ЛЮМО

Боязливо закивав, да так, что все старческие складки затряслись, старик побежал куда подальше, заваливаясь на ходу. Для избранной настала пора блаженного покоя.

И длилась она ровно шесть минут.

Сначала сбоку послышался стук сапог, а потом показалась Пехотная когорта швейцарской гвардии: полосатые красно-сине-жёлтые камзолы и подхваченные под коленями брюки, панцири, алебарды и шпаги. И во главе, словно средневековой армии, стоял герр Циглер, чуть ли не пылая от гнева: налитые кровью глаза, недовольный оскал и сжатые кулаки.

– Рэймонд!

Найра так и замерла, не в силах даже попятиться. Запахло жареным.

– Бонжур… – пропищала она, пытаясь улыбнуться как можно невиннее.

Тишину нарушил дикий смех бешеного койота – пришедший Кагай вытирал слёзы по уголкам глаз, держась за живот. Его почти что выворачивало от нового приступа.

– Кончай ржать, Третий, – прошипел Зейн. – А ты! Я тебя убью!

– За что? – отмерла Найра, вытягивая руки в мирном жесте.

Вновь захохотавший Кагай махнул рукой и попытался примирить своего руководителя:

– Да ладно, ну, с кем не бывает…

– Ни с кем, Третий! – герр Циглер зашагал к самой несносной девчонке во всём мире, чуть ли не выплёвывая каждое слово. – Как ты могла нагрубить Бенедикту XVI, восстановившему Орден Иезуитов, нашему уважаемому другу?!

– Я не знала, что он рыцарь!

Кагай с силой закрыл рот ладонями, чтобы сдержать новый приступ смеха.

Наклонившись к необразованной, Зейн впился в неё остервенелым желанием придушить. Снова.

– Он не рыцарь, а Святейший Отец. Папа Римский.

Теперь тяжело отрицать очевидную правду: кое-кто вновь облажался и подорвал драгоценную репутацию осветлённых.

– Аминь! – всё, что смогла ответить Рэймонд, и ринулась назад, к толпе. Но беглянку умело поймали за широкий атласный пояс и притащили обратно.

После череды неискренних, но жизненно необходимых извинений, всё ещё не отпуская с унизительного «поводка», её привели к порталу. Калеб и Арабелла переглянулись, но тактично промолчали.

Пока Италия горюет по погибшим, поддержка избранных как никогда важна. Но на сегодня все дела были закончены. Перед телепортацией Найра выслушала десяток непрошенных советов по воспитанию. Она не понимала многих вещей: почему избранные должны умело варьировать между религиями, одновременно принимая, но не подтверждая их; зачем нужно постоянно строить из себя неживых кукол, и по какой причине ей не разрешали заводить кота в доме.

Дом… Эту базу холода и отчуждения сложно было назвать родным местом, где душа и тело могли бы отдохнуть после тонны макияжа и тряпок. Но смотреть на него через призму магии оказалось весьма интересным опытом: впервые Найре разрешили пройти через портал Калеба.

Неуверенно шагнув в кольцо, её кожа ощутила назойливое покалывание. Воздух всего на миг испарился и с новой силой наполнил лёгкие, только уже миновав более четыре тысячи километров.

– Слушайте меня внимательно, – настроившись на работу, герр Циглер поправил стоячий ворот чёрной рубашки, – Калеб, у тебя сейчас тренировка. В последний раз твари нехило тебя потрепали. Господин Байо уже внизу.

Недовольный укором, указывавшим на его слабость, избранный канадец медленно моргнул и постарался выпрямиться ещё сильнее, чтобы компенсировать хромоту в ноге. Магия Исы помогла затянуться уродливому порезу, но на полное восстановление требовалось время.

Яшина взяла под ручку Кагая и потянула в противоположную сторону:

– Кагай, милый, ты со мной после обеда. Поедем на съёмку нового социального ролика для Китая. Ребятки мнимые, так что аккуратно. Герр Циглер, можем взять Ису для подстраховки? Они его любят.

– Согласовано. Остальные…

В спину деловитому отряду врезался хриплый кашель. Все резко обернулись и замерли: белоснежная ткань платья Найры пустила на себе кровавые наросты, похожие на небрежно упавшие капли краски. Избранная держалась за горло и продолжала хрипеть, отрыгивая кровь, пока склеры розовели, а из уголков глаз бежали новые алые струи. Содрогаясь, она упала на колени.

Никто не спешил ей на помощь. Дети-люмо, Зейн и Арабелла опешили от непривычного облика. Все присутствующие на миг вспомнили, что не бессмертны. Выработанная за два с половиной года их хвалебная неприкосновенность осколками разбилась о реальность. И вина лежит на той, кто снова навела суету в рутинном распорядке дня.

– Эй! Чего стоите?! Помогите мне!

Возникший господин Байо, глубокоуважаемый тренер отряда, подбежал к Рэймонд и поднял её за плечи, укладывая на свою широкую грудь.

– А я предупреждал тебя, Зейн! Девочка должна учиться магии! Иса, бегом сюда!

А Найра, изворачиваясь от новой судороги по всему телу, закрыла уши и попыталась остановить хаос, что пришёл к ней вместе с голосами, напоминающими безутешный рёв.

Глава 3

ЗЛОБНЫЙ ГУЛ

Берцовый ботинок наступил на стекло: чьё-то семейное застолье в рамке покрылось трещинами. Но пантерный шаг не замедлился. Хищник бдителен, неостановим. Каждую охоту он проводил в одиночестве, защищая граждан своей страны. Связь выключена, наушники в режиме «тишины», а ладонь поглаживала бляшку ремня, концентрируя внимание на шорохе спереди.

Полуразвалившуюся крепость, что по форме напоминала летящую птицу, минувшей ночью подбили. Бесцеремонно и назло тем, кто не прощал вторжения на свои земли ни до Дня Голоса Спасения, ни после.

Ширасагиджо или «Замок Белой цапли» – достояние Японии, гордость народа, что захотел присвоить себе Солнце. Крепость окружена рвами и толстенными стенами с четырьмя донжонами. Такая защита позволила удержать тварей изнутри чуть дольше.

И сейчас город Химедзи затаил дыхание, ведь их славный воин, непоколебимый солдат, проводил зачистку.

Считалось, что в западной цитадели жил правитель со своей семьёй – оттуда и полезла первая гниль. Ао вдыхал смрад, пытаясь не обращать внимания на жертвы по пути. Впереди показалась центральная башня. Полностью разрушена: бласты грянули прямиком в неё, не побоявшись воды.

Аккуратно проходя по тропинкам, Ао вспоминал своё детство: родители приводили его сюда на экскурсии, рассказывали о великих делах, что свершались в стенах замка. Вот здесь знакомый внутренний дворик, где самураи совершали ритуальное самоубийство – сэппуку, а в южной части стоит колодец, где, как гласит предание, обитают духи.

Только привидения уже давно разбежались, гонимые страхом, ведь на их смену пришли бласты. И один из них сейчас навис над телами молодожёнов, – их золотые кольца всё ещё блестели посреди ночи, пусть не все пальцы были на своих местах, а груди искалечены зверским обжорством зверя.

Вот и он.

Каждая мышца, обтянутая тонким слоем гладкой кожи, переливалась антрацитом и двигалась под опорой словно обожжённых обсидиановых костей. Да таких крепких и диких, что кости прорастали из плоти и превращались в завитки шипов на спине.

Чудище чавкало, широкой глоткой запихивая в себя всё больше и больше останков. Жаждало восстановиться: обрубленный хвост уже омертвел и волочился следом, а передняя лапа, прижатая к громадной туше, начала гнить, покрывшись белыми волдырями.

Ао поморщился: кисло-горький запах разложения он ненавидел больше всего.

Он решил напасть со спины, закончив с гадом после парочки ударов и финальной вспышкой. Рабочая схема. Но стоило ноге сделать шаг вперёд, бласт замер, а мягкие рожки на вытянутой «крокодильей» морде завибрировали.

– Чуткий попался, зараза…

Ао только и успел увернуться от атаки полумёртвым хвостом, больше разящим по инерции, нежели контролируемым самим монстром. Тут же бласт рассвирепел, пригибаясь ниже.

Из всей пятёрки именно Ао был самым шумным, как ни странно. С новым выпадом, бласт прыгнул на него, пытаясь схватить пастью, но не успел за вертлявым человечишкой – Ао полоснул его своим ножиком-танто. Лезвие искрило магией избранного. Скулёж бластов похож на высокий скрип… Приятная симфония.

– Давай. Подходи, урод.

Японец облизнулся и в левой руке создал шар света с глубоким синим оттенком. Горящая сфера вызвала у бласта злобный рокот: челюсти клацнули, а морщинистая глотка завибрировала. Сколько ненависти… И причина так и не раскрыта спустя два года. Махина взревела и бездумно понеслась на охотника, игнорируя боль в лапе.

Яркий свет озарил Ширасагиджо и привлёк воздушный патруль. Туша бласта упала замертво, испустив последний пар от ледяного тела. В Хрониках писали: они рождаются, живут и умирают в холоде.

Выпустив сигнальную ракету, Ао смахнул капли пота со лба и протёр лезвие ножа о штанину, включая рацию.

– Замок чист. Мусорщики могут войти. Внутренний двор, центральная башня: самая поздняя смерть, можете забирать. Да. Может, и успеете.

Палец в мозолях и рубцах нажал на кнопку, прервав связь. Напоследок Ао ещё раз оглянул изувеченный фрагмент из своего прошлого. Солдат уходил под гробовой марш падших чудищ: изрезанные тела, оторванные конечности, пробитые дыры и навечно высунутые языки, над которыми уже летают первые мухи. Остальным нужно поторопиться, если захотят восстановить замок.

Чёрные сплетения бластов прислонились к стене рва, опустившись в воду. Так и зависли над громадной тенью пропасти. Самый смелый, добравшийся до верхней крыши, лишился жизни, насаженный грудиной на остроконечную статую рыбы с телом тигра, – Ао чувствовал себя скульптором в том сражении. Считалось, что фигура «сятихоко» охраняла крепость от пожаров.

– А что насчёт мертвецкого холода? – спросил сам себя Ао, остановившись и взглянув в ночное небо. Давно он не видел звёзды, как жаль. В новой-бывшей столице Киото тоже много света и мало пространства.

Краем всё ещё переливающегося синим свечением глаза он заметил валявшийся журнал под липким мазутом, вражеской кровью, со знакомой физиономией.

Очередная обложка с нахальной рожей Третьего. Кагай скромно улыбался, демонстрируя выразительные ключицы. Надпись: «Рутина особенного человека» как красная тряпка махнула перед японцем —быстрая молния испепелила ненавистную страницу. Про его рутину никто не расскажет.

На личный телефон пришло новое уведомление: «Сбор на базе. Обязательное присутствие всех осветлённых. Приказ Зейна».

○●○

Порой людям нужно дать так мало, чтобы заставить их изображать себя теми, кем они не являются. За всю свою карьеру герр Циглер повидал немало самозванцев, и эта встреча не стала исключением.

Перед ним на стуле ёрзала молодая девушка, постоянно потирая руками свои худые ляжки. Тени наложены несимметрично, кожа осыпается от некачественной «штукатурки» на лице, а в глазах блестит нездоровый азарт.

– Тарасова Лина Викторовна, я польщён вашими лестными комментариями обо мне и моей команде. Попрошу ближе к сути. Биография вашей подруги…

– Да! Да, конечно, мистер Зейн!

Она выговаривала его имя, смягчая согласную «з» и это невыносимо резало тонкий слух напротив.

– И? – выдохнул Циглер.

– О, ну, мы вместе учимся в институте. Учились… Но на разных факультетах. Дружим почти три года. А правда, что кровь Исы исцеляет от любой болезни? В интернете писали…

– Лина. Не отвлекайтесь.

Смутившись, девушка хихикнула и снова поёрзала своей неугомонной пятой точкой.

– Простите, пожалуйста! Я так волнуюсь! Вы же сам… Такой! Ой, простите… Просто сейчас Найру не узнать! Она такая необычная, даже красивая… Я смотрела её по телевизору. Мы с ребятами в шоке, честно!

– Она всегда была такой?

– Ну что вы! После Питера… Она сильно изменилась. Стала раздражительной, злой какой-то. Атас. Её даже исключили за плохое поведение. Со всей группой поссорилась, с преподавателями. Я с ней до конца, знаете, жалко было… Она даже с родителями связи оборвала. Мы только недавно навещали её мать, и она даже не знала, что её дочь избрали! Представляете?

– Так что же, по-вашему, случилось в Санкт-Петербурге 11 марта?

Вытянув губы от необъяснимой обиды, Лина опустила густо накрашенные ресницы и попыталась восстановить события того дня.

11 марта, Ленинградская область,

Санкт-Петербург.

Трагедия, потрясшая весь мир, разыгралась в кисельном воздухе под 33-градусной жарой. Второй год подряд в начале весны вечно бледные кисти петербуржцев стали обгорать. Если для любого другого народа высокая температура – это промышленные риски, тяжело переносимое время и постоянная духота, то северная столица предпочитала устраивать массовые купания и весёлые прогулки.

Учебно-научный институт гравитации и космологии из московского РУДН отправил выдающихся студентов на питерский фестиваль «Тепло Марса», который открывал летний сезон громкой музыкой, танцами и упрощёнными лекциями на космические темы.

Михайловский сад заполонили палатки, зоны питания и наскоро сделанные сцены. Пригласили творческие кружки, ансамбли и популярных солистов. Разыгравшийся ажиотаж отразился на экранах россиян и их довольных лицах… Лёгкие платья, разноцветные рубашки и поднятые вверх флажки с изображением весёлой планеты с глазками: всё выглядело до невозможности праздным. В такое непростое время… Но город уже так разорался, что просьбы о тишине могли бы счесть за дурной тон!

Лина Тарасова надела своё дорогущее изумрудное платье и хлёстко била светлым каблуком по тротуару: в её спину сигналили машины, а в сумочке вибрировал телефон.

Аника ждала её у входа в сад, обивая забор носком кроссовка.

– Ты чего не нарядилась? – спросила Лина подругу, оглядев скудный образ: джинсовые бриджи, чёрный спортивный топ и кепка.

– Зачем? Чтобы мозоли потом лопать вечером? Или ляжки кремом мазать? Всё равно Стас и его дружки на тебя слюни пускают. Давай так: я сегодня в роли некрасивой подруги, а ты меня не подначиваешь.

– Договорились! – хихикнула Лина, и обе студентки помахали компании, которая шла в их сторону.

Московский шик Тарасовой отлично сочетался с мужскими питерскими аппетитами: минуло всего два часа, прежде чем Аника застала её в горячих объятиях за домиком, где продавалась кукуруза. Понимая, что парочка сцепилась надолго, ведь чужие руки вовсю гуляли под платьем, она отправилась на лекцию профессора Старобинского.

Обрезанный купол небольшой сцены скромно разместился в тени яблонь. На лекцию пришло намного меньше слушателей, чем, например, на шоу мыльных пузырей, что проходило неподалёку. Профессор бил пальцем головку микрофона и настраивал звук, иногда морщась от пронзительного писка в колонках.

– Здравствуйте! Вы же Старобинский Олег Абрамович? Я студентка РУДН, писала вам месяц назад. Меня зовут…

– Ах, да-да! Помню, внучка, пока котелок ещё в центре своего орбитального поля.

– Отлично, а то снижение гравитационного потенциала в старости лет никого не красит.

Они рассмеялись.

Прибежавшая Лина с трудом моргнула, пытаясь понять, шутка ли это? Её лямка от бюстгальтера съехала на плечо, а выражение на лице было сравнимо с отгадыванием вечной загадки вымершей цивилизации.

– Лин, – шепнула Аника, – приведи себя в порядок.

– Прости, я увлеклась! Ничего, если я пропущу лекцию? Там Стасик… Ой, извините, профессор…

Старобинский надел очки и лукаво усмехнулся.

– Поверьте, мы не обидимся. Так что вы хотели обсудить? Я высылал свои черновики…

Отойдя в сторону, Аника и Олег Абрамович о чём-то яростно говорили. И чем больше профессор пресекал вспыльчивые выпады студентки, тем больше её это злило. Лина наблюдала за ними со стороны и удивлялась, как они могут общаться на одну и ту же тему. Разброс в сорок лет, а Аника ещё умудрялась спорить!

Топнув ногой, Аника недовольно скривилась и, явно не попрощавшись, ушла прочь. Лина побежала за ней и услышала от Старобинского громкое порицание: «Не занимайтесь самодурством! Технологии телепатического воздействия из космоса?! Вам нужно к психиатру, а не в астрономы!»

Её нашли в расстроенных чувствах на лестнице Спаса на Крови: учащённое дыхание от обиды, сгорбленная осанка и желание исчезнуть. Лина снова испытала материнскую жалость к подруге и присела рядом, пытаясь отделаться от мысли, что её ждёт горячий парень. Они какое-то время молчали.

– Иди, – первой тишину нарушила Аника.

– Я с тобой посижу… Слушай, чего грустишь? Нафиг тебе мнение какого-то деда?

– Безумцам не верят, пока на их стороне мало сил. Я искала сподвижников…

– Для твоего проекта, да? Всё ещё не бросила… Зайка, ну подумай сама. Если бы кто-то и хотел с нами связаться, учёные давно бы заметили. Мы всю Солнечную систему знаем. Пришельцам негде прятаться… – Лина прикусила внутреннюю сторону щеки: телефон в сумочке зазвонил и требовал к себе особого внимания. – Ага… Слушай, давай вечером поговорим. Он… Он такой, боже! Не будешь дуться? Правда? Спасибо! Встретимся в гостинице!

Оставшись наедине со своими мыслями, под тенью асимметричных глав храма, Аника вспоминала свои кошмары и редкие приступы, когда реальность расплывалась в ужасных картинках. Жаль, что антидепрессанты перестали помогать. А найти более сильные лекарства очень трудно – дефицит ресурсов нещадно ударил по всем.

Затылок охватили странные мурашки. Как после прослушивания припева любимой песни или возможности идеально сыграть её на настоящем музыкальном инструменте – приятно. Девушка размяла шею и оглянулась: цветастые парочки гуляли с детьми, старики заняли лавочки и щёлкали семечки, а кроны деревьев шептали о будущем. Вдруг шёпот стих. Резко похолодало.

Гуляющие стали ёжиться и всматриваться в небо: но облака не загородили солнце. Тогда Аника вскочила и попыталась ухватиться за иллюзорную нить, что впервые так отчётливо предстала перед самым носом. А воздух всё душил неожиданной прохладой… И как только детская рука отпустила воздушный шар в форме принцессы, Анике показалось, что она услышала чей-то истошный крик. Но он был недосягаем, далёк и нереален – она была уверена.

Тени куполов стали больше: толстым клином из храма хлынула чёрная масса рычащих тел. Извилистые, громкие и несущие смрад… Бласты хлынули подобно проснувшемуся гейзеру сначала вверх, а потом «юбкой» упали на землю и снесли музей. Перед тем, как обломки некогда величайшей достопримечательности свалились прямо на голову Аники, она успела немного рассмотреть монстров и ужаснуться.

Настала тьма. Чернота как второй небесный заслон ударила по головам петербуржцев. Твари хлынули и уничтожали всё на своём пути. Но Аника уже не видела, как раскидываются тела, не слышала хлюпанье и мерзкий хруст. Она потеряла сознание ещё до того, как её новый гроб окончательно сформировался из святых развалин.

Эхо из людских воплей, взрывы, плеск воды из канала неподалёку – разрушение охватило практически весь центральный район. Твари добрались до Эрмитажа и Исаакиевского собора, по пути сминая машины, выбивая своим криком стёкла, умерщвляя бедных граждан и превращая праздник в траур.

Стасика сожрали быстро. Лина спряталась в кустах и держала себя за голову, пытаясь реветь как можно тише. Чуть позже на её ноги свалится отброшенный толстым хвостом фонарный столб и подарит травму на всю жизнь.

Рекордное число врагов, появившихся из прорехи, перевалило за шестьдесят особей. Зачистка продолжится несколько дней, а завалы будут разгребать больше недели, но с каждым днём выживших становилось всё меньше.

Отныне 11 марта – день холодного гранита и омертвевшей глади Невы, окрасившейся чёрно-алым. Мосты согнулись под тяжестью человеческого горя. На Марсовом поле опознавали тела, а в каждом уголке мощёных улиц слышался плач. Горе. Страшное горе познала Россия, получив удар в своё северное сердце… Отравленное сердце.

Циглер наблюдал, как слёзы растекаются по девичьему лицу. Тарасова шмыгала носом и больше не таила в себе восхищение: наоборот, ей почему-то бессовестно казалось, что дети-люмо могли бы прибыть раньше и спасти больше жизней. Работать слаженнее, чтобы остальные утилизировали гадов вовремя, и тогда, может, Питер не закрыли бы на карантин.

Рука протянула платок, и Лина благодарно кивнула, всё ещё вспоминая роковой день, после которого она не сможет носить платья и юбки, стыдясь уродливых шрамов.

– Подождите… Так Рэймонд нашли на седьмой день. Вы считаете, что её завалило? Тогда как она выжила без еды и воды?

– Она оставалась там, когда я ушла… Не знаю, мы однажды обсуждали, и она упоминала завал…

– Повторю. Практически в эпицентре образования прорехи она смогла продержаться без помощи больше недели и как-то выбраться на поверхность? Совершенно здоровая?

Лина пожала плечами:

– Вы спрашиваете меня или себя?

Встав, Зейн просмотрел досье Найры ещё раз. Его смущали показания Тарасовой, слишком уж недостаточные. Да и сама поездка… Герр Циглер швырнул папку на стол и подошёл к окну, вслушиваясь в шум вечерней дороги.

– Так её выгнали из института не за плохие оценки?

– Нет, вы что! – Лина даже подскочила со стула: костыль упал на пол. – Она одна из самых перспективных студенток! Была… Поэтому нам и организовали поездку, а я следом напросилась. Никого умнее её я не знаю… Но она очень изменилась. Знаете, мы думаем, что Светоч её избрала из-за страданий, что ей довелось пережить. Она ведь сейчас как ангел…

Но командир уже не слушал: поражённо застыв на месте, Зейн сжимал кулаки, насупливался и вспоминал поведение девчонки, хмурясь ещё сильнее. Его провели. Со всей коварной хитростью, на что было способно это моментами тупорылое лицо. Как в первую встречу, как на базе, как в Ватикане и ещё множество раз!

○●○

Найра сидела на кушетке тренировочного зала и в ладони вертела полупрозрачный шарик из белого света – свою непредсказуемую магию… Лучи били во все стороны, падая на глянцевые панели, создавая круговорот из бликов. В женских глазах таилась сила, и недавний след от кровавой дорожки из носа доказывал, чем чревато эту силу сдерживать.

Неизвестно, сколько она так просидела.

Зато Найра осознала: она никогда не хотела даров, но кто же спросит… Светоч – неизвестное «божество», послание или предупреждение. Подобные чудеса не спрашивают, на кого снизойти. И каждый гад на пути норовил напомнить Найре, что она заняла чужое место. Всё правильно… Пока она отвергала своё избрание, её собственный свет не слушался. Сфера раскололась, словно из стекла. В зале стало темнее.

– Нам пора познакомиться, девочка.

Господин Байо, или Бай – официальный тренер детей-люмо, мигрировал из Африки и в свои 37 лет знал о магии света больше, чем кто-либо. Найра частенько косо поглядывала, когда «братья» спускались вниз, а из города приезжал автомобиль с серебряными дисками. Однажды даже получила за «О, это кто, негр? Крутой!» пендель от Яшиной.

– Голова трещит.

– Я предупреждал их, но они пытались выдать желаемое за действительное. Думали, что…

– Да поняла я, – Найра встала, обулась и хотела уйти, но Бай перегородил ей дорогу. Высокий, широкоплечий, он напоминал одного из военных, только с особой любовью к жилеткам, – что? Я не буду тренироваться.

– Почему?

Широкие ноздри, взгляд сверху… Рэймонд поёжилась. Подобные великаны похищают детишек из спален и хрустят их косточками на ужине!

Господин Бай положил свою огромную лапу на девичье плечо:

– Нельзя отвергать дарованное. Понимаю, ты напугана, думаешь, что одинока. Я прошу тебя попробовать. Калеб! – рявкнул Байо. Двери подземного зала открылись, впуская старшего внутрь.

Тогда они прошли вглубь, занимая дорожку посередине. Учебное пространство напоминало бункер с двумя этажами: наверху раздевалка, туалет, склад и скамеечки. Ниже располагались дорожки – длинные полосы, где ребята оттачивали своё мастерство. Вокруг дорожек – вспомогательный инвентарь: покоцанные манекены, что вращались и издавали противный писк при неправильном ударе, массивные зеркала, отражавшие световые импульсы для точности, и странные конструкции из вращающихся дисков, похожие на пирамидки, которые требовали точного контроля энергии.

Слева стояли примитивные тренажёры для поддержания тела в тонусе. На дорожке кто-то намотал 20 км, и Найра подумала, что могла бы приходить сюда с наушниками и любимой музыкой.

– Эти калеки, – Бай указал на манекены, – помогают оттачивать удары. Их можно не щадить, наши люди разработали специальную технологию. Главная проблема детей-люмо в сражении…

– Не гоните лошадей! – Рэймонд опешила.

– Что? – подал голос Калеб, – Если магия так царапает изнутри, её надо пустить на благо. Будешь сражаться вместе с нами. Что, кишка тонка? Правильно. Бабам не место на поле боя.

– Я не хочу убивать бластов.

Мужчины непонимающе переглянулись. Найра вздохнула.

– Их надо изучать. Попробовать установить контакт. Ведь…

Рассмеявшись как последний кобель, что ставит своё мнение выше других, канадец постучал себя по голове:

– А, может, мне и на чай их пригласить? За жизнь поговорить, спросить: на кой пришли в наш мир и стали жрать людей? Ты живёшь в розовом мире. А теперь послушай. Мы единственные, кто можем противостоять им. Любое оружие против тварей практически бесполезно… Так что хватит распускать сопли и тренируйся. Они неразумны, ими правит только один инстинкт – голод. Да какого я перед тобой распинаюсь? Байо, скажи.