В когтях безумия

Ночь выдалась облачной, и свет Луны вместе с сиянием звёзд были плотно скрыты под белой пеленой. На земле же царила кромешная тьма. В сложившейся ситуации подобная погода была на руку обоим, и было бы очень комично, если бы они столкнулись лбами в каком-нибудь тёмном закоулке, но это все лирика. Во времени настоящем Линд скользил по лесному тракту, на котором стояли пустые прилавки, оставляя на них редкую тень в свете далёких огней города. Он не знал куда идти дальше, но сейчас ему было важно добраться до города. Он знал, что на него также объявлена охота. Герцог не мог допустить, чтобы его высокому положению, сохранению этого положения, могло что-то угрожать. А Линд был первым в списке возмутителей спокойствия. Его следовало устранить, поэтому за голову бывшего государя была назначена большая награда. Линд оказался меж двух огней. На него вела охоту и верхушка общества, и его низы, желающие благодаря щедрой награде к этой верхушке примкнуть. На деле же они окажутся в канаве, а полученная награда вернётся во дворец. Но надежды питают не только юношей. Тем не менее, в преступном мире гораздо легче прийти к компромиссу, вогнав в своего противника кинжал по самую рукоять. Это было в порядке вещей. В светском же обществе это сочли бы неприемлемым. Тем более разыскать Дабана, опустившись на самое дно социального неравенства, было самым верным способом. Бедняки были кладезью слухов. Шансов, что столь приметный столичный житель мог обойти их внимание, не было никаких. Поэтому Линд стремился в рассадник грязи, пошлости и коварства. Линд шёл в порт.

По знакомым улочкам на ощупь Линд двигался к своей цели. Он знал каждый камень на каждой мостовой. Где можно споткнуться, сесть колесом. Это был его город. И тем больнее было видеть на досках объявления и стенах домов листовки со своим изображением и надписью: «Разыскивается живым или мертвым». Хотя бы размер вознаграждения соответствовал его бывшему статусу. Линд плыл по улицам, словно заправский вор, ловко обходящий сторожевых псов. Бесшумно пересекал мостики через декоративные речки и ручьи, коих было бесчисленное множество, тем самым все сильнее и сильнее отдаляясь от королевского дворца и приближаясь к своей цели – порту, находящемуся в противоположной части города. Первым местом, которое стоило посетить, был портовый трактир «На гребне волны». Красивое название, особенно на фоне того, какой сброд обычно околачивается вокруг и внутри него, это уже не говоря о тех делах, что вершатся в тёмных углах зала. Настоящие отребья: потомственные бандиты и те, кто скатился в эту яму. В том заведении они правили бал. Линду нужно было держать ухо в остро, ведь практически каждый мог вонзить ему нож в спину. Пожалуй, самым нейтральным был трактирщик, не заинтересованный в сокращении общего числа своих прихожан, хотя по большому счёту, один человек – лишь капля в море. Погрешность и не более. Тем не менее, все без исключения любили лёгкую наживу, поэтому продать слух, сплетню или даже достоверный факт было в порядке вещей. Здесь, без преувеличения, информация была на вес золота. К счастью Линд припас небольшой мешочек наличности и с радостью бы обменял его на любую информацию о Дабане.

Он был уже близко. Это чувствовалось, даже воздух здесь был другой, пропитанный всем тем, от чего обычно родители стараются уберечь своих чад. Большой капюшон полностью скрывал лицо, одежда была самой обычной и неприметной, походка также никак его не выдавала. Все шло по плану. Истину пролить мог только свет и сдернутый плащ. На крыльце двое каких-то мужиков, изрядно подвыпивших и едва стоявших на ногах, доказывали друг другу свои прописные истины, и каждый следующий тычок пальцем в грудь своего оппонента становился все сильнее. Не ровен час, и палец присоединится к своим братьям, и в грудь полетит уже кулак. Линд обошел буянов и зашёл в трактир. Что-то в нашем мире бывает неизменным. Ему доводилось бывать в этом месте прежде, разумеется, инкогнито, и несколько раз, но за долгие годы даже расположение столов, копоть от ламп и воск на подсвечниках остались прежними. Линд осмотрел залу. Народу было много. Люди приходили сюда поделиться своими проблемами, в том числе. Это был единственный свободный от королевских ушей трактир. Проблем в последнее время прибавилос: выросли налоги, гонения, комендантский час, рост цен. Людям стало гораздо труднее жить. Они не любили Герцога, ненавидели, но уже не смогли бы принять Линда, истинного правителя, обратно. Они считали его предателем, он просто бросил их и всю страну на произвол судьбы! Линд занял место в углу трактира, так, чтобы никто не мог подобраться к нему сзади, и стал дожидаться, пока к нему подойдёт девушка и примет у него заказ.

– Чего подать?

– Принесите поесть. Что у вас сегодня?

– Овощное рагу.

«Овощное рагу? Здесь кто-то есть овощное рагу?».

– Да. Несите. И ещё кое-что, – девушка остановилась, – вы не замечали в последнее время каких-нибудь подозрительных личностей?

– Вы в корчме «На гребне волны». Сюда другие не приходят.

Девушка ушла, а Линд понял, что вопрос сформулировал не то, чтобы мимо, а прям совсем в молоко. Первая попытка оказалась неудачной. Пытаться что-то узнать у девушки, задавая повторные вопросы было бы очень подозрительно, а лишнее внимание сейчас – это злейший враг. Благо, сильная карта ещё не разыграна. Попытка допроса корчмаря оставалась актуальной. Очень быстро Линду принесли его заказ. Рагу выглядело отвратно, неудивительно, почему в столь поздний час оно до сих пор было в наличии, да и запах, если честно, доверия не внушал. Линд мог спокойно бросить тарелку в стену, никто бы и ухом не повёл. Здесь такое поведение обычно. Но он был голоден и решил испытать судьбу. На удивление и вопреки всем ожиданиям, кушанье оказалось вполне сносным и даже имело какую-то свою изюминку, послевкусие. Впрочем, не будем вдаваться в гастрономические подробности, ведь мы здесь совсем не за этим. Время шло, каждый вдох на счету, каждый выдох может стать последним. Линд покинул своё убежище и направился в угол корчмаря.

– Хозяин, – обратился Линд, – пойди сюда, разговор есть, – корчмарь по-хозяйски облокотился на стойку в ожидании разговора. – Я ищу одного человека.

– Человека?

– Да, то есть нет. Он не совсем человек. Совсем не человек. Лилидиец.

– Кем сам будешь?

– Путник, просто путник.

– А, понятно, – протянул корчмарь, – не хочешь называться, не надо. Сними капюшон, я хочу видеть твои глаза.

Это была катастрофа. Плохо проработанная легенда дала трещину. Что мешало Линду придумать какое-нибудь имя и пару историй из вымышленной жизни, пока он шёл до города и даже по нему. Он просто не думал об этом. Не подумал, что это может пригодиться, что кто-то может поинтересоваться. Он считал корчмаря самым беспристрастным и равнодушным человеком на свете, которому нету дела до чужих историй и странностей, но корчмарь имел свои принципы. Нужно было просто показать очертания лица, чуть стянуть капюшон. Шанс пятьдесят на пятьдесят. Линд чуть стянул капюшон, стали видны очертания лица, глазницы.

– Полностью, – корчмарь был неумолим.

Это конец. Шансы один к ста. Линд полностью стянул капюшон и зажмурился то ли от яркого света, то ли в неприятном ожидании конца своей печальной песни.

– Хорошо. Я знаю, о ком ты говоришь. Цена вопроса?

Было видно, что корчмарь повернул не одну и не две подобных сделок. Как говорится, рука набита. Линд достал увесистый мешочек и положил на стойку. Корчмарь оценил его на вес, удовлетворился.

– Он живёт в доках, думаю, не нужно объяснять почему. Третий док. Найдёшь его там.

– Приятно иметь с вами дело, – Линд как можно быстрее вновь натянул капюшон и направился к выходу.

– Подожди, – окликнул его корчмарь, – твоё лицо мне знакомо, мы раньше не встречались?

«Все пропало», – начал паниковать Линд. – Не думаю, – как можно спокойнее, не выдавая своих эмоций, ответил он.

– Ба! Я знаю его! – вмешался в разговор какой-то пьяница до этого момента старательно разогревавший своим лицом фирменное рагу, – это же наш вла-а-ды-ы-ка, – протяжно и саркастично произнес пьяница, – который бросил нас, словно тупую псину! Ненавижу тебя! Я убью тебя и стану богат! Держи его!

В одночасье вся корчма, словно пороховой ангар, взлетела на воздух. Стулья падали с места от резких телодвижений всадников, столы вместе с фирменным рагу переворачивались, освобождая дорогу для погони. Стая цепных собак сорвалась и грозила разорвать на клочки. Линд выбежал из корчмы и бежал просто прямо в надежде затеряться в холодных предрассветных тенях. Оборачиваясь, он увидел, как за ним несётся разъяренная толпа и один силуэт, ускользающий прочь. Кто-то воспользовался бедствующим положением вице-владыки. Это мог быть кто угодно, но Линд решил и свято уверовал в то, что это был никто иной, как Дабан. Толпа преследователей тут же стала второстепенной. Задача номер один – не упустить дезертира. Только прежде следовало сбросить хвост. Трезвый ум работал гораздо лучше и быстрее, чем куча пьяных ног. Шансы были хорошие. Линд знал каждый закоулок в Эллесе. Шанс на успех был хорошим – один к трем. Государь свернул во дворы, прыгнул в открытое окно, пробежал по чьему-то спящему дому и выпрыгнул в другое, приземлившись прямо в свиной загон. «Проклятье». Но едва ли преследователи смогут его учуять, это, не говоря уже о том, чтобы повторить сей акробатический маршрут. Это было просто. Все же пьяный человек до безобразия уязвим, слаб и представляет опасность в первую очередь для себя.

«Третий док», – повторил про себя Линд, – «жди гостей».

Пожалуй, было бы глупо и наивно предполагать, что подстреленная добыча побежит в своё гнездо, приведя за собой беду, но что оставалось Линду? Он цеплялся за воздух как мог. К большому сожалению, Дабан был единственным, кто мог помочь. Но захочет ли он? Линд уже не государь и не может предложить сказочных богатств или полцарства в подарок, как этим порой балуются другие, малодушные и слабоумные владыки, лишь для того, чтобы потом торжественно лишить всех почестей ещё вчерашнего героя. Вдобавок ко всему, своим необъяснимым для простого люда поступком, Линд подставил всех нелюдей Пандемии. Едва ли Дабан будет благодарен ему за это. Быть может, Дабан сам искал встречи с нерадивым государишкой, чтобы сполна расквитаться за все.

На мгновение Линд возомнил себя матерым следопытом, он шёл по косым и неуклюжим следам, оставшимся в колесной грязи. Впрочем, такой след взял бы даже ребёнок, причем кошачий. Лилидийцы, что неудивительно, ходили плохо и мало, однако Дабан проявлял изрядную сноровку при передвижении на своих двоих – неуклюже, но очень быстро. Очевидно, быстрые ноги уже не раз спасали ему жизнь, а он был за это благодарен и нарядил их в кожаные сапоги с каблуком, который отпечатывался в грязи наиболее удачно. Под ногами захлюпала древесина, деревянная набережная, пирсы. Шаги переставали быть чавкающими и становились более гулкими – пришлось идти на носках. Линд отсчитал третий док. Оглядел его. С виду ничего приметного. Все банально. Все обычно. Это не логово. Это просто отстойник пробитых судов или невостребованных товаров. Дверь была чуть приоткрыта и, учтиво кланяясь, приглашала узнать свою тайну, но тонкие лучи тусклого света, сочившиеся из щелей, словно хитрый прищур ярмарочного фокусника, настораживали и напоминали об осторожности. Но времени на долгие прелюдии не было, поэтому Линд резко вошёл в неё и ловко, бесшумно закрыл за спиной, ища глазами пикирующего с верхних опор лилидийца. Никого не было.

– Я тебе не враг, – начал Линд, – я пришёл с миром, – да-да, самая обычная дипломатическая брехня, – меня зовут Линд, уверен, что ты меня знаешь, – а вот это уже был неплохой ход, честностью можно добиться много.

– Знаю, – раздался голос.

Было крайне необычно услышать разговаривающего лилидийца, тем более без какого-либо акцента. Многие учёные и мыслители отдали бы жизнь за то, чтобы узнать, о чем же думают и как общаются лилидийцы, без преувеличения полиглоты этого мира.

– Что я вижу, боже ж ты твой. Неужели ты считал, что я, что мы не сможем разобраться в вашей примитивной речи? Было бы желание. А акцент, который ты не можешь найти, так же, как и не можешь меня увидеть, это лишь вопрос времени, – наконец засвистел разрезаемый крыльями ветер и за спиной Линда появился силуэт.

– Ты, ты лишил меня всего, люди были ко мне добры, я был уважаем, но ты своими капризами лишил меня всего! Так почему же я не должен сейчас разорвать тебя на клочки?! Хотя бы одну причину! Говори!

С распущенными крыльями лилидиец был раза в три больше государя и внушал страх, скрыть который было невозможно.

– Прости меня. Я не мог поступить иначе…

– Вялая попытка, – Дабан бросился в атаку.

– Стой, стой! Мне нужна твоя помощь!

– Помощь? Стану я помогать таким, как ты.

– У тебя нет выбора, ты наверняка знаешь, что творится на большой земле. Если мы не примем бой сейчас, то не спасется никто! Погибнут все! Тебя достанут из-под земли! Тебе не удастся скрыться. Нет противоядия против той скверны, которая окутала Моссадор, Намаз и Гренган. Вскоре она заполонит все. Она уничтожит и твою родину, и мою. Я знаю, ты был изгнан, но я ни за что не поверю, что ты бы не хотел вернуться и закончить начатое дело, ведь здесь ты многому научился у нас, как бы то странно ни звучало, у людей. Так вот, когда людям грозит опасность, они забывают про былые разногласия и дают отпор неприятелю вместе! Я видел Азмару в огне, если она падет… Это последний оплот человеческой силы. Мы должны вступить в бой!

– Мы?

– Народ Пандемии и Лилидии.

– Ты отказался от своего народа, а мой… Они не послушают.

– Я – сын Пандемии. Во мне течёт кровь и сила моего народа. Некогда наши страны были хранителями великой мудрости, пришло время вспомнить заветы отцов!

– Ты безумен, – Дабан взмахнул крыльями, поднял столб пыли и покинул третий док через дыру в черепичной кровле.

Глава 96

Последний вдох Азмары

– Прячьтесь быстрее, я не смогу сдерживать его вечно, – кричал архимагистр, – все в подвалы!

Вокруг архимагистра образовалась густая сфера заряженного воздуха, как в самом сердце бури. Молнии, вырывавшиеся из него, били прямо в вальдау и поражали их насмерть. Алый смерч с удовольствием подбирал вылетавшие трупы бородачей, но ему хотелось гораздо большего. Он хотел попробовать на вкус человечинку, причем живую. Однако каждый раз, когда смерч пытался приблизиться к архимагистру, он погибал, становился слабее и медленнее, и раз за разом выскакивал из этой вязкой сферы, вновь набирая обороты. Архимагистр не мог остановить эту воздушную мясорубку, а она – поглотить его. Вдруг все вокруг стало полосоваться, словно натянутый холст под ударами острого кинжала. Резкие выбросы энергии из посохов почти десятка магов песков. Каждый удар наносил смерчу ощутимый урон, в буквальном смысле ставя его на колени. Архимагистр уже успел забыть, что сам направил магов на последний рубеж обороны, чтобы защитить государя. И как же он сейчас был рад, что змееподобные люди ослушались его приказа и пришли на помощь. Архимагистр красиво сопровождал свою сложную и не привычную для обычного уха речь, резкими, но плавными движениями рук и перешёл в атаку. С каждым ударом смерч отбрасывался все дальше, словно кулачный боец, пропускавший слишком много ударов. Ещё пара ударов, и он свалится на деревянные ящики за спиной. Удар, ещё удар. Смерч уже был в половину стены и вскоре прижался к ней, продолжая получать сокрушительные удары магов. Удар. Удар. Все стихло. Медленно опустился на окровавленную землю сорванный с дерева листок. С монстром покончено. Воцарилась гробовая тишина. Было слышно только тяжёлое дыхание магов и падающие капли пота со лбов. Люди выходили из подземелья, скрипели люки, слышался топот сапог. Воины поднимались на стену. Совсем скоро архимагистр оказался в окружении своих военачальников. Он чувствовал это затылком. Все молча глядели на двор третьего кольца. Все в крови. И это не реки крови, которые могли бы течь по каменным дорожкам, нет. Кровь была словно пепел, она укрыла все: траву, деревья, дома, дорожки, стены. Багровая прослойка с гнилым запахом.

– Солнце встаёт, – сказал Ревиан.

– Мы пережили эту ночь. Днём он не нападет, – поддержал Ярис.

– Как бы я хотел, чтобы вы были правы, но… – архимагистр указал пальцем на десять часов. С юго-востока приближалось облако пыли, и это была явно не армия союзников.

– У меня плохое предчувствие, – наконец разродился на комментарий Олиц. – Я уже видел такое.

– Ой, прекрати нести! Видел он, рассказывай тут! – очень деликатно не согласился с коллегой Ярис. Они всегда спорили. Все трое. Каждый из них был опытным воином, прекрасным военачальником, и они безмерно друг друга любили и уважали, но показывали это крайне редко. Все и так это знали. В конце концов, бьёт – значит, любит.

Тем временем, клубы пыли приближались, но разобрать, что это, было невозможно. Тревога вселилась в сердца и умы каждого. Владыка бездействовал, чёрной полосой на горизонте раскинулся его лагерь, периодически прерывая это геометрически правильное построение чуть кривыми стрелами требушетов.

– Это яги! – заорал кто-то с восточного входа. – Яги! Они несутся прямо на крепость!

Яги? Это невозможно! Они никогда не пересекают границу своих скал, очень редко переселяются. Какая сила заставила их выйти на равнину? Другого ответа быть не могло.

– Все помнят работы мастера Роля по этим тварям? – заорал архимагистр. – Лучники, цельтесь в подмышки! Их нужно остановить прежде, чем они дойдут до стен.

Яги неслись, словно стадо огромных диких животных. Громко рычали, друг друга толкали, спотыкаясь и едва не падая. Огромные куски мяса. Одним таким ублюдком можно было накормить целую армию, будь они хоть чуток съедобнее. Но это лишь шутки, сейчас все было по-настоящему. Эти гиганты могли запросто перелезть через самую высокую стену, но их задача заключалась в другом.

– Огонь! Стрелять по готовности! Убейте их! – кричал архимагистр. Тщетно. Было слишком далеко, а мастерство слишком низко. Стрелы едва долетали, говорить о точных попаданиях и вовсе не доводилось.

Яги на полной скорости, словно тараны, врезались головами в стены и тут же погибали от перелома позвоночника, черепной травмы и всего такого. Представьте, сталкивается такая сила! Стены крошились, словно сахарные кубики. Трещины сменялись брешью. Следом идущие яги отбрасывали в стороны тела своих мертвых сородичей и врезались в стену. Кто плечом, кто головой. Крушили, ломали её, освобождали ход для тех, кто шёл позади, чтобы они могли сокрушить каменных исполинов из второго кольца. Невозможно тупые, но бесконечно сильные, они не останавливались ни перед чем. Первобытный страх гнал их вперёд, плети хозяина подстёгивали бежать быстрее. Второе кольцо было толще и выше, находилось немного на возвышенности, а значит, удары ягов были слабее, если вообще можно так говорить. С каждым ударом устоять на стене становилось все сложнее. Лучники падали по обе стороны, ломая себе шеи, спины и присоединялись к доблестным, но павшим защитникам крепости. Те же, кто смог удержаться на стене, мысленно сравнивали это с попыткой оседлать дикого мустанга. Шанс на успех есть всегда, но ты пойди удержись. Необузданная мощь.

– Не прекращать огня! Крушите их!

Лучники как могли стреляли и иногда попадали в цель. Раз в год и палка стреляет. Маги без устали накладывали чары и заклинания. Вязали монстрам ноги, путали их, обрушивались под ними землю, сбивали с ног, но на смену одному павшему великану приходило два других. Не было конца этому нескончаемому потоку. Кольцо нужно было удержать любой ценой. Маги песков были наиболее искусны в подчинении стихии земли, которая была почти беспомощна против этих гигантов. Архимагистр же был носителем Всеобъемлющего огня. Его кисти, предплечья тлели, словно угли, изрыгая бесконечные потоки пламени и искр. Огонь жалил, сжигал толстые шкуры ягов. Огонь пожирает все. Горит все. А в конце эпохи мир охватит Очищающий огонь. Так было предсказано, но все могло кончиться гораздо раньше. Архимагистр пытался этого не допустить. Он тратил все силы, которыми обладал. Чувствовал на себе взгляд Тёмного Владыки, его довольную ухмылку, понимал, что ночью их ждёт что-то ещё более ужасное, но разве был выбор? Дай слабину сейчас, и для Азмары ночь может не наступить. Оттягивание конца, отсрочка неизбежного, зло может ждать долго, скитаясь в тенях и шарясь в сознании людей, а людям нужна была надежда. Маленькие победы могут стать определяющими. Архимагистр не жалел себя, он чувствовал, что здесь и сейчас вершится его судьба, предназначение, для этого он появился на свет, прошёл огонь и воду. Он не спроста стал архимагистром. Такие люди не появляются просто так, не появляются в спокойное время, когда сила спит, они появляются, когда нарушено равновесие. Быть может, его жизнь связана с жизнью Владыки и прервутся они одновременно, но это всего лишь догадки и не более.

Монстры были повержены. Маги истощили себя, словно путники, слишком долго скитавшиеся по пустыням и видевшие пред собой уже не один десяток миражей. Впрочем, это сравнение плохое, особенно для магов Песков. Они, как никто на свете, могли переносить долгие лишения жизненно необходимой влаги. Яги изрядно обрушили стены третьего кольца и сделали широкую брешь, но этот рубеж уже был сдан, и куда важнее то, что они сделали со вторым кольцом. Как бы ни пытались защитники крепости остановить эту иступленную решимость, но сохранить второе кольцо в целостности у них не получилось. Но в любом плохом можно найти и хорошее. Будем откровенны, Владыка так или иначе прошел бы второй рубеж обороны, но неизвестно, как это бы произошло, а сейчас есть откровенно слабое место, куда враг и нанесет свой удар. Все знали, где удар вражеского молота придётся самым тяжёлым, оставалось найти ответ на вопрос, когда. Знать половину ответов, даже пускай треть – это уже не так и плохо. Архимагистр дал приказ всем оставить свои места и заложить образовавшуюся брешь во втором кольце. Заложить камнями, укрепить балками. Сделать все, что только можно было сделать. И все, что нельзя. Солдаты и крестьяне бросились выполнять задание, а архимагистр тихо сполз по стене круглой башни на стену так, чтобы видеть и своих, и чужих. Зуб стены разделял картинку ровно пополам. Архимагистр тяжело дышал, его руки дрожали, словно у пьяницы. Вены набухли и почернели, как тогда в повстанческом городе, только намного сильнее. Шальные мысли закрадывались в его голову. Не переусердствовал ли он, не остановится ли сейчас его сердце, и не застынут ли его глаза. Нет, не сейчас. Он ещё нужен здесь. Своему народу, этому городу. Ещё не все погасли краски дня. «Какое яркое солнце», – думал архимагистр, – «нет, даже не яркое, а тёплое. Почему так? Почему вода может быть холодной, может тёплой. Ветер, песок – тоже, а солнце нет? Холодное солнце – парадокс, оксюморон», – он ухмыльнулся.

– Архимагистр, – выдернул его Олиц из бреда сумасшедшего, – к стенам скачет всадник.

– Всадник? – архимагистр сразу протрезвел на голову, но не на тело, встать без помощи он не смог.

Всадник. Действительно, но из разведки оборотней… Оборотни дали чётко понять, что у Владыки нет кавалерии, и конь всего один. Владыки. Неужели сам главнокомандующий скачет к ним на переговоры, хочет отдать должное мужеству и героизму защитников крепости? Вздор. Смотри шире. Он никогда и ничего не делает просто так, а все, к чему прикасается – отравляет. Но что можно получить от такого визита, кроме стрелы со стены? Однако едва ли он её получит, даже если остановится под самыми стенами, его силуэт будет все равно слишком мал, чтобы кто-то из лучников мог его подстрелить. Будем честны и откровенны. Даже если бы стрела летела в цель, долететь бы она вряд ли долетела. Глупо было думать, что Владыка проигнорировал бы такую угрозу. Он спешился. Шёл по обломкам стен, обходя трупы ягов. Обычный человек в чёрных одеяниях. Ничего его не выдавало. В мире очень много людей, которые бы хотели быть не узнанными толпой. Владыка был уже за третьим кольцом и направлялся прямо туда, где стоял архимагистр и держащий его двумя руками Олиц. Странно, но архимагистр не чувствовал ничего. Маги знают, когда у человека есть способности к обладанию жизненной силой. Они могут найти друг друга в толпе безликих близнецов, но сейчас он не чувствовал ничего. Шёл обычный человек, хотя по всем соображениям и догадкам сила должна струиться из него. Этого не было.

– Вы доблестно сражались, мой друг, – Владыка говорил, не поднимая головы, но его голос громыхал над всей крепостью, – я поражен вашей храбростью. Вы внесли неоценимый вклад в истребление вальдау, ещё немного и мы с вами станем союзниками в этом деле.

Все слышали его речь. Крепость замерла в ожидании новой напасти. Слышал эти слова и Яр, чья рука, красная и разгоряченная от близости к печи, посинела от сжатия молота.