Эллариония

Глава 7. Кадисса. Слепая удача

«Лишь тот из вас кто, тренируясь, не даёт земле под собой просохнуть от пота – будет иметь шанс умереть с достоинством»

Дорон, вождь клана Досуа

Палящий оранжевый шар, что именуется на Тефтонге как Фолио, на Игнфтонге зовётся Замуи Чарракш. В переводе это значит «Звёздная усыпальница живущего в вулкане». Он тенью очерчивал спортивное телосложение девушки, рисуя её гораздо выше собственного роста. Кадисса была благодарна ему за комплимент, но знала, ещё часов и из обходительного кавалера он превратится в жестокого тирана. На Игнфтонге Замуи заходил за горизонт лишь ненадолго, а потому племена, привыкшие к короткому сну и невыносимой жаре, всегда были уверены, что их предки смотрят на них с неба. Да, сверху вниз, но никогда с презрением. Если ты выжил в пустыне, то достоин уважения.

Захватив максимум полезного из седельных сумок Кайсата, Кадисса сложила свой скарб в импровизированный вещмешок из накидки. Связала рукава так, что получилась неплохая сумка, и, прокинув её через плечо, побежала в сторону гряды пика Гира.

Во время бега она буквально медитировала и вспоминала. Вспоминала, как красив и величественен пик Гира издалека. Как ещё подростком совершала первые походы с отрядом к тонкому перевалу в горной гряде. Память – интересная способность, никогда не знаешь, какое из воспоминаний оно подкинет. За воспоминания о юности и отрочестве Кадисса вспомнила и глубокое детство.

Отец в то время совершил немыслимое: сплотил большинство кочевых племён Игнфтонга, отговорив их кровожадных лидеров от вторжения на материк. Объединённые силы тринадцати племён назвали клан Досуа, в переводе: «Доверие». А во главе его выступил мудрый Дорон, отец Кадиссы, игниец с большим сердцем и не менее крупных размеров кулаками. Экономика Игнфтонга, – да-да, игнийцам пришлось выучить и это слово, – пошла в гору, когда с умом сформированные отряды стали охотиться на потрясающих своей силой и размерами чудовищ. Принесённые с охоты гемы с лихвой компенсировали недовольства многих жадных до крови соседей игнийцев. Именно тогда, налаживая взаимодействия с внешним миром, отец проводил слишком много времени вне семейного шатра, а часто и вне родного полуострова. Именно тогда мама Кадиссы заболела, а вскоре ушла в отшельничество, как делали все уважающие себя воины, чтобы в одиночестве принять смерть. Дорон стоически перенёс удар судьбы и, казалось, даже не скучал по супруге, всё больше погружаясь в работу.

Кадисса приоткрыла глазную повязку, чтобы унять внезапно возникший зуд. После в очередной раз приложила усилие, чтобы приоткрыть уцелевший глаз, но делать это становилось всё больней. Она знала один действенный способ избавиться от губительных для воина сантиментов, а заодно и боли – хорошенько разозлиться.

– Каррешик твою родню, Искол! – стиснув зубы произнесла Кадисса сквозь слёзы. – О, ты поплатишься, предатель, карс шаррах! Я обещаю, ты будешь страдать, версов змей!

Поднятые редкими в этой части материка ветрами, по пустыне летали пыль и песок. И всё это липло к покрытой испариной смуглой коже. Кадисса натянула на нос кусок ткани, напоминающий платок, часто носимый жителями пустыни на шее, и прибавила скорость. Злость на ученика шамана вспыхнула ярко и быстро погасла, душевное равновесие покачнули закравшиеся мысли о Кайсате. Тело верного варана, оставленное на съедение падальщикам, маячило в воображении.

«Я отомщу за тебя, друг! Но остаться не могу. Иначе вскоре хоронить пришлось бы и меня», – подумала Кадисса. Разведчице было противно от столь мелочных утешений. Не злость, но боль переполняли её сердце, и она попробовала зажечь внутреннюю искру снова:

– Проклятый шаман! Проклятый всплеск! Я должна быть дома, рядом с отцом и племенем! – трусца уже плавно переходила в лёгкий бег. – Кто вообще мог устроить нечто, уловимое на другом конце континента?! Чушь!

Спустя несколько часов бега на пустой желудок, кишечник начал крутить, а голова заметно потяжелела. Вековая пустыня и светило превращали движение в пытку. При каждом вдохе Кадисса представляла, что пьёт жидкий огонь. В ушах отдавались учащённые удары сердца.

Прижав платок к макушке, Кадисса перекинула сумку на другое плечо и запричитала:

– Агрх, нич-чего не вижу! – раньше глаз открывался хотя бы на мгновение, чтобы можно было увидеть пик Гира на фоне голубого неба. Теперь же, заплывший гноем и порядком опухший, глаз не давал исправно корректировать курс. Стекающий со лба пот пропитал глазную повязку, солёные капли только усиливали зуд. Стиснув зубы, девушка продолжала шагать, на ходу поправляя взмокшую, натирающую одежду и бельё. Привычные к тяжёлым физическим нагрузкам ноги пружинили, но стопы в ездовых сапогах зудели и сулили огромные мозоли.

«Нужно переждать полдень. Найти тень. Сделать остановку», – мысль ощущалась тем яснее, чем сильнее Замуи напекал с неба открытые участки кожи, но где-то на задворках сознания, Кадисса понимала, что ждать придётся долго. Она столько не протянет. Восприятие окружающего мира с помощью внутреннего зрения сильно искажало картину вокруг. Наметить курс к ближайшим островкам тени, отбрасываемым скоплениями камней, было невозможно. Разобрать в месиве энергии ветра и песка получалось не дальше сотни шагов.

Спустя ещё полчаса девушка упала на колени. В порыве ярости и отчаяния она крикнула настолько громко, насколько позволила ей пересохшая глотка:

– Проклятье! Шар-р-рах Карс! – нащупав флягу, Кадисса взвесила её в руке. Почти вся вода ушла на промывание глаза, но это не сильно помогло. – Какая ирония, верса тебя возьми!

Несколько одиноких капель всё ещё оставались внутри. Жадно ловя пересохшим языком каждую из них, Кадисса сделала единственный глоток, и с дюжину вдохов безуспешно трясла пустым сосудом над открытым ртом.

– Нет уж! Я здесь не сдохну! – со злостью бросив фляжку, прорычала она. – Только не так!

С трудом поднявшись она заставила себя двигаться.

– Вперёд! Вперёд, Ди, ещё ничего не кончено! – тело повиновалось её силе воли и вновь перешло на лёгкий бег. Она даже попыталась приоткрыть глаз, но на ощупь между веком и бровью была одна большая опухоль. Боль пронзила висок, и девушка бросила попытки посмотреть на мир незамутнённым взглядом.

– Огонь ведь не может застыть там, где зародился, верно? – успокаивала себя, стиснув зубы, и бежала вперёд, хотя давно уже не была уверена в направлении. Ущелье осталось позади, а значит, до пика Гира не так уж и далеко. Спустя час недавно потушенный пожар во рту разгорелся с новой силой. Ветер вроде бы поутих, и видимость заметно возросла.

«Шаманы говорят, что видят воду издалека», – Кадисса вспоминала рассказы отца на ночь, пока была ещё малюткой. – «Если заметил отблеск голубой ауры на горизонте, значит, спасён. Все могут видеть ауру, нужно лишь практиковаться. Как с молотом!»

Она – лучшая из разведчиков клана Досуа. Для неё найти воду в пустыне, всё равно что завалить песчаного камнебрюха, – сложно, но если знать пару уловок – справится и ребёнок. Кадисса сосредоточилась на изучении горизонта в поиске чего-нибудь голубого, синего, или, на худой конец зелёного. Бурые следы песка, пыли и камней смешивались воедино без намёка на воду. В голове моментально появился образ Кайсата, что находил даже скрытые песком источники воды. Прекрасные животные – вараны.

Провалившись в пучину воспоминаний, и не без труда заметив вдалеке приближающееся красное энергетическое пятно, Кадисса сначала очень обрадовалась. Но вовремя смекнув, что оазисы не имеют свойства бегать за жаждущими, да и цвет не подходящий, сменила направление и постаралась увеличить отрыв.

– Надеюсь, не заметят, – сказала она с надеждой, продолжая двигаться вперёд, и поглядывала в сторону пятна, пока оно не разделилось на несколько более мелких. «Иглошёрстные?! Только вас-то мне и не хватало!» – подумала воительница, услышав противное тявканье и интуитивно достала из ножен кинжал. Собакообразные хищники, тихо рыча окружили разведчицу, стараясь находиться на безопасном расстоянии.

– Я ещё жива! Прочь! – закричала Кадисса и испугалась собственного сорванного голоса. – Убирайтесь, версовы падальщики!

В ответ на крик псы залаяли наперебой. Кадисса скинула с себя сумку, отцепила с оружейной повязки молот и, просунув руку в темляк, приготовилась защищаться. Звери не спешили нападать, но это обман, очевидно, что первый удар обязательно будет нанесён сзади – падальщики не привыкли сражаться честно. Поэтому Кадисса старалась крутиться на месте как можно быстрее отгоняя клыкастых тварей. Она не боялась трусливых псов, но всё же ещё никогда не дралась с ними вслепую.

Расплывчатые очертания хищников медленно приближались, выискивая момент для атаки. Мелкие острые зубы в пасти одной из тварей стали отчётливо различимы, когда Кадисса услышала шорох движения сзади. Падальщик сорвался с места и прыгнул. Понимая, что не успеет повернуться, Кадисса нырнула в единственный крупный просвет между окружившими её животными. Перекатившись после приземления она с громким выдохом: «Х-ха» махнула молотом в сторону псов, но не попала. На том месте, где только что стояла Кадисса, неуклюже приземлился падальщик, и, клацая зубами, напал снова. Рядом топтался другой падальщик, скалясь и рыча, он отвлекал жертву, боясь подойти ближе, и ждал, когда собрат нанесёт удар в спину. Кадисса ухмыльнулась, принимая игру. Она показательно повернулась боком к первому, делая вид, что не видит опасности. Псов это лишь раззадорило.

Кадисса замахнулась молотом, показывая, что заглотила приманку, но пёс тут же трусливо отскочил назад. Тогда Кадисса отпустила рукоять, расправив пальцы как можно шире. Молот повил на темляке и стал неконтролируемо падать, в этот момент Кадисса резко развернулась, крутанула рукой в плече, придавая молоту инерции, и присела. Боевое орудие, описав в воздухе кривой полумесяц, приземлилось аккурат на череп подскочившей собаки. Внутренности черепной коробки склизким багровым дождём брызнули на песок, оросив и псов, и разведчицу.

Твари поняли, что поодиночке нападать бессмысленно, и атаковали одновременно. Кадисса прижалась к земле, пропуская над собой прыгнувшего пса, и стиснула зубы в зверином оскале, когда второй укусил её за сапог. Пришлось развернуться на спину и пнуть зверя ногой. Тут Кадисса совершила первую ошибку. Опершись на левую руку, в которой держала кинжал, она на вздох лишила себя защиты, за что мгновенно поплатилась. Справа на неё налетел падальщик, и она попыталась встретить врага поднятым молотом, но оправившийся от удара ногой пёс уже впился в её левую руку.

– Шаррах! – прорычала она сквозь зубы и повалилась на землю, выронив кинжал. – Безмозглые твари!

Псы так не считали и перестали лаять перед каждой атакой, смекнув, что жертва их не видит. Быстро учатся.

Зверю, вцепившемуся за запястье, Кадисса пробила висок молотом и приподнялась, осев на одно колено. Падальщик, скуля и поджав хвост, сделал пару шагов назад, но покачнулся и упал набок. Оставшиеся твари не издавали ни звука, кроме едва уловимого шарканья мерных шагов. Кадисса прижала левую руку к животу и почувствовала горячую кровь. Кадисса взмолилась великому вулкану, чтобы это была кровь падальщика, но кисть предательски отказывалась сжиматься в кулак. Свирепо зарычав, она раскрутила молот на запястье и попятилась назад. Держать оба пятна в поле внутреннего зрения не вышло, – его радиус гораздо уже обычного зрения, – из-за чего разведчица, брызжа слюной, крутилась на месте словно юла.

«Нельзя рисковать, жди атаки», – всплыли в голове наставления отца, но звери, словно сговорившись, ходили вокруг Кадиссы друг напротив друга, и от этого по телу пробежали мурашки. Слух стал подводить, напряжение било по вискам, левая ладонь уже висела плетью и ощущалась неподъёмной. Каждый миг смертельного танца высасывал последние силы, а хищники быстро меняли позиции заставляя Кадиссу безостановочно разворачиваться и пятиться. Она поймала себя на мысли, что уже не различает ободранных хвостов, а энергетические пятна стали размазанными кляксами на выцветшем от палящего солнца холсте. Голова кружилась. Она чувствовала, что к ногам будто привязали кандалы. Ступни, нет-нет, да заступали друг за друга, представляя не иллюзорный шанс споткнуться, упасть и подставить шею под острые клыки тварей.

В один миг всё стало кристально ясно. Она будто увидела этот мир так чётно, как не видела никогда, даже имея два глаза.

– А нечем мне больше рисковать… – меланхолично усмехнулась Кадисса. Страх покинул тело, уступая место безразличию, но она не собиралась разменивать жизнь так дёшево. Заметила, что одна тварь приближается к маленькому тёмному силуэту, одиноко лежащему на земле. Кинжал! Раскручивая молот в последний раз, Кадисса тихо сказала: – Вы пойдёте со мной, пёсики!

Издав дикий рык: «Шаррах!», она рванула к одному из псов, метя чуть левее и беря упреждение. Она понимала, что собака отскочит назад, а потому, резко остановившись, метнула в него молот на опережение. Хруст рёбер стал усладой для слуха, но мешкать было нельзя. Оставаясь безоружной, Кадисса стала шарить руками по песку, разыскивая кинжал. Сзади снова послышался шорох лап, но теперь уже реакции хватило лишь на то, чтобы сгруппироваться и не повалиться на землю от удара пса. Хищник впился в открытое плечо и стал с остервенением рвать смуглую кожу.

– А-а-а! – завопила воительница. Если бы её глаза были целы, то, вполне возможно, вылезли бы из орбит. Обхватив падальщика за иглошёрстную холку свободной рукой, Кадисса упала на спину, припечатав его весом собственного тела. Пёс быстро пришёл в себя, вырвался и встал на лапы. Но этого хватило, чтобы успеть почувствовать пятой точкой кинжал и дотянуться до него здоровой рукой. Помедлив секунду в ожидании атаки, разведчица крикнула:

– Отправляйся к версе, тварь!

Падальщик не заметил опасности и, клацая зубами, потянулся жертве, чтобы завершить начатое. Тогда Кадисса всадила заточенное каменное лезвие в его шею. Кинжал нашёл цель, кровожадно чавкнув. Кровь хлынула ручьём, пустынный пёс так и не понял, что произошло, и повалился на землю, в агонии дёргая лапами. Фонтан горячей, шипящей на высохшей земле крови, забрызгал Кадиссе лицо. Только тогда она с удовольствием позволила телу расслабиться и, рвано дыша, запрокинула голову. Открыв рот, она поймала пару капель солёной жидкости, облизнула губы и умиротворённо улыбнулась. Сознание покидало её, а боль отступила на задний план, уступая место мыслям о родителях, наставниках, собратьях по клану, и, конечно, о единственном верном друге Кайсате, который наверняка уже отдал душу Элларии.

– Встретимся на Замуи, дорогой друг, – губы Кадиссы двигались, не издавая ни звука, но это было неважно. Никто не мог услышать её шёпот посреди пустыни.

В её перевозбуждённом сознании возник размытый образ двух человек в капюшонах и мантиях, сидящих возле костра. Где они находятся, Кадисса не понимала, но с трудом разобрала в треске пламени тихие слова.

***

– Решил поиграть в бога, сын?

– А разве это плохо?

– Грезишь изменить мир, но лишь приближаешь его конец.

– Разве можно уничтожить мир, слегка изменив чей-то маршрут?

– Ты и впрямь дурак, Эмпириан, – старик подбросил полено в костёр и поправил мантию, будто бы боялся простыть. – Я на добрых полвека дольше тебя заперт здесь. Пытаюсь найти хотя бы один из миллиардов исходов, при котором всё закончилось бы менее прозаично. И тут явился ты! Думаешь, что понимаешь всё лучше отца?!

– Значит, по-твоему, лучше вообще ничего не делать? Сидеть здесь и наблюдать? И это слова, мага, что прожил на свете дольше всех?

– Я рассказал тебе всё. И поверь, выяснить это стоило мне огромных усилий.

– Отец, при всём уважении, я попал в Миахару не случайно!

– Миахара… – Преоритан говорил тихо и неразборчиво. – Здесь всё не то, чем кажется…

– Если у нас есть возможность хоть как-то повлиять на судьбу Элларии, то давай хоть попробуем?! – продолжал Эмпириан.

– Бездумно влияя на чужую судьбу, ты с равной вероятностью можешь как помочь, так и приблизить его гибель. А этому миру и так осталось недолго… – мужчина опустил глаза, скрывая их за копной седых волос. – Нам нужно больше информации… Нужно понять…

– И как долго ты будешь бездействовать, отец?!

– Сколько потребуется, чтобы изучить влияние каждой переменной.

– Типичные слова архимага. Поэтому я и покинул Ласкенту. Хорошо, но я всё же попытаюсь, а ты постарайся мне не мешать.

– И что же ты намерен делать, а? Создашь армию инвалидов? – рассмеялся старший маг. – Откуда у тебя такое желание помогать калекам? Безглазая девчонка хотя бы умеет драться, а бледнокожий грешник от рождения не может управлять энергией. Отличный выбор, сынок!

– Они выделяются среди остальных тем, что их будущее размыто. С определённого момента я просто перестаю видеть линии их судьбы, – задумчиво глядя в звёздное небо, сказал Эмпириан. – Хм… Если будущее не определено… Мы должны попытаться!

– Если кто-то и сможет помочь этому миру, так это высшие маги академии! Только они, собравшись вместе смогут, как ты говоришь, попытаться! – ударив посохом по земле, выпалил старый маг. – Все остальные – мусор! А ты – лишь глупый мальчишка, раз дал женщине себя обмануть!

– Отец… эта музыка, она… – Эмпириан начал было оправдываться, но был грубо прерван.

– Тьфу! Белый лебедь отыскался! Любимая-любимая! – вставая с поваленного дерева, гневно бросил Преоритан.

– Прошу, отец, мы сейчас не о том…

– Разговор окончен. И послушай мой совет – прекращай играть с чужими жизнями. Свою ты проиграл бездарно, – сказал старший маг и растворился в темноте ночного леса.

Эмпириан закатил глаза, запрокинул голову и, глядя в звёздное небо, прошептал:

– Давай, хороший мальчик, не подведи меня.

Интерлюдия. Кадисса. Худший друг игнийца

– Если он не прекратит трубить, я встану! Ох, встану! И засуну этот проклятый рог ему в задницу! Ша-ар-рах! – гордый бородатый игниец сидел в тени центрального шатра и камнем стачивал въевшуюся грязь с большого старого молота. Оружие он получил от прежнего вождя своего старого племени, но то было давно, и видавшая лучшие времена кувалда пережила уже немало перековок. С годами, лоскуты грубой чёрной кожи виверны, опоясывающие рукоять, стёрлись до блеска и местами порвались.

– Дядь Шен, а вдруг там правда что-то случилось?

Почесав длинный шрам на голени, мужчина задумался. Времена его былой славы уже давно прошли, но опытный воин ценился здесь, на южном полуострове, гораздо больше, чем желторотые юнцы. Пользуясь авторитетом, он хотел отговорить напарницу:

– Не выдумывай, Дисса. Каждый раз, стоит Дорону вывести клан на учения, меня оставляют стеречь его шатёр, а версова Нейла ставят на ворота. Поверь моему слову, старый хрыч снова испытывает моё терпение!

– Дядя, но вдруг на нас напали?!

– И каждый раз я, спотыкаясь, бегу ему на помощь. А он падает на землю, смеясь, как иглошёрстная собака, и вопит: «Волки, волки! На меня напали волки!» Тьфу! Сейчас я не в настроении.

– Разреши мне сходить посмотреть? Возможно, если прибегу я, Нейл не станет больше отвлекать нас от службы? К тому же если на нас действительно напали, хорошо бы отправить гонца к месту проведения учений.

– Девочка, Дорон с армией максимум в дне марша от ставки. Никто не смог бы пройти мимо его отряда разведки. Мы здесь ради отдыха, а не защиты. Меня уже поздно муштровать, а тебя отец поощрил за хороший улов в походе на киллиозавра.

Кадисса потёрла ушибленный бок:

– Да уж… Свирепая зверюга!

– Хороший вы привезли гребень, кстати! Свежий, упругий, здоровенный! Слышал, шаманы хотят сделать из него какой-то паралан или параплан.

– Дядь Шен, и всё же мне неспокойно. Вы можете остаться здесь, а я всё же схожу, проверю, почему на посту трубили. Если услышу звук драки дам знать.

– Э-э, иди, конечно, но не серчай на Нейла за шутки. Мы воевали бок о бок столько лет, что я не могу держать зла на старого змея, – Шен вскинул подбородок и погрузился в воспоминания. – Вот был случай, когда мы ходили на василиска… или то была виверна…

Стараясь не шуметь, Кадисса отошла от говорливого воина и решила пробежаться по опустевшему лагерю, чтобы немного размяться. На спине ощущалась тяжесть старого отцовского двуручного молота. Он уже давно был ему слишком мал, но Кадиссе подошёл в самый раз. По крайней мере, гордость мешала ей показывать, что тот тяжеловат для девушки. Пробегая мимо маленького шатра, она заметила мальчика и девочку, играющих в салки и с улыбкой помахала им. Их мать стояла под навесом и смотрела в сторону, откуда доносился звук рога. Заметив пробегающую Кадиссу, она загнала детишек внутрь.

На стене уже стояли несколько караульных, прибежавших на зов.

– Что происходит? – спросила Кадисса, поднимаясь на каменную стену форта.

– Что-то очень странное. Кх-р. О, дочь вождя? Не ожидал тебя здесь увидеть. Кхр-р, – грубым басом отозвался постовой и вернулся к созерцанию происходящего на горизонте. – Кажется, это волки.

– Это ведь просто шутка, да?

Постовой хмыкнул и протянул короткую подзорную трубу с двумя затёртыми линзами. Воительница почти сразу выхватила на горизонте клуб пыли.

– Видишь, резвятся? Хрр-р, – Нейл прочистил горло и продолжил. – Сначала бежали бок о бок, теперь вот грызутся, но играючи.

Через мутные линзы было сложно рассмотреть детали, и Кадисса, отдав трубу назад, выпрямила руку, прищурила один глаз и взглянула на зверей поверх поднятого большого пальца.

– Вот так вымахали, зверюги! А шерсть, кажется, голубая! – воскликнул молодой игниец, что держал рог.

– Тебе не кажется. Но их всего двое. Ничего такого, с чем мы бы не справились, – спокойно ответила воительница. – Вызовите подкрепление с восточной стены. Я схожу за верёвкой и приведу помощь.

– В тебе течёт кровь отца, Дисса! Настоящий вождь, настоящее пламя! Кх-хр, – улыбнувшись и погладив усы ей ответил седой Нейл. – Но мы и сами знаем, что делать. Пойди лучше пробегись по лагерю, скажи женщинам и детям – пусть спрячутся поближе к центру.

– Волки не люди, беззащитных не трогают, – хмуро опустив подёрнутый носик, ответила Кадисса. Не смея ослушаться старшего, она спрыгнула со стены. Почувствовав на себе взгляды караульных, вильнула бёдрами и скрылась за палатками.

***

Оббежав лагерь и предупредив игниек о возможной опасности, Кадисса попросила всех матерей отвести детей в просторную палатку, служившую казармой. Он располагался возле главного шатра, в самом сердце ставки клана.

«Центр лагеря самое безопасное место, к тому же там будет дядя Шен», – подумала она, после чего поспешила вернуться на свой пост у главного шатра.

Престарелый брюзга тем временем уже примерил на себя роль няньки. Хватаясь за лысую голову, он места себе не находил и, издалека завидев Кадиссу, бросился с расспросами:

– О чём все твердят? Какие ещё волки? Чего вы испугались?

– Дозорные заметили на горизонте двух крупных волков. Они не агрессивны, но перестраховаться не помешает.

– Двух волков?! – прокричал пожилой воин. – Ты весь лагерь на уши подняла из-за двух клыкастых?! Ты сдурела, девка!

Кадисса сделала вид, что не обратила внимания на оскорбление, но подпустила в голос холода:

– На весь гарнизон не наберётся и пары дюжин бойцов. Почти все, кто умеет держать молоты, сейчас разминаются на учениях. Нужно быть начеку.

Шен поднял свой молот, сдул с него пылинки и, брызжа слюной, проорал:

– В былые времена я в одиночку убил троих волков. Одним из них был вожаком стаи! Тебе бы поучиться драться да самой выйти на них, а не бегать по ставке, распугивая детей!

– Мне приходилось встречаться в походах с серыми. Они немногим сильнее падальщика. Но эти – голубошёрстные. Отец рассказывал мне на ночь сказки о голубых волках. Я бы не хотела с ними драться.

У собеседника при упоминании голубого волка вдруг забегали глаза и на предплечьях проступили вены от усилия, с которым тот впился в оружие:

– Г-голубые волчата, говоришь? Шаррах… – мужчина потупил взгляд в пол, размышляя и теребя бороду. – Сказки о них не врут. Насколько мне известно, исключительно из слухов, конечно, они разумны.

– Отец пел что-то о братьях. Один во время песчаной бури набрёл на логово голубых волков. Он спас умирающего от жажды щенка, а вожак стаи разрешил переждать бурю. Парня даже отблагодарили: подарили волшебную шерсть, из которой тот сделал уникальный плащ. Он защищал владельца от снарядов и магии лучше любого щита. А его старший брат, узнав об этом, отправился прямиком дом к волкам и стал требовать даров, да ещё больше. Вот только лишь злой рык был ему ответом. Схватившись за молот, старший брат хотел проучить жадных животных, но вожак опередил его. Молниеносным ударом перекусив пополам как сухую тростинку…