Мать бесов

– Телефон свой искал, нигде не могу найти. Привет.

В палате повисло неловкое молчание. Катька демонстративно прокашлялась.

– Привет, – сказала Таня, явно опешившая, – а мы вот искали тебя, хотели убедиться, что ты в порядке, – посмотрела на подругу, ища поддержки.

– Да, ты так вылетел с этим бревном, как будто рыцарь – очень смело, молодец, – переведя взгляд обратно на Таню, Катя продолжила, – ну все, убедилась? Он в порядке, прячется под кроватью, как и всегда, пошли уже.

– Подождите, – не сдержался Давид, – а что было после того, как я… как меня…

– После того, как тебя с одного удара вырубил этот бугай с татуировками? А, да там почти сразу подъехал полицейский «бобик». Всё ведь на улице происходило, никто вмешаться не решался, но полицию все же кто-то вызвал.

– И очень вовремя, кажется, – смотря на синяки и повязки Давида, произнесла Таня. Как будто сама себе.

– Да, – возвращая уже немного смягченный взгляд на Давида, продолжила Катька, – лысые разбежались кто куда, нас отряхнули и отпустили домой, а ты не приходил в сознание, поэтому они вызвали скорую. Ты как вообще?

– Голова болит, ну ребра еще, а так в целом нормально, – Давид разглядывал свои руки в синяках и ссадинах, – а вы не видели там моего телефона, может валялся где или кто-то его поднял? Тут говорят, что при мне его не было.

– Нет, мы быстро ушли, почти не оглядываясь. Понимаешь, моей маме сейчас ни к чему полицейские разборки. У нее недавно был микроинсульт какой-то, ей нельзя сейчас сильно волноваться, – хоть и говорила Катька, но Давид все поглядывал на Таню, которая расхаживала по палате и изучала бежевые стены.

В дверь снова постучали, и она сразу же стала открываться. Да что это за проходной двор?! У меня так скоро сердце остановится. В проеме стоял молодой мужчина среднего роста с короткой стрижкой черных волос. На нем была голубая полицейская форма, с тремя маленькими звездочками на плечах с каждой стороны, а подмышкой аккуратно зажата кожаная папка для документов.

– Добрый вечер, я участковый города Черняховска, старший лейтенант Митрохин Данил Сергеевич. Здравствуйте, девушки, Татьяна и Екатерина, верно? А с вами мы еще не знакомы, – он повернулся лицом к Давиду и стал сближаться с ним, видимо, чтобы провести обряд мужского рукопожатия, – я изучил вашу медицинскую карту, Давид Сергеевич, и доктор со мной полностью согласен – нельзя получить такие травмы, даже если бы вы выпали с пятого этажа. А еще ваш доктор сказал мне, что вам положен лежачий режим – вам лучше, раз вы стоите?

Давид, потупив взгляд, посмотрел на недвижимых девушек, а потом стал медленно садиться на кровать:

– Вы правы, постельный режим, голова раскалывается. Просто телефон искал свой, не могу найти, – медленно растягиваясь на кровати и накидывая на себя одеяло, просипел он.

– Ваш телефон у меня, и я вам его обязательно отдам, только позвольте задать вам пару вопросов? – он быстрым, натренированным движением открыл свою папку и достал из нее лист бумаги и ручку, – а девушки могут пока присесть, они не помешают.

– Вы все друзья, как я понимаю? – продолжил участковый, обводя ручкой комнату по кругу, не давая даже задуматься Давиду.

– Ну я не, нет…

– Да, мы все друзья! – выпалила Таня.

Все посмотрели на нее: участковый с любопытством и доверием, Давид с любовью и придыханием, а Катька с недоверием, наклонив голову на бок.

– Понятно, – продолжил участковый, – вы были все вместе, когда на вас напали те бритоголовые ребята?

Давид вжался в постель. Катька повернула голову в сторону окна и глубоко вздохнула.

– Послушайте, я уже давал показания сегодня полицейскому, с этой же самой кровати. Я упал, споткнувшись о лежащее на тротуаре бревно, когда отвлекся на телефон. Упал и потерял сознание, а очнулся уже вот тут, – несильно хлопнув ладонями по кровати под собой, сказал Давид.

– А вы что скажите, – Митрохин повернулся лицом к девушкам, те продолжали стоять на одном месте, – свидетель видел всю сцену целиком. Хоть он и отказался давать мне показания под запись, официальные, что-то я все же из него выудил. Рассказал, как вы все друг за друга заступались, как ты пытался принять удар на себя, – он ткнул пальцем в грудь Давида, – поступив очень благородно, скажу я тебе. А вот про бандитов, напавших на вас, я знаю очень мало. Можно сказать, совсем ничего. Никто в этом городе и его окрестностях не хочет говорить о них, а мне кажется, многим есть что сказать. И не мало. Я прав?

Все вновь переглянулись.

– Если вы поможете мне, дадите хоть что-то, то я смогу их наказать. Хватит даже просто ваших показаний, – участковый останавливался взглядом на каждом, ища понимания, но никто не смотрел ему в глаза.

– Я просто упал, – Давид смотрел куда-то перед собой, разглядывая складки одеяла.

– Вы просто не совсем понимаете, – подала голос Катька, – слухами земля полнится. А если эти слухи хоть отчасти правдивы, то я бы предпочла держаться от этого подальше. Хотя вляпалась уже по полной…, – последнюю фразу она сказала тихо, самой себе.

– Ну так расскажите мне про них, я вам помогу, я ведь участковый, полицейский, у меня есть полномочия, – встал с кровати Митрохин, выудил из папки черный смартфон и аккуратно бросил Давиду на одеяло, – и про какие слухи вы говорите? Про то что люди пропадают в области? Вы думаете это они? Или про то, что город наводнен наркотиками, это тоже с ними как-то связано? Я слышал слухи, что один из них внебрачный сын одного влиятельного человека с Калининграда, это правда? – заметно было, как участковый взволнован, как эта тема не дает ему покоя.

Ребята все так же старались не смотреть ему в глаза. Митрохин все понял и стал убирать свои бумажки обратно в папочку и застегивать ее. С понурым видим двинулся к двери. Открыв ее, он задержался на секунду, снова всех окинул взглядом и сказал:

– Я вам не враг, – дверь закрылась и по коридору гулко удалялись каблуки мужских туфель.

– Думаете, нужно было сказать? – спросила Катька, потирая плечи руками.

– Нет, все мы правильно сделали. Втягивать сюда участкового себе дороже, – проговорила Таня, подходя к окну.

Давид все еще пытался осознать происходящее. Все его физические увечья просто меркли и бледнели перед тем фактом, что Таня находится с ним в одном помещении, стоит совсем близко к его кровати, разговаривает с ним.

Что они обе живы, да и что я пока жив – это тоже очень радует. Но нужно что-то делать, как-то выкручиваться из этой ситуации. Да, передряга не из приятных, но зато мы втроем повязаны одной проблемой, теперь мы «друзья», как сказала Таня. Надеюсь это не просто слова. А вообще, даже не важно, что будет дальше, главное, что она тут, со мной.

– О блин, – воскликнула Таня, смотря в окно, облокотившись двумя руками на подоконник.

– Что такое? – спросила Катька и двинулась к ней.

Твою Бога душу мать, как же в голове стучит. Давидка, нафига ты так резко подорвался с кровати? Сейчас одним глазком взгляну, что она там увидела и сразу лягу обратно. Рядом с ней постою…

Трое девятнадцатилетних подростка стояли у окна и смотрели на припаркованную внизу зеленую «БМВ». Все четверо отморозков стояли рядом, курили и смеялись.

5

– Черт, как они меня нашли? – Давид пригнулся ниже уровня окна. Девушки сделали то же самое.

– Не только ты им нужен, – невесело сказала Катька, – вопрос в другом: как они нас нашли?

– А может не нашли, может быть они не уверены, что мы здесь? – аккуратно выглядывая из окна, произнесла Таня. – Просто проверяют, вынюхивают…

– Может быть все же стоило рассказать участковому? Он вроде бы нормальный. Так хоть какой-то шанс появился бы. Может мне бы предложили программу защиты свидетелей, а национальная гвардия и морские котики охраняли бы мой дом, – с серьезным видом шутил Давид. Развернулся спиной к стене и сполз на пол.

– Ну что же, они пока стоят на месте, будто просто ждут… Чёрт! Ждут нас! Они наверняка видели, как мы сюда заходили, ну либо им кто-то рассказал – этому я тоже не удивлюсь, – сделав это открытие, Катька ошеломленного отошла от окна вглубь палаты, – что мы теперь будем делать?

Все посмотрели на Таню, явно обозначая тем самым ее лидерские функции в этом предприятии. Давид потер виски, скорчив гримасу боли.

– Ну ладно, можно попробовать дождаться, когда они уйдут, – предложила Таня, пожав плечами и продолжая осторожно смотреть в окно.

– Главное, чтобы нас не попросили уйти, вечер уже ведь, калекам скоро ложиться спать, – показывая пальцем на Давида, сказала Катька. Она подошла к подносу с едой и понюхала картофельное пюре.

– Так, план изменился, двое идут ко входу, – Таня взволновано замахала руками. Катька с Давидом переглянулись.

– Надо валить, – Катька так крепко сжимала лямку своей сумки, что костяшки пальцев побелели. Глаза источали панический страх.

– Правильно, – Таня стала медленно отдаляться от окна, чуть пригнувшись, – ты сможешь идти? – обратилась она к Давиду.

Тот посмотрел на нее, потом на Катьку, а затем слегка заикающимся, взволнованным голосом сказал:

– Ну к-конечно, еще бы, сейчас только оденусь, – он стал подниматься с пола и пригнувшись быстро пошел к шкафу. Открыв его и выпрямившись во весь рост, он потерял сознание и упал.

Когда он открыл глаза, над ним нависали две девичьи головы. Их волосы густыми лианами свисали вниз, а сладкий запах женских духов сводил с ума. А еще пахло потом, но может это от меня? Блин, я опозорился перед ними уже второй раз за день. О чем они говорят? В ушах звенит. О Боже, какой же холодный тут пол. А фуфайка эта – просто позорище.

– … давай просто оставим его здесь, ну спрячем в шкафу, я не знаю, или под кроватью? – это говорила Катька, а потом она пропала из поля зрения Давида, – их все еще двое, а значит другие двое внутри, среди которых твой новый друг гном-потаскун. Хотя есть вероятность, что они столкнулись там с участковым, он ведь должен быть еще где-то в больнице.

– Нет, мы не можем его бросить, – она смотрела ему прямо в глаза, очень близко, а затем убрала волосы с его лба, – ты меня слышишь, Давид?

– Да, я на связи, – сказал он, совсем позабыв как дышать, – я смогу идти, только, без особо резких движений – голова жуть как раскалывается. Мне ведь постельный режим прописали на пару-тройку дней…

– Давайте-ка поторопимся, меня скоро от всего этого инфаркт хватит, – Катька говорила с набитым ртом, сидя на кровати Давида, – а рыбная котлета тут ничего.

****

Череп и Мелкий столкнулись с участковым в коридоре на первом этаже. Ребята что-то бурно обсуждали, смеялись, – поэтому даже не заметили его. Митрохин же насторожился, но останавливать их не стал и просто прошел мимо. Они даже не обратили внимания на человека в форме полиции. Присев на ряд стульев у стены, он достал свой кожаный пенал и раскрыл его, делая вид, что что-то читает, а сам поглядывал за двумя молодыми людьми. Ряды ввинченных в пол железных кресел были пусты, – вечером регистратура не работает. В больнице в это время суток было мало посетителей. Кроме медперсонала да пары шаркающих вдоль стен стариков в пижамах, больше никого не было видно.

– А кого мы ищем, и где искать, ты в курсе вообще, ха-ха, – Мелкий заходился в каком-то неестественном смехе, дружески похлопывая Черепа по плечу.

– Бабу Герба, ты знаешь, – Череп оглядывался по сторонам, изучая двери, коридоры, и лестницы, – надо спросить у кого-нибудь, а то мы тут до утра будем болтаться. Соберись, дебил, – последнюю фразу он сказал на ухо Мелкому, тот в свою очередь резко перестал улыбаться и кивнул.

По коридору шла немолодая медсестра, со строгим ястребиным лицом. Увидев, что одинаково одетые молодые люди смотрят на нее, она сделал вид, что их не замечает и немного ускорила шаг.

– Эй, мадам, нам бы подсказка ваша пригодилась. Мы кое-кого ищем, – перерезая ей путь, двинулся Череп. Мелкий, потупив взгляд, нетрезвой походной заковылял следом.

– Обратитесь в регистратуру пожалуйста, а если там никого нет, то позвоните по указанному на стойке номеру телефона, – она попыталась обойти рослого молодого мужчину с татуировкой на шее. Тот вновь оказался на ее пути.

– Мадам, нам не нужна регистратура, мы не лечиться пришли. Ищем подругу одну: молодая, невысокая, толстенькая такая слегка, в бежевой кофте она вроде была, – Череп вопросительно глянул на Мелкого, но понял, что от него толку не будет, – она еще с подругой вечно ходит своей, худосочная такая девица, повыше ростом, – отмерил он ладонью примерный рост от пола.

– Если вы пришли навестить кого-то из стационара, то вам следует обратиться по этому вопросу завтра, на сегодня часы посещения уже закрыты, – медсестра немного утратила строгость в голосе, но старалась держаться невозмутимо.

Ее руки в карманах халата и ровное дыхание еще символизировали о том, что она держит ситуацию под контролем, что она тут главная, а не эти странные и опасные на вид ребята, кажется еще и не трезвые.

Участковый наблюдал за всем этим со стороны и готов был в любой момент вмешаться.

Так, очень интересно. Не на пикник ведь пригласить они пришли этих девушек. Не думаю, что они все большие друзья. Нужно их как-то предупредить. Может в этих новых обстоятельствах они захотят более откровенно со мной поговорить?

– Да не, они вроде бы не лежат у вас тут, а просто заглянули к кому-то в гости, но не выходили, насколько мы знаем. Нам очень нужно поговорить с ними двумя.

– По личному делу, – со смешком выдавил из себя Мелкий.

Черепу приходилось немного наклонять голову, чтобы смотреть в глаза медсестры. В свои 20 лет он был ростом 187 сантиметров, почти как Генка. «Только не таким умным», – думал про себя часто Денис, которого друзья называли Черепом, из-за свеженькой татуировки на шее. Ему нравилось это прозвище.

Родители давно еще сбагрили его в эту деревню, как про себя называл он Черняховск, к полуслепой бабке. Тихая и мирная женщина, которая слова никогда поперек не скажет, не смогла стать ему матерью за столько лет. Затаив обиду на родителей, для которых карьера оказалась важнее своего сына, он распылял злобу на весь мир. Тут он познакомился со своими «пацанами», которые в свою очередь стали ему настоящей семьей. Отец Дениса приезжал каждые полгода. Переводил деньги, много денег, на бабушкин счет, к которому он пока не имел доступа. Но бабка не вечная, рано или поздно довольно кругленькая уже сумма достанется ему. Мать вообще не хотела его знать. И ему тоже было на нее плевать. А денег он и без отцовских дотаций нормально поднимал. Их компашку называли пошлым словом «группировка», – ну и пусть, на это тоже было плевать. Главное было в том, что их все боялись, а значит уважали. Даже полиция ничего им толком сделать не могла, а это еще сильнее развязывало руки. Денис хотел расширять «бизнес», много раз говорил об этом с пацанами и Генкой, который вроде как всем руководил и все считали его главным. «Ничего», – думал Череп, «вот бабка окочурится, много деньжат капнет мне на счет, тогда я смогу стать более влиятельным, и все потянутся за мной, а Генка будет моим бегунком. Но пока что буду делать, что велено, набираться опыта, да и ума тоже. Все равно пока ничего не теряю».

– Слушай сюда, старая мышь, я ведь по-хорошему спрашивал, даже не матерился, – расправил плечи, накаченная грудь выступила вперед, а руки в карманах джинсов пересчитывали мелочь. Он подошел почти вплотную к медсестре.

Мелкий был совсем рядом по правую руку от Черепа:

– Мы ждали их битых часа полтора на улице, где они?

– Молодые люди, я могу вам помочь? – это за их спинами приближался человек в форме.

Кажется, они были удивлены его тут увидеть. Череп вытащил руки из карманов, а Мелкий перестал глупо улыбаться, хоть и ненадолго. Человек в форме внушал некий трепет и страх даже самым отъявленным злодеям. Пусть в данном случае и совсем на короткое время. Медсестра, пользуясь моментом, вернула своему лицу строгую невозмутимость и пошла дальше по коридору. Лишь на мгновение посмотрев в глаза Митрохину и еле заметно кивнула. Все внимание бритоголовых теперь было направлено на участкового.

– Все хорошо, дядь, заблудились просто малость, – первым заговорил Череп, – дорогу вот спрашивали у докторши.

Митрохин подошел уже совсем близко и те наконец смогли лучше рассмотреть его.

– А, это наш шериф, он за нами следит что ли? – как всегда с улыбкой на лице спросил Мелкий.

Прозвучало это специально громко, чтобы участковый тоже услышал. Медсестры уже след простыл. Они были в коридоре одни. На улице за окнами уже заметно стемнело.

– Шеф, мы видимся с вами чаще, чем я со своей мамкой, – так же в увеселительной манере сказал Череп.

Он кинул взгляд на Мелкого и оба они громко засмеялись.

– Джентльмены, здесь вы не найдете того, чего ищете. Больница скоро закроется и вам лучше покинуть сие заведение, как вы считаете? – Митрохин галантно улыбался и в показном реверансе указал на входную дверь в другом конце коридора.

– А откуда вы знаете, чего мы ищем? Может у Мелкого геморрой вскочил, заходили проконсультироваться? И вот теперь собираемся уходить, да, Мелкий?

– О да, бедное очко мое, – демонстративно положив ладони себе меж ягодиц и выгнув спину, он пошаркал ногами к двери.

Когда они уже были у дверей, а Митрохин стоял чуть дальше по коридору, он сказал:

– Когда-нибудь, ребятки, когда-нибудь, – он похлопывал ладонью по кожаной папке.

Двое бритоголовых парней смеялись и прикладывали острие ладони к виску, якобы отдавая честь, при этом делая идиотские лица. А потом просто вышли на улицу за стеклянную дверь.

Череп достал сигареты, дал одну Мелкому, они закурили. Он явно был недоволен происходящим. Митрохин мог прочесть по губам парочку матерных слов, которые означали отчаяние и злость. Мелкий приплясывал вокруг и смеялся. Но было видно, что уходить они не собираются, их караул продолжается.

Митрохин отправил сообщение Татьяне еще до того, как пошел спасать медсестру. Благо у него были теперь всех их номера телефонов. Ответа так и не получил. Он беспокоился за них, они хорошие ребята. Подняться к ним он не решался, потому что бритоголовые могли что-то заподозрить, и он мог сам привезти этих волков в овчарню. Необходимо как-то их спровадить, по-хитрому.

Зазвонил телефон. Имя на экране «Андрей Юрьевич – нач.». Только не сейчас.

– Митрохин, полчаса и ты у меня, давай, – разговор длился секунду.

****

Первое сообщение от участкового было следующим: «Они в больнице, берегитесь». До того, как пришло второе, где участковый извинялся за то, что ему срочно нужно уехать и что он задержал их как сумел, прошло около десяти минут. За это время Давид успел одеться, хоть и не без проблем. Катька натягивала ему его черную кофту с капюшоном, на которой были изображены какие-то персонажи из японских мультиков. Давид кряхтел и стонал как старый дед. На спине и рукавах кофты еще виднелись пыльные следы ботинок. Также они мало-помалу успели разобраться в хитросплетениях больничных коридоров. Хоть и ремонт тут был недавно, здание оставалось старым П-образным довоенным строением.

На них не обратил внимания медбрат, который играл во что-то в своем телефоне, сидя в кресле. Такие кресла и диванчики обычно ставят в коридорах стационарного отделения, чтобы навещавшие больных родственники могли с комфортом расположиться. Уборщица мыла полы в другом конце коридора и даже не обернулась. Больше никого не было видно.

Ребята передвигались не быстро, – Давид не мог ускориться, из-за поломанных ребер и накатывающего головокружения. Все тело изнывало от любых, даже самый маленьких движений. Девушки с двух сторон старались его осторожно поддерживать. До этого дня он еще не был так близок к девушке, а тут еще и к двум сразу, – это странным образом придавало сил.

Они дошли до конца коридора и нужно было выбирать – либо воспользоваться лестницей и спуститься на первый этаж, либо идти по коридору дальше, который был за углом. Но во втором случае им пришлось бы пройти мимо стойки дежурной медсестры, которая наверняка заметит трех молодых ребят, один из которых числится в больнице, как больной.

– Постойте пока здесь, а я спущусь вниз, осмотрюсь, – прошептала Таня.

Давид и Катька молчаливо согласились и облокотились к стене. Точнее Давид облокотился, а Катька его придерживала. Не такой уж он и противный, как я думала раньше. Как будто даже ничего. И волосы не воняют у него. Под этими балахонами у него стройное и красивое тело, хоть и худое. Кто бы мог подумать?

– Ты сможешь постоять один немного? – спросила Катька, дружелюбно заглядывая в глаза Давиду, – хочу глянуть, кто там есть за углом, хорошо?

– Да, конечно, я в порядке, – Давид было заулыбался и попытался расправить плечи, но нераспустившуюся улыбку сменила гримаса боли.

Катька все же отпустила его локоть и нерешительно двинулась к углу коридора, долго не отрывая от него взгляд. В этот момент в коридорах больницы включили освещение. Затрещали, а затем загудели люминесцентные лампы, отчего девушка вздрогнула. Уборщица продолжала мыть пол и не замечать ничего вокруг, а медбрата было отсюда уже не видно.

За окнами резко прибавилось сумрака.

Осторожно выглянув из-за угла, Катька увидела в середине коридора полукругом поставленные столы, где должна была сидеть дежурная медсестра, но там было пусто. Вдоль стен прохаживался мужчина на костылях, явно пациент. Огромная больница, но почти пустая.

Катька вернулась к Давиду, тот стоял с закрытыми глазами и глубоко втягивал воздух, плотно прижавшись к стене. Блин, ему надо было поесть, а я сама все сожрала. Дура тупая.

– Там никого нет, можно будет попробовать пройти, – прошептала взволнованным голосом Катька, – там удобнее будет спуститься на первый этаж, подальше от главного входа.

Давид открыл глаза и заговорил:

– Все же считаешь, что там может быть запасной выход?

– Ну я родилась в этом районе, каждый день видела эту больницу, когда ходила в школу. По-моему, там были еще двери, кроме главного входа. Да должны быть – здание огромное ведь, – Катька снова подошла к нему сбоку и взяла под руку, озираясь по сторонам. – Осталось дождаться Таньку.

Таня шла бесшумно, почти кралась. Включение света она встретила без испуга, но все же на секунду замерла. В свои девятнадцать с лишним лет она все еще чувствовала себя ребенком. Даже в такой ситуации продолжала воспринимать все как игру, хоть и отдавала себе отчет в том, что игра рискованная и даже опасная. Когда другие девочки выбирали кукол и чайные церемонии, Таня скакала и прыгала по двору с игрушечным копьем в руке. Она и сейчас чувствовала себя амазонкой.

Нет, она осознавала себя и воспринимала такой, какой была – молодой и вполне симпатичной девушкой, со стройным телом, красивыми ногами и уже выросшей упругой грудью, которую не хотелось прятать за мешковатыми одеждами. Она умела ходить на каблуках, хоть и не любила, хорошо разбиралась в косметике и неплохо научилась общаться с парнями. Правда сблизиться с кем-то ей еще не доводилось.

С Мишкой они познакомились год назад. Он довез ее до Черняховска, когда она опоздала на автобус. Просто остановился и предложил подвезти, так они и стали общаться. Несколько раз ходили на свидание, часто созванивались, почти постоянно были на связи в «Вконтакте», но на этом пока что все. Они лишь единожды по-настоящему целовались, как раз перед тем как он поехал по работе в Санкт-Петербург. Таня была готова на все, если бы он попросил, но тот почему-то держал ее на расстоянии. Это бесило, но и будоражило еще сильнее. Миша был очень галантным и вежливым с ней, очень тактичным и романтичным, но в то же время в нем она чувствовала мужчину, сильного и уверенного в себе. Он старше ее на добрый десяток лет, но при этом выглядит сильно моложе своего возраста. Впрочем, ее это никак не смущает, а даже наоборот. Таня понятия не имела, любит она его или нет, но рядом с ним она таяла, как шоколад на солнце. Может это и есть любовь? Может шоколад и теплое солнце порождают собой любовь?

Но сегодня Таня-ромашка на время стала Таней-амазонкой, так было нужно.

Она не хотела звонить Мише и рассказывать про эту ситуацию, – вдруг он что-то плохое про меня подумает. Да и просто не хочу ввязывать его в эту историю, постараюсь выкрутиться сама. По крайней мере пока.

Спустившись по лестнице, она аккуратно выглянула из открытой двери, в главный холл больницы. Пустующая стойка регистратуры, ряды черных стульев, закрытые двери кабинетов с нумерацией и текстовым обозначением: кабинет 1 – процедурный, кабинет 2 – невролог и так далее. На одном из стульев сидел мужчина средних лет в бежевых бриджах. Он держал на колеях перебинтованную кисть и смотрел куда-то в пустоту. Тучная женщина в белом халате вышла из кабинета, название которого Таня разглядеть не могла, и подошла к нему с какими-то документами в руках, стала что-то показывать и рассказывать, Таня не вслушивалась. Бритоголовых она не увидела. Через двойные стеклянные двери главного входа, она не могла ничего разглядеть – из-за включенного света внутри, на улице была кромешная тьма.