скачать книгу бесплатно
– Ева, соберись!
– Так я и без того собрана.
– Ты дрожишь.
Девочка и бровью не повела, но губу все же прикусила. А как можно не дрожать, стоя в ледяной воде? будучи не до конца окрепшей после простуды?
– Я… я… – до боли переплела пальцы она. Выдать хоть что-то не удалось.
«Интересно, заметили бы они, будь на моем месте кто-то другой?» – поразмыслила она, утыкаясь в стену непонимания.
Обида, широким комом подкатывая к горлу, забаррикадировала путь к легким. Ее и без того перепуганные глаза принялись выискивать в толпе маму. Она должна была ее спасти, уберечь от множества глаз; взять свою единственную дочь за руку, вывести из лабиринта озлобленных людей.
Очи непрерывно всматривались, перепрыгивали с одного незнакомого лица на другое, пока сердце ныло от абсолютной беспомощности. Подсознание без устали шептало: ее здесь нет, твои попытки тщетны.
Ева была убеждена, что подсознание в силах породить правду, даже когда та скрыта за ширмой. Этот день не стал исключением: мамы рядом не оказалось.
– Я замерзла! – взвыла девочка, подавляя обиду на самого родного человека.
Еще один немаловажный момент: никому не интересны твои слезы. Особенно на работе, требующей солдатской стойкости. Обычно за подобное нытье мысленно списывают баллы, однако…
– Ладно, – устало вздохнул один из дяденек. – Иди в шатер, погрейся. Но учти, Ева: через полчаса будь на месте! Иначе шкуру спущу!
В шатре было не до отогреваний. Попросив команду оставить ее в покое хотя бы на пять-десять минут, Ронан, прикусив нижнюю губу, согнулась в три погибели и заревела. Безмолвно, содрогаясь и подавляя желание завыть диким зверем. Раньше для этого была необходима подушка: разочек прокричавшись вполголоса, она могла ощутить, как бремя валится с кровоточащих плеч.
(Тогда я не знала, что для полноценного оздоровления лечение необходимо продолжать, не сворачивая на полпути. Полагаться на временное облегчение отнюдь не выход.)
А потом девочка внезапно уловила легкий малиновый аромат. Казалось, нутро согревалось благодаря одному лишь этому запаху.
Чуть вздрогнув, она подняла голову, увидев перед собой уже на тот момент известного Дилана Клеймана. Мальчика, обретшего аудиторию благодаря съемкам в короткометражных фильмах.
Легкая тьма в шатре прочертила на его скульптурном лице четкие тени. Вьющиеся медные волосы, казалось, скрыли от ее взора нимб.
Дилану было всего пятнадцать. Ева частенько слышала, что ему прогнозируют успешное будущее в актерской карьере. «Мама определенно хотела бы иметь именно такого ребенка!» – подытожила про себя Ронан.
Затем Ева подумала: что же будет, если он кому-то поведает о ее слабости? Перед глазами пролетела вся жизнь. Больше всего девочка испугалась за маму: а что, если она ее разочарует? Как она будет на нее смотреть?
– Т-ты… – слетело с ее дрожащих уст.
– Да не пугайся ты так! – воскликнул Дилан. Казалось, он видел девочку насквозь. – Никому я ничего не скажу. Лучше вот, выпей чаю. Ты вся продрогла.
Ронан одними губами поблагодарила его; руки потянулись за угощением. Чуть подув, она с неописуемым наслаждением отхлебнула горячий напиток. Тело полыхнуло пламенем, сердце будто заново забилось.
– Команда сегодня не очень, – продолжил юный Клейман, с осторожностью поглядывая на жертву погодного (и не только) ненастья. – Наверное, заказчик забил тревогу: слышал краем уха, что послезавтра снимки должны быть готовы, а эти все ждали хорошей погоды. Дождались, ничего не скажешь!..
Еву поразила его болтливая натура, смутило открытое поведение. Он, известный среди сверстников профессионал, стоит перед нею, обычной новенькой из провинции, сплетничает про группу и смеет осуждать их работу! Разве так можно? А что, если его специально отправили к ней, чтобы проверить на слабость?..
Клейман вдруг замолчал, словно уловил поток девичьих мыслей. Прикусил язык, испуганно озираясь, – на лице Ронан расцвела улыбка. Значит, они в одной лодке.
Однако она рано радовалась: теперь уже Дилан не доверял ей.
Мальчишка поспешил уйти. Ева не посмела его задерживать. Единственное, что она тогда могла делать, – смотреть на него, запоминать каждое движение, улавливать их схожесть и принимать это за нечто особенное. Его тонкие руки открыли шатер, и перед тем, как уйти, он обернулся и напоследок одарил ее обеспокоенным, полным сострадания взглядом. Свет ласково упал на его щеку, та затеплилась нежно-розовым.
Без него в шатре вдруг стало душно и тесно. Девочка поплелась к креслу, вслушиваясь в тишину, будто чего-то ожидала.
Она все продолжала смотреть на выход даже после того, как Дилан исчез.
Ронан довольствовалась чаем в абсолютной тишине лишь две минуты – затем к ней заглянули стилисты и визажисты. Пускай окружившее ее столпотворение не давало ни вдохнуть, ни выдохнуть, ягодный дурман, осевший на языке, даровал ей непривычное спокойствие.
Выйдя на съемочную площадку, Ронан заметила, что дождь прекратился.
Была середина октября, но Ева шла к озеру с небывало крепкой уверенностью в том, что сегодня Дилан Клейман подарил ей весну.
***
Периодически окунаясь в воспоминания, она чувствовала, как сердце сковывают шипастые лозы, оставляя на нем болючие царапины. Сейчас, проводя параллели между прошлым и нынешним Диланом, Ева со сложностью видела хотя бы малейшие очертания того человека. Возможно, она бы относилась к этому более спокойно, не будь в подобных глобальных изменениях ее вины.
Ронан приподняла воротник с целью скрыть уже и так скрытые под толстым слоем тонального крема следы пальцев на шее. Съежившись от постоянного дискомфорта, она сглотнула, ощущая себя словно собачонка на поводке. Наверное, любой адекватный человек постарался бы сбежать куда глаза глядят, но речь шла о госпоже Ронан.
– Ева, – шепнул вдруг Розенберг, – ты чего?
Она бросила на него утомленный взгляд и улыбнулась. Менеджер Итан жуткий модник, и все-таки сегодня ничто в нем не привлекало внимания; лишь праздничное щегольство костюма не совсем вязалось с деловой озабоченностью лица.
– Просто вчера использовала новое масло, – ответила девушка. – После него жутко зудит кожа, плюс покраснения появились… Пришлось надеть водолазку…
Итан вздохнул.
– Пожалуйста, в следующий раз проконсультируйся с косметологом и только потом используй всякие там масла! – Из его толстогубого рта разило пивом.
– Конечно-конечно! – заверила Ева и улыбнулась. Повелся, дурачина.
– А теперь, – произнесла помощница директора, – я бы хотела пригласить наших корейских коллег. Напомню, что среди ребят по две модели обоих полов, три фотографа, один визажист и два стилиста. Прошу отнестись к ним с максимальным дружелюбием: они новички в своем деле, а наша студия, подписавшая с их школой договор, предоставляет возможность испробовать свои знания на практике, также…
– Уж лучше б зарплату нам повысили, – шепотом выдала Ева, на что Итан бесспорно кивнул.
Видеть чужаков на съемочной площадке никто не желал. Не будь в этом калейдоскопе знака доллара, ни о каком договоре не могло быть и речи.
– Ну что ж, не стану больше тянуть. Прошу любить и жаловать! Ребята, проходите!
Знаете, в чем уникальность и однотипность азиатской внешности? Все друг другу будто под копирку.
Небольшая группа юных корейцев пересекла порог. Стояли они сдержанно, уверенно, но в глазах читалось дикое напряжение. Пускай Итан улыбался, Ева знала, что за его доброжелательностью скрывается дикое желание по-расистски пошутить. Только вот ей их было жаль: разве они не знали, как сложно мелким рыбешкам-новичкам работать в среде, где плавают столетние акулы? Неужели организаторы их не предупредили?
– Маскарад, – невольно слетело с девичьих губ.
Благо никто не услышал. Даже господин Розенберг. Ронан спокойно выдохнула.
– Как думаешь, они хоть на что-то годны? – послышалось за спиной. – Или они тут лишь в роли нахлебников?..
Если говорить честно, Еве было не по себе от этой пассивной агрессии. В подобной среде очень сложно работать, даже если ситуация зациклена не на тебе. Но и вмешиваться Ронан желанием не горела. Она знала, чем это всегда заканчивается.
Дилан нанесет очередной удар.
Неожиданный звонок заставил Еву сначала удивиться, а потом и вовсе взволноваться. Ужас извивался в голове дождевым червем – звонил Дилан. Ронан, барахтаясь в нежелании с ним говорить, все же заставила себя набрать его номер после нескольких проигнорированных звонков.
Итан тут же вмешался:
– И не думай, Ронан. Поговорите позже, не сейчас. – Чему Ева безусловно повиновалась.
Было кое-что неведомое, к чему она тянулась где-то глубоко в своем подсознании. Еве еще предстояло познать это в скором, наступающем ей на пятки, будущем…
***
Казалось, телефон не выдержит и лопнет от бесконечного потока звонков. Имя «Дилан» высвечивалось на экране без остановки, Ева продолжала натянуто улыбаться, чувствуя, как начинают побаливать мышцы лица.
Ронан опасливо поглядывала на Розенберга. Тот, в свою очередь, был не на шутку раздражен из-за выходок бойфренда своей подопечной, но молчал – как, собственно, всегда и делал. Итан прилагал отчаянные усилия, чтобы как можно мягче донести свою мысль. Потом отказался от этого и повторил:
– Поговорите позже.
– Я уже слышала.
– Он вечно так назойлив?
Ева сглотнула.
– Бывает. Мы с ним немного в ссоре.
– Потому он продолжает тебе названивать?
– Да. Он, наверное, просто хочет извиниться.
– А на деле мешает и не уважает твои границы.
От резкой фразы вздрогнули оба. Ева с небывалым удивлением застыла на месте, вопросительно зыркнув на Розенберга. Мужчина, прикусив язык, выдавил улыбку и принял удобную позицию:
– Прости старика, несу всякий бред. Не обращай внимания.
Ева пожала плечами. В какую-то секунду ей почудилось, что тревожные мысли не выдумка, не иллюзия, сотканная из сомнений в Дилане, а чистого рода правда. Девичье сердце вновь погрязло в смутном сожалении, но Ронан подавила чувства и заставила себя продержаться до конца. До момента, когда ей удастся перезвонить Клейману.
Было без двадцати пяти час; Ева считала минуты. Периодичность звонков уменьшилась, отчего гнетущая атмосфера только уплотнилась. Тревогу не так просто подавить – девушка дождалась удобного момента и, не останавливаясь и даже не поворачивая головы, выбежала в коридор.
Именно там Ронан настигло неведомое. У окна стоял Дилан.
Ева невольно сглотнула. Захотела пройти вперед, к нему, но ноги подкосились – она чуть не упала. Мгновенно приблизившись, парень легонько схватил ее за локоть, позволяя опереться на него. Девушка замерла: как можно скрывать в себе столь нежную сторону?
Только все было воспроизведено на публику. Он знал это, а она лишь догадывалась.
Клейман был уверен еще кое в чем: Ева Ронан напряжена. Скоро она не в силах будет сдерживаться; эмоции прорвут ее, как прорывает плотины вода. Дилан уничтожит ее, переместит, словно пешку, на исходную позицию; туда, где ей место. А пока… пока он ее испытает. Партия завершится его безоговорочной победой.
Ева неприветливо улыбнулась, Дилан рассеянно ее обнял. Девушка, конечно же, напряглась, но не сильно: здесь, в пучине людей, он не станет поднимать на нее руку. Пользуясь моментом, Клейман захотел поцеловать ее в щеку, однако Ронан, нервно усмехнувшись, мягко воспротивилась этому и сказала:
– Я ведь предупреждала, что буду занята. Почему названивал?
– А ты почему не отвечала?
– Открою тебе Америку: я на работе, Дилан.
– Ты, как я погляжу, расхрабрилась, – погладил ее по голове парень и, наклонившись, выдал: – Останешься ли такой же, когда мы окажемся тет-а-тет в одной комнате?..
Страх проснулся, расползаясь под кожей, разносясь по всему организму. И как птица, будучи взаперти, отчаянно машет крыльями, так и сердце забеспокоилось, забилось о грудную клетку в попытке сбежать и спастись. Явственный привкус железа во рту вызвал тошноту. Колени подогнулись, будто на плечи взвалили мешок муки.
Парень посмотрел на ее склоненный затылок и почувствовал себя неловко. Лик его похолодел. Только не здесь, только не среди людей. Когда Клейман поступал подобным образом, у него всегда возникали угрызения совести. Он безжалостно вырывал их из мыслей, словно сорняки, и заставлял исчезнуть.
Он – никто. И он такой из-за Евы.
Но что сильнее – собственная гордость или человечность? Каждый решает сам.
Дилан убрал со лба непослушную путаницу огненных волос. Лично он уже принял решение.
– Прости за вчерашнее, Иб.
Его глаза – горячий, дурманящий мятный чай. Она – всего-навсего сахар. Полагаю, вы и без слов понимаете, что с ней стало.
Ева одарила его шокированным взором. Это сокращение использовали лишь Дилан и мать. Первый искоренил редкую вариацию ее имени сразу же после того случая.
Дрожащие руки бережно прикоснулись к его лицу, большие пальцы мягко поглаживали точеные скулы. Глаза принялись выискивать в его взгляде что-то родное, пускай и некогда упущенное. Слезы закипели, но не пролились.
В надменном взоре, в этом диком дремучем лесу она видела свое погибающее от безнадежности отражение.
Ева припала к его плечу, несколько раз всхлипнула – обошлась без рыданий. Это все, что она могла себе позволить: сметающий со своего пути ураган, но тихий и незаметный.
– Ну же, успокойся, – шепнул он, бережно убрав с лица платиновую прядь.
(А ведь еще вчера он вырывал их с корнем.)
– Я люблю тебя, слышишь? – вторил голос.
Ронан прижалась к его груди сильнее. Она словно дух, мираж, пытающийся проникнуть в чужое тело. Завладеть им, вытеснить из него злобу, чтобы усилить любовь.
– Ты ведь знаешь, мне сложно контролировать себя… Отец, он всегда издевался надо мной, я рассказывал… и… и мне правда порой тягостно держаться в узде! Но я стараюсь. Ты видишь, что я пытаюсь искоренить это?..
– Да, – вяло подтвердила Ронан.
– Дай мне время. Все будет хорошо. – А в качестве ответа он получил ее кивок.
В то мгновение Ева лихорадочно пыталась сообразить, что она сделала не так. Она прекрасно знала: все его слова – пустой звук.
Однако полагаться на надежду девушка не переставала, потому-то она и умирает последней.
