скачать книгу бесплатно
чуточку останешься,
два цветочка принесёшь
к своему подножию,
скажешь: «Жаль, едрёна вошь,
больше не умножу я
славу русского пера
одою цикадовой».
Голос с неба: «Ни х..,
губу-то не раскатывай».
2016
«Всё было так, как не было тогда…»
Всё было так, как не было тогда.
Во сне судьба играла в непонятки,
не ведая смущенья и стыда,
как шулер в карты или дети в прятки.
Всё было то и всё-таки не то,
двоилось, расплывалось, тасовалось,
удерживало воду решето,
в снежинки солнце на стекле смерзалось.
И не понять, где правда, а где ложь,
где ты да и на самом деле ты ли,
зачем ты правду вдохновенно врёшь
и капли жмёшь из высохшей бутыли,
пока орут дурные петухи,
с насеста рухнув в полночь ненароком.
И вскакиваешь доложить грехи,
смиренно стоя перед божьим оком.
А он смеётся: «Ладно, пустяки,
хотя порыв хорош и не напрасен.
Не шмыгай носом и протри очки,
и посмотри, как мир вокруг прекрасен.
Прислушайся, как тихо спит она,
не разбуди, пусть спит, и выпьем что ли
за то, чтоб стороной прошла война
и чтоб земной не выдохнуться соли».
Мы выпили и растворился сон,
и он растаял в серебре рассвета.
В колоколах дремал неслышно звон
и во дворе «Разлуку» пело лето.
2016
«Шило меняя на мыло…»
Шило меняя на мыло,
чтоб из мешка не торчало,
господи, что это было,
спросишь, и что означало?
Он поглядит на уродца —
эка тебя всполошило.
Да ничего, улыбнётся,
мыло сменяешь на шило.
2016
адам
Ещё петухи не орут и капли росы
медленно зреют жемчугом в створках цветов.
Вечность ещё не заводит солнечные часы
и хомутов не знают тяжёлые шеи волов.
Что снится богу в ночь на шестой день?
То, что он натворил за прошлые пять?
Или седьмой, где мятой пахнет усталая лень
и в мягкой траве Эдема можно вдоволь поспать?
Или бормочет в страхе: «О, мой распятый сын!»,
просыпается, пьёт молоко из большого ковша,
проваливается в объятья кошмара топких трясин,
пока мошкара хлопочет, звёздочками шебурша.
Утром проснётся пораньше и про себя бубня,
что нет ни конца, ни края хлопотам и трудам,
руки опустит в глину и станет лепить меня
по образу и подобию и наречёт – Адам.
Выточит из ребра мне Еву. Даст нам обоим пинка.
Двумя робинзонами станем на островке земли.
Каин отправит Авеля душу за облака
весточкой деду о том, что благополучно дошли.
Внуки научатся делать шарики из свинца.
Потом какие-то суки подравняют меня в строю.
И в землю лицом утыкаясь, услышу голос отца:
«Я тебя вылепил, сыне, я тебя и убью»
2016
«Господи, говорю, боже, дни похожи на ночи…»
Господи, говорю, боже, дни похожи на ночи,
если ты есть, то что же верю в тебя не очень?
Но не скажу: «Не верю этому шарлатану»,
а отворятся двери – перед тобой предстану
не с суетой, не с лестью, только с вопросом: «Ты ли?».
Ты мне ответишь: «Есть я. Только меня забыли».
Слов твоих подорожник ляжет на жизни рану.
Я помолюсь – безбожник,
спорить с тобой не стану,
спросишь с меня – отвечу.
Если солгу, то малость.
Ты проворчишь, что нечем
крыть, только лгать осталось,
не пригрозишь мне адом, рая не посулишь мне.
Сядем с тобою рядом молча у старой вишни.
И да продлится молчанье, и да пребудет вечность,
да не прервёт звучанье слов тишины бесконечность.
В млечном дымке папиросы стынет аппассионата
и угольками вопросы: «Есть ты? А я-то, я-то?»
2016
«На Голгофе пасутся козы…»
На Голгофе пасутся козы,
ни крестов ещё, ни Христа
и роса под утро – не слёзы
на зелёной щеке листа.
Взор Марии звёзды щекочут,
веки вздрагивают во сне.
чистит глотку осипший кочет,
пляшет память в лунном пятне,
Вифлеем снежком припорошен,
спит младенец, во сне сопя,
в котелке шепоток горошин,
искры гаснут, в снегу шипя.
Спит Мария, ещё не зная,
что судьба уже решена,
и младенца в снах пеленая,
почему-то плачет она.
И трещит башка у Пилата,
заседает синедрион,
и собаки пьют воровато
тайной вечери кислый бульон,
и уже глумливы и ражи —
делу время, потехе час —
травят байки сытые стражи,
разливая вино про запас,
предвкушая весёлые случки,
когда тех с крестов уберут.
Над Голгофой ещё ни тучки.
На Голгофе птички поют.
2016
«Толпою распалившейся хулимый…»
Толпою распалившейся хулимый
он шёл уже не здесь, ещё не там,
своим предназначением гонимый
и солнца тень шагала по пятам.
Остатки тлели прошлогодней охры,
потухшего с чернинкой багреца.
Под оловянным взглядом ражей вохры
он волосы отбрасывал с лица.
Гудели плечи, стёртые до крови
тяжёлою шершавостью креста,
струился пот сквозь сомкнутые брови
и в немоте ржавела хрипота.
Голгофа ли, лесоповал ли, печи,
овраг или ближайшая стена,
он шёл на предначертанную встречу
под окриками злыми харкуна.
В земном аду светился рай галимый
и рай земной сползал в кромешный ад.
И слёз не утирая, дух незримый
взирал с небес сам на себе распят.
2017
«Под крышами спала хурда-мурда…»
Под крышами спала хурда-мурда,
смолкали крики пьяного конвоя,
летящих звёзд иссякла череда
и тихий снег струился из покоя,
вставала Вифлеемская звезда.
Поверить в чудеса ещё не смея,
которые пророчил Валаам,
но уже чудом радостно пьянея,
