Саги Старой Пустыни

Я понял, что он не шутит, и изо всех сил понесся к дому…

Десять минут были почти на исходе, когда я нагнал отряд у городских ворот. Посланец Храма посмотрел на меня, отчаянного, потного и еле дышащего, и, усмехнувшись, кивнул в сторону изящной серой кобылки, что шла по пятам его коня.

– Садись, кади. – по голосу жреца было понятно, что за это время его настроение значительно улучшилось. – Молодец, что успел. Оден благоволит нам – купцы собирались покидать Зафарру сегодня вечером. Они отметили на моей карте место, где они нашли этого демона, а из их рассказа понятно, что нашли они его крайне изможденным. Что означает, что убежище его явно неподалеку. Великая злоба заставила его прятаться там от мира Верных со времен Абд–Одена, и лишь совсем обессилев, он вышел к людям, чтобы не погибнуть. Так я думаю.

– Уважаемый, это все прекрасно, – мне пришлось повысить голос, потому как кобыла, на которую я взобрался, никак не хотела ехать наравне со жрецом и постоянно держалась позади от него, – но я боюсь, что мы все равно не успеваем. Они ехали всю ночь, в то время, как мы тушили пожар.

– Я подумал и об этом, кади, и потому послал птиц во все селения, что лежат между нами и тем место, куда направляются демоны. Муршиды соберут всех верных. Слуги Локи не пройдут!

Халим.

… Слуги Локи не пройдут!

Я встрепенулся, пытаясь собрать мысли воедино и понять, что происходит. Все события, произошедшие с тех пор, как Ахмар поджег Зафарру, казалось, слиплись в большой противный комок, ворошить который не хотелось. Не помню даже, как демоны добыли лошадей, помню уже только ночную скачку. Я сижу позади Ахмара на коне, держась двумя руками за этого странного демона, а он с радостным криком посылает коня вперед, в мрак ночной пустыни. Песчинки, сорванные ветром с барханов, бьют по лицу и скрипят на зубах, а рядом, как серая тень, несется не отставая старый демон. Постепенно сон смежает мне веки, но я боюсь упасть, упасть и затеряться один в пустыне, и потому еще крепче цепляюсь за Ахмара и из всех сил моргаю, словно сон можно выморгать из глаз подобно песку. И скоро меня охватывает странное состояние – полубодрствование–полусон, в котором есть только скачка, ветер и спина, за которую мне нужно держаться… держаться… держаться…

Видимо, я все–таки уснул, Оден знает как не свалившись при этом с лошади, потому что сейчас в глаза мне било солнце, впереди виднелся с десяток покосившихся лачуг, а наши кони стояли. Но не потому, что мы решили сделать привал – дорогу нам преградила кучка хмурых мужиков с молотами и цепами в руках, возглавляемых тщедушной фигуркой, в которой безошибочно узнавался деревенский муршид. Его–то крики меня и разбудили.

– Не будет вам пути, демоны, через нашу деревню! – муршид надрывался и в его голосе каким–то образом одновременно чувствовались страх и горячее желание умереть во имя Одена. – Все мы здесь поляжем, а скверну не пропустим! Нет вам места на земле Верных!

– Значит, поляжете? – Ахмар спрыгнул с лошади и медленно пошел к муршиду, всем свои видом показывая, что не сильно и торопится. Подойдя вплотную, он навис над его сутулым худощавым телом, а затем схватил его за седую жидкую бороденку и рывком дернул вверх. – Ты готов умереть за своего Одена, старик?

– Да! – отчаянно выкрикнул муршид, но голос его сорвался на писк. Он откашлялся и повторил более уверенно. – Да.

– А ты? И ты? Ты тоже? – Ахмар по очереди смотрел на каждого из этих смуглых крепких мужиков в залатанных одеждах, и каждый из них молча кивал ему, сжимая в руках до побелевших костяшек свои нехитрые инструменты. – Ну так умрите!

И тут же резко крутанул двумя руками голову муршида. Что–то хрустнуло и старик мешком упал на землю, а Ахмар уже был среди преградивших дорогу, по пути успев достать из за пояса оба своих кинжала. Сходу распоров горло первым двум, он наклонился, проскальзывая под цепом, которым его пытался огреть самый дюжий детина, а затем резко рванул его вправо, подставляя под молот своего же товарища. Выпрямляясь, он распорол кинжалом снизу вверх живот еще одному подбежавшему, а затем ногой швырнул песок в глаза еще двоим и прыгнул на них. Тут я уже ничего не успел рассмотреть – казалось, Ахмар просто взмахнул руками и две фигурки повалились, как скошенная трава.

Все было кончено. В живых остался только тот бедолага, что размозжил голову своему же. Бросив молот, он медленно пятился в сторону лачуг, а Ахмар так же медленно шел на него, демонстративно поигрывая кинжалами.

– Ну же, – в его голосе звучала издевательская усмешка, – ты же так хотел умереть за своего бога, верный. Куда же ты бежишь?

Они уже почти дошли до первой из лачуг, как вдруг из нее с отчаянным криком выбежала девушка и бросилась на грудь мужчине, пытаясь закрыть его собой.

– Уйди. Я не хочу убивать и тебя. – Ахмар остановился и поднял кинжал для броска. Девушка молча покачала головой, глядя на него с такой жуткой ненавистью, что обычного человека, наверное, испепелила бы на месте. – Ну ладно. В конце концов, у меня два кинжала.

Он поднял и второй и, казалось, уже был готов метнуть оба, как вдруг к нему сбоку подскочил старый демон и с размаху врезал ему в ухо. Ахмар пролетел с десяток локтей и приземлился, подняв в воздух кучу песка.

– Идите домой. А с тобой, – Ахмар тем временем поднялся на четвереньки и мотал головой, силясь придти в себя, – мы еще поговорим.

– Ладно, я понял. Едем дальше. – Ахмар поднялся и глядел на демона, вызывающе улыбаясь. – Но ты слишком добр к ним, маг. Тебя бы они не пожалели.

– Вот поэтому я пожалею их. Чтобы не стать таким же, как они. И как ты. Но довольно болтать. Времени на это у нас сейчас нет.

Они забрались на лошадей, я обнял Ахмара и наша безумная скачка продолжилась. После того, как мы пронеслись через деревню, сзади послышались крики, и оглянувшись, я успел увидеть фигурки женщин, выбегающих из домов. Выбегающих оплакать тех, кто в эти дома уже никогда не вернется…

Весь следующий путь превратился для меня в настоящую пытку. Прямо перед моими глазами на одежде Ахмара маячили свежие пятна крови, а стоило мне закрыть глаза, чтобы их не видеть, как передо мной вставали картины недавней бойни или горящей Зафарры. Да еще и солнце пекло, как безумное – яростный гнев Локи изливался на головы смертных. Так что неудивительно, что ближе к вечеру я почти ничего не соображал и уже практически был готов свалиться со спины коня, но не успел – конь упал первым. Ахмар ловко соскочил с его спины почти перед самым падением, как–то умудрившись выдернуть и меня.

– Приехали. – старый демон спрыгнул со своего коня. – Мой тоже не жилец. Сколько нам еще нужно пройти?

– Часа четыре, если будем идти сами. Но знаешь… – Ахмар задумался. – Наверное, нам стоит устроить привал. К святилищу лучше подходить при свете солнца. Отдохнем здесь, а с середины ночи выдвинемся, чтобы к утру добраться.

Мы стали обустраиваться на месте, и тут выяснилось, что единственная фляга, которая была у нас с собой, пуста.

– Халим, это задание для тебя. Вон там, – Ахмар махнул рукой в сторону багровеющего почти у самого горизонта солнца, – есть оазис. Сходи за водой, пока мы тут кое–что обсудим.

Я молча кивнул и побрел в сторону заката.

Таир.

– Кади Таир, простите, но это срочно! – голос солдата сзади заставил меня вздрогнуть. – Извините, что я мешаю вам, но..

– В чем дело? Ты врываешься ко мне во время вечерней молитвы. Что там у вас, демоны решили сами напасть на лагерь?

– Нет, кади. Часовые схватили мальчика, он сейчас в шатре жреца, и жрец срочно потребовал вызвать вас, простите еще раз, что я прервал вас. – солдат был взволнован и молотил языком быстро и сумбурно.

Однако! Должно быть, это тот самый мальчик, что сидел в камере с демоном, иначе с чего бы потребовалась такая срочность? Ну, сейчас увидим. Я распахнул полог белого шатра и шагнул внутрь. Точно, он самый! Я хорошо его запомнил – даже в тусклом свете лампы легко отличить эти большие глаза на худющем личике и тонкие нервные губы. Мальчик сидел, всхлипывая, у дальней стенки шатра, прямо на полу, а над ним нависал белой скалой жрец.

– Ты понимаешь, что ты натворил? – голос его был тих, но как–то по особому страшен. – Ты почти загубил себя навеки. Предал отца своего Одена, что пожертвовал собой и ради такого ничтожества как ты в том числе. Помогал демонам, мерзким отродьям Локи. Скверна отравила твой разум. За все твои дела расплатой будут вечные мучения, вечные, ты понимаешь? Что говорил тебе этот Ахмар, какими словами он одурманил тебя так, что ты добровольно последовал за демонами?

– Я понимаю… Мне уже нет спасения. – мальчик поднял голову и посмотрел на нас страшным безжизненным взором. – Просто… Демон был добр ко мне. Никто еще не был так добр. Я понимаю теперь, что все это было ловушкой, обманом Локи, для того, чтобы погубить меня. Я видел, что вырвавшись на свободу, демон нес миру только смерть и разрушения. Но я остался с ним, потому что после всего Оден никогда не примет меня… Никогда… Что мне еще оставалось делать?

Он снова опустил голову и закрыл лицо ладонями. О, владыка Оден, как же это страшно – лишиться спасения, знать наверняка, что обречен на вечные муки после смерти! Моя рука сама сжала висевший на шее кристалл, а губы зашептали неслышно молитву Льду, прося его уберечь меня от подобной участи – воистину, худшей на свете. Жрец заметил это и просто кивнул мне, положив руку на плечо, как бы давая понять, что разделяет мои чувства. А потом снова повернулся к пленнику.

– У тебя еще есть надежда.

– Есть? – недоверчиво переспросил он, мгновенно вскинув голову.

– Именно так. Но только от тебя будет зависеть, воспользуешься ли ты ей, чтобы спасти свою душу, или загубишь ее уже окончательно и бесповоротно. Расскажи нам, где демоны и что собираются делать.

– Мы остановились неподалеку, я шел с полчаса на запад до того, как набрел на ваш лагерь. Демоны отправили меня за водой, но я не дошел до оазиса. И я не очень хорошо понял, куда они идут, но это какое–то сокрытое место, где старый демон должен вручить Ахмару какое–то колдовское оружие. Место это уже недалеко, мы должны были придти к нему поутру.

– Хорошо. – жрец немного промолчал и продолжил. – Теперь послушай меня, мой мальчик. Сейчас ты сделаешь самый важный выбор в своей жизни. Оден или Локи, Лед или Пламя, демоны или верные – ты определишь это сам.

Жрец снял с пояса мальчишки кожаную флягу и наполнил ее водой из высокого серебряного кувшина. Затем протянул ее мне и стал рыться в каком–то бауле. Достав оттуда пузырек из темного стекла, вытащил из него зубами пробку и влил во флягу десять капель, тщательно их отсчитывая. По шатру пополз еле уловимый сладковато–дурманящий запах. Жрец вернул пузырек на место, забрал у меня флягу и протянул ее глядящему на него с надеждой мальчику.

– Теперь послушай. Сейчас я прикажу тебя отпустить. Ты можешь вернуться к демонам и предупредить их о том, что мы близко. Они наградят тебя, приблизят к себе и ты проживешь свою жизнь в роскоши и могуществе. Но ты сам знаешь, что будет ждать тебя после смерти. Или ты можешь отдать им эту флягу, куда я добавил дурманное зелье, и ничего демонам не говорить. И тогда я обещаю, что помогу тебе вновь пустить Одена в свое сердце, очищу тебя от скверны и верну тебя в лоно Льда. Не говори мне сейчас ничего. Просто возьми флягу и иди. Выбирай сам свою судьбу.

После того, как солдаты вывели из шатра маленького пленника, сжимающего в руках флягу, я обратился к жрецу.

– Уважаемый, может я глуп и не понимаю всей твоей мудрости, но что, если он все–таки предупредит демонов, и они уйдут или встретят нас во всеоружии? Зачем так рисковать, когда можно было просто узнать, где их лагерь и ударить внезапно?

– Ударить? – жрец посмотрел на меня и усмехнулся. – Ты ведь видел трупы в Зафарре и той деревне, что мы проехали днем?

– Ужасное зрелище! Но…

– Никаких но. Да, у нас больше людей и это солдаты, а не крестьяне. Однако, я боюсь, что мальчик – наш единственный шанс. Вспомни, что нам рассказали в деревне. Этот Ахмар за минуту расправился с десятком человек, перерезав их, как баранов на бойне. После чего его остановил старый демон, который, видимо, сильнее его. А теперь представь, что будет, если сражаться с нами будут они оба? Нет, кади, нам остается только молить Одена о том, чтобы душа этого мальчика смогла отринуть скверну и он сделал верный выбор. А пока – иди собирайся. Через полчаса мы выдвигаемся, и да хранит нас Лед!

Время сборов пролетело мгновенно – я был взбудоражен предстоящим столкновение. Даже руки слегка дрожали, пока я пристегивал к поясу саблю, выданную мне по распоряжению жреца. Каждый человек был ценен сегодня, каждый верный должен был готов положить свою жизнь за отца нашего, преградив путь явившейся на наши земли скверне. И, видит Оден, я сделаю это, если потребуется! Пусть даже мальчик предаст нас – я лично буду биться с демонами до последней капли крови, ибо не пугает меня смерть. Верному, знающему, что воскреснет он в чертогах Аль–Халлы, смерть не страшнее комариного укуса.

С такими мыслями я и подошел к солдатам, выстроившимся полукругом перед посланником Белого Храма. Идти должны были все, кроме одного, которого оставляли смотреть за лагерем и лошадьми – и я уверен, что бедняга был огорчен тем, что не сможет идти вместе со всеми. Тем временем, жрец решил произнести перед выходом напутствие.

– Я не буду много говорить, дети мои. – в ночной тишине голос его звучал размеренно и торжественно. – Я знаю, что все вы готовы отдать свои жизни Льду. Отправляемся, и пусть Оден определит нам судьбы наши. Вперед!

И мы пошли вперед по барханам, стараясь идти быстро, но как можно тише. Светила полная луна, негромко пел свою песню ночной ветер и благословенная прохлада ночи, казалось, обнимала меня и придавала сил. Мы прошли довольно много, как вдруг один из солдат остановился и поднял руку. Мы мгновенно собрались вокруг него.

– Смотрите на верхушку вон того бархана впереди, – зашептал он, – я вижу отблески. За ней горит костер.

Оставшуюся часть пути мы преодолевали ползком. По мере приближения, до нас начали доноситься голоса, постепенно превратившиеся в крики, а когда мы медленно вползли на верхушку песчаного холма и посмотрели вниз, то глазам нашим открылось неожиданное зрелище. Внизу действительно горел костер, чуть подальше от него, на границе света и ночной тьмы лежал, свернувшись клубочком, мальчик, а у огня стояли два демона и орали друг на друга. Похоже, они были готовы сражаться не с нами, а друг с другом.

– Ты лишился разума, Ахмар! – кричал старый демон на молодого и отблески костра превращали его и без того ужасное лицо в зловещую маску. – Ты режешь людей, словно мясник скотину, оставляя за собой кровь и пепел! Чем провинились перед тобой обычные крестьяне? Мы спокойно могли ускакать от них, но ты решил поиграть в демона мести, решил, что ты вправе убивать людей по своему желанию. Чем ты отличаешься от тех фанатиков, что режут на свои праздники людей и посыпают им раны солью?!

– Мне плевать на твое мнение, маг. – молодой презрительно усмехнулся. – Мне достаточно того, что они – Верные. Можешь оплакивать их, сколько твоей душе угодно. Но у нас есть договор – я привожу тебя на место, а ты даешь мне оружие.

– Договор расторгнут! Будь я проклят, если сам вложу оружие в руки безумцу, чей смысл жизни теперь – убивать. Если я обречен до конца своих дней скитаться в лохмотьях нищего по пустыне, значит, так тому и быть. Но оружие ты не получишь.

– Эээ, нет, старик, так не пойдет! – молодой демон неуловимым жестом выхватил из–за пояса два кинжала, похоже те самые, с которыми нам его и привели когда–то. – Ты не верный и боишься смерти и боли. И уж поверь мне, боль я умею причинять.

– Щенок, лучше брось свои железки и беги отсюда! – голос старика, казалось, гремел на всю пустыню. – Не тебе тягаться со мной, даже сейчас!

Я не совсем понял, что произошло дальше. Вроде как молодой демон попытался кинуться на старого, но тот молниеносно перехватил его руку с кинжалом, вывернул за спину и, развернув того резким рывком, уложил лицом в песок, наступив вдобавок ногой на поясницу.

– Я же сказал тебе… – он наклонился над ним и вдруг замолчал, а когда продолжил, голос его был полон изумления. – Я знаю, от чего на затылке остается такой шрам… Ты… Ты не Ахмар!

Старик убрал ногу со спины лежащего и, рывком подняв его на ноги, схватил за горло, приподняв того над землей. Ноги молодого демона отчаянно сучили в воздухе, а руки пытались оторвать ладонь старика от своей шеи, но безуспешно.

– А я‑то думаю, что с тобой произошло, отчего ты превратился в безумного убийцу…А ну–ка отвечай, кто ты такой! – прорычал демон, встряхивая свою жертву как котенка.

– Отпу… отпусти… – прохрипел тот, по прежнему стараясь освободиться. – Я Ксенна..

Ксенна.

– Ксенна? – пальцы мага наконец–то разжались и я упала на землю, задыхаясь и жадно хватая ртом воздух. – Значит, святилище действительно то, что мы так долго искали… Но зачем? И как ты смогла? Откуда ты знала, как это сделать?

Какое–то время я могла только стоять на четвереньках, откашливаясь и стараясь надышаться. Когда в висках наконец перестало бешено стучать, а черные круги, до которых сжался весь видимый мир, исчезли, уселась прямо на песок и посмотрела на мага снизу вверх.

– Мне пришлось. Я не лгала тебе, когда рассказывала про ядовитую стрелу и про смерть. Меня действительно подстрелили во время разгрома Аль–Хиры и мое тело должно было умереть. Но Великая Мать подсказала мне другой путь. Чтобы воля ее была выполнена, мне пришлось забрать тело Ахмара. Я с удовольствием взяла бы чье–то другое, но возможности выбирать у меня не было.

Снова дышать было замечательно, как, впрочем, и то, что мне не нужно было уже следить за речью и говорить как мужчина. Вот только какой–то туман все продолжал заволакивать взгляд, время от времени превращая лицо по прежнему изумленно глядящего на меня мага в размытое пятно.

– Ты чудовище. – он как–то очень медленно опустился и присел напротив меня. – Он ведь был готов загубить себя самого ради тебя. А ты взяла его жизнь.

– Не для себя. Для Великой Матери. Ее воля священна. – туман исчез, но странная лень овладела мной. Просто неимоверным усилием я подняла руку и ущипнула себя за ухо, пытаясь придти в чувство. Время растянулось и превратилось в липкий сироп, а я была завязшей в нем мухой. – Что ты сделал со мной, маг?

– Яяяя? – медленно протянул он. – Это не я… Что происходит?

Слева на земле появились чьи–то босые ноги и я попыталась поднять голову, чтобы разглядеть их хозяина. Я задирала ее все выше и выше, а тело все никак не кончалось, продолжая тянуться вверх. Наконец–то появилось лицо. Халим.

– Все кончено, демоны. – его мальчишеский голос звенел от возбуждения. – Вы больше не причините никому зла. А Оден простит меня.

– Ты отравил нас, мерзавец? – я слышала свой голос словно с стороны.

– Это не яд. Дурман. Вы еще увидите Белый Храм перед смертью, и легкой она для вас не будет. – ответил мне уже другой голос. – Свяжите их на всякий случай, хотя раньше чем через день они двигаться все равно не смогут. И мальчика тоже. А ты, кади, готовь кинжал. Если муршидом сегодня быть мне, то палачом – тебе.

Вокруг замелькали темные фигуры и я почувствовала, как в руки и ноги врезаются веревки, хотя боли от этого не было. Ощущение нереальности происходящего осталось, но вдобавок появилась тревога, пронзительная и визгливая, заставляющая все внутри трепетать, подобно испуганному мотыльку.

– Кади, что ты до сих пор возишься? Если у тебя нет своего кинжала, возьми один у демона, это все равно не испортит обряд. Теперь усадите их тут. – произнес все тот же голос и я почувствовала, как меня тащат в сторону. – Пусть смотрят.

На что смотрят? Я со всей силы зажмурила глаза и помотала головой. Стало полегче. Когда я открыла глаза, мне показалось, что все, происходившее несколько последних дней, было нелепым сном, и я снова наблюдаю через решетку зафаррской тюрьмы на судилище верных. Только жертва в этот раз была одна. На песке передо мной лежал связанный и полностью обнаженный Халим, а над ним нависали зафаррский кади и незнакомый мне человек в белом одеянии с узорчатой синей вышивкой. В руках у кади был мой кинжал, а у белой фигуры – объемистый мешочек.

– К отцу нашему Одену я обращаюсь! – завопил белый. – Знаешь ты, что тяжела вина этого мальчика, но знаешь ты так же и то, что превозмог он скверну, отринул Локи и остался верным тебе. Потому, достоин он прощения твоего, хоть и через тяжкое искупление. Ныне очищаем мы тело и душу его Льдом, чтобы достоин он был своей новой жизни! Помилуй и прости его, владыка Оден!

Как только жрец закончил свою речь, кади тут же опустился на колени и, воткнув кинжал чуть повыше паха, принялся деловито вспарывать Халиму живот, ведя разрез снизу вверх. Послышался хруст – и я увидела, что во рту мальчика между зубов сжата деревяшка. Он, бледнея и обливаясь потом, терзал ее, чтобы не закричать, и я не могла понять, что именно так хрустит – дерево, или его крошащиеся зубы.

– Осторожно, не задень сердце. – бросил белый жрец кади, когда тот дошел до груди. Он молча кивнул и продолжал резать, налегая на кинжал всем телом, чтобы выламывать ребра, но погружая внутрь только кончик лезвия. Доведя разрез почти до шеи, он остановился и встал, утирая с лица обильно текущий пот. Мальчика била крупная дрожь, он дергался телом во все стороны и мычал, продолжая грызть деревяшку.

– Во имя Одена и Льда, да будешь ты спасен для жизни вечной! – торжественно провозгласил белый жрец и, наклонившись над Халимом, начал высыпать в разрез соль из мешочка. Мальчик сначала держался, но потом не выдержал, и, выплюнув деревяшку, закричал. Закричал страшно, как дикий зверь, взвизгивая и всхлипывая, изгибаясь дугой и снова падая на песок. Жрец спокойно продолжил свое дело, и засыпав соль в разрез до конца, начал зачерпывать ее из мешочка щедрыми пригоршнями и швырять на тело сверху. Когда мешок опустел, он молча стал рядом и закрыл глаза. Халим продолжал дергаться и кричать, но все слабее и слабее, пока крик не перерос в негромкие визги, в которых уже не было ничего человеческого. Тогда кади снова опустился на колени и провел кинжалом по горлу. Послышалось бульканье, мальчик еще несколько раз дернулся и затих. Кади поднялся и встал рядом со жрецом, так же закрыв глаза.

– Ну, ты довольна? – сидящий рядом маг шептал мне это в самое ухо, но мне казалось, что он кричит на всю пустыню. – Ты ведь такая же, как они, слуга своей Великой Матери! Из–за твоего фанатизма и жестокости погиб сейчас этот мальчик. Как нарочно, они даже взрезали его твоим кинжалом! Ты не чувствуешь иронии судьбы? Из–за того, что ты так легко отбирала чужие жизни, мы теперь тоже потеряем свои. Этого не произошло бы, не будь ты таким чудовищем – ты даже сама не понимаешь, насколько бездушным и жестоким. Но я помогу тебе осознать, что ты натворила. Я собирался рассказать Ахмару после твоего суда в Аль–Хире одну важную вещь, но мятеж Верных не дал мне сделать этого. Расскажу сейчас тебе. Приготовься услышать кое–что важное. Пока Красный Орден существовал, мы могли узнать очень многое о человеке по его крови. Кровь Ахмара мы получили, когда он проходил у нас обучение, а твою, как ты помнишь, я взял у тебя в его доме. И мы увидели кое–что интересное. Вы с ним были брат и сестра, Ксенна! Как бы это невероятно звучало, учитывая обстоятельства вашей встречи, но это именно так, и с этим не поспоришь! Понимаешь, что ты натворила?! Ради своей богини ты убила собственного брата! Живи теперь с этим весь недолгий остаток своих дней, пока верные не убьют нас – из–за твоей глупости и жестокости. Ты сама сделала все возможное, чтобы все произошло именно так!

– Ты врешь, мерзавец! Ты просто хочешь заставить меня раскаяться за то, что я отбирала жизни у этих никчемных людишек! Я не виновата, что мальчишка оказался таким же безумным фанатиком, как они все, и предал нас! Это его выбор, а не мой!

– О чем шепчетесь, демоны? – кади, оказывается, перестал медитировать рядом со жрецом и стоял теперь перед нами. – Вас ждет то же самое, порождения скверны, вот только ваши мучения продолжаться и после смерти. Мальчика мы от вас спасли, но вот вам самим спасения не будет.

– Послушай меня, верный. – я пристально посмотрела на него. – Я обещаю тебе и тому негодяю в белом, что вы оба умрете такой же страшной смертью, как этот глупый мальчишка. Я позабочусь об этом лично!

Он наклонился ко мне и расхохотался, и тогда я плюнула ему прямо в лицо. Кади взревел, выдернул из–за пояса саблю и, перевернув лезвие плашмя, со всей силы опустил мне на голову.

И наступила темнота…

… а потом в темноте появились картинки…