скачать книгу бесплатно
Подойдя поближе, я громко произнес известное мне приветствие, не обращаясь ни к кому конкретно.
Пожилая женщина, сидящая рядом с огромным кипящим котлом, кивнула в ответ.
От аппетитного аромата готовящейся в котле мясной похлебки у меня закружилась голова. Юноша вышел из-за крупа лошади и направился ко мне:
– Пойдем, отец ждет тебя.
Я удивился: не думал, что начальник всего этого хозяйства удостоит меня личной аудиенции. Я пошел вслед за моим проводником к крайней юрте. Откинув войлочный полог, мы вошли внутрь.
Я и раньше во время экспедиций бывал в юртах. Меня не удивили относительная прохлада, крупные узоры войлочных ковров, подушки, лежащие на полу, слабый запах кислого молока. Удивило другое: почти четверть пространства юрты занимал большой резной средневековый шкаф или комод! Мне уже приходилось встречаться с такими вещами. Это была целая инженерная конструкция с хитрыми приспособлениями для различных нужд и причуд средневековых чудаков. Один из таких шкафов был оборудован под домашнюю цирюльню: в нем обсыпали голову в парике пудрой. Другой шкаф выполнял роль своеобразной дезинфекционной камеры: здесь с помощью благовоний выкуривали паразитов с тела его богатого владельца. Третий был хранилищем ядов. Редкая вещь, каким-то чудом оказавшаяся в таком неподходящем для нее месте! Никогда раньше я не видел, чтобы кочевники таскали за собой такие громоздкие вещи, не являющиеся предметами первой необходимости.
Хозяин полулежал на низкой скамейке напротив входа, опираясь на подушку. Рядом сидели еще трое мужчин: одиного из них я только что видел во дворе. Передним каждым из них стояла пиала с горячим чаем, в котором быстро таял кусочек масла.
Я повторил знакомое мне приветствие.
– Хозяин (я его сразу про себя стал называть «босс») в ответ произнес какую-то длинную фразу.
Я догадался, что это означает что-то типа:
– Гость в доме – к радости.
–Как тебя зовут? – спросил затем босс по-русски без малейшего акцента.
Он налил чай на дно пиалы и протянул мне.
Вошел уже знакомый мне молодой человек, разувшись перед порогом юрты, снял замшевую жилетку, войлочную островерхую шапочку. и вниз упали две толстые косы, достающие до пояса.
Надо было погрузиться в такую круговерть событий, чтобы разучиться видеть очевидное! Передо мной стояла хрупкая стройная девушка с тонкими чертами лица, нежной смуглой кожей.
Увидев выражение моего лица, босс громко рассмеялся:
– Ты, наверное думаешь, что увидел джина? Нет, это всего лишь – моя дочь Карлыгаш, -в его взгляде на девушку читалась нескрываемая нежность.
Карлыгаш села с нами за низенький столик, взяла поданную отцом пиалу. Чай пили молча. Странно, что вместе с жаждой уходил и голод. Я исподтишка наблюдал за девушкой. Она вела себя сдержано и одновременно непринужденно. Чувствовалось, что она привыкла ко всеобщему вниманию. Она разливала чай и чувствовала себя хозяйкой застолья, периодически предлагая нам румяные жареные шарики из теста – бурсаки. Я боялся показаться неучтивым и съел всего лишь 2 этих вкусных маленьких пончика. Один из мужчин потянулся было к лакомству, но Карлыгаш как бы случайно отодвинула блюдо в мою сторону, и мужчина отдернул руку. В его лице промелькнуло что-то вроде испуга.
В другое время этот эпизод озадачил бы меня, и я бы уделил ему должное внимание. Но напряжение последних суток сделало меня менее внимательным.
Потом вошла женщина – та, что готовила еду у костра, и принесла дымящуюся горячую шурпу. Приятное тепло разливалось по моему телу. Такого удовольствие я не испытывал даже от самых удачных дядюшкиных обедов.
Во время обеда мужчины вели беседу. Правда, каждая фраза чередовалась с длинной паузой. Но это давало мне возможность хоть немного уловить суть разговора.
Один из них: тот, что постарше, был озабочен тем, что какие-то люди в городе мешают им работать, вымогают деньги.
– Мы никогда не сдаем плохой товар, – говорил первый,– а они сказали, что сделают так, что никто у нас ее принимать не будет по цене выше третьего сорта.
Другой – помоложе и потолще, говорил о том, что у него есть какая-то возможность умерить аппетиты вымогателей. Я понял, что речь идет о чем-то вроде шантажа.
Мне была интересна тема разговора, но плохое знание языка не позволяло мне его поддерживать. Хозяин явно не хотел вовлекать меня в этот разговор и начал расспрашивать меня.
– Откуда у тебя это? – он указал на мою шею.
Только сейчас я вспомнил о цепочке, которую нацепил на меня страшный человек в мечети. Я рассказал о том, что произошло со мной, не говоря о причине моих мытарств.
Все время моего рассказа босс задумчиво стучал пальцами по столику.
– Я знаю что это, – сказала девушка, указывая на кулон, – С ним связана давняя история, и начинается она задолго до нашего рождения и даже до рождения наших прадедов.
Рассказ ее был полон символов и аллегорий, трудно воспроизводимых оборотов, поэтому я пересажу его своими словами.
Глава 5
В каждом краю есть собственная поэтичная и трагическая история. В этих местах героиней такой истории стала девушка Гюльжан. Случилась это, как я понял, в годы революции, которая еще не скоро докатилась до этих краев.
Гюльжан была единственной дочерью богатого бая, который владел всем в этих местах. Мать Гюльжан – обожаемая жена бая, умерла при родах. Всю свою любовь к жене бай перенес на девочку. Его дочь – была единственной слабостью этого волевого и сурового человека.
Девочка с раннего детства была рядом с отцом: он брал ее с собой в поездки в город, разрешал присутствовать при обсуждении хозяйственных вопросов. Были наняты учителя для обучения ребенка различным наукам. Такое воспитание дало свои плоды. Уже в подростковом возрасте Гюльжан всех поражала здравостью суждений при решении различных практических проблем. Но был и другой результат: с расширением кругозора своенравный характер Гюльжан еще более укрепился и проявлялся даже в мелочах.
Девочка подрастала и становилось очевидно, что кроме острого ума и независимого нрава, она имела все задатки редкой красавицы.
Когда Гюльжан исполнилось 16 лет, отец стал присматривать для нее жениха. Хороших парней было много, в том числе и богатых, и знатных. Выбор остановился на сыне Темирбая – лучшем наезднике и лучнике. К тому же, отцы имели общие стада, и этот брак только удвоил бы их имущество. Первоначально Гюльжан не возражала против этого выбора. Но тут в их краях появился чужестранец, который приехал в эти места из большой столицы. Он был богат и имел какие-тот дела с самыми знатными людьми края, среди которых был и отец Гюльжан. Чужеземец даже доверил отцу Гюльжан стеречь свои сокровища, которые он собирался вывезти из страны, в которой разгоралось пламя революции.
Чужестранец был молод и хорош собой, он также не мог остаться равнодушным к чарам красавицы. Он начал ухаживать за Гюльжан так, как не умели этого делать местные парни.
В степи утаить ничего не возможно. Слухи о встречах молодых людей достигли ушей отца. Он пытался уговорить дочь отказаться от чужестранца, но упрямство Гюльжан, казалось, только крепнет с каждой фразой отца: она была непреклонна. Чтобы не допускать дальнейших свиданий отец приставил к дочери охранника и собирался отправить ее куда-то очень далеко к родственникам, пока она не выбросит из головы эту блажь.
Охранник надежным и сильным человеком, он следил за каждым шагом Гюльжан. Но и он был влюблен в Гюльжан, а девушка привыкла добиваться своего. Однажды она подошла к нему, подарила амулет, позвала к чаю, в который подсыпала сонного зелья. Дождавшись когда охранник уснет, она под покровом ночи вышла из юрты. Когда она выводила своего коня из загона тот заржал. Чуткое ухо отца уловило этот звук, он откинул полог юрты, успел подбежать к дочери до того, как она прыгнула в седло.
Гюльжан, ни секунды не раздумывая, вонзила нож в грудь отца, вскочила в седло и помчалась к любимому.
Но до большого аула она не доехала – просто пропала по дороге.
Ее искали всем жузом, и вскоре нашли ее растерзанное тело далеко от дороги к аулу, там, где сейчас стоят руины мечети. Сначала думали, что на нее напали и утащили в степь волки. Но аккуратно лежащий поверх тела амулет вызывал вопросы. Это был тот самый амулет, который Гюльжан подарила охраннику. Люди стали говорить, что это слуги шайтана разделались с ней.
В этом месте рассказа мне пришла мысль, что, возможно, это все устроил сам чужестранец: зачем ему в Европе была нужна необразованная жена азиатка?
Уснувшего охранника в наказание за ротозейство казнили: привязали к седлу лошади веревку, другой конец которой обвивал его шею, и пустили лошадь галопом.
Гюльжан была погребена на месте гибели, на ее могиле во искупление ее грехов несостоявшимся свекром Темирбаем был построен большой мазар, руины которого я принял за руины мечети. Это место считается проклятым и люди обходят его стороной.
Говорят, что тогда же пропали и сокровища чужеземца, которые были на хранении у отца Гюльжан.
– Человек, который тебя спас в мазаре, – продолжала Карлыгаш,– считает себя потомком охранника бая и одержим идеей мести чужакам, забредающим в ниши края.
– Почему же он не тронул меня, ведь я тоже чужак и еще осквернил могилу, забравшись в самую ее святыню? Да и еще напялил на меня этот кулон? – спросил я.
– Этот кулон по описаниям очень похож на амулет Гюльжан, который она подарила охраннику, – сказала Карлыгаш.
– А это значит, что этот маньяк увидел в тебе воплощение своего предка, оставшегося верным Гюльжан. Тем более, что ты провел с ней ночь, пусть даже на ее костях, – добавил босс. Он только что вернулся в юрту. Все время рассказа он беседовал с кум-то на улице.
– Что же теперь мне с этим украшением делать, здесь хитрая застежка, я не могу его снять? – еле выговорил я, пытаясь стянуть с себя ржавую цепь.
– Я тебе не советую снимать это. Раз он надел его тебе на шею, то считает тебя мужем Гюльжан – воплощением охранника. В любом случае если ты еще встретишься с ним, то спасти тебя сможет только это подарок! – сказал босс.
Я замер от неожиданности:
– Если я – муж Гюльжан, то логично предположить, что он снова меня отправит к ней могилу? – только и смог произнести я.
– Никому не дано знать свою судьбу,– сказал старший мужчина загадочную фразу, – а сейчас выпей чай.
Я отогнал от себя тревожные мысли. Сейчас у меня есть вкусная еда, теплый гостеприимный кров, рядом находятся добрые люди. Не стоит думать о плохом, оно само найдет нас.
Увидев мое помрачневшее лицо, босс сказал:
– Давай-ка сегодня отправимся спать, а завтра …
Окончания фразы я не расслышал, не успев добраться до постели, рухнул на пол юрты.
Глава 6
Сознание возвращалось медленно. Я ощутил сильную головную боль, как после тяжелого похмелья. С трудом открыв глаза я увидел, что нахожусь в каком-то темном углу среди свернутых войлочных ковров и скрученных в мотки веревок. Было темно, только сквозь редкие щели между рулонами пробивался слабый свет. Я встал на четвереньки, раздвинул 2 ковра и заглянул в образовавшееся свободное пространство. Была видна часть интерьера юрты, низкая скамейка, и я понял, что нахожусь в той самой юрте, в которой провел вечер.
Первой мыслью было отодвинуть вертикально стоящие рулоны и выбраться. Было понятно, что здесь меня специально то ли спрятали, то ли заперли. Я попытался собраться с мыслями, но никаких версий происходящего не было мой мозг предложить не мог. Видимо, в выпитом мною напоследок чае было что-то подмешано, что не только отключило меня на всю ночь, но и не позволяло сейчас ясно мыслить.
Было тихо, не было слышно ни блеяния овец, ни ржания коней, ни человеческих голосов. Я мог бы легко разбросать ковры и выбраться, но осторожность не позволила мне сделать это немедленно.
Вокруг лежали какие-то мягкие вещи. С удивлением я нащупал знакомый объемный предмет: это был мой рюкзак. Я положил рюкзак под голову, улегся на спину, согнув ноги и попытался создать хоть какую-то систему в своих обрывочных мыслях.
Зачем меня завалили этими кошмами? Если бы меня хотели убить, то уже давно бы это сделали. Достаточно было подсыпать в чай не снотворное, а что-то более опасное. Или могли задушить меня, когда я был без сознания. Этого сделано не было. Значит в отношении меня существуют другие планы.
Дышать становилось все труднее: запах овчины вперемешку с тягучим запахом кислого молока, казалось, проникал в мои легкие в виде плотной тяжелой массы.
По-прежнему было тихо. Бездействие и неизвестность становилось невыносимым. Я напоминал себе забившегося в щель таракана.
Стараясь не шуметь, я стал выбираться из мягкого душного плена. Это не составило особого труда: надо было только отодвинуть 3-4 больших войлочных ковра и отбросить несколько больших мягких мотков плетеной веревки.
На всякий случай я на четвереньках стал тихо пробираться к выходу вдоль стен юрты. Немного приоткрыв полог, я выглянул в образовавшуюся щелочку. Снаружи было пусто: ни людей, ни животных. Я встал на ноги и крадучись вышел наружу. Никого!
Уже не таясь, я прошел вокруг юрты, вдоль пустого загона. И только тут я заметил отсутствие второй юрты! Не было также самодельного очага, на котором вчера варился обед. Поодаль как-то криво стоял мотоцикл с коляской.
Создавалось впечатление, что меня намеренно оставили здесь одного.
– Но почему они просто не бросили меня прямо на улице, пока я был в отключке? Откуда взялся мотоцикл? Почему оставили юрту и все, что в ней?
Только тут мне пришла в голову мысль о том, что надо осмотреть оставшуюся юрту: возможно, там будет какая-то подсказка.
Я вернулся в юрту. Здесь все было по-прежнему. Только недалеко от входя стояли несколько пластиковых бутылок с водой и завернутая в тряпку головка сыра. Нетрудно было догадаться, что вода и сыр оставлены для меня. Хотелось сказать спасибо гостеприимным хозяевам!
Какая бы разгадка не была у этой тайны, было ясно, что надо быстрее уходить отсюда. Я с грустью представил, как многие километры я бреду по степи под палящим солнцем. И тут вспомнил о мотоцикле:
– Удасться ли завести его без ключа и сколько в баке бензина?– с этими мыслями я вышел из юрты.
Я подбежал к мотоциклу, уселся в обтянутое козлиным мехом седло. Ключа зажигания в гнезде не было. В слабой надежде, что ключ может находиться где-то рядом, я стал обходить вокруг мотоцикла, обшаривая взглядом землю. Подойдя к коляске, я вскрикнул: моя нога чуть не приземлилась на руку лежащего лицом вверх незнакомого мужчины. Судя по положению головы, шея его была свернута, он был удушен с помощью плетки, валяющейся неподалеку.
Несколько секунд я тупо смотрел на убитого. На вид ему было лет 30, одет по-городскому: майка, длинные шорты. На лице- трехдневная щетина. Некстати мелькнула мысль:
– Хорошо, что у меня растительность на лице растет плохо.
Я не мог оторвать взгляд от его левой руки, выглядывающей из-под коляски. Она была зажата в кулак, из которого свисала цепочка, как две капли воды похожая на ту, которая была надета на мою шею. На предплечье красовалась татуировка: кривая стрела в виде змея, обвивающая что-то вроде дерева на фоне морды какого-то животного.
Я протянул руку к «своей» цепочке. На моей шее не висело ничего, цепочка исчезла! Я понял, что пока я спал, кулон был кем-то снят и теперь был зажат в кулаке убитого!
Дальнейшие мои действия не соответствовали ни моим представлениям о нормах морали, ни моему флегматичному характеру. Видимо, руководил мною исключительно инстинкт самосохранения.
Я разжал кулак мертвеца, вытащил цепочку с подвеской, сунул ее в потайной кармашек на липучке под ремнем. Наконец-то я мог его использовать: карман был настолько мал, что впервые хоть что-то в него уместилось! Потом я обшарил карманы мертвеца. Моей добычей стал ключ зажигания и портмоне, рассматривать содержимое которого у меня не было времени. Я не забыл вернуться в юрту, чтобы прихватить свой рюкзак, куда предварительно погрузил сыр и 2 бутылки воды.
Вернувшись к мотоциклу, я откинул полог коляски, чтобы положить туда рюкзак. И здесь меня ждал еще один сюрприз. Коляска была забита какими-то огромными тюками, сверху на них была небрежно брошена замусоленная сумка из плащевки с расстегнутой застежкой-молнией. Сквозь ее расходящиеся края вываливались пачки банкнот. Сумка была доверху набита долларами.
Если бы я мог в эту минуту руководствоваться здравым смыслом, то бросил бы сумку вместе с мотоциклом и бежал бы отсюда как можно быстрее. У больших денег всегда найдется хозяин. И этот хозяин не позволит мне далеко уйти. Но в эту минуту мой внутренний голос молчал, его заглушила одна мысль: «Этого точно хватит расплатиться с Артуром Борисовичем за потерянный раритет».
Я быстро застегнул сумку, задвинул ее ближе к ветровому стеклу, накинул полог на коляску, перекинул за спину рюкзак, вскочил в седло и рванул с места, оставив позади мертвое тело, одинокую юрту и ее исчезнувших хозяев.
Четкого плана у меня не было. Я ехал в город между холмами по зигзагообразной траектории и в прямом, и в переносном смысле. Направление определял приблизительно: было утро, значит солнце находится на юго-востоке. А я ехал на юго-запад. К сожалению, мотор мотоцикла заглушал все звуки, и невозможно было уловить шума шоссе. Возможно, я все дальше удалялся от него.
Я проехал около десяти километров, когда впереди показалась извилистая лента пустынной дороги. Подъехав поближе, я понял, что это не дорога, а русло высохшей речки. Мотоцикл, не двигаясь, с ревом прокрутил переднее колесо и заглох. Мотор не в силах был тянуть перегруженную коляску по песчаной почве.
За время лавирования между холмами я немного пришел в себя и обрел способность к каким-либо логичным действиям. Надо было, наконец, избавиться от лишнего груза. Откинув полог коляски, я поставил на землю сумку с банкнотами и приготовился вытаскивать тюки. Оказалось, что все пространство было занято одним огромным мешком. Вытащить его в одиночку было проблематично, я решил развязать стягивающую горловину веревку и вытащить груз по частям. Мне показалось, что там могли быть бараньи туши. В тот момент, когда я развязал последний узел и снял веревку мое запястье охватила чья-то смуглая сухая рука, выползшая из мешка. Я замер, не в силах пошевелиться.
Я уже давно не верил в страшные сказки о черной руке или летающем гробе, но на секунду поверил, что я стал пленником ожившей мумии.
Глава 7
Я стоял, замерев в оцепенении. Замок цепких пальцев слабел с каждой секундой. Я понял, что сил у моего случайного пассажира хватит лишь на то, чтобы еще не более минуты удерживать меня, и стал осторожно высвобождать свое запястье. Сопротивления я не почувствовал, захват ослаб настолько, что казалось, что рука неизвестного не удерживает, а держится за меня в поисках опоры. Потом эта рука безвольно упала на приоткрытую горловину мешка. Я понял, что угроза со стороны неизвестного миновала, и открыл мешок.
В мешке находилось скрюченное тело худощавого мужчины. Мне были видны его жилистая шея с границей загара, обнаженное смуглое плечо с неловко вывернутой рукой и часть спины. По синякам и кровоподтекам было видно, что человека перед тем, как засунуть в мешок, нещадно били. Если бы не движение его руки, то я бы подумал, что передо мной – труп.
Осторожно, стараясь не причинить боли узнику, я вытащил огромный тюк из коляски. Человек не сопротивлялся и не помогал мне. Не хотелось вытряхивать тело, лучше было разрезать ножом мешковину. Когда плотная ткань тюка была почти разрезана, раздался стон. Я скользнул глазами по мешку и встретился с мутным взглядом того, кого считал уже погибшим.
В опухшем сизом лице мелькнуло что-то знакомое. Я узнал его. Это был один из тех овцеводов, вместе с которыми мы вчера пили чай в юрте босса!
Человек пытался что-то сказать, но сквозь потрескавшиеся распухшие губы вырывались лишь свистящие звуки.
– Потерпи немного, – сказал я, помогая ему расправить ноги.
Я уложил его в тени от мотоцикла, свернул остатки мешка и положил валик под голову, протер его лицо мокрой тряпкой и поднес горлышко бутылки с водой к его губам. После того, как человек мелкими глотками выпил воду, он наконец смог произнести:
– Ты должен довезти меня до города.
– Я постараюсь. Только скажи: почему и кто тебя избил, откуда эти деньги? – я схватил сумку и расстегнул замок перед его лицом.
