скачать книгу бесплатно
– Мне плевать. – Его голос обрел сердитую окраску.
Ева продолжала пребывать в темноте – уж слишком страшно было и посмотреть на него. Он вцепился в плечи, притянул к себе. Потом Дилан резко схватил ее за лицо и стал целовать, словно в последний раз. Слезы прочертили на бледных щеках влажные полосы. Ронан кое-как отвечала на внезапно возникшую псевдострасть, осознавая, что это самый противный поцелуй в жизни – бесчувственный и до жути тошнотворный.
Дилану было на нее все равно. Он чертовски зол. Это не мальчик из шатра.
– Не делай мне больно, пожалуйста, – слетело с губ. – Я люблю тебя, но не могу больше терпеть.
Он застыл. Ронан, полагая, что это ее шанс, продолжила:
– Я не удержусь за тебя, если ты удерживаешь подле себя Мэвис. В твоей жизни должна быть лишь я. Я не потерплю связей на стороне.
Веки девушки беспокойно подрагивали. Ева говорила:
– Любой человек причиняет страдания. И я выбрала того, от кого буду их принимать, – это ты. Однако… прошу, избавься от Мэвис.
Молчание прорезалось еле доносящимся тиканьем часов. Их переплетающееся в единое дыхание, медленно тянущееся время, безответное ожидание складывались в готовую прорваться дамбу.
– Открой глаза, – томно сглотнув, приказал он.
Ева повиновалась, и Клейман задумчиво прошелся по ее изнуренному лицу.
– Я люблю тебя, – изрек он сладкую ложь.
От нее стало даже больнее. Ева хотела было возразить, но не смогла. Она просто терпела и ждала, когда все закончится.
Дилан принялся целовать ее, касаясь щек и рта; она чувствовала вкус собственных слез. От его шеи пахло амброй, от губ – обыкновенным дешевым табаком. В эту минуту девушка ненавидела себя больше, чем когда бы то ни было.
А затем она почувствовала себя самой никчемной на свете.
Дилан подтолкнул ее к дивану и, когда она на него повалилась, одним движением перевернул на живот. Ева сжала веки, горячие слезы градом посыпались на обивку. Ронан захныкала, почувствовав мужские руки на талии. Прикусила нижнюю губу до крови, когда они стянули штаны и вместе с ними трусы.
Напряженные мышцы окаменели, атрофировались. Девушка заставила себя закрыть глаза, дабы удостовериться в контроле над своим телом, однако страх оказался сильнее всякой самонадеянности. Шелохнись она – и Дилан вновь набросится на нее с кулаками.
(Разве это происходит впервые, Ева?)
– Тише, – скомандовал голос. Девушка в ответ лишь промычала.
Его руки, – нет, все же лапы – хаотично пробежались по коже, взращивая поле мурашек. Они впивались в грудь, в округлые бедра. Пальцы опустились ниже, проникли внутрь, в нежное девичье лоно – и Ева затряслась всем телом.
Она ненавидела себя за то, что чувствовала неимоверную грязь.
Она ненавидела себя за то, что не могла ничего остановить.
Она ненавидела себя за то, как сильно намокло между ног от его действий.
(«Разве можно так просто искоренить то, что было выращено твоими же усилиями?» – вдруг пришло на ум Еве. – «Разве можно запретить телу желать чувствовать любимого человека? тепло, к которому ты невольно привык?»)
Сердцу не прикажешь, а вот отголоски разума еле пробивались сквозь толщи льда с мольбой прекратить этот затянувшийся кошмар. Пробивались, а до ушей не доходили.
Ева беспрерывно плакала – но тихо, пускай и хотелось закричать. Минуты казались часами, и все это растянувшееся до одури время она благодарила бога за то, что не видит лица Дилана.
Торговать телом можно и за любовь, вот только она будет фальшивой и краткосрочной. Когда он наконец взял ее силой, Ева мысленно договорилась с собой, что покончит с ним, если Мэвис не сгинет.
4. Сделать выбор
Ева не могла уснуть – ворочалась в постели, пока не решила скоротать время, расхаживая взад-вперед по гостиной. Ее тело дрожало от спазмов, но она продолжала двигаться, будто это могло помочь забыть произошедшее.
Дилан же, в свою очередь, погрузился в объятия Морфея. По-издевательски быстро, ненапряжно.
Девушка медленно поплелась к рабочему столу. Включила настольную лампу. Прерывистое освещение мягко, эфирно обволокло пространство. Дилан недовольно хмыкнул и, не просыпаясь, повернулся на другой бок. Ева лишь закатила глаза.
Его голову позолотили рыжие блики – волосы парня могли обжечь нечаянно брошенный взгляд. И пускай в ту секунду Ронан проклинала его последними словами, она же опасалась и думать, что теперь самое время с ним расстаться.
Так было нужно. Ева давно вышла из детского возраста, потому прекрасно отдавала себе отчет в том, что Мэвис никуда не исчезнет. Дилан не усидит на двух стульях. После вереницы истошных просьб выбрать только ее, Еву, Клейман и подавно наплюет на нее с высокой колокольни. Манипуляции продолжатся – только теперь он начнет метаться от одной к другой. Что бы она ни попросила, Дилан сделает ровным счетом наоборот. Впрочем, это вполне привычное для него поведение.
А уж склонность к изнасилованию (другого слова девушка подобрать не могла) Еву окончательно добила. Да, Дилан фактически не применял силы и ни к чему не принуждал, однако и не додумался уточнить ее мнение. В очередной раз выбрал хитрую стратегию, чтобы в случае чего отвести от себя вину.
(Раз не хотела, то почему молчала?)
Боль, терзая затылок, поглотила разум. Ева принялась нервно кусать губы, чтобы не заплакать, – и все же чувства взяли над ней верх. Вскочив с места, девушка быстрым и одновременно тихим шагом прошла в ванную комнату.
Увидев в отражении опухшее от слез лицо, Ронан похолодела. Усмирять галоп в груди было максимально бессмысленно – вновь на цепи, вновь на дне, вновь не чувствует себя человеком. Она хотела вдохнуть, но в легких невольно родился всхлип. В полнейшей безысходности Ева медленно осела на ледяную плитку, ожесточенно прикрывая рот ладонями: словно оттуда готовился вырваться отчаянный вой раненого зверя.
Некоторые верные решения даются нам с превеликим трудом. Ева знала, что вступила на путь исцеления, а ей хотелось другого: остаться прикованной к этому вечно хмурому взгляду, к глазам, которые, как ей думалось, никогда целиком не погружались в ее.
(Отказ делать выбор тоже своего рода выбор.)
Любой человек в твоей жизни причиняет страдания. Ева сказала, что выбрала, от кого будет их принимать, – и это Дилан. Однако она не могла не признать силу собственных сомнений: бывший актер вовсе не стоил чьих-либо страданий.
Он взял ее с невиданной грубостью. Как молния в ночном небе, вспыхнули воспоминания: они сношались подобно диким зверям. Подрагивающая рука медленно опустилась к пульсирующей между ног точке. Сморщившись, Ева заставила себя к ней прикоснуться.
Девушка отчаялась поверить в то, что ее душа все еще существует в этой плоти; что это тело продолжает служить ей домом и храмом. Очаг был сломан, разнесен в пух и прах, обворован и обесчещен.
Но оскверненные святилища все-таки подлежат очистке – и производится она огнем.
Как поступить? Что сделать, дабы искоренить грязь?
Ничто – хоть волком вой – не спасало от навязчивых мыслей. Дилан подобрался к краю бездны и, падая, потащил ее за собой. Вот только Клейман спокойно отдыхал в теплой кровати, пока его безутешная жертва расплачивалась в ванной сразу за двоих.
Слезы наконец вывели ее из оцепенения. Включив душ, Ева оказалась под горячим потоком воды. Подавление чувств вызвало одышку; окруженная паром, Ронан и вовсе начала давиться. По сравнению с жизненными реалиями физическое изнурение казалось сущим раем.
Длинные ногти безжалостно царапали кожу. Красные линии витиевато сплетались на спине, груди, бедрах. Соприкасаясь с кипятком, они будто полыхали в пламени. Девушку это совсем не останавливало – тонкий тисненый узор распространялся все больше и больше.
Успокоиться ей так и не удалось. Шагая обратно к мирно посапывающему Дилану, Ева не рассталась с резкой, впивающейся в плоть болью.
Она одарила Клеймана печальным взглядом. Скоро придется с ним поговорить: объяснить ситуацию и выдать окончательное решение. Главное – не убедить себя в том, что это абсолютно идиотская затея.
Голова закружилась, перед глазами замаячил смазанный калейдоскоп. Ее рука еле-еле нащупала кровать, посредством которой девушка сумела сохранить шаткое равновесие.
Истинные эмоции, прежде таящиеся в закоулках души, прорвались насквозь, сметая все со своего пути. Непроглядно-черная пелена накрыла не только очи, но и разум.
А сон Клеймана был чуток. Шум заставил его очнуться и мрачно уставиться в полумрак. Он позвал девушку по имени. Получив в ответ лишь молчание, парень вскочил с кровати.
Ева Ронан без сознания лежала на полу.
***
Аромат свежих кедровых стружек – запах ее шампуня – вытолкнул Еву в пучину реальности. Она была теплой, яркой, приятной. В брезжущем свете, изящно перелетая с места на место, мерцали пылинки. Девушка, словно загипнотизированная, наблюдала за пробивающимися через оконное стекло лучами.
Но когда те достигли воспоминаний о прошлой ночи, Ронан вздрогнула. Она хотела было подняться, да только голова заторможенно вжалась в подушку.
Ева вдруг познала всю степень собственной беспомощности, отчего ей стало безумно грустно. Сил не находилось нигде: ни в теле, ни в разуме, ни в духе. Тут же возник и более насущный вопрос: если она окончательно сляжет, кто вызовется за ней присмотреть? Мать перестала заботиться о родной дочери еще в детстве, а Дилан лишь порадуется ее неудаче. Что касается коллег по агентству, у Итана и без того масса дел, тогда как Марго вполне удачно займет освободившееся после Евы место. Будущее выходило более чем предсказуемым.
– Иб! – внезапно услышала она. – Ты как? В норме?
Дилан вызывал у нее чувство омерзения. Ева медленно повернула голову: источник шума расположился в кресле. Обеспокоенные глаза, сжатые губы, напряженные мышцы… Клейман ведь актер. Актеры знают, когда и, что самое важное, как исполнять свои роли.
– Что со мной произошло? – спросила Ронан.
Голос оказался настолько хриплым и тихим, что Ева с необычайной сложностью узнала его.
– Ты упала в обморок. Я нашел тебя ближе к половине…
Хаотичные мысли потерялись в воздухе, столкнувшись с безразличными очами модели. Опешив, Клейман ощутил, что задыхается. Это в комнате душно или она… у нее поменялся взгляд?
Столько лет Дилан видел перед собой человека, не умеющего встречать контратакой удары судьбы, – однако что-то очевидным образом поменялось.
Его голова обреченно упала на грудь. Он прикрыл веки, а внутренний голос вновь принялся осуждать за содеянное.
(Сделать выбор – одно, а сделать правильный выбор – совершенно другое.)
– Что со мной произошло, Дилан? – Казалось, ее голос понизился на целую октаву.
(Странно, раньше такого не происходило.)
– Мы спали. Не знаю, что ты потом…
– Дилан, что ты вчера сделал?
Ее вопрос вел к одному-единственному ответу. Этой уловке Ева научилась у него – ученик пошел наперекор учителю.
Они оба застыли, перестав дышать. Перестав существовать. Цепко присматриваясь друг к другу, молодые люди говорили ни о чем и обо всем одновременно: например, об обидах, затаившихся в них, подобно прячущимся от солнца тараканам.
Если бы не призвук плохо скрываемой ярости, следующая реплика Евы показалась бы достаточно невинной:
– Что ты вчера натворил, Дилан?
На лице Клеймана прорисовались скулы, его дыхание ускорилось. Ладони сжались в кулаки – он еле себя сдерживал. По зверскому выражению очей можно было сделать крайне простой вывод: парень вознамерился наказать безрассудную девчонку за проявленную наглость, Совесть мигом затихла, а после, точно побитая палкой собачонка, жалобно заскулила. Ей здесь не место.
Ей в принципе никогда не были рады.
И все же в его мыслях пробивалось подобие извинения – но привыкшие к нескончаемым выигрышным партиям игроки зачастую перестают использовать какую-либо стратегию.
Не использовал ее и Дилан.
– Решила поучить меня жизни? Ты сама меня довела! Нечего теперь ныть!
– С Мэвис произошло бы то же самое? Скажи, с ней бы ты поступил иначе?
Досада в его глазах сменилась безумием; однако даже оно не позволило вычленить из приходящих в голову вариантов хотя бы один-единственный толковый.
Дилан не замолк:
– Я люблю тебя, Иб. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя! Злюсь, потому что люблю!..
(Слишком много «люблю». Неужто меня настолько легко подмять под себя?)
– На одной любви не проживешь.
Слово сильнейшего в ту секунду обрело незыблемость. Розовые очки сломались, мост обрушился, планы Дилана пошли крахом.
– Давай сыграем в игру, – сказала Ева.
Он готов был сгинуть в искрящемся водовороте ее очей.
Ева улыбнулась, слабо и неискренне. Она тотально отрицала слова Серсеи Ланнистер, полностью соглашаясь с Петиром Бейлишем: знания действительно сила*. Кто владеет информацией, тот управляет миром. Ронан же в белом свете не нуждалась, испытывая тягу к чему-то менее глобальному. (прим. автора: цитата из «Игры престолов». Пока Петир Бейлиш (он же Мизинец) утверждал, что сила человека в его знаниях, Серсея Ланнистер продемонстрировала, что на деле сила во власти человека.)
– Через две недели состоится благотворительный вечер, – пояснила девушка. – Чтобы ты понимал, там будут ребята не только из моего агентства.
Дилан заулыбался – неотличимо от полакомившегося сытным обедом кота. Ронан заранее продумала как его реакцию, так и грандиозные планы, только что пришедшие ему на ум.
Да, Еве хотелось вернуть старого Дилана; мальчика, за молчаливостью которого скрывалась другая личина – озорная и многогранная, будто искрящийся в лучах звезды драгоценный камень. Дилан и сам был пламенем. Полыхая, он притягивал к себе взгляды. Очаровывал, словно небожитель.
Ева же в его священных ладонях была грешницей.
После случая с чаем они начали чаще пересекаться. Разговаривать. Проводить друг с другом больше свободного от работы времени. Дружба захлестнула в круговорот любви – во всяком случае, именно так трактовала свои неоднозначные чувства малышка Ронан.
Поначалу на нее нахлынула какая-то чуждая эмоция. Она вскипала в груди, обволакивала с головы до ног – почти как страх, но страшно не было. Она вдруг поняла, что несвязно с ним болтает; упивающийся свободой язык перестал поддаваться контролю. Ева не видела в Клеймане соперника, потому с радостью проигрывала. Уступить подобному человеку – что ж в этом позорного?
А Дилану было необходимо как раз таки это.
Чудовищный инцидент донельзя ухудшил их отношения: Дилан проклинал ее и тот день, когда они встретились. Его притягательный лик исказился, будто морда собирающегося напасть хищника. Красивые уста извергали непосильные восприятию слова.
Если раньше Дилан рассматривал тот малиновый чай как безусловную помощь, то теперь полагал, что убил себя этим самым поступком. Ева понимала его внутреннюю бурю и без всяких угроз.
Именно тогда, чувствуя вину, девочка дала обещание – себе, Дилану, Богу, да кому, черт возьми, угодно! – что никогда не бросит сломленного Клеймана. Она приложит все усилия, чтобы тот встал на ноги. Ева собственной персоной выстроит ему путь и станет путеводной звездой – разве не в том заключается сила любви?
(Зачастую люди привыкают к своим оковам.)
