Дыхание

– Как это с Пашей связано?

– Как-как… через американца этого, с которым ты вчера разговаривал. Американец сначала работал с зятем этого мужика, да и сейчас работает. Попутно очень активно участвовал во всех круглых столах и открытых совещаниях нашего Комитета городского по здравоохранению. Он, оказывается, представляет интересы крупных инвесторов из Штатов, чуть ли не Рокфеллеров. В общем, парень от больших денег тут работает. Конечно, им интересно всё, что новое и перспективное. Мы же для них как третьи страны, как Индия, откуда пачками айтишников вывозят.

– Да, понятно, это понятно… А с Пашей как они пересекались.

– Ну, как… Паша с американцем встретился – это факт, – Саша улыбнулся немного натянуто, – встреча ему понравилась. Он хотел с Джерри вместе работать, но хотел ли этого Джерри? Тот, вроде, сразу, с ходу, начал говорить о продаже бизнеса Павла ему, уговаривал, аргументы приводил. Паша не очень распространялся, говорил только, что деньги большие. Ну, если так говорил, то значит, действительно большие. Паша понимал, какие обороты будут у такого производства, и трезво, в общем-то, оценивал стоимость таких проектов.

– Надо с Мариной поговорить ещё раз. Может, заеду сегодня или завтра, – Вадим отодвинул свою тарелку, положил кисти рук на стол.

Братья разговаривали ещё долго, но беседа шла всё больше об общих знакомых, о сокурсниках. Жизнь оказалась очень непростой штукой, не все смогли пройти её ровно. Вадим это понял ещё давно. Один сокурсник, хороший парень, отличник, попал по распределению в дальний гарнизон Забайкалья, женился на дочке одного из офицеров, привёз потом семью в Питер, со службы ушёл и сломался. Как часто бывает, нашёл утешение от неудач в водке. «Водка как инструмент селекции», – говорил один знакомый Вадима по Архангельску. Он знал, что говорил: пили на русском Севере много и с энтузиазмом.

Другой связался с криминалом, продавал несуществующую недвижимость, воздух, на чём и погорел. Уже несколько лет в розыске. Ничего нового Вадим, конечно, не узнал, он давно понял, что людей швыряет порой из крайности в крайность и к положительным результатам приходят немногие.

Саше начали настойчиво звонить. Он, с сожалением посмотрев на брата, стал собираться. Предложил подвезти – на этот раз он был с водителем, который ждал его в машине. Вадим мотнул головой: не надо, хочу прогуляться… Вышли на площадь, Саша пошёл к машине, которая стояла в боковом проезде. Вадим, немного посмотрев вслед брату, решил пройти к Пяти углам. День был тёплый, холод немного отступил, так что идти было даже приятно.

Было видно, что за историческим центром города следят, грязи было немного, по следам на проезжей части Вадим подумал, что убирают здесь несколько раз в день. За мостом был старый ленинградский институт – «холодильник», как его называли в молодости братьев. Правда, Вадим был уверен, что такое название закрепилось за ним сразу же после основания. В «холодильнике» училось много красивых девушек, как-то Вадим услышал объяснение такому явлению. Выглядело оно так, что много симпатичных девушек, ориентированных не на интересную работу, а, скажем так, на интересную и насыщенную жизнь, выбирали себе профессии, близкие к торговле или сервису. А специалисты по обслуживанию криогенных установок востребованы, прежде всего, в пищевой промышленности. Там, где совсем рядом много мяса и молока. И, как понял Вадим, много питерских красавиц выбирали такие специальности именно по этим причинам.

Вот и сейчас навстречу Вадиму стали попадаться очень даже симпатичные девы. Некоторые пристально смотрели на него, он не смущался. Вадим знал, что, в дорогой одежде, с приятным и умным лицом, производит хорошее впечатление… «Да, Вадим Александрович, сам себя не похвалишь, не дождёшься от других», – с иронией подумал он о себе, приближаясь к перекрёстку Загородного проспекта.

Девушки всегда, что называется, вились вокруг Вадима. Они чувствовали в нём лидера. Мама иногда говорила ему, что он похож на прадеда по отцу, которого Вадим совсем не знал. Тот, по словам матери, погиб в боях под Ленинградом в период снятия блокады. Однако в документах указывалось, что он исполнял интернациональный долг, и в одной из далёких стран погиб, спасая военную технику при пожаре. Прадед, со слов бабушки, был очень волевым мужиком, от которого прямо исходила энергия, так привлекающая женщин.

Вадим не был отличником в школе. Конечно, он не был и троечником – отнюдь. Про таких говорят «уверенный хорошист». Ему что-то мешало стать полновесным отличником, скорее, даже не мешало, а отвлекало. Он усиленно занимался спортом, много времени проводил на сборах. Конечно, такой ритм жизни подростка не мог не сказаться на его успеваемости. Девчонки его любили и жалели, всегда помогали с контрольными, давали списать и прочие «плюшки», как выражается современная молодёжь.

К Саше девочки относились иначе – как к тени старшего брата. Ну да, Саша есть, он неплохой парень. Но, как говорится, не хватает харизмы, нет той энергетики, которая буквально выплёскивалась из Вадима. Сам Вадим несколько раз замечал, как брат смотрит на девочек, с которыми Вадим выходил из школы. Этот взгляд был не завистливым, нет. Скорее, в нём читалось некое сожаление. Вадим начал понимать, что своим характером он словно загоняет брата на второй план, в тень. Но с девушками так всегда: есть только двое, для третьего места нет и не должно быть. Так заведено…

Вадим подумал, что перед отъездом нужно поговорить еще раз с Мариной. Остановился у витрины кофейни, поймал на себя взгляд девушек из-за столика у стекла, подумал, что надо бы отойти. Но остался, дождался гудков. Марина ответила не сразу, голос был, как и следовало ожидать, глуховат и безразличен.

Вадим постарался коротко объяснить, что надо увидеться ещё раз.

Вышел на Загородный, на смартфоне нашёл приложение агрегатора такси, набрал адрес. В центре было много машин – серая «КИА» подъехала быстро.

В такси было уютно. Пахло пластиком и кожей, негромко играл лаунж. Водитель поинтересовался, можно ли переключить на радиостанцию. Вадим кивнул. И опять в салон ворвался торопливый голос диктора. Заболевания… есть прирост в Китае… власти держат всё под контролем. «Традиционно как всё, – подумал он, – а, впрочем, что ещё ждать от власти…Что они начнут говорить людям: всё, приплыли, все прячемся по домам? Главное, без паники. Паника всегда мешает».

Ехали на север города – Вадим любил эти места. Петроградская с её уютными улицами. В этом районе всегда ощущалась некая буржуазность. Дальше, к северу, конечно, начинались более запущенные места, и, как читал Вадим, они всегда были такими: немного неухоженными и более пролетарскими. Вадим знал, что Павлик несколько лет назад купил квартиру в хорошем жилом комплексе, очень даже недешёвом. Московский стиль, как думал Вадим про такие комплексы. Спокойная архитектура, ориентированная на европейский стиль. Экономии нет, но не наблюдается и азиатской роскоши, столь любимой некоторыми московскими застройщиками. Вадим называл про себя такие постройки «крепкой буржуазностью». Они, по его мнению, предназначались (и активно покупались) людьми, повидавшими мир, которые поняли и полюбили буржуазный лоск дорогих кварталов Парижа или Мадрида.

Машина миновала Малую Неву, въехали на Крестовский остров. Повернули с проспекта к заезду во дворы. Водитель посмотрел на Вадима.

– Здесь выйдете, или подождём, пока откроют? Здесь можно долго простоять: охрана очень дотошная.

– Здесь. Пройду в калитку.

Вадим вышел, нажал на кнопку домофона. Охранник настойчиво опрашивал – хорошо, что Вадим помнил отчество Марины: после того, как он назвал Марину по отчеству, калитку открыли. Пройдя через огромный вестибюль, Вадим поднялся в модном хромированном лифте на этаж. Коридор немного напоминал коридоры отелей – ковровые дорожки, живые цветы, в воздухе отчётливо пахло ароматизаторами.

Из двери квартиры вышло двое мужчин, Вадим вспомнил, что видел их на похоронах. «Коллеги, – подумал он, – лица интеллигентные, не похожи на чиновников, скорее, врачи…» За ними вышла Марина. Увидев Вадима, слабо улыбнулась. Выглядела Марина, подумал Вадим, не очень: серое лицо, потухший, немного рассеянный взгляд. Вадим не был в этой квартире Павла, в свои приезды они обычно встречались или в ресторанах, или ездили на долгие прогулки в пригороды города. Павлик любил, гуляя по парку, рассказывать о работе, строить планы. Он был общительным человеком по жизни. Был…

– Проходи, Вадик. Направо.

– Сюда, да? Я тебя не очень обременю по времени – так, хочу поговорить, – Вадим прошёл направо, через большую прихожую, коридор вёл к нескольким комнатам. За спиной остался проход в столовую, как догадался Вадим, и на кухню.

Войдя в большую комнату, Вадим увидел остекление на всю стену, далее была крыша. Точнее, летняя терраса, как понял он. На ней стояли стулья, столики, напольные вазы с растениями. Вадим подошёл и остановился, разглядывая уличное пространство.

– Это была идея Павлика: купить квартиру с выходом на крышу. Типа, лофт, как говорят архитекторы. Да, в этом есть своё, если можно так сейчас говорить, очарование. Виды на реку и острова – всё, как он любил… Давай там посидим, сейчас у меня его коллеги, приехали обсудить некоторые моменты, разговор с ними долгий. Ничего, пусть пока кофе пьют, с ними там мама общается, – Марина вышла на террасу.

Действительно, виды с террасы открывались замечательные. Февральский серый день придавал окрестностям немного меланхоличный вид. Вадим подумал, что летом здесь очень приятно находиться, наблюдать за тем, как солнце садиться вдали, за краем залива.

– Хочешь кофе? Чай? Есть хороший виски и джин: Павлик всегда следил за баром.

– Да нет, пожалуй, воздержусь. Я недавно обедал с братом, к тому же у меня режим, можно так сказать. Как говорят, хочешь держать себя в форме – надо просто меньше жрать. Хотя, если есть просто стакан воды, то я буду признателен.

Марина вышла в квартиру, через несколько минут принесла воду.

– А где дети? Чего-то не слышно их.

– Мама с папой забрали, они сейчас у них в Токсово. Им Павлик там несколько лет назад дом купил, не супер – они были против коттеджа – так, дача сто квадрат. Им хватает. Сейчас там папа с ними, надо им обстановку сменить…

– Наверное, так лучше. Для всех лучше. И тебе легче, надо эти дни в спокойствии провести, да, Марина? – Вадим вздохнул, собираясь с мыслями, – Итак, расскажи про последние дни или недели, что необычного было, каковы твои ощущения по этому поводу?

Вадим не снимал пальто, сидя на удобном стуле, скорее полукресле. Марина была в тёплом кардигане, сверху укрылась толстым пледом. Она сосредоточенно смотрела вдаль, на парк, на неподвижные аттракционы вдали.

– Сейчас, Вадим, знаешь, трудно это всё выстроить в единую картину. Такую, логичную…нет, скорее, последовательную, – Марина говорила медленно, подбирая слова, – сейчас я вот стараюсь это всё как-то построить в цепочку. Ты спрашивай, спрашивай… Так будет лучше, я смогу ответить более связно…ну, сам понимаешь.

– Да, конечно, так, скорее всего, правильнее, – Вадим отпил прохладной воды, продолжил, – хорошо, Марина, давай начнём… Ты ничего странного не замечала последнее время за Павлом? Нет, конечно, я не о каких-то левых делах, боже упаси…Павел был, как я знаю, образцовым мужчиной. Преданным тебе и детям. Нет, я в том смысле, что признаки нервозности или озабоченности?

– Последний год был нормальным, ровным… Прошлым летом ездили на машине по Скандинавии, Паша был полон планов. Мебель в конце августа купили новую для столовой, Павлику очень понравился гарнитур на выставке, он заказал, ждали из Италии… только в конце августа доставили… Павлик радовался: он всегда любил красивые вещи в доме, был очень разборчив при выборе мебели или предметов для интерьера… Ну, ты же знаешь, он всегда тянулся к красивому и гармоничному…

– Да, знаю… Он, пожалуй, единственный из нашей компании, кто ходил на все художественные выставки в Эрмитаж или Русский музей, – улыбнулся Вадим.

– Да, вот… осень началась хорошо. Потом была выставка отраслевая медицинского оборудования, международная… Там Павлик и познакомился с этим… с Джерри. А потом, на третий день выставки, была типа встреча, ну, деловой ужин, представителей от правительства города и предпринимателей. Павлик пошёл на неё без энтузиазма. Он считал такие вещи показухой, болтологией, как он сам говорил…

– И? И что? Джерри тоже на этой выставке был?

– Был, конечно, он Пашу всегда сопровождал в таких делах, сам-то он не очень любил показываться на людях…

– И как он рассказывал про встречу? Как, какими словами, определениями?

– Да как… остался доволен он. Там наши чиновники произвели на него впечатление. Паша говорил, что ему понравилась их позиция. Ему даже казалось, что «чиновник» очень правильное слово, что это слово системы, в которую… в которую надо уметь встроиться, чтобы реализовать свои планы. Знаешь, он хоть и был романтик такой… такой, не как все… но всё же понимал, что для его дела надо быть прагматиком. Шутил, что надо обязательно дружить с чиновниками.

–Да, это на него похоже.

– Понравился ему один человек. Понравился… Он потом несколько раз при мне звонил Павлику – я поняла, что они начали вместе готовить какое-то описание проекта… ну и вот…так и шло всё.

Марина вздохнула и закрыла глаза. Помолчали. Потом, открыв глаза, он сосредоточенно посмотрела снова вдаль.

– Знаешь, Вадик, у Павлика была флешка… она и сейчас есть. Вот. На эту флешку он, я знаю, записал много материала по своим делам. Павлик был всегда такой … такой практичный в делах. Дублировал важные вещи, документы. Говорил, что это важно: иметь дубликаты и копии. Ещё шутил, что не верит электронным носителям, а верит традиционной бумаге и карандашу. Не знаю, наверное, так и нужно… Где-то за полторы недели до того, как всё… как всё произошло… Павлик показал мне эту флешку и рассказал, что на ней материалы по сотрудничеству с американцами и нашими. И как-то так шутливо сказал, что я должна это знать… У нас в доме есть такой шкафчик, сейф…короче, где лежат важные вещи для нашей семьи… флешку он туда положил. Я сейчас, сейчас принесу…

– Да, Марина, пожалуйста, покажи флешку мне… Ты же знаешь, как мы дружили… тебе не надо объяснять. Я хочу, чтобы не было тёмных пятен во всей этой истории, надо понять, что произошло, и нет ли каких-то… каких-то скрытых причин, наверное, так можно сказать.

Марина устало кивнула и молча прошла в комнаты. Вадим не стал заходить внутрь, а остался на террасе, запахнувшись в пальто.

Марина снова вышла на террасу, молча протянула Вадиму флешку.

– Вот, Вадик, возьми. Я знаю, как дорожил Павлик отношениями с тобой и Сашей. Знаю, это так всё… Сейчас мне не до того немного… ну, сейчас не могу я читать это… эти документы, если там что-то… в общем, посмотри, звони мне…

– Да, да, конечно, Марин, я всё посмотрю… Павлик так неожиданно, – Вадим споткнулся на фразе. И так было понятно всё, ему всегда казалось, что в таких ситуациях нужно меньше говорить. Человеческое горе требует времени без слов. Он это знал точно.

Провожая Вадима, Марина рассказала, что через два-три дня будет работать у Павлика в офисе вместе с юристами, по документам она вступает в управление долей мужа в бизнесе, ей надо во всём разобраться. Вадим просил её звонить, быть на связи. Марина устало кивала.

Вадим немного постоял на тротуаре у комплекса, подумал. Набрал Сашу по мобильному, кратко рассказал ему ситуацию. Саша, судя по голосу, был энергичен, занимаясь делами и на ходу отвечая на массу параллельных звонков.

Вадим неторопливо шёл по проспекту. Вечер опускался на город. Настроение у Вадима почему-то улучшилось, так всегда бывало, когда начиналось движение в делах. Для него самым неприятным было ожидание начала, нервозность, связанная с этим ожиданием. Теперь всё было иначе. Флешка была при нём – он знал, что всё получится. Истина теперь не уйдёт от него. Это главное.

Глава 3

Саша, поговорив с братом, ещё какое-то время продолжал держать в руке телефон, совершая им машинальные движения и задумчиво глядя в окно. Он сидел в кресле своего кабинета регионального офиса партии. Вид из окна открывался чудесный – смольнинский парк, словно сотканный из тонких графических орнаментов. В феврале голые ветви деревьев создавали причудливые комбинации на серо-белом фоне.

В дверь кабинета заглянул Илья Сергеевич. Саша встал, произнёс учтиво:

– Заходите, заходите, Илья Сергеевич. Недавно приехали?

Это был руководитель региональной партийной организации и, по основной работе, один из вице-губернаторов. Очень ухоженный мужчина, с богатым, как точно знал Саша, комсомольским прошлым. Илья Сергеевич прошёл по кабинету, посмотрел на календарь на стене. «Традиционно хорошо пахнет, – подумал Саша, – модник-огородник…»

– На «Сапсане» обратно, как обычно? – поинтересовался он ради поддержания разговора.

– Да, как обычно, – Илья Сергеевич кивнул, стоя у окна и рассматривая вечерний пейзаж.

Саша, исчерпав лимит «вежливых» тем, почувствовал скованность: обычно в такой манере его начальник начинал разговор, который, по мнению того же начальника, требовал ответственного отношения обеих сторон.

– Александр Николаевич, давайте сейчас кратко, как говаривал руководитель КГБ Ленинграда, «коротенько, товарищи, коротенько…», пройдёмся по твоей инициативе…в Москве она, как говорят сейчас, «зашла»… Но есть несколько моментов, которые требуется проговорить, – Илья Сергеевич перешёл на жёсткую тональность, это Саша почувствовал.

– Первое, Саша, нам нужно сейчас чётко и ясно определить для себя, от какого имени будет транслироваться подача такой инициативы. Точнее, не от имени, ты же сам понимаешь, а от организации. Ты же сам понимаешь, что эта инициатива должна вытекать из идеологии нашей партии – партии государственников и патриотов, так? То есть, ты понимаешь, что по-другому никак? – Илья Сергеевич смотрел на Сашу, – далее, инициатива должна, по мнению руководства, исходить от верхнего звена, скажем так. Нет, конечно, ты остаёшься автором проекта, но медийная фигура, как ты понимаешь, должна быть правильной. Сейчас время медиа, от них зависит формирование общественного отклика… Для этого требуются фигуры федерального калибра, ну… ты сам всё знаешь, – Илья Сергеевич склонил голову набок и приоткрыл рот. Саша точно знал, что в такие моменты его начальник любил представлять себя в роли Мюллера в гениальном исполнении Броневого в «Семнадцати мгновениях весны» – некоторая схожесть с Леонидом Броневым у его начальника была, точно была.

– Илья Сергеевич, мы же не на эстраде, где имена важны для рейтингов и денег, – Саша говорил уверенно, тоже глядя в глаза, – для меня лично важнее дело, движение. Я уверен в правильности всего этого – вот что важно.

– Уверен, говоришь… – Илья Сергеевич немного прикусил губы, потом опять отпустил, – а вот в Москве есть критики этой твоей инициативы… есть… ну, сам знаешь, в московском офисе есть персонажи, скажем так… либерального крыла. Заботятся о государстве и тут же начинают корректировать важные, очень важные, для всей страны решения. И порой получается, как у моллюсков, знаешь, в морском деле, днище корабля облепят, скорость падает, маневренность… Вот также и от поправок и оговорочек либеральных снижается эффективность очень, очень многих правильных и… и мудрых, я бы так сказал, решений,

На последних словах, Саша знал это точно, Илья Сергеевич представлял себя уже Сталиным, ходящим по своему кабинету. Он немного согнулся, как Иосиф Виссарионович в советских фильмах, и заложил одну руку за борт дорогущего пиджака, пошитого модным миланским портным.

«Какая-то клоунада, зачем это всё…» – подумал Саша, но решил немного подстроиться под тональность общения.

– Илья Сергеевич, критики были, есть и будут всегда. Знаю я этих московских сомневающихся, скажем так… Разберёмся с вопросами. Они – свои аргументы, а мы им – свои, в рамках президентских посланий. Против этого аргументы вряд ли найдутся. Президентские наказы, они такие, судьбоносные…

– Вот, верно, верно говоришь! Слова не мальчика, но мужа! – Илья Сергеевич явно был доволен последними фразами Саши, – лады, Александр Николаевич, давай так поступим. Я сейчас к себе, надо разобраться с оперативными делами, а через три дня проведём расширенное совещание у меня, там и обсудим всё. Давай так.

Саша кивнул, – Да, это правильно. Я подготовлю дополнительные обоснования, есть у меня очень хорошие и интересные цифры от Росстата. Против математики не особо попрёшь, как говорят.

– Ну вот и ладненько, – Илья Сергеевич улыбнулся и вышел из кабинета, оставив за собой лёгкий шлейф своего очень хорошего и редкого, это знал Саша, парфюма.

Запиликал мобильный. Саша посмотрел на экран. Это был Артём, его давнишний приятель по спортивному залу. И, как выяснилось при знакомстве в зале, Артём, как и Саша, был страстным поклонником дайвинга.

Артём звонил, чтобы рассказать про планируемую поездку в Египет, на погружение. В группе любителей дайвинга, которая сложилась у Саши и Артёма, он отвечал за организацию поездок, то есть, Артём брал на себя переговоры и заказ точки на море, договаривался, при необходимости, о прокате оборудования и прочего. Сейчас новости от Артёма были, как подумал Саша, совсем не очень. Люди из Египта написали Артёму, что власти из-за прогнозов по распространению нового китайского вируса хотят ввести ограничения на въезд иностранных туристов. В общем, напряглись египтяне, как выразился Артём, и напряжение это было не очень хорошим, как опять–таки подчеркнул Артём.

Саша посмотрел на фотографии на стене – у него в кабинете висело несколько фоток из самых любимых поездок. Да, думал Саша, будет обидно, если начнут закрывать страны. Хотя, как считал Саша, оснований для паники нет. Был и птичий грипп, и свиной, и как-то они все проскакивали «краем», где-то там, в Азии.

Саша увлёкся погружениями ещё в школе, потом это увлечение переросло в нормальную взрослую страсть. У мужчины, как считал Саша, должны быть такие страсти, не связанные с его основной профессией, но влияющие на формирование характера профессионала, «профи» – это определение больше ему нравилось.

Тогда, после злосчастного плота, Саша почувствовал некий комплекс вины. Скорее, даже, не вины, а след от чувства беспомощности, которое он ощутил на реке тогда, в спортивном лагере. Тогда ему было очень стыдно. Перед братом, перед Павликом. Именно беспомощность перед быстрыми потоками воды, перед всей этой природной неподконтрольной никому мощью, толкнули его на то, что, позабыв о друзьях, он бросился к берегу.

Саша очень стыдился давнего случая на реке. Потом, став немного старше, он имел разговор с братом, было это уже в старших классах. Они решили, что больше не будут обсуждать ушедшую в прошлое историю, что тема закрыта. Тема была закрыта, но открылось другое. Саша самостоятельно нашёл секцию плавания в бассейне у «Лесной». Отец, узнав о том, что младший решил заниматься плаванием, одобрил его решение, хотя немного и удивился. Позднее Саша познакомился с ребятами-аквалангистами и попробовал вместе с ними понырять на глубины на Ладожском озере. Вот так всё и началось, и теперь без погружений Саша не представлял свою жизнь.

Саша улыбнулся, вспомнив забавный эпизод из, как он говорил, «аква-молодости». Уже будучи курсантами, они, конечно, прекратили активные тренировки: теперь у Саши был отдельный бассейн от училища, где можно было заниматься. Но в летние месяцы, на коротких каникулах, Саша встречался с друзьями-аквалангистами, и они совершали выезды на погружения.

И вот однажды, в короткие недели курсантского отдыха, один из их компании нашёл, как всем показалось, очень денежную и несложную работу. Надо было сняться в массовке в кино, точнее, в кино про войну. Сюжет был прост, как штык от мосинской винтовки. По Финскому заливу идёт баржа с порохом из Кронштадта, надо пройти вблизи немецких позиций на берегу, те обстреливают, есть погибшие, героизм простых моряков и так далее, что и полагается в кинокартине про Великую Отечественную. По сюжету, там должны быть эпизоды с разбомбленными баржами – соответственно, нужны массовка, изображающая барахтающихся в воде людей и, самое важное, плавающие трупы.

Это немного позже Саша догадался, что продюсерам фильма (да-да, тогда уже возникла модная профессия «продюсер») дешевле было заплатить компании парней, чем оплачивать изготовление манекенов или муляжных кукол.

Инициатор «проекта», рыжий здоровенный парень, был полон оптимизма. «Не, а чего, пацаны, поплаваем в специальных гидрокостюмах два дня по три часа, и каждому по 100 долларов! Это же реально! Это же нормальный бабосик!» – с жаром говорил рыжий, пока они ехали на пригородном автобусе к месту съёмок в Ленинградскую область.

Но всё оказалось не так радужно. Помощник режиссёра, молодой мужик с безумными глазами, увидев компанию курсантов, радостно заорал: «А вот и пушечное мясо прибыло!» Потом Саша понял: помреж любил вставлять в разговор поговорки и присказки, наиболее употребляемыми среди которых были «Взялся за гуж, не забудь сходить в душ» и «Не всё солнышко, что встаёт».