скачать книгу бесплатно
В гостиной, где вся мебель теперь валялась по углам разбитой в щепки, стоял Обвинитель. Он сжимал в руках два одноручных клинка, изогнутых назад, в сторону обуха, с которыми столько лет служил королевству. На животном адреналине, защищая запертую дверь в другую комнату, из которой доносились детские всхлипывания, он игнорировал неполноценность левой руки.
Гостиную заполняли демонические псы. В дверь едва помещался один такой, но в дом стремилась залезть наперебой вся стая. Бывший воин использовал эту возможность, ловко подскакивая и рубя сующиеся внутрь морды и шеи.
Когда же их стало слишком много, и под силой давления на эльфа стали вываливаться болотные туши с оскаленными зубами, держаться в одиночку становилось сложнее.
Один пес полетел на мужчину, широко расставив опасные лапы с когтями. С другой стороны, едва попав в комнату, атаковал второй. Эльф быстро прокрутился, успев полоснуть первого по горлу лезвием и увернувшись от второго.
Панические вопли умирающего чудовища перешли на булькающее хрюканья и затихли, пока тело еще подергивалось на деревянном полу. Оставшийся в живых его собрат попробовал сбить мужчину с ног, но тот быстро отскочил в сторону и в развороте рубанул клинком пса по шее. Меч застрял между позвонками, и тварь потянула воина за собой по инерции.
Воспользовавшись такой кратковременной возможностью, на Обвинителя набросилась новая гончая, ворвавшаяся в дом. Она вцепилась ему в правую руку зубами. Эльф зарычал от боли. Тут же, словно вспомнив о старой травме, левая рука ослабла и меч в ней обессиленно задрожал.
Челюсти чудовища сжались сильнее. Пес жадно тряхнул головой и вырвал руку мужчины из сустава. Под истошный крик брызнула кровь.
Воин упал на одно колено, судорожно дыша. В этот момент демонические гончие хотели покончить с противящейся добычей, но в комнату вошел один из незнакомцев в черном одеянии.
– Пошли вон, – ледяным тоном приказал пришедший мужчина, и псы незамедлительно покинули обитель этой семьи. Он подошел поближе к содрогающемуся эльфу и чуть наклонился. – Какое отчаянное сопротивление предоставил нам ваш город. Кто бы мог подумать.
Лахрадж посмотрел на него волком, скрипя зубами от невыносимой боли.
– Ты быстро организовал оборону. Это похвально, – продолжила фигура в балахоне. – Настоящий воитель, пускай и в отставке. Вижу, ты хочешь спросить меня, кто мы такие, но не можешь. Мы – жаждущие быть избранными Аганном, великим демоном-создателем. Властелином Высшего Царства. Но за все взимается плата. Каждое благо требует жертвы взамен. И мы жертвуем самым ценным. Совсем скоро ты поймешь…
Глаза эльфа вспыхнули ярче. Свет полился и из его рта, потянулся по венам, захватывая оставшуюся руку и обращая ее в горящую зеленым пику. Внезапный выпад рукой, сквозь слабость и дрожь, заставил мужчину в робе застыть. На пол закапала кровь сквозной широкой раны – пика вошла ему в грудь и вышла между лопаток.
– Я думал… ты иссяк… – последнее, что произнес он прежде, чем рухнуть замертво.
«– Да, наш дорогой друг знал пару приемов, – вновь заговорил с Корвиллой Самеди. – Он прикончил одного из пятерых демонопоклонников, однако, это его не спасло. Не подумай, не все любители демонологии плохие ребята. Это, прежде всего, раздел магии, наука, требующая внушительной силы воли и самоконтроля. Хоть во многих обществах демонология считается темным ответвлением, она открывает врата к знаниям. А знание – сила, как говорят. Каждый мудрый демонолог, еще познавая азы, понимает, что с демонами шутки плохи. Это риск, тяжелое противостояние умов и силы духа. Вот эта пятерка явно перегнула, посчитав себя идеалом таланта.
После убийства одного из этих идио… культистов, да, пожалуй, так их назовем, нашего покалеченного красавчика решили взять в плен, а не убивать сразу. Он был заточен вместе со своими детьми в холодной камере родного Сетарха, так и не узнав, что его возлюбленную растерзали гончие на рыночной площади, едва демонам удалось прорваться».
Гостиная в доме внезапно переменилась на тесную мрачную камеру с высоким потолком. Холодный камень кое-где покрывался бледным мхом, а по полу гулял пронзительный сквозняк, в насмешку желающий вытянуть из живых и измученных остатки здоровья.
По соседству кто-то плакал, слышались вздохи и тихие стоны со всех камер вокруг. Лахрадж и его малыши казались полностью истощенными: бледные, с темными кругами впавших глазниц. Мужчина сидел в одних потертых штанах, опершись голой спиной о сырую стену. Рваное плечо, небрежно заштопанное нитками, гноилось и разило, но дочь и сына это ничуть не отвращало: они прижимались к отцу, в попытках согреться. Грязные и оборванные, со слипшимися от жира волосами.
Левая кисть эльфа слабо засветилась. Он, задержав дыхание от напряжения, с трудом поднес больную руку к груди и вытянул маленькую белую сферу энергии. Поделив ее надвое согнутым пальцем, эльф поднес сферу сперва к губам дочери, затем к губам сына, подкармливая их.
Он больше не был похож на воина. Скорее на заморенного старика, ждущего близкой смерти.
«– Конечно же, их не кормили. А эльфы, как создания, расположенные к магическому дару, нуждаются в подпитке живой энергией. Без нее внутренняя магия начинает жрать энергетические ресурсы организма, и эльфы медленно погибают от бессилия». – пояснил Самеди.
Корвилла не могла ему ответить. Она наблюдала за тем, как Лахрадж вырывает из себя и без того утекающую силу, чтобы поддерживать малышей, и чувствовала, как ее горло горит от желания плакать. Потребность помочь рвалась из ее сердца, но это было невозможно, от чего становилось еще хуже. Прошлое не изменить, его можно лишь принять, и демоница сама согласилась принять прошлое Обвинителя, каким бы неприятным оно ни было.
Вдруг железная дверь с раздражающим скрипом отворилась. В камеру вошел один из демонов в черном чешуйчатом доспехе без шлема, выставив напоказ лысую голову, покрытую черными роговыми выростами. Он безумно ухмыльнулся пленникам, тараща неморгающие круглые глаза, и подошел к мужчине. Крупная лапа в пластинчатой перчатке, грубо схватила эльфа за оставшуюся руку, и оттащила от детей. Те прижались друг к другу, им оставалось лишь провожать отца уставшим, почти усыпающим взглядом.
Демон тащил пленника по окровавленному полу темного коридора, будто легкую тряпичную куклу. По пути эльф несколько раз терял сознание. Окончательно он пришел в себя уже будучи прикованным цепью к стене в зале суда – в одной из башен города, под которой и располагались темницы. Только вот теперь здесь не было ни лавочек, ни столов – просторная округлая комната, в центр которой демоны стаскивали изуродованные тела. Сквозь проломленную крышу башни можно было увидеть безоблачную небесную лазурь – видимо, готовился костер.
Вскоре в зал вошло четверо демонопоклонников. Как и убитый, они скрывали лица под капюшонами. Одна из фигур, самая миниатюрная, заметив заключенного поспешила к нему. Она первая из культистов показала лицо: узкое и большеглазое, с тонкими губами, что сейчас изогнулись в злой усмешке.
Поправив черные растрепавшиеся волосы, она грубо схватила костлявое лицо Лахраджа, шире распахнув веки.
– Как ты посмел! – раздался хлесткий звук пощечины. – Такой жалкий смердящий калека не мог убить одного из достойнейших Аганна! Любишь свой город, воин? Любишь свой народ?! Что, не можешь ответить?! Слабак! – Снова удар. Девушка сплюнула в сторону мужчины и нервно отправилась к остальным.
Те уже устанавливали по центру насыпи тел овальное изваяние в виде двух изогнутых человеческих силуэтов, сросшихся затылками. Их лица с алмазами вместо глаз и руки тянулись к небу в мольбе. Вокруг кострища чернокнижники расположили широкие каменные чаши крест-накрест, от которых к ногам изваяния тянулись по наклонной желобки.
– Начнем.
Вспыхнуло пламя. Голодные рыжие языки ревностно захватили мертвую плоть, выпуская в воздух запах паленых волос и ногтей, запах горелой ткани. Ясные небеса наверху быстро спрятались за горьким смогом.
К девушке-демонологу один из демонов подвел маленькую эльфийку, ровесницу Лиурэнн. Худая, в грязных лохмотьях вместо некогда яркого синего платья, девочка с ужасом глядела на незнакомку в черной робе. Та достала витой кинжал из рукава и прижала ребенка к чаше грудью. Лахрадж видел все. Видел, и ничего не мог сделать. Он хотел выкрикнуть, но из груди вылетел лишь тяжелый сиплый стон.
– Нет! – заплакала эльфийка. – Пожалуйста! Не надо! Командир, спаси меня! – она в панике посмотрела на прикованного однорукого эльфа, узнав в нем того самого героя, который помогал городу оборонять границу королевства. Ей было непонятно, почему он не встанет на ноги и не снесет голову этой безумной женщине, что готовится совершить нечто ужасное. Но он не мог. И осознавал это. Осознавал все…
Через миг девочка уже захлебывалась над чашей, наполняя ее темной горячей кровью. Широко раскрытые глаза все еще смотрели на пленника и медленно стекленели.
К остальным демонопоклонникам также вели детей разных возрастов. Их ждала подобная участь. Чаши заливались, пока по желобам к ногам статуи не полились ручьи. Погибших и еще погибающих детей демоны бросали в костер, как только они переставали быть полезны для ритуала. Визг тех, кто еще не успел испустить дух, заставлял барабанные перепонки дрожать.
Каждый умолял спасти его. Каждый хотел жить. Каждый…
Звон в ушах сводил воина с ума. Он страдал в скорбящей ярости. Заметив его частое дыхание, культистка расхохоталась.
«– Зачем они убивают детей? Зачем заставляют его смотреть?» – дрожащим голосом спросила Корвилла.
Самеди хмыкнул где-то совсем рядом:
«– Да все просто, моя дорогая. Они пришли творить ритуал, а Обвинитель устроил им трудности в виде сопротивления. Еще и прибил того, с кем у той дамочки в балахоне, похоже, были теплые отношения. Вот они вчетвером и приняли решение его помучить перед смертью.
Мы с тобой, милая Корви, свидетели ритуала Избрания. Эта недалекая четверка пытается воззвать к демону Аганну, а это довольно непросто, ведь у него своих дел хватает, кроме как к смертным заглядывать. Как ты знаешь, демоны бывают разные. Имеют разные склонности, образ жизни, преследуют разные цели. Какие-то мечтают только жрать, какие-то повернуты головой на насилии, кто-то только развлекается и получает удовольствие. Многие демоны являются кем-то вроде наемников. Особенно, для демонологов, способных вступать с ними в контакт. Однако, некоторые демоны посильнее и поумнее, они жаждут свободы и власти, хотя и не занимают никаких верховных мест и не имеют титулов. Одним из таких и является Аганн. Демон-создатель. В свое время он хлопотал, окружая себя почитателями. Вера дает демонам силу, а ритуалы в честь веры – еще большую. Так он и открыл для себя новые возможности, создав собственный чертог. Чтобы не терять форму, Аганн написал учения и создал сборник ритуалов, чтобы придурки, вроде вот этих, подкармливали его душами и собственной преданностью. Как я и говорил раньше: души – ходовой товар.
Один из ритуалов таков: раз в сколько-то там долгих лет Аганн выбирает избранного среди смертных, дарует ему могущественные способности и забирает к себе в услужение. Избранным становится тот, кто принесет наибольшую жертву.
Культисты принесли ему в жертву целый город. Детей они собирали каждый лично, чтобы избранного выбрали честно. Сколько нашел – столько отдал. Ведь чистая душа ребенка стоит гораздо дороже порочных душ тех, кто познал эту жизнь сполна.
До призыва демона оставалось несколько дней…»
Перед глазами Корвиллы предстал новый фрагмент истории: Лахрадж сидел в камере на полу, обмякший, будто мертвец. Она даже слышала, как в его голове наперебой шепчут и кричат разные голоса: «Спаси меня! Почему ты не помог? Защити!». Пустой взгляд отдавал безумием. Сломленный, он смотрел на лежащих рядом в обнимку Лиурэнн и Тахрая. Они не двигались и почти не дышали. Эльф знал: завтра наступит их очередь. Финальный штрих. И вновь он будет смотреть, неспособный ни на что повлиять, разрываемый горем на части.
Магии больше не хватало, чтобы отрывать от себя кусочки для кормления детей. Малыши гасли у него на руках. В отчаянии мужчина подполз к ним, оставляя за собой гнойный след от плеча, и накрыл собой. Его лопатки то и дело вздрагивали в бесшумном скорбящем плаче. Он прощался…
Эльф сжал зубы до скрежета, и резкая ярко салатовая вспышка пламени под ним озарила камеру – единственное, на что хватило последних сил. Для сына и дочери затянувшееся истязание голодом и холодом в нескончаемом страхе перед неизбежным вмиг завершилось. Мужчина рухнул рядом с маленькими уже обугленными телами и завыл:
– Я не хочу этого видеть!
В приступе нестерпимой агонии он ударил себя пальцами в глаза. Злостно, в искренней ненависти. Кровь потекла по его скулам и закапала на камень. Лахрадж закричал так, будто собрался распрощаться с собственной душой в сию же минуту.
Корви узнала этот крик. Именно его она слышала в видении, когда обреталась их с Обвинителем связь. Так вырывалась наружу безграничная яростная скорбь того, кто утратил все.
Теплые ручейки слез защекотали щеки девушки. Она чувствовала их, но не могла убрать, застыв в ужасе.
Мужчина завалился на бок. Жизнь медленно, но стремительно покидала его. Оставалось лишь мучительно ждать. И в этот момент, заглушив рой слуховых галлюцинаций, над ним раздался низкий басистый голос:
– Изумительно непростое решение для смертного, Лахрадж. С умыслом спасителя, ты пожертвовал больше, чем те, кто славит мое имя, ведь только удушающая тяжелая скорбь создает жертву из утраты. Ты воистину силен. Столь крепкая воля достойна поощрения, а посему я избираю тебя, как воина Высшего Царства. Я прекращу твою боль, наделю небывалой силой, чтобы ты отомстил за гибель своей семьи. Да, справедливая месть должна свершиться. Пускай твоя ярость утопит залы правосудия в крови. Ты сполна заслужил этого возмездия. Взамен же я прошу лишь одного: будь мстителем Высшего Царства и моим преданным воином.
Пересушенные губы, в трещины которых затекла кровь, беззвучно разомкнулись. Не имея голоса, лишь мысленно, эльф ответил: «Дай мне силу. Я разорву их».
– Вкуси же ее, Лахрадж! Пей ее, изрыгай безжалостной карой на недостойных! Умри смертным и воскресни вечным! Да будет так.
И тогда тело мужчины охватило алым свечением. Гнойные нити на правом плече с треском порвались, оросив пол мелкими желтыми брызгами. Из тухлой плоти полезла новая когтистая конечность. Эльф с хрустом бился в конвульсиях, на его груди и плечах вспыхнули привычные Корвилле похожие на лаву рисунки, а из лба потянулись рога. Кожа на лопатках вздулась и лопнула, дав распахнуться широким перепончатым крыльям. Мужчина стал на колени и зарычал, обнажив уже не эльфийские острые клыки. В этот момент окровавленные глазницы зажглись светло-зелеными огнями.
Теперь это был тот самый Обвинитель. Искаженный злобой и презрением. С шумным выдохом он выпрямился, и багровые слипшиеся волосы растрепано спали ему на спину и ключицы.
– Ты оказался жаднее, чем я думал, – посмеялся голос Аганна вокруг мужчины.
– Я хочу больше! – требовательно рявкнул тот, его рот искривился ухмылкой предвкушения. Он сжал перед собой кулаки уже здоровых окрепших рук, и из запястий полезли острые шипы, загибаясь в сторону локтя полумесяцами лезвий.
Обвинитель схватил прутья решетки и разогнул их, будто те были сделаны из сырой глины. Он вышел, даже не обернувшись напоследок на маленькие сожженные тела.
«– Думаю, ты уже догадалась: он перебил здесь всех. И демонов, и даже эльфов, которые еще оставались заключенными в камерах. Разошелся парень».
После слов Самеди, Корвилла уже наблюдала, как Обвинитель в оскале быстро расправляется с демонами, полосуя их оружием на руках и сжигая пламенем. Тела ложились у его ног обезглавленные, с отрубленными частями, черные и дымящиеся.
Наконец, он оставил лишь четверых. Культисты были пойманы в первую очередь, и заперты в одной из камер. Обвинитель выломал им локти и стопы, лишив возможности передвигаться и колдовать.
С каким же наслаждением он впитывал их удивление, перетекающее в панику, когда маги увидели, кого избрал их обожаемый Аганн вместо них, преданных слуг.
Взгляд, осознающий тщетность стараний… в нем видно разрушение надежд. Частица за частицей, осыпающихся вниз, во всепоглощающую трясину непрощения. Каждый из почитателей посвятил служению большую часть жизни, без устали работая над своими умениями, черпая знания отовсюду, от куда возможно. Рискуя и жизнью, и свободой, они всей свитой совершали кошмарные деяния ради шанса, который, как им казалось, абсолютно точно был у каждого. Но за все их труды наградой стала безответность. Разрушительное предательство – избранным нарекли не верного слугу, а полудохлого пленника-калеку…
Первой он вытащил девушку. Демон схватил ее за волосы, словно надоевшую шлюху, и поволок в зал суда, где на пепелище из останков возвышались каменные овальные врата в виде двух слитых силуэтов.
– Пожалуйста, прости! Я умоляю тебя! Пощади! Ты ведь лучше, чем мы! – разрыдалась демонопоклонница, когда ее прижали к чаше, заставив смотреть на кровавое днище.
Обвинитель прижался губами к ее уху и улыбнулся:
– Я намного… намного хуже, чем вы. И именно я теперь в праве судить вас за все совершенное. Без права на обжалование вы приговорены стать жертвами собственного ритуала.
– Ты ведь герой! Сжалься…
Когти демона прогладили ее шею, оставляя грубый рваный след. Девушка вскрикнула и начала захлебываться, выталкивая из себя в чашу кровь, судорожно пытаясь достать рану изувеченными руками.
– Герой? – хмыкнул Обвинитель и зло рассмеялся.
Вскоре участь девушки разделили и остальные маги. Каждый склонился над своей чашей безжизненным телом, пуская по желобам горячие ручьи. Демон упивался их предсмертным страхом до последнего, пока не угасли искры в их взгляде.
Не только кострище, весь город запылал, очищаясь от трупов. Силуэты изваяния застонали и оторвались друг от друга, став на колени, будто ожившие. Между их пятками, там, куда собиралась жертвенная кровь, начал распускаться рубиновый бутон, открывая проход в чертог Высшего Царства.
«– Он помнит все это? – спросила Корвилла. – Как появился камень его грехов? Неужели он и самого себя приговорил?»
«– О, милая моя, смотри дальше. Это ведь не конец истории. С тех пор, как пробудился Обвинитель, он начал записывать грехи. Свои собственные. Ведь он страдал от совершенного, страдал от допущенного бездействия, слабости, и единственным спасением для него могло стать лишь принятие. Но как он мог принять все, что сделал? Поначалу он записывал все в своей памяти. В будущем появится его свиток, а затем и камень, так как свиток попросту не сможет впитать в себя больше».
Демон вошел в портал и выступил на берег кристально-чистого озера. Густые травы вокруг него плавно колыхались, будто приветствуя. Рядом в озеро впадал небольшой водопад, струящийся со скалы, поросшей лесом.
Аганн уже ждал его, любуясь тем, как по идеально гладкой водной поверхности плавает гусыня с выводком. Здесь было так непривычно спокойно и мирно. Никакой удушающей гари, никаких криков – лишь мелодичное щебетание птиц и сильный аромат тимьяна, растущего где-то неподалеку.
– Лахрадж, – улыбнулся хозяин своему гостю. Это был крепкого телосложения серокожий демон ростом в трех мужей, ставших друг другу на плечи, с очень длинными тонкими рогами, загнутыми с висков в сторону затылка. Его хищные глаза светились красным, как полосы на теле Обвинителя. – Я тебе рад. Достойнейший из моих воинов. Ты принял верное решение, примкнув ко мне. Вместе мы достигнем невероятного могущества, расширим владения и распространим мое влияние. Только взгляни на этот чертог, – он развел могучими руками, демонстрируя превосходные девственные виды. – Я создал его сам. Высшее Царство, в котором без нужды и в мире обитают просветленные. Те, кто вкусил горе настолько, чтобы никогда не желать и не творить его никому. Те, кто пожертвовал так, что больше не хочет отнимать ничего у других. Избранные, наподобие тебя, становятся защитниками идеальной обители, а также вершителями моей воли, – Аганн с умиротворенным величием посмотрел на эльфа. – Не только божества способны творить прекрасное, как видишь.
С каждым произнесенным словом мышцы на лице Обвинителя напрягались сильнее, ярость калила его.
– Идеальная обитель? Высшее Царство? Жизнь в мире и без нужды? – он сощурил веки слепых глаз. – Демон, возомнивший себя богом-миротворцем? Только что это за бог, требующий в жертву детскую кровь? Что это за бог, предающий собственную паству? Ты слишком порочен для речей о пацифизме.
Аганн посмеялся:
– Я демиург чертога, что перед тобой. Я заселяю его и облагораживаю. Создаю таким, каким мне хочется. И если решено, что здесь будет рай – здесь будет рай. Когда ты увидишь, как хороши мои порядки, отличающиеся от мира смертных, тебе станет все равно, какая цена была уплачена.
– Как интригует. – Острые выросты на руках бывшего Лахраджа удлинились и закраснели, как нагретый металл.
Серокожий великан окинул взглядом приготовленного к бою мужчину, и хмуро опустил голову:
– Мне так не хотелось бы ошибиться в тебе. Твой потенциал достоин развития. Ты можешь стать полезным как себе самому, так и всем нам. Осознай же это, охваченный пламенем гнева. Прозрей и прими новую жизнь в могуществе и достатке.
Но ответом Аганну был уверенный гнетущий взгляд готового убивать. Демон-создатель выдержал его и заговорил с долей разочарования:
– Вот как. Если тебе нужен бой…
Хозяин извлек из-за пояса черных просторных штанов свиристель, и поднес к губам. На клич мелодии, будто из ниоткуда, стали возникать воины, прочно закрытые темными доспехами, похожими на ребристую чешую дракона. Все они были разного роста и наготове держали разное оружие. Головы покрывал сплошной шлем с наличником в виде рогатой демонической твари со злой усмешкой.
Обвинитель ринулся в атаку первым, вспугнув гусыню с птенцами…
Аганн поднял вверх один палец, увенчанный когтем. Повиновавшись немому приказу, демонические воины расступились, позволив Обвинителю схлестнуться с одним из них.
У этого высокого служителя был кистень с шипастым билом, размером чуть меньше кулака, и средний щит, покрытый такими же чешуями, как доспех.
Воин замахнулся, глядя на приближающегося противника смеющимися красными глазами. Он ударил, когда тот был достаточно близко, но Лахрадж быстро увернулся и сразу же подскочил с боку, норовя ударить слугу Аганна лезвием в щель под шлемом. Служителю пришлось вместо очередного замаха выставить щит. Не достигнув цели, опасный шип ударился о его поверхность.
С усилием отпихнув от себя напористого красновласого демона, боец в темных доспехах завертел кистенью. Теперь наступал он. Он собирался проломить рогатую голову этому выскочке, который, получив силу от господина, вместо благодарности слишком уж возгордился.
Обвинитель подскочил рискованно близко. Смерть выдохнула ему в лицо, когда било пронеслось на ничтожном расстоянии от виска. Глухое рычание клокотало у красноволосого внутри – ему хотелось вцепиться во врага немедленно. Но приходилось обрести власть над опаляющей яростью.
– Ближе! – нетерпеливо рявкнул служитель в темных доспехах, не прекращая крушащие взмахи. Ему казалось, он загоняет слепого выскочку. Ему казалось, словно еще вот-вот, и шипы его оружия вопьются в изуродованную голову непокорного. И каков же был его восторг, когда било, наконец, все же встряло в плоть врага!
Лахрадж швырнул себя ему навстречу намеренно. Безумно, словно страх и инстинкт самосохранения были впредь ему не присущи. Удар пришелся не в голову, а в нижнюю часть лопатки, почти под плечом. Ломящая боль разразилась по телу и спицей вонзилась в мозг. Но мужчина лишь обнажил клыки в животном исступлении.
Аганна это восхитило. Он затаил дыхание, когда Обвинитель моментально намотал на руку с лезвием цепь от кистени, шипы которого застряли в костях и мясе.
Затем Обвинитель грубо дернул цепь на себя. Все происходило так быстро, что воин в темных доспехах не успел среагировать, а потому поддался. Все, что он успел – это выставить щит. Но это не сильно помогло. Красноволосый провернулся и, не отпуская цепи, оказался вплотную со служителем с противоположной от щита стороны. Полумесяц лезвия, идущий из запястья, с хрустом втянулся обратно и вышел из низа ладони прямой пикой. Как раз в тот момент, когда ладонь уже неслась навстречу открытой шее. Наконечник лезвия вошел точно в узкую щель, где сплошной шлем сочленялся с чешуями воротника.
В последний момент темный воин отпустил рукоять оружия, еще надеясь отбить атаку слепого наглеца, но было уже слишком поздно. Он не сразу осознал, что острый отросток из руки противника входит глубже под челюсть, в голову. Пылающие зеленым огнем глазницы стали последним, что запечатлел его умирающий разум.
– Ты не прекращаешь меня удивлять, Лахрадж! – звучно захлопал Аганн. – Насытился ли ты этим бо… – Он не договорил, осекшись. Красноволосый демон, в крови и грязных лохмотьях, не просто возвышался над телом убитого воина, он испивал его душу, смешанную с его силой, когда-то точно так же подаренной Аганном. Салатовое пламя разгоралось точно два костра, подкормленные маслом.
Но было в этой энергетической смеси кое-что еще. Тонкая рубиновая нить, с пульсацией отходящая от мертвого тела прямиком к Обвинителю.
