Василек. Часть первая. Кукольник

– Видите? – сказал дед. – Я ж вам говорил! Разрыто все. Повреждено.

– Ну вижу. Возможно, что и повреждено. Бомжи какие и повредили. Спиртное или еду искали.

– Нет. Они б не стали землю ковырять. А здесь ее перекапывали.

– Зачем кому-то перекапывать землю? – спросил Старший.

– Я не знаю. Вы ж милиция, вот вы и найдите того, кто убил, и того, кто вскопал!

– Найдем, дед. Обязательно найдем. Того, кто убил, – однозначно.

– А того, кто тут все разворошил?

– Я не знаю. Я вообще не уверен, что кто-то специально здесь повредил могилу и крест, – сказал Григорьев.

– А я – уверен. Это сделали специально! – настаивал дед.

– Но зачем?!

– Не знаю. Может, золото искали в могилке?

– У ребенка-то?!

– Возможно, девочки же носят и серьги, и колечки, и цепочки всякие, – сказал дед.

– А Саша носила?

– Да. Сережки. Маленькие. Золотые. Мама ей подарила на день рождения, и уши прокололи. Носила не снимая. Они ей очень нравились. В них и похоронили.

– Дед, – сказал Старший. – Давай уж не будем ворошить прошлое. Давай я сейчас за лопатой в УАЗик схожу и все поправлю. Убери венки, я сформирую могилку, вкопаю нормально крест, положим венки. Даже если и кто-то специально разрыл, зачем покойника тревожить?

– Наверно, вы правы.

Старший опер сходил в УАЗик и вернулся с лопатой. Дед аккуратно убрал венки в сторону и вытащил крест. Старший начал копать у креста. Копать приходилось не часто, но приходилось. В каждом кабинете оперов отделов по раскрытию убийств уголовного розыска всегда имелись несколько штыковых и совковых лопат. Проверка информации о возможном нахождении трупа, проверка показаний подозреваемых на месте преступления обеспечивали сотрудников милиции дополнительным бонусом в виде вскапывания земли. Григорьев копал, как все его коллеги по ремеслу. «Зачем я это делаю?! Почему пошел на поводу у безумного старика?!» Оправдывал себя тем, что делал это по двум причинам: из сострадания и чтобы дед отстал поскорее.

Работа была привычная. Вороны, видимо, не очень довольные происходящим, поднялись стаей с деревьев и, громко каркая, закружились в непонятном полете. Опер, не обращая внимания на птиц, копал ямку, складывая землю рядом. Когда получилась достаточная глубина, они поставили крест, Старший стал закапывать, а дед утрамбовывал ногами. Получилось хорошо. Крепко. Старший начал снимать верхний слой земли, формировать прямоугольник. Он старательно прихлопывал лопатой, чтобы получилось аккуратно. Очередная порция земли была снята и сложена в стороне. Земля была вперемешку с песком, мягкая, податливая. Старший, утрамбовав очередной слой, зацепил лопатой кучку земли и бросил на могилку. Что-то сверкнуло на свету. Подняв ладонью горсть земли, Старший рассмотрел предмет. В руке была сережка из золота.

Санкцию суда на эксгумацию удалось получить только к вечеру следующего дня. Пока провели опознание сережки, затем осмотр могилы, пока удалось получить разрешение от матери, прошло время. Копали утром; три опера, взяв лопаты, уверенно отбрасывали землю. Прокурорский следователь, два понятых из могильщиков и дед. Мать отказалась ехать. Земля, все еще такая же мягкая, легко поддавалась, однако, не имея сноровки, опера быстро устали. Их сменили понятые, профессиональные копальщики. Правда, и копать пришлось недолго. Лопата ударила о дерево. Гроб достали. Отбив пару гвоздей, вскрыли. Тела не было.

Глава 6. Игорек

Кукольник встал рано. Настроение было прекрасное. Ощущался какой-то немыслимый подъем! Еще бы, впереди выходные, столько всего можно сделать! Девочки тоже проснулись.

– Доброе утро, девочки! Сейчас я умоюсь и приготовлю вам завтрак, – сказал он.

Выйдя в коридор и заперев дверь своей комнаты ключом, прошел мимо кухни в ванну. На кухне сидели родители и завтракали.

– Мам, пап, доброе утро!

– Доброе, доброе, – сказал отец. – Ты с нами на дачу поедешь? Там нужно дом убрать. Скоро закрывать будем.

– Пап, ты же знаешь, у меня не получится. Мне нужно готовиться к лекции. В понедельник какая-то комиссия едет. Мне нужно не подкачать, – ответил Кукольник.

В ванной он открыл кран, умылся и встал в дверях кухни. Родители по-прежнему сидели за столом. Обоим было под восемьдесят, но выглядели они бодро. Отец, крепкий, невысокого роста седовласый мужчина, и мама, похожая на него, такая же седая, маленькая.

– Игорек, папа не сможет один. Там еще в теплице нужно убрать. Может, все-таки поедешь? Мы ненадолго. Вернемся в воскресенье к обеду, – сказала мама.

– Ну, мам, – ответил сын. – Не получится. Никак не получится. – Он развернулся, дошел до своей комнаты и, открыв ее ключом, зашел, заперев дверь изнутри.

– Как всегда, – сказал отец.

– Гриша, не начинай, – сказала отцу мать. – Ты же ведь прекрасно знаешь, что ему некогда! Мальчик работает. У него студенты! Оставь его в покое. Сами управимся!

– Как всегда, – отец вздохнул и пошел собираться.

Квартира была большая, даже слишком, для трех человек. Мать с отцом жили в одной комнате, а сын занимал целых две. Будучи пенсионерами, родители вели определенный уклад жизни, содержащий в себе походы в магазин, просмотр телевизора и дачу. Последней было отдано много времени и сил. Дачный сезон начинался в апреле и заканчивался в октябре-ноябре. Родители уезжали за город на старенькой «Волге», собрав необходимые вещи, и возвращались в квартиру не раньше осени. Игорек был предоставлен сам себе. Хотя его и Игорьком-то называла только мама. Кукольнику было около пятидесяти лет. Он работал в вузе, преподавал гуманитарные науки. В штате учреждения не состоял, работал по договорам. Получал зарплату в зависимости от часов преподавания. Работа ему не нравилась, но она позволяла брать лекции в удобное для него время и отпуска, кроме того, приносила доход. Студенты его не любили за сухость подачи материала, но лекции посещали. Игорь Григорьевич любил проверять присутствующих и оценки ставил с учетом посещений.

Так и жил Игорек с родителями. Друзей не имел, семьей не обзавелся, детей не родил, дом не построил. Сначала родители очень переживали, интересовались о причинах. Сын отмалчивался или махал рукой, мол, будет еще время. Годы шли. Ничего не менялось. Родители перестали вмешиваться в жизнь сына. Каждый стал жить своей жизнью. Сын приходил домой, ел, запирался в своей комнате, к которой примыкала еще одна, и выходил только утром к завтраку. В комнату к себе никого не впускал, аргументировал необходимостью иметь личное пространство. Убирался в помещениях и стирал свои вещи всегда сам. Иногда уезжал в отпуск, бывал и за границей. Куда-то еще пропадал на несколько дней, говорил, что ездит на научные конференции. Благо имел собственную машину. Очень редко совместно с родителями бывал на даче, но имел свой комплект ключей и так же отдельную комнату. В его комнате постоянно было тихо, лишь изредка до родителей доносился звук работающего телевизора. Музыку не слушал, домой никого не приводил. Животных в квартире не было.

Игорек имел только одну страсть: куклы. Куклы были для него всем. С детства ему нравилось играть с ними. Он брал игрушки у девочек, долго рассматривал, и начиналась игра. Причем играть в куклы с девочками он не любил. Ему нравилось играть одному. Нравилось рассматривать их, трогать, менять одежду и обувь, кормить и укладывать спать. С ними он успокаивался. Рос Игорек нервным ребенком. Родители – постоянно на работе. Много времени мальчик проводил у бабушки, к которой приезжали внучки, соответственно, с куклами и пупсами. Тогда-то и появилась тяга. Двоюродные сестры иногда давали ему поиграть и смеялись над тем, как Игорь заботливо переодевал куклам носочки или укладывал на импровизированную кроватку резиновую игрушку, тщательно укрыв одеялом из лоскутов.

Домой брать кукол не разрешалось. На просьбу мальчика купить ему куклу был категорический отказ отца. Куклы были мечтой. Однажды в садике он стащил у девочки маленького пупса и спрятал дома. Вечером, пока никто не видел, он играл с ним. Так продолжалось несколько дней, пока мать не нашла игрушку и не показала отцу. Был скандал, пупс был забран и выброшен. С Игорьком случилась истерика. Даже пришлось вызвать врача. Потом все успокоилось. Родители уже решили, что эта нелепая блажь прошла. Игорек из ситуации сделал иные выводы: свою страсть нужно прятать, глубоко, даже от близких.

В школе о своем увлечении он никому не рассказывал. С одноклассниками отношения не строились. Был замкнут, ни с кем не дружил, в гости не ходил и к себе никого не приглашал. С девочками в период созревания также не сложилось. Попытки были, с обеих сторон, но из-за полной закрытости и отсутствия общих интересов не увенчались успехом. А потом и вовсе прекратились. В армию не пошел по причине выявленного плоскостопия. По наущению родителей поступил в педагогический вуз и закончил с хорошим результатом. Выбор профессии пал на преподавание. Игорь Григорьевич устроился в институт. Багаж знаний был, словарный запас приличный, опять же и диплом на руках. Выпускника взяли. Жизнь потекла. Заочно была закончена магистратура, приобретена машина, увеличена зарплата, но страсть к куклам осталась.

Теперь, имея собственный доход, можно было себе позволить приобретать дорогие игрушки, что и было сделано. Привлекали изделия, максимально схожие с натурой, изготовленные из дорогих материалов, но не ростовые резиново-силиконовые из секс-шопов. Они были слишком вульгарны и непривлекательны. Куда лучше – качественные куклы из дорогих материалов, длиной – с рост десятилетнего ребенка. Почему именно ребенка? Этот вопрос он задавал себе неоднократно. Ребенок, именно ребенок как своеобразный вид привлекал, тянул как магнит и вызывал глубокие чувства, от нежности до сексуального возбуждения. От осознания своего всевластия над неокрепшим разумом до отеческой любви. Разве интересно играть с резиновой женщиной? Конечно нет! Не кормить же ее с ложечки! Да и вещи покупать взрослого размера, купать, укладывать спать? Нет. Это не вязалось с внутренней концепцией игры, которая уже стала частью жизни, если не самой ею. Все бытие крутилось вокруг этой страсти. Все поступки и мысли были направлены на это.

Кукол не было много. Приобрести игрушку, максимально схожую с ребенком, в нашей стране не представлялось возможным. Ни одна фабрика не выпускала ничего подобного. При появлении интернета возможности стали безграничны. Имея деньги, можно было позволить себе приобрести модели хоть из Японии, хоть из Америки, что он и делал. Куклы стоили дорого, но они того стоили! Сначала появилась иностранка из Японии, она дополнила компанию (именно компанию, а не какую-нибудь коллекцию) из двух отечественных, маленьких и совсем не натуральных. Затем приехала из Америки. Они хоть и стоили немалых денег, были поистине великолепны и превзошли все ожидания.

Какая хорошая компания получилась! Игорь Григорьевич и четыре игрушечные девочки. Они для него были всем. Он был для них и папой, и строгим учителем, и веселым другом. Игра-жизнь включала в себя все стадии из настоящей жизни. И завтраки с ужинами, и уроки, и игры, и укладывание в постель. Он покупал для них одежду и обувь, купал, когда родителей не было дома, даже наказывал. И никто, никто не знал о его страсти. На душе было радостно, день проходил в ожидании встречи с девочками, вечер планировался заранее.

Это случилось недавно. Несколько лет назад. В какой-то момент Игорь Григорьевич возненавидел кукол. Он смотрел на них. Они были какие-то ненатуральные. Рот с губами явно несимметричен, материал – груб, даже пальцы рук своей ненатуральностью внушали отвращение. Схватив нож, Игорь начал резать кукол. Он рвал их на части, раздирал одежду, исполосовал и конечности, и лица. Вспышка гнева закончилась так же быстро, как и началась. Куклы валялись по комнате, жалкие и искусственные. Под нож были пущены платья и детская обувь. Собрав все в мешки, он вынес их на помойку. Не испытав никакого сожаления от случившегося, забросил мешки в контейнер и вернулся домой.

Период депрессии длился два года. И ничего не радовало. За это время он попытался усыновить живого, настоящего ребенка. Собрал кучу документов, предоставив их на рассмотрение в органы опеки, но получил отказ, попробовал даже обжаловать решение в суде, но оно осталось в силе. «Государственная машина» не приняла никаких доводов. Не помог даже нанятый адвокат. Поездка в Египет вернула Игорька к жизни. Опять куклы. Только натуральные. Забальзамированные, отлично сохранившиеся. Каир, Национальный музей, Гиза, Луксор – и везде куклы. По всему Египту. Зачем использовать искусственный материал, когда есть настоящий и технологии, способные на многое?! Так появилась Идея. Будучи совсем не глупым человеком, Игорь Григорьевич всерьез занялся египтологией. Теперь он каждый год ездил в Египет. Пляжный сезон его не интересовал, тур выбирался по минимальным критериям. Он ездил по стране, смотрел музеи, читал литературу, пытался понять секреты сохранения тел. Информации было мало. И опять поездки, литература, интернет. Из кучи полученной информации золотых крупиц познаний о мумификации и бальзамировании набралось скудное количество. Общее понимание процессов имелось, желание – не улетучилось, осталось попробовать на практике. Мумификация предполагала два пути: заставить время остановиться (ну, или максимально замедлиться) у мертвого тела, или это должна быть прижизненная процедура. Маленький вопрос – где взять материал?

Маленький вопрос превратился в большую проблему. Человеческий материал на рынке не продавался, по интернету заказать было невозможно, получить согласие на эксперименты от живого человека – нереально, экспериментировать с телами умерших – незаконно. Возникла тупиковая ситуация. Игорь Григорьевич перебрал в голове все возможные варианты. Вывод его опечалил. Получить законным путем тело или живого человека невозможно. А получить такое же тело ребенка, подростка – нереально вдвойне.

Он не мог есть, спать, на лекциях вел себя как инертное тело, начитывал материал и уходил. Печаль охватила сознание: неужели не удастся применить знания на практике? Неужели он так и останется один в этом мире, без друзей – кукол? Неужели все зря? Эти поездки за границу, на которые было потрачено много денег, эти чтива перед сном о процессе выемки внутренних органов без существенного повреждения тел? Идея съедала его изнутри, выжигала вопросом. Мозг прокручивал сотни вариантов.

Ответ пришел неожиданно. Умер коллега по институту. Немолодой профессор с кафедры, где преподавал Игорь Григорьевич. Последний не любил такие мероприятия из-за людей, которые собирались на кладбище, потом в столовой или кафе, много говорили о покойном, пили водку, ели рис с изюмом. Это выглядело фальшиво. Настоящая скорбь не любит разговоров и людей. Только тишину и мысли. А какая же скорбь в смерти? Тем более для старого, истерзанного болезнями тела? Нет. Это радость. Это избавление от мук, суеты и переход в иное состояние. «Эй, люди, – думал Игорь Григорьевич, сидя за столом в столовой, – почему вы не радуетесь? Где фейерверки? Где шампанское и музыка? Зачем эти помины?» Вслух говорить не стал. Традиция, все упиралось в традицию. Нельзя пить шампанское на похоронах, нельзя смеяться и радоваться. Нельзя запускать салюты. Тело в гробу, в земле, никому его больше не надо, он никому не нужен. Ну придут через месяц-два, уберут венки. Через год поставят памятник и будут посещать раз в году клочок земли на кладбище, пока сами не слягут рядом. Тут он замер и даже не донес ложку с рисом до рта. Со стороны это выглядело нелепо, но ход мыслей дал идею, после которой начала формироваться последовательность действий. Похороны – тело в гробу – извлечь и восстановить могилу – создать куклу, и никто ничего не узнает. Никто – ничего – никогда. Неделю-две никто не появляется у могилы родственника на кладбище – совсем. Ждать долго нельзя. Тело начнет разлагаться. Ну, день-два, пусть еще несколько. Потом нужно извлекать, вывозить в гараж, мумифицировать – и готово! Новый друг, новая страсть. Его аж затрясло мелкой дрожью от предвкушения. Он заулыбался. Сосед, суровый, еще не старый преподаватель, принявший дозу спиртного на грудь, внимательно посмотрел на него:

– Ты чего? Тебе весело?

Пришлось оправдываться, что вспомнил смешной случай из жизни покойного. Сосед успокоился. Помины продолжались. Уходить сейчас опять-таки было нетрадиционно. Еле дождавшись окончания, Игорь Григорьевич бежал домой и свою идею наращивал деталями, как мясом – скелет. О смертях можно узнавать из телевидения, газет, нужно только дождаться нужного момента. Дети ведь тоже умирают?..

По дороге он встал и замер. Иная идея перевернула его сознание. Зачем сидеть и ждать, когда ребенок умрет? Зачем полагаться на волю случая, если ОН сам может быть ТЕМ САМЫМ случаем?!

Глава 7. Перевод и динозавры

2005 год

Опер пришел в Главк с «земли9», где проработал шесть лет; маловато, конечно, чтобы заматереть, но достаточно, чтобы научиться получать и анализировать информацию, ловить и «колоть10» жуликов, знать твердые основы личного сыска и уметь работать как одному, так и в команде таких же, как он, конченных идеалистов, делающих мир чище. Перевестись в Главк помог случай и, как сказал один из его настоящих коллег – ретроградный Меркурий (многозначительно – палец вверх)! Все опера – чудики, у всех свои фишечки, этот был помешан на звездах, расположении планет, солнечной активности и лунных затмениях. Опер в Меркурий (который еще и ретроградный) не верил. Воля случая, судьба. Оперов всегда не хватало на «земле», всегда были вакансии, и каждый начальник, более-менее имеющий голову на плечах, старался правдами и неправдами удержать сотрудника. Где он найдет еще такого идиота, который способен работать двадцать четыре часа в сутки, иногда без выходных, получая нищенскую зарплату? Разве вменяемый и адекватный человек добровольно готов проводить все праздники на работе, подниматься в любое время дня и ночи на преступление, успевая при этом заполнять кучу бумаг, маршировать в строю на всяких смотрах и парадах? А если при этом еще и не запойный?! Все. Принят. Контракт заключен. В данном случае, может, и действительно помог Меркурий. Опер разругался с начальником криминальной милиции, случайно его отправили в Главк подписывать какие-то бумаги, в коридоре Главка он случайно встретил своего знакомого, тоже опера, который поинтересовался, тоже, видимо, случайно, не хочет ли «земельный» перевестись в Главк, где и зарплата выше, и нет таких нервов? «Согласен. Готов. Хоть сейчас!» – ответил Опер. Случайный знакомый повел его по коридорам Управления к начальнику всего убойного отдела11 области, который случайно находился в кабинете и с которым парой месяцев ранее «земельный» случайно столкнулся на убийстве и даже успел поругаться. Полковник его узнал.

– О-о-о, товарищ Опер?! Я рад тебя видеть. Пойдешь ко мне в отдел работать? – предложил с ходу Сергей Николаевич, начальник «убойки».

– Пойду. Только меня не отпустят. Вы же знаете, из нашего отдела три пути: в ящик, на пенсию, отвоевав двадцать лет, и на гражданку путем увольнения из органов.

– Ну а перевод?

– Смеетесь?! Кто ж меня отпустит?! Такая корова нужна самому.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Главное Управление МВД по области

2

Государственная инспекция по безопасности дорожного движения.

3

Насильственные действия сексуального характера.

4

Развратные действия сексуального характера.

5

Команда могильщиков, перевозивших тела умерших с места преступления до МОРГа.

6

Патрульно-постовая служба.

7

Отдел по раскрытию убийств.

8

Дежурная часть.

9

«Земля»– территориальный отдел внутренних дел.

10

«Колоть» – получать признательные показания.

11

Отдел по раскрытию убийств.