальона сразу двоих главных руководителей? Да ещё и во времена, когда вот, вот могут объявить полную боевую готовность! Ведь, если я вас отпущу обоих в это время, то вы сами будете смеяться надо мной, как о несостоятельном командире дивизии! А поэтому выбирайте кому из вас ехать учиться, а кому продолжать службу и командовать батальоном! Думайте! – сказал он, – Сколько вам для этого потребуется?
– Минут пять, товарищ генерал! – доложил я.
– Думайте, я подожду! – сказал генерал.
Я быстро начал перебирать все за и против и выстроилась такая картина: Начальник штаба батальона может поступать в академию до 32 лет, а Юминову в этом году исполнилось 32. Я же, как командир батальона могу поступать до 38 лет, а мне только 35, впереди ещё целых три года. Дальше думать было нечего, и я доложил:
– Товарищ генерал, раз стоит такой выбор, пусть Юминов едет учиться, а я буду поступать на следующий год.
– Хорошо! – сказал генерал, и спросил: – Вопросы ещё будут?
– К вам, товарищ генерал, у меня никогда вопросов нет!
– Тогда вы свободны, идите! – я повернулся кругом, щёлкнув каблуками и вышел, про себя, матерясь и чертыхаясь.
Навстречу мне из своего кабинета вышел начальник штаба дивизии полковник Сысоев, он очевидно знал решение командира дивизии и, остановив меня спросил:
– Ну, что там решил наш полководец в отношении вашей учёбы? Я ему обстоятельно доложил о нашем разговоре с комдивом и, состоявшемся решении. Сысоев внимательно выслушал меня и мои доводы, сказал:
– А я так и думал, что вы так поступите, пойдём со мной! – сказал он. Завёл в свой кабинет, дал лист бумаги и сказал: – Пиши рапорт на поступление в академию на следующий 1969 год! – я написал и отдал ему, зная, что дело будет сделано.
Придя в батальон, я сел и стал писать представление на должность начальника штаба командиру первой роты капитану Чаплыгину А. Н. Написал, отнёс командиру полка на его заключение подпись и ходатайство. После чего отнёс представление начальнику штаба полка подполковнику Климашину и попросил его не задерживать этот документ и сразу же дать ему ход, так-как без начальника штаба руководить батальоном трудно. Климашин пообещал сегодня же отправить документ в отделение кадров дивизии.
Через три дня из отделения кадров дивизии позвонили, что командир дивизии с моим представлением капитана Чаплыгина на должность начальника штаба батальона не согласен и, что на эту должность уже назначен капитан Новиков из Камень-Рыболов. К этой моей неудачи добавилась вторая. Мой зампотех батальона капитан Чирской Саша в отпуске женился на своей подруге в Москве, которая работала в Ядерном Центре Дубна…), её, как ценного работника сюда на Дальний Восток не отпускали, а Чирского, несмотря на его ходатайства не отпускали отсюда. Саша взмолился:
– Борис Алексеевич, помогите!
Вникнув в эту проблему, я понял, что пока он служит в войсках, его никто туда не переведёт, а тут, как раз появилась возможность уйти из войск, так-как в это время в Благовещенск прибыло из города Хмельницкая танковое училище и они в войсках подыскивали себе хороших офицеров, окончивших академии.
Побеседовав с представителем училища полковником Ходус, я узнал, что им требуется преподаватель с высшим образованием на кафедру материальной части, а также узнал об условиях прохождения в училище службы, и мне показалось оттуда Чирской сможет перевестись быстрее, заменившись в одно из подмосковных училищ, тем более, что Чирской любил процесс обучения и умело обучал подчиненных.
Я предложил полковнику Ходус своего зампотеха. Тот сразу ухватился за эту идею и предложил Черскому место преподавателя в Благовещенское танковое училище. Приказ о его назначении состоялся буквально на днях, и я с ним распрощался, оставшись без зампотеха с неопытным начальником штаба.
Пришлось вертеться, как белке в колесе и за комбата, и за зампотеха, и обучать начальника штаба. Хорошо, что командиры рот были опытные, втянувшиеся в установленный мною ритм боевой учёбы.
Однако, повидавшая виды нещадной эксплуатации учебно-боевые танки требовали к себе повышенного внимания, а зачастую и ремонта.
В отсутствие зампотеха его функции приходилось брать на себя, так-как без исправной техники боевая учёба превращается в фикцию, поэтому приходилось с самого утра облачаться в комбинезон и идти к танкам организовывать их обслуживание, профилактику и ремонт. Порой эти работы приходилось делать не только днём, но и ночью.
В это время кто-то там наверху придумал создавать в дивизиях группы учебно-боевых машин, которые обеспечивали на директрисе стрельбу, на огневых городках танкострелковые тренировки, на танкодромах вождение и на тактических полях тактику. Если сверху смотреть на эту идею, то кажется всё хорошо, везде танков будет достаточно потому, что в дивизии имеется 44 учебнобоевых танка, как правило четыре из них находятся на среднем ремонте, а остальные запросто распределяются на учебные объекты: на танковую директрису 8 танков, на танкодром 8 танков, на огневой городок 10 танков и на тактические занятия 14 танков. Кажущаяся идея очень хороша пока с нею не столкнёшься на практике.
Где больше всего бьются и изнашиваются танки? Конечно же на вождении. Где больше всего сохраняются танки? На тактических полях и танковой директрисе, а также частично на огневых городках, хотя танки там стоят закреплённые на рамах и двигатели их не работают, но зато нещадно эксплуатируются стабилизаторы и приборы наведения большей частью, необученными наводчиками, которые зачастую выводят их из строя, а побывавшие танки на огневом городке более полугода на практические стрельбы можно не выводить, так-как они требуют полной замены основных узлов, таких-как гироблоков и электронно-ламповых усилителей, а иногда электромашинных и гидроусилителей.
Кроме того, так-как на эти группы машин штатных командиров и зампотехов было не предусмотрено, то приказом по дивизии назначались на учебные объекты, как правило: командир взвода и зампотех одного из танковых подразделений, которые были формально ответственны за каждую группу не своих танков, что в конце концов приводило к обезличиванию бесконтрольности и, как результат к частым поломкам и авариям, выводившим из строя сразу по несколько танков. До этого новшества я, как командир батальона, имея всего шесть учебно-боевых машин вполне мог обеспечить себе стрельбу на танковой директрисе, вождение танков на танкодроме, танкострелковую тренировку на огневом городке, кооперируясь при этом с командирами танковых батальонов дивизии, а на тактическую подготовку рот, на которую требовалось 13 танков опять-таки кооперировался с другими комбатами, которые делали всё тоже самое, что и я. Поэтому, эксплуатируемые танки были под постоянным командирским и техническим присмотром, в результате чего редко выходили из строя и не могли сорвать из-за неисправностей учебные занятия.
Зато теперь эти срывы стали чуть ли не закономерностями зачастую на танковой директрисе, где необходимы шесть танков из десяти можно было поставить только четыре или пять, что снижало почти на половину пропускную способность директрисы из-за неисправности танков.
Тоже самое было на танкодроме, а зачастую и хуже того. Из десяти танков водить можно было на двух трёх, а остальные в это время ремонтировались силами неграмотных механиков-водителей.
И сколько комбаты не воевали, просили и убеждали старших начальников и командиров в изменении этого порядка, так он и оставался до конца развала Советской Армии.
Офицеры, познавшие все «Прелести» этого ново введения, говорили между собой, что даже Пентагон и ЦРУ, вместе взятые не смогли бы нанести такой урон боевой подготовке танкистов, как это решение.
В нашем полку сменился командир, подполковник Кротов Михаил Павлович убыл старшим преподавателем кафедры тактики в московское Высшее военное училище. Вместо него командиром полка был назначен подполковник Агафонников Иван Никитович, бывший до этого длительное время заместителем командира 231 мотострелкового полка нашей дивизии в городе Уссурийске.
С первых же дней мои взаимоотношения с новым командиром полка не сложились, в первую очередь из-за моего языка и характера. Иван Никитович был матёрым мотострелком и все другие рода войск, он считал, как приложение к мотострелковым, а то, что другие рода войск надо учить даже больше чем пехоту, он не понимал, или не хотел понять.
По истечении недели в течение, которой весь мой батальон занимался всякого рода хозяйственными и строительными работами в полку и дивизии по личной разнарядке командира. Я пошёл к нему и доложил:
Товарищ подполковник, официально вам докладываю, что танковый батальон нашего полка командиром, которого я являюсь, в течение целой недели не занимался боевой подготовкой!
В ответ на это, командир полка спросил:
– А почему?
– А потому, товарищ подполковник, вот разнарядки на все эти дни, подписанные вами, в результате, которых весь мой штатный личный состав занимался хоз. работами и строительством! Мы не только сорвали боевую подготовку, но нарушили приказ командующего войсками округа, но и не менее двух танкострелковых тренировок в неделю! Я прошу изменить устанавливающийся порядок использования танкового батальона!
– Это у вас всё? – спросил командир.
– Всё, товарищ подполковник!
– Тогда вы свободны!
И я ушёл. Однако на следующую неделю ничего не изменилось. Я опять получил разнарядку, по которой личный состав во главе с офицерами направлялся на различные рода работы и стройки. А в это время танковая директриса, танкодром и огневой городок пустовали, так-как комдив генерал Гуслистов Ф. А. решил привести весь гарнизон в образцово показательный, конечно же по внешнему виду. Здание штаба дивизии было покрашено в цвета соответственно цвету и оттенкам здания Верховного Совета СССР, даже шиферная крыша штаба была покрашена в зелёный цвет и на ней была установлена мачта, на которой развевался Государственный флаг Союза СССР по размерам точно такой, как на крыше Верховного Совета.
В четверг, узнавши, что округ в начале сентября намечает проверку нашей дивизии, а в ближайшее время в дивизию должен прибыть командующий Войсками Округа генерал-полковник Лосик О. А.
Поэтому-то и комдив стремится поразить его внешним видом военного городка, а тем временем на границе в том числе и в зоне ответственности нашего полка участились случаи нарушения её и провокационные выходки всячески, вынуждающие нас применить силу или того хуже оружие. Зная по Германии, что в такие моменты, командующие приезжают в гарнизоны не для осмотра внешнего вида и не проведения строевых смотров. Они приезжают в таких случаях для проверки боевой готовности и чаще всего с выходом в боевые или запасные районы.
Чуя носом и спинным мозгом, что надвигается серьёзная проверка и, что внешним видом кюветов, заборчиков, побелённых стен, отремонтированных крыш, мы не восполним требований, предъявляемых к боевой готовности и подготовки.
Набычившись, я пошёл к командиру, ожидая тяжёлого с ним разговора, и начал с того же, что и в прошлый раз, добавив:
– По разговорам женщин на следующей неделе ожидается прибытие командующего Округом, а к сентябрю ожидается проверка дивизии Округом!
– Я женским сплетням не доверяю и не слушаю их! – заявил командир полка.
– Напрасно, товарищ подполковник! У нас в Смоляниново, это самый верный и точный источник информации! Сегодня мне сообщил этот источник, что вчера Министр обороны подписал приказ, в котором вам подполковнику Агафонникову Ивану Никитовичу присвоено звание полковник, о котором вам объявят минимум через неделю! А этим женщинам известно даже то, что снится командиру дивизии, командарму, а может быть и, высшим лицам! Даже наш особист пользуется их данными! Но, я прибыл не только с этим! В связи с тем, что прибывает командующий, мне необходимо всем батальоном проверить вопросы боевой готовности по выходу в боевые районы по тревоге потому, что в течение этих трёх месяцев прошли ливневые дожди и заболоченные участки, переходы через речки и ручьи, сейчас находятся в непроходимом состоянии даже для танков, а на их оборудование мне потребуется не менее недели!
– А, что будет, если мы это не сделаем?
– Товарищ подполковник, в таком случае за боевую готовность батальон получит неудовлетворительную оценку, а его командир будет снят с должности и назначен с понижением, но дело ещё в том, что и полк в таком случае получает неудовлетворительную оценку, с вытекающими отсюда последствиями!
– Так вы мне, что угрожаете, товарищ майор?
– Боже упаси, товарищ подполковник! Я вас только предупреждаю о том, что может быть, а поэтому с завтрашнего дня все мои офицеры по объектам и работам не выйдут, вместо их будут сержанты, а я вместе с офицерами убуду на маршруты для их проверки и определения объёма работ по их восстановлению! А с субботы и до конца следующей недели ни один мой военнослужащий на хоз. работах и стройках не появится, все будут заниматься маршрутами выхода!
– Вы, товарищ майор, пойдёте под суд!
– Никак нет, товарищ подполковник! И вот почему вашего приказа о выделении на работы и стройки личного состава танкового батальона нет! И если он даже будет, то он будет беззаконен. Приказа по дивизии об этом тоже нет, а под суд отдавать меня надо сформулировать, за что? Зато, что занимался вопросами боевой готовности вместо выравнивания бордюров, побелки деревьев и покраски наружных туалетов? Ведь засмеют судьи!
– Ну всё, майор, у нас с тобой службы не будет!
– А куда она денется, товарищ подполковник? Я даже вам посоветую, отправьте командира 3 батальона на свой маршрут выхода, он проходит рядом с моим и по нему не только не пройдут БТР-152, но и мои танки застрянут! Там такое творится, одно загляденье!
Но командир уже вошёл в раж.
– Идите, товарищ майор! – проорал он, схватившись правой рукой за скулу, а левой за графин. Я остановился в дверях, посмотрел на командира и понял: «У него сильно болят зубы».
Зайдя к дежурному, я позвонил в санчасть и сказал старшему врачу:
– Игорь, забери своего Маслова и бегом к командиру, у него что-то там с зубами не хорошее, давай лечи быстрее!
Я съездил домой на обед и узнал от соседки Людмилы Николаевны, что вчера командующий Войсками округа проверял Белогорский гарнизон с выходом войск в боевые районы и, что на разборе летел пух и головы больших начальников за этот выход.
Прибыв в батальон, я понял, что эти сведения стали уже достоянием не только командира полка, но и командира дивизии потому, что в штаб дивизии срочно вызвали командиров полков и отдельных батальонов, а через час командиры частей собрали комбатов и командиров отдельных подразделений, на которых к их сведению были доведены слова, услышанные мной от Людмилы Николаевны, но зато были приняты надлежащие решения, которые начисто отметали марафет, а всё внимание уделялось на боевую готовность. После совещания командир уже не смотрел на меня волком, а я не преминул ему напомнить о женских сплетнях, заявив, что он слово в слово повторил слова Людмилы Николаевны жены начальника авто службы артиллерийского полка
– Как так? – опять возмутился командир. – Я повторил слова командира дивизии! – а комдив повторил слова Людмилы Николаевны, сделав глупое лицо заявил я.
Целую неделю весь батальон работал на 160 километровом маршруте выхода батальона в боевые районы, оборудуя 18 проходов через трудно проходимые места. Так-как автомобильного транспорта из полка мне не выделили, я самовольно разгрузил загружённые боеприпасами батальонные Уралы на артскладах и накрыл штабеля брезентом. Взял с собой на маршрут тяжёлый тягач «Луку» и два учебно боевых танка. Работы было много Приморская погода потрудилась на славу, и нам пришлось попотеть. Зато мне понравилось, что командиру полка пришлось для ознакомления проехаться по всем маршрутам и увидеть их плачевное состояние. Прибыв на мой маршрут и, увидев объём работ и уже сделанную работу, он покачал головой и не преминув спросить:
– А почему у вас здесь, товарищ майор, работают строевые Уралы?
– Товарищ полковник, мои Уралы работают здесь потому, что от полка, я не получил ни одного автомобиля, а объём работ вы видите сами, поэтому, я решил под свою ответственность разгрузить с них на складе боеприпасы и использовать здесь для решения вопроса боевой готовности!
– В таких случаях надо брать разрешение! – сказал командир.
– А для чего! – спросил я и тут же ответил:
– Чтобы переложить ответственность на своего начальника?
– Так взыскание ты получишь в таком случае!
– Товарищ полковник, может и получу, но из опыта знаю «Победителей не судят!» – командир рассмеялся до хохота.
– А ты, что собираешься быть победителем на проверке?
– Собираюсь, товарищ полковник, если всё закончится только выходом в запасные или боевые районы!
– Дай Бог нашему телёнку волка скушать! – сказал командир и уехал.
