Легенды Нифлвара. Книга I. Повелитель драконов

Адда, заметив меня, остановилась и стала ждать. Она была в одной легенькой накидке и уже вся тряслась от пробирающего и в зимней шубе холода. Эолина остановилась там же.

– Что? Что случилось? – спросил я, подбежав к ним.

– Я отводила всех по корпусам, – Эолина вся дрожала от холода, – потом проверила все ли на месте. Трех учеников не было…

– И с-с-сред-ди них Д-дерек! – проговорила Адда, стуча зубами. Как она закончила говорить, у нее началася приступ кашля.

Я снял свою меховую робу и протянул Адде, сразу ощутив мертвецкий холод.

– Надень. Ты замерзнешь!

Адда завернулась в робу, а я обратился к Эолине:

– И что вы думаете? Они, по-вашему, могли быть… в лаборатории?

Адда чуть ли не начала рыдать после того, как я произнес свою неуместную догадку. Эолина стала ее успокаивать.

– Архимаг! – кликнула меня Каролина, шедшая от еще дымившей лаборатории.

Пока мы ждали, когда она подойдет, я уже продрог до костей, а Адда тряслась словно лист на ветру.

– Чт-т-то-нибудь нашли на обломках? – нетерпеливо спросил я и пальцем дрожащей руки указал на пожарище.

Каролина отрицательно помотала головой.

– К счастью, я и Кармиллион ничего не обнаружили, – добавила она.

– Где же тогда ученики? – стуча зубами спросила Эолина.

Вот тогда я понял, почему ворота оказались приоткрыты.

– Мне кажется, я знаю, где их искать, – осенило меня. Я хотел было побежать к воротам, но меня остановила Адда.

– Я пойду с т-т-тобой! – настойчиво проговорила сквозь стучащие от холода зубы, удерживая меня за руку.

– Я его найду! – я посмотрел в ее обеспокоенные глаза. – Эолина, возьми Адду и отведи в теплое место. Я скоро вернусь! – договорил я и бросился к воротам.

– Архимаг! – крикнула Эолина мне вдогонку. – Вы замерзнете!

Я не ответил. Да и не зачем было. Роба, оставленная Адде, принесла бы больше пользы ей, чем мне.

За воротами я оказался в мгновение ока. Кликнул расходящихся стражников, которых собрал Дрейк, и приступил к поискам. Следов на снегу не было, их, скорее всего, засыпала метель. Но долго думать, где могли спрятаться беглецы, не надо было. Я повел всех к кладбищу: там еще оставались отголоски минувшей стройки. Высокие сугробы укрыли весь погост, лишь некоторые надгробия показывали свои верхушки. Подле самых ворот расположился домишко проповедника культа Десяти. Чуть поодаль невысокая алтарная статуя аэрия Варсила. Шагах в двадцати красовались новые срубы, а на окраине стоял пустующий сарай. Я побежал к сараю, не задумываясь. Деревянное строение, укрытое остатками соломенной крыши казалось пустым, но это только на первый взгляд.

Внутри него, укрывшись за строительными материалами и всевозможными столами, сидели Дерек, Марк и Бронн. Испуганные до невозможности Марк и Бронн, сразу стали оправдываться, завидив меня и стражу. Дерек лишь виновато глядел мне в глаза. Теперь причина «внезапного» взрыва была выяснена. Нравоучений я проводить не стал в тот день. Отпустил стражу и вернул всех в коллегию. Дерека отправил к матери, которая не стала ждать следующего дня, чтобы прочитать мораль юному пироманту.

Вернувшись в свою комнату только на рассвете, я так и не смог уснуть: было жутко холодно. Поэтому разжег посильнее камин и, укутавшись в меховое одеяло, сидел напротив него и бездумно глядел в пламя. От непонятных мыслей меня оторвал сильный кашель. Прогулка по холоду давала о себе знать. Пока я сидел в попытках согреться, солнце уже стало пробиваться в окно. Пора было заниматься работой, которой теперь прибавилось после пожара, и поэтому первым делом я направился к провинившимся, чтобы отчитать за проступок.

Нотацию троим поджигателям слышала, пожалуй, вся коллегия. Я не мог позволить себе кричать во все горло: кашель давал о себе знать, но все равно был в ярости. Истинную причину произошедшего я так и не выяснил: известные шкодники Марк и Бронн, закадычные друзья, вторили друг другу и рассказывали какую-то нелепицу. Дерек молчал. Наказанием им послужила месячная работа на кухне, в трапезной и уборка стойл.

Несколько дней спустя я заканчивал работу в своем кабинете в преподавательском корпусе, где на трех этажах разместились кабинеты и спальные места всех учителей коллегии. Решил пройтись перед утренней трапезой. Когда же спускался по узенькой винтовой лестнице в центре корпуса, мне на встречу прибежала запыхавшаяся Эолина.

– Адда… Адда больна! – на выдохе произнесла она и оперлась на перила, переводя дух.

– Менестерион уже был у нее? – меня охватило беспокойство.

– Первым делом я позвала его, а потом побежала сообщить вам.

В сопровождении Эолины, я поспешил в здание коллегии.

Поднявшись по лестнице мимо библиотеки, мы оказались возле дверей в мои бывшие покои. Я постучал. После судорожного кашля послышался голос Адды: «Входите!». Мы прошли за стеллажи, заставленные книгами, туда, где находилась кровать.

Адда, бледная с блестящими глазами, лежала в постели, укутанная теплым одеялом. Около постели сидел Менестерион (преподаватель школы Защиты), сгорбленный доброжелательный старичок, лучший лекарь в коллегии. Он был в своем зеленом кафтане с золотой расшивкой и множеством заплаток. В его лысине отражались танцующие языки пламени факелов.

– Как ты? – спросил я у Адды и подошел к Менестериону.

– Все со мной в порядке! Только сильный кашель, – ответила она и раскашлялась. – Как и прежде.

– Госпожа Адда, вам нужен покой, – обратился Менестерион сначала к Адде, а потом развернулся ко мне: – Соворус, я как раз хотел идти к тебе. У госпожи Адды сильный жар, помимо кашля, который донимал ее и до этого. Я дал необходимые настойки и рассказал, какие необходимо заваривать травы.

Я хотел поблагодарить Менестериона, но тут сильный кашель разразил и меня.

– Да уж… Прогулки на лютом холоде до добра не доводят, – заметил он.

– За меня не беспокойся, Менестерион. Что может быть с Аддой? – обеспокоенно спросил я и направился к рабочему столу.

– Пока ничего определенного сказать не могу, Соворус. – ответил из-за стеллажей Менестерион, а затем его голос стал слышен как из-за спины. – Если через несколько дней станет хуже, я буду делать выводы.

Обернувшись, я увидел, что Менестерион направился к выходу.

– Госпожа Адда, покой и только покой. Пейте то, что я рассказал, и старайтесь быть только в тепле, – договорив, он жестом попросил подойти меня ближе.

– Хорошо, Менестерион. Спасибо вам! – ответила Адда.

– Что случилось? – прошептал я, подойдя к двери.

– Я магически осмотрел Адду… И… В общем.., это чахотка, Соворус, – шепотом говорил он исподлобья.

– Чахотка? Как ты просмотрел ее?! – чуть ли не крикнул я, что вызвало любопытство Эолины.

– Что-то случилось? – спросила она, выйдя из-за стеллажей.

Мы, спокойно ответив ей, что ничего не произошло, вышли из покоев.

Разговор наш продолжился только внизу, у Круга обучения. Менестерион остановился возле скамеек в некой задумчивости.

– Я не знаю! Не знаю! – он присел на скамью, сгорбившись. – До этого момента мне казалось, что на нее так влияет местный климат. Ты сам отмечал это.

– Да, мне тоже так казалось, – я вздохнул и присел рядом. – Неужели мы не в силах ничего сделать?

– Это уже запущенная стадия, Соворус. С твоей помощью я смогу купировать болезнь на какое-то время. Не больше. В этом мы бессильны. Если только послать за самой Айлерой Светоносной, но, думаю, что и она не справится.

– Магистр Айлера способна была поднимать на ноги самых безнадежных больных… даже едва умерших… – вспоминал я. – Однако она вряд ли поможет нам, дела ордена для нее, как и для прочих магистров, важнее всего остального… Делай, что можешь, Менестерион, – вздохнув добавил я.

– Хорошо. Но сначала мне нужно съездить за кряж, пополнить запасы: лаборатория же сгорела.

Я кивнул и погрузился в думы. Проглядеть болезнь и довести ее до такого состояния. Как я мог? Впрочем, сейчас это уже было не важно. Мне надо было собраться с силами и рассказать обо всем Адде.

***

321-ого года в начале месяца Солнцеворота поздним вечером я и Дерек сидели подле кровати Адды. Она бледная, словно свежий чистый белоснежный снег, выпавший в самый разгар зимы, лежала под одеялом. Языки пламени свечей и факелов танцевали свой замысловатый танец. Истерический кашель разбивал смертельную тишину. Нам с Менестерионом, хоть я и не был мастером в исцелении, удалось сдержать развитие чахотки. Настои и заклинания помогали, и Адда продолжала заниматься с детьми и с Дереком, пока неделю назад не упала в обморок. С тех пор ей становилось все хуже и ничего уже не помогало.

Дерек со страхом на лице, с трясущимися руками поил мать в перерывах между приступами кашля с кровью. Она позвала нас, чтобы мы посидели с ней всю ночь. Но я понимал, что не только за этим. Дерек не должен был этого видеть, он был еще юн, наивен. С некой надеждой он всматривался в пьющую настой мать и ждал, что он вернет ее на ноги.

Я тоже не терял надежду: водил руками над Аддой чтобы хотя бы попытаться излечить болезнь. Но магия была не всесильной. Адда, после очередного приступа кашля, легла на подушку, я протер платком капли крови по краям некогда алых губ. Лицо ее было чуть теплым. Она ничего не говорила, устало водила потускневшими зелеными глазами от меня к Дереку и обратно ко мне. Смотря на Дерека, она улыбалась, но на глазах проступали слезы.

Наступила ночь. Я стоял возле окна и любовался взошедшей Ан. Она подходила к своей полной фазе. Серые, практически черные облака плыли по небу и закрывали ее свет, который все равно прорезался сквозь них. Двор коллегии пустовал, только статуя императора Тарсана одиноким темным силуэтом возвышалась среди сугробов. Колдрамм спал. Все те же нахохлившиеся домики стояли друг напротив друга.

Созерцание и мою задумчивость прервал дикий кашель Адды. Я быстро вернулся к кровати. Дерек спал, сидя на табурете и положив голову на край кровати. После приступа Адда свалилась на подушку и попросила меня сесть рядом. Взгляд ее был уже не живой, лицо все белело. Я присел и взял ее за руку, та была холодна.

– Соворус… – с трудом начала она, – мы спокойно жили в Ванхолме с Мироном. Сейчас мне почему-то вспомнилось его лицо, голос. Вспомнилась вся жизнь. Мать, которая никогда не рассказывала, кем были наши родственники. Ее лучезарные добрые глаза. Отец, который вечно был за работой на кузне… и погиб там. Первая встреча с Мироном, лунным вечером в переулке у гарнизона. Он был в патруле из Легиона, гордо щеголял в кирасе, маршировал. А затем опешил, заметив меня, – произнесла она, и улыбка появилась у нее на лице. Ее прервал кашель. – Я смотрю на него, Соворус, – с усилием она повернула голову к спящему Дереку, – смотрю и вспоминаю Мирона. Когда ты пришел и заговорил про повелителя, я сразу решила, что не отдам его тебе, ни за что… пусть от этого бы и зависела судьба мира. Но поверила… поверила в то, что ты сможешь нас защитить. Соворус, – обратилась она ко мне и снова закашлялась. От этого проснулся Дерек. – Соворус, обещай, что защитишь его любой ценой! Обещай!

– Я клянусь, Адда, – я ни на секунду не задумался, – клянусь своей жизнью!

– Что происходит? – спросил Дерек, протирая кулачками глаза после пробуждения.

Обессилившая Адда взяла руку Дерека, а ладонь положила на его щеку. Она, казалось, всматривалась в его лицо, запоминая каждую черту.

– Ничего, мой хороший. Я лишь… прошу тебя быть сильным. Быть, как твой отец. Слушайся… дядю Соворуса.

Дерек понял, что произошло и, наверное, поэтому на его глазах наворачивались слезы.

Тишина. Мертвенно бледная, безжизненная рука Адды рухнула на кровать. Жизнь покинула ее. Дерек поддался истерике. Обнял мать и стал рыдать. Я пытался отвести его от Адды, но он, вцепившись в нее, никуда не хотел отходить и что-то говорил, что именно было не разобрать.

Ранним утром я вынес безжизненное тело Адды из коллегии. Еще было темно. Утренняя прохлада казалась теплее, выглядывавшей из-под покрывала тощей руки. Я отнес ее к кладбищу. У свежевырытой ямы, которую я сделал, как только смог успокоить Дерека, меня ждал проповедник. В серой рясе, с такой же серой бородой, что выглядывала из под капюшона, он стоял и молился, сложив костлявые трясущиеся руки в соответствующем жесте.

Все было сделано, как подобает обряд погребения: Адда была оплакана и положена в землю. Когда проповедник ушел и оставил меня одного около свежего могильного холма, я покрутил над могилой рукой и из камней, разбросанных неподалеку, создал надгробие с красовавшейся там надписью: «Адда Гиблер» и изображением розы. Я не сразу ушел в коллегию, еще постоял над могилкой.

В коллегии была объявлена тризна. Все поминали Адду. Многие в коллегии знали ее, как добрую, стремящуюся помочь всем, женщину.

Эти события не могли не отразиться на Дереке. В тот день в нем что-то сломалось. Когда закончилась тризна и прошло какое-то время, его не веселило ничего: улыбка-то на лице была, но вот в душе… Это же отразилось и на магии. Он не мог сконцентрироваться. Любое заклинание выходило плохо, а вскоре и вовсе перестало получаться. Я освободил его от занятий, как в коллегии, так и с капитаном. Дал ему время оправиться. Но даже после этого у него ничего не получалось.

Тогда я стал заниматься с ним лично. Мы часами медитировали на вершине здания коллегии под сильным ветром, дующим с гор и с моря. Я водил его к месту силы, что находилось у вершины кряжа Северных гор. Там была обустроена каменная площадка, с которой открывался удивительный вид на бушующее море и плавающие в нем ледники.

Мы оттачивали технику и стойки, повторяли магические формулы. Но как только дело доходило до практического применения все рушилось.

В 325 году скончался князь Магнус II. Его похоронили в фамильном склепе, выделанном в горном кряже. Его место занял сын Торбьёрн, который приехал в Колдрамм годом ранее. Верно, Магнус предвидел кончину. Все старосты немногочисленных деревень княжества приехали на поклон новому правителю. И меня обычай тоже обязывал предстать перед новым князем.

Чертог был полон: старосты и стражники сидели за столами набитыми яствами и проводили тризну. Темный зал все также освещал очаг посредине и несколько факелов. Князь Торбьёрн сидел на троне, голова лежала на сложенной в кулак ладони, на пальцах которой поблескивали перстни, а рука опиралась на подлокотник. Молодое лицо, ястребиные глаза, кривой нос, рыжие волосы. Магнусовская порода проглядывалась в нем.

Завидев меня, он встал и развел руки в разные стороны то ли пытаясь обнять меня, то ли просто обрадовавшись моему появлению.

– Архимаг Соворус Марет! – заговорил он звонким голосом. – Я рад вашему появлению!

– Князь! – произнес я и поклонился. Когда выпрямился, продолжил: – Я соболезную вашей утере. Я явился для почтения вас, князь.

Он смолчал. Присел на трон и только потом вновь заговорил с улыбкой:

– А говорят, что маги являются только для предвещания беды. – Торбьёрн засмеялся и собравшиеся в зале вторили ему. Когда все стихло, он продолжил: – Но не будем о суевериях. Присаживайтесь, архимаг, помянем моего отца, – он встал и протянул руку за кубком с вином, о чем свидетельствовал соответствующий терпкий запах. – Вечная память великому князю Магнусу! – крикнул он и поднял кубок над собой.

Старосты и солдаты в голос рявкнули тоже самое, и выхлебнули из кубков. Торбьёрн присел на трон и взглянул на меня. Я не почтил память почившего, слишком долго Магнус портил коллегии жизнь.

– Я почту это за честь, князь! – я вновь поклонился и добавил как можно учитвие: – Но вынужден отказаться.

– Понимаю… не буду настаивать. У вас множество дел, – говорил он. Я кивал в ответ.

Вновь поклонившись, я собирался покинуть чертог, но князь остановил меня:

– Архимаг, постойте! Я знаю, что мой отец относился к коллегии… в общем недолюбливал магов. Мне не хотелось бы находиться с вами в ссоре и рушить связь с коллегией, благодаря которой мы существуем, – говорил князь. – Я могу надеется на мирное сосуществование?

– Можете, князь!

– Тогда я и от вас, архимаг, потребую того же, – сказал Торбьёрн и сверкнул своими глазами. Ничего хорошего его слова не предвещали.

***

Время шло. Все больше ходило слухов о драконах, о надвигающейся войне с эльфами. В народе слухов рождалось больше, чем событий происходивших на самом деле.

Душевная хандра так и не покидала Дерека. Мы тренировались денно и нощно. В нем понемногу просыпалась надежда. Помню после усердной тренировки у него, наконец, получилось кинуть огненный шар. Тогда он, как и я обрадовались.

– Вот и плоды усердных тренировок, – сказал я и вгляделся вниз с площадки места силы. Веяло рассветом. Ночная мгла и прохлада потихоньку уходили.

– Значит, все-таки я могу! – радостно воскликнул Дерек, и повторил свой успех еще больше обрадовавшись этому.

– Не зазнавайся! – осадил я. – Тебе нужно восстановиться. Тогда будут не только огненные шары из рук.

– Хорошо, Совор, – ответил он и поник головой.

Я сразу мысленно себя удушил за сильную строгость и, пытаясь как-то загладить это, спросил:

– Ты не голоден? Я ужасно! С самой вечерней трапезы ничего в рот не клал. От голодных тренировок пользы не будет, – я рассмеялся.

Дерек угрюмо кивнул, подтвердив мои слова, а затем, посмотрев на меня, также рассмеялся.

– Пойдем! Нас уж, наверное, обыскались, – я подхватил сумку, валяющуюся на заснеженной площадке возле большого валуна с рунами.

Дерек взял свою и, накинув ее на плечо, пошел к тропе, ведущей в Колдрамм. Я направился за ним.

Наступало утро нового дня 327-ого года IV века.

В Колдрамм мы спустились уже, когда солнце полностью взошло. Крестьяне кормили кур в своих дворах, завсегдатае выползали из таверны. И только стража выполняла свой доблестный долг по охране самого далекого города в мире. Во дворе коллегии уже мелькали учителя с учениками. Занятия велись полным ходом. Я боялся, что мы опоздали к утренней трапезе.

Пройдясь по двору коллегии, и попутно поздоровавшись со всеми учителями, что встретились нам на пути, мы спешно направились в трапезную, из которой шел манящий аромат чего-то съестного. Подоспели мы к окончанию трапезы. В большом зале столовой в здании коллегии стояло три длинных деревянных стола, за которыми располагались как ученики, так и преподаватели. На каменных стенах висели выцветшие гобелены.

К счастью, Эолина приберегла для нас порции завтрака. Обычная трапеза в коллегии не представляла собой ничего сверхъестественного: самая простая каша или похлебка с мясом, обычный травяной настой или мед, гречишный хлеб. Я и Дерек приступили к завтраку, не теряя ни секунды времени. Только затем Эолина, все время наблюдающая за нами, начала говорить:

– Я боялась, что что-то случилось… Вы ушли, никого не предупредив. Долго ли вы пробыли у места силы? – спрашивала она, сияя своими глазами.

– С полуночи и до рассвета, – с набитым ртом проговорил я и запил кашу настоем, издав, как мне показалось, очень не приятный всхлип. – Не беспокойся Эолина, мы часто будем уходить за полночь туда…

– У меня, наконец, вновь стало получаться, – похвастался Дерек и вытер губы рукавом.

Заметив краем глаза пустую тарелку Дерека, я быстро допил настой и резко встал из-за стола.

– Теперь пора вновь заняться тренировками! Дух тоже должен быть сыт.

– У духа уже колики в животе, – съязвил Дерек.

– Пойдем, пойдем. Нужно продолжить сегодняшний успех, – настаивал я.

– Архимаг! Постойте! – кротко остановила она меня. – Гонец передал мне письмо прямо на рассвете. Письмо отмечено Белым орденом.

– Спасибо, Эолина, я обязательно взгляну, как только окончу сегодняшние тренировки, – кивнул я ей и за шиворот поднял Дерека, который развалился на лавке.

Мы вышли во двор. Возле статуи собралась группа учеников с Кармиллионом. Дерек, заинтересованный в причине сбора, побежал вперед.

Так обычно проходили практические занятия – дуэль учеников или преподавателей. Преподаватель следил за ходом дуэли и обязан быть защищать учеников от разных случайностей.

Поднялся гомон: выбирали, кто с кем будет бороться. Я подошел ближе. В круг образованный как чертой на снегу, так и столпившимися учениками вышел повзрослевший Марк. Курносый, с черными волосами, хитрой ухмылкой. Он пользовался репутацией озорника.

– Ну? Кто решится выйти ко мне? – кричал он из круга задиристо.

Никто не решался. (Дуэль ученика с учеником вообще не пользовалась уважением, в отличие от дуэли с преподавателем).

Кармиллион уже собрался войти в круг, как я услышал довольно знакомый голос.

– Я выйду! – прокричал кто-то зарывшийся в толпу.

И только потом я увидел, кто это был. Дерек шагнул за черту круга. Кармиллион поднял по линии барьер и все приготовились к зрелищу.

Оба встали в стойки и приготовились к атаке, шевелили пальцами. Смотрели друг на друга не отрываясь. И вот Марк резко взмахнул рукой, выпустив огненный шар в Дерека. Тот успел среагировать и отпрыгнул в сторону. Марк начал заносить вторую руку на подобный прием, но Дерек опередил его и, сложив руку в нужную позу, махнул ей. Но ничего не получилось. Марк усмехнулся и воспользовался ситуацией: повалил Дерека на спину. Дерек с грохотом упал, но из такого положения решил метнуть в соперника ответный толчок. Готовая к заклинанию рука. И… И ничего… Марк прижал Дерека к земле ногой и стал размахивать руками, как победитель.

Кармиллион снял барьер. Я пробрался через толпу и пошел поднимать Дерека. Но тот озлобленный скинул ногу Марка с себя и повалил его. Затем чуть не набросился. Мы с Кармиллионом еле успели предотвратить драку.

– Сам полез! – кричал Марк из-за спины державшего его Кармиллиона. – Не умеешь, так не лезь!

Тогда толпа подхватила насмешку Марка и стала шептаться. Дерек с детской обидой на лице, украшенной сильной яростью, попытался вырваться из толпы и уйти в здание коллегии.

Я дернул его за рукав, пытаясь остановить.

– Оставь меня! – крикнул он озлобленно и ушел в ученический корпус.

Целый день он не появлялся. Я просидел в покоях, коря себя за то, что слишком сильно загнал его, замучил тренировками. Попутно прочитал письмо от Белого Ордена, в котором меня спрашивали о событиях в Драгонгарде, а точнее о неком побоище с участием ТРК произошедшее несколько лет назад. Не желая вводить Орден в курс дела, я быстро черканул ответ и на этом забыл о письме.

Поздней ночью перед тем, как ложиться я, выглянул в окно. В темноте я заметил копошащийся возле конюшен силуэт. Спешно натянув робу, я помчался во двор. Ожидания мои подтвердились.

Силуэт, снаряженный мечом, выводил лошадь из стоил. Та недовольно фырчала. Сбруя позвякивала.

– И куда ты собрался, на ночь глядя? – спросил я подбегая к силуэту.

– А зачем, Совор, мне оставаться? – не оборачиваясь, переспросил Дерек. – Чтобы видеть, как надо мной потешается коллегия? Чувствовать себя неполноценным здесь? Нет уж! Я лучше уйду!

– Я говорил тебе не хвастаться? – начал я. – Говорил! В таком деле не нужна спешка! Это тебе не после сломанной ноги восстановиться.

Дерек не ответил, а лишь продолжал идти к воротам вместе с лошадью.

– И куда ты пойдешь?

– Хоть куда, лишь бы подальше от этого места! – он хотел было продолжить, но я прервал его, положив руку на плечо. От этого он развернулся.

– А пророчество? Все человечество зависит от тебя! – пытался я вразумить его.

– Совор, как я могу защитить кого-то? Я себя-то защитить не могу! Спасать мир от драконов? Интересное дело, даже доблестное. Но не мое, – с некой грустью ответил он и стал разворачиваться.

– Не нам решать судьбу предначертанную нам, Дерек. Ты повелитель драконов – легенда многих сказок всех народов Туурниля! Спаситель и избавитель! И должен принять свою судьбу! Останься. Еще тренировки и сила вернется к тебе, – говорил я и заметил в глазах Дерека неприязнь то ли ко мне, то ли к коллегии.

– Тренировки?! Да мы каждый день лазаем по пещерам и горам в поисках мест силы, где можно тренироваться. Я уже шесть лет только и слышу: «Еще несколько тренировок и все получится». Мне осточертело! – чуть ли не кричал он. В этот момент я заметил искру в его глазах. – Ты говоришь о предначертанной судьбе? Если сила покинула меня, значит так и должно быть…. Может быть ты нашел не того повелителя, которого искал и которого ждет весь мир, – добавил он.

– Может быть… – произнес, я видимо, вслух, размышляя о том, что видел искру в глазах Дерек.

Услышав это, Дерек спешно оседлал лошадь и поехал к воротам. Я без слов подошел к воротам и отворил их. Пришпорив лошадь, он вылетел в ворота и поскакал по улице Колдрамма, заставляя сонную стражу прыгнуть к обочине.

– Архимаг! – кричала сзади меня, по-видимому, бежавшая Эолина. – Зачем вы его отпустили? – спросила она, подбежав ближе.