скачать книгу бесплатно
– Короче, Ахмед, мы пошли?
– А этого куда потащил?
Седой ухмыльнулся:
– А он теперь крестник мой, учу уму-разуму!
– Ох, Седой! Нарвешься ты на ровном месте.
Тот лишь махнул рукой:
– Напугал ежа задницей!
– Давай, только быстро!
– Одна нога здесь, другая там. Что это – правильно – мина, гы!
– Типун тебе на язык, вали уже! – И повернувшись к часовому, сурово приказал – Калачу чтоб ни слова, понял?
Тот лишь закивал головой, с тревогой косясь в темноту, что поглотила силуэты Седого с Атеистом.
Калач оторвал голову от свернутой куртки, служившей заменой подушки. Вроде орет кто-то, прислушался, сердце забилось с тревогой – неужели напали? Да нет, тишина, часовые не стреляют, не могли ж их всех перерезать без шума. Откуда только Центр насобирал этих недоумков, наемнички, мать их. Только и годны водку жрать, да по свежакам ништяки тырить. Надо всё-таки проверить, что там. Со вздохом поднялся, никакого покоя, тихонько вышел из длинного сарая, что служил казармой для десяти бойцов спецназа и Зены с Калачом. Вот их ребята действительно пашут, как кони, операции одна за другой, внешники что-то активизировались не на шутку. Прошёл мимо «комнаты» Зены, ребята постарались – отгородили угол для командирши. Несмотря на поздний час из-под занавеса над входом пробивается полоска света. Не спит что ли? Осторожно сдвинул занавеску, заглянул внутрь. Зена сидит с задумчивым видом, обхватила ладонями кружку, словно греет замерзшие руки.
– Не спишь?
Девушка вздрогнула, резко обернулась к двери, правая рука метнулась к покоившемуся на столе пистолету. Калач вошёл, шутливо поднял руки:
– Сдаюсь! Прости, напугал.
Зена скупо улыбнулась, поставила кружку на стол, рука потянулась поправить волосы. Женщина и на войне остаётся женщиной.
– Да подремала чуток… Предчувствие у меня нехорошее, в чем-то мы прокололись. Не смотри так на меня, но вот чувствую я нутром – что-то здесь не так. Как будто упустили из виду что-то важное.
– Да брось, операция прошла как по маслу, муры пикнуть не успели. – Калач плюхнулся на табурет напротив. – Патруль скатался, как обычно до Площадки, и вернулся. Что не так-то? Взяли грамотно, без шума и пыли.
– Ой, не знаю. Неспокойно что-то на душе.
Калач усмехнулся:
– Если девушке не спится и тревожно по ночам, ей обычно советуют завести кавалера. Зена лишь улыбнулась:
– Шел бы ты к черту с такими советами, Калач! Я девушка порядочная, так что ни-ни. Сам-то чего бродишь среди ночи? Тоже не спится и тревожно?
– Да вроде орал кто-то, проверить хотел.
– А-а-а, слышала. По голосу – Седой вроде. Опять водку жрет.
– Слушай, по-моему, ты слишком хорошо относишься к этим разгильдяям. Этот Седой вообще беспредельщик – нарушение дисциплины, неисполнение приказов. Да я его вообще хотел к стенке поставить, мерзавца.
– Не кипятись, Калач! Он конечно допускает вольности, но боец отличный, наших спецов за пояс заткнет.
– Да скажешь тоже… Куда этому наемнику до моих ребят?
– Ладно, ты проверить, кажется, собирался? Вот и проверь, а потом спать. Завтра, – Зена покосилась на часы, – то есть уже сегодня будет тяжёлый день.
– Хорошо. Когда у нас были лёгкие дни?
Седой все ещё сердито сопел, глухо матерился сквозь зубы, размашисто шагая. Атеист еле поспевал, с напряжением вглядываясь в окружившую со всех сторон темноту. Местное подобие луны стыдливо пряталось в распухшие от влаги тучи, что медленно тянулись на юг. Лишь на востоке небосвод чист и понемногу белел, но до полноценного рассвета ещё далеко.
– Седой, ты чего-нибудь видишь?
– Ну не сказать, что светло как днём, но вижу неплохо. Это дар Улья, так сказать личный ПНВ.
– Что за дар Улья?
– Тому, кто задерживается на этом свете, Улей делает подарок. Сверхспособность, так сказать. У кого-то полезное, у кого-то совершенный пустяк. Мне вот более-менее повезло, хотя от умения ксера не отказался бы. – Опередив раскрывшего рот Атеиста, пояснил. – Это когда взял в ладонь какой-нибудь предмет, а в другой из расходных материалов получилась копия. Ксеры в основном такие фокусы с патронами делают. И живут в шоколаде.
– И когда он появляется?
– У всех по-разному. Да и его ещё развивать долго приходится, а для этого столько гороха придётся сожрать.
– Гороха? А почему его?
– Да не обычного гороха, с него ты только пердеть музыкально научишься. Тут нужен горох из тварей, которых не так просто замочить. Это тебе не тупые пустыши.
– Пустыши – это которые без споранов?
– Ага. Запомни для начала порядок: пустыши, споровики, затем горошники, вот в них уже тот самый горох, потом – жемчужники – это элита зараженных.
– Судя по названию, в последних есть какой-то жемчуг?
– Есть. Он нехило прокачивает умение, или открывает ещё одно. Вот только завалить элиту – это большой фарт нужен. Тут ещё неизвестно, кто на кого охотится.
– А здесь такие есть?
– Внешники неплохо округу зачищают, но всех по-любому не изведешь. Попадаются изредка. Ты шевели ножками, мне-то Калач глубоко похрен, только Ахмеда и правда не стоит подставлять. Ахмедка правильный пацан, хоть и басурманин.
– Что? Вы тут совсем обурели? Кто разрешал? Кто? Как ты посмел его отпустить? – Калач осыпал Ахмеда проклятьями и вопросами, брызгал слюной, а тот угрюмо молчал, лишь густые чёрные брови все сильнее хмурились, сливаясь в одно целое над хищным орлиным носом.
На истеричные крики выглянула Зена, при виде девушки Калач умолк, задышал хрипло, жадно хватая ртом свежий ночной воздух.
– Вы чего орете, бойцы же спят! Рассвет увидали – петухами заделались?
– Да эти бараны тут такого наворотили!
Ахмед вскинул голову, острый, как кинжал, взгляд чёрных глаз мысленно перечертил раскрасневшуюся харю Калача автоматной очередью. Вслух лишь выдавил с хрипом:
– Ты б за базаром следил!
– Ахмед, что стряслось? – Калач раскрыл уже было рот, но Зена остановила жестом. – Пусть сам объяснит.
– У Седого водка кончилась, где-то неподалёку он себе тайник сделал, вот и поперся вместе с новичком.
– И далеко этот тайник?
– Не знаю… – Ахмед опустил взгляд, Зена не стала допытываться, хоть и поняла, что боец врёт.
– Почему не остановил?
– Так Седого разве остановишь, он хоть бухой, хоть трезвый прет как танк, до победного конца… не то что всякие калачи…
– Ты на что намекаешь, черножопый? – Калач шагнул вперёд, руки потянулись схватить Ахмеда за грудки.
Не успел. Тяжёлый армейский ботинок с сочным чвоканьем впечатался в грудь, Калач пролетел вперёд задницей шагов пять, со всего маха грохнулся на землю, подняв облако пыли. Захрипел, дыхание сбилось в ноль, наконец бешено выпучил глаза от злости и боли, рука метнулась к кобуре. Ахмед сорвал с плеча автомат, лязгнул затвор, дуло нацелилось прямиком в лоб оппоненту. Но тут вмешалась Зена, рявкнула так, что вышедший отлить Молчун и остановившийся неподалёку, заинтересовавшись бурными событиями, чуть не отлил прям в штаны.
– Стоять! Стоять, я сказала! Убрал автомат! – глаза командирши засветились таким огнём, что Ахмед, напугать которого не так-то просто, поспешно исполнил приказ и застыл на месте, как статуя. – Калач, убрал руку с кобуры, и вообще, вернулся в казарму, без тебя разберемся! Тот медленно поднялся, недовольно покосившись на Зену, во взгляде явно читалось, что так просто он этого не оставит. Злобно засопев, зашагал к сараю, обтряхивая на ходу пыльную задницу.
Зена проводила заместителя все тем же недобрым взглядом и повернулась к Ахмеду:
– Значит так, через полтора, максимум два часа мы выдвигаемся. Чтоб к этому времени Седой с новичком сидели на карантине под замком. Оба! Под замком! Ищи где хочешь, или сядешь сам. Сомневаюсь, что ты так поступишь, но надумаешь слинять – один или вместе с Седым, я доложу в Центр, что вы перешли к мурам. И тогда уже сам понимаешь… – Через час Седой с новичком будут здесь. Я отвечаю, Зена.
Глаза командирши чуть подобрели, она кивнула, хлопнув ладонью по могучему плечу кавказца.
– Возьми с собой ещё кого-нибудь. Вон этого, как его… Малого, – Зена кивнула на того самого тщедушного часового, тихонько застывшего за спиной Ахмеда. – И из наших ребят кого-нибудь, а, вон Молчун как раз уже не спит. Молчун! Пойдешь с Ахмедом?
Тот лишь кивнул в ответ.
– Ну что – двинули?
Седой, крадучись, подошёл к крайнему из домов, внимательно огляделся, и взяв в руки обрез, до этого мирно болтавшийся на поясе в каком-то хитроумном самодельном креплении, кивнул Атеисту на дверь. Ещё на подходе Седой разъяснил порядок действий – Атеист медленно открывает дверь, Седой входит первым, и пока проверяет избу, Атеист приглядывает за округой. Если Седой начнёт стрелять – отходить обратно в сторону проржавевшего донельзя остова грузовика. Сразу за ним начинается канава, вот по ней если что и уходить.
Атеист замер, вслушиваясь в звуки, пока вроде тихо, только осторожные чуть слышные шаги Седого.
– Чисто! Заходи – гостем будешь.
Атеист вошёл, осторожно ступая, на улице заметно рассвело, но здесь ещё довольно сумрачно. Седой сдернул занавеску с окна, та от ветхости распалась чуть ли не в пыль. Немного прибавилось света, Атеист огляделся в комнате. Толстый слой пыли покрыл неказистую мебель – кухонный стол, несколько разномастных стульев, замолкший навеки холодильник, газовую плиту. К ней-то Седой и подошёл, скрипнула дверца духовки, и на стол, звякнув бутылками, опустился ящик водки. Следом появилось несколько банок тушняка, ещё какие-то консервы, глаза Седого довольно заблестели, как у кота, поймавшего мышь. – Живём, Атеист! Грузи консервы и пару бутылей в рюкзак, нет, лучше три возьми на всякий пожарный, и уходим. Обратно побыстрее надо – светает уже.
Атеист послушно сложил ценный груз, застегнул замок и только тут заметил, что Седой замер, к чему-то прислушиваясь. Атеист тоже навострил уши, какой-то нарастающий гул, похожий на шум вертолёта. Седой бросился к окну, изогнувшись, глянул на небо и смачно выругался. Потом метнулся к двери и осторожно выглянул из-за косяка.
– «Гробы» летят.
– Что это? – Атеист спросил еле слышно.
– А это у внешников смесь вертушки с истребителем. «Гробами» называют из-за схожести с предметом последней необходимости. Хрен его знает, как эта штука летает, но может зависнуть над одной точкой, а может нестись со сверхзвуковой скоростью. Ты смотри, смотри что они делают, сволочи…
Глава вторая
Три летательных аппарата размером с тепловоз, и вправду похожие на гробы, идут один за другим. Последний ещё рокочет над хутором, Атеист осмелился выглянуть, успел разглядеть прямоугольный силуэт свинцового цвета, когда где-то в районе базы рванул первый снаряд. Сначала блеснула яркая вспышка, а уже затем донесся грохот взрыва. Пол под ногами затрещал и затрясся, Атеист с испугом глянул на Седого, но тот словно прирос к косяку, глаза с тревогой следят за обстрелом. Взрывы пошли один за другим, сливаясь в канонаду, и наконец все стихло, лишь доносится мерный гул уходящих обратным курсом «гробов». – Ну вот и все. – Седой сполз по стене, уселся задницей, на пыльный, заваленный мелким мусором и облупившейся штукатуркой пол. – Вот и все…
Атеист прислушался, после обстрела в ушах нещадно звенит, но всё-таки расслышал далёкие хлопки, словно детвора взрывает петарды.
– Седой, там, кажется, стреляют!
– Пожар там, вот и щелкают патроны. Некому там больше стрелять. Перепахали «гробы» там все… Пацанов-то как жалко, а… – Седой обхватил ладонями голову, заскрипел зубами.
Хоть Атеист почти никого и не знал, но этим людям он все-таки обязан жизнью. Сердце заныло, парень шагнул к столу, дрожащая ладонь цапнула бутылку, огляделся в поисках стакана, напрасно, конечно. Зло сплюнул и, свернув крышку, присосался к горлышку. Водка резанула по глотке, огненным комком покатилась вглубь, Атеист, не удержавшись, закашлялся.
– Э, ты не нажирайся! Для нас-то пока ещё ничего не закончилось, сейчас на этот грохот со всей округи твари сбегутся, глядишь, и к нам заглянут. Да и внешники могут заявиться – на зачистку.
Седой поднялся, подошёл к Атеисту и, выдернув из ладони, сам приложился к бутылке. Остекленевшие было глаза, словно наливаясь спиртным, заблестели. И тут за спиной Седого лязгнул затвор, металлическим грохотом прозвучал злой окрик:
– А ну стоять!
Седой медленно развернулся и вздохнув облегченно, смачно выругался. На пороге с автоматом наперевес застыл Ахмед, за спиной шагах в трёх маячил Молчун.
– Вы что ж, уроды, до сих пор бухаете?! – кавказец прорычал от злости с сильнее прежнего заметным акцентом. – Там же положили всех, а вам по…?!
– Не ори, Ахмед! И сучить тоже не надо. Ребятам уже не поможешь… А пью – чтоб чердак не поехал набок, и хоть немножко толково соображать начал. Хотя, не скрою – я бы и весь этот ящик выжрать не прочь, чтоб так душу не выворачивало. Только не поможет, проверял уже как-то…
Ахмед смолчал, по-прежнему дико сопит, но злой огонёк в тёмных глазах потихоньку угас. Он шагнул к Седому, бутылка перекочевала в волосатую ручищу, с хрипом высосал половину. Протянул Молчуну, тот отказался и обернувшись к Малому, что все это время сидел на ступеньках крыльца, глухо приказал:
– Э, ну-ка быстро в дом, – и уже Седому, кивнув на все ещё покоившийся на столе ящик, посоветовал: – Готовь закусь, у нас гости.
Атеист шагнул к окну, глянуть, что там до этого рассматривал Молчун, но могучая лапа Ахмеда сгребла за шиворот, дернула назад так, что квакнуло в глотке, парень отлетел к стене, довольно ощутимо приложившись спиной.
– Прости, не до нежностей! Не надо отсвечивать.
Малой влетел в комнату, отчаянно хромая, на пыльном дощатом полу отпечатались кровавые следы правого ботинка.
– Что за херня? – Седой рявкнул так, что жалобно звякнули уцелевшие кое-где в рамах стёкла.
– Я ногу проткнул… нечаянно…
– Что ж ты молчал, урод? Они ж почуют сейчас… Ахмед, ящик!
Кавказец послушно схватил тару, немного недоумевая, Седой же рванул на себя стол и швырнул к двери, перегородив вход. Стол завалился набок, ножками внутрь. Зараженный, здоровый жилистый мужик в длинной, драной в лоскуты рубахе и без штанов, уже несся внутрь, тянув, словно пес, трепыхающимися ноздрями дурманящий запах крови. Не ожидав такой подлянки от Седого, бегун кувыркнулся на пол, в руке Молчуна словно по волшебству возникло странное оружие, отдаленно напоминающее кирку. Короткий замах, и граненое острие проклевало дыру в затылке. Атеист подскочил, первый испуг прошёл, глаза зашарили по комнате в поисках чего-нибудь потяжелее – отбиваться от тварей голыми руками, мягко скажем, не очень хочется. Ничего подходящего, в досаде сгреб табурет, хоть что-то. Ахмед опустился на одно колено, вскидывая автомат, Атеист сжался, ожидая грохота выстрелов. Но Седой жестом остановил кавказца:
– Не стреляй, иначе сюда все стянутся. Клюв дашь?
Ахмед выдернул из-за пояса, подобный молчуновскому инструмент. Седой протянул руку:
– Мы с Молчуном рубим, ты страхуешь, во, правильно, какой хачик без кинжала. Ну а малышня на подхвате, если что… Работаем!
Следующий зараженный, вернее зараженная – пузатая пожилая тётка в измазанном кровью домашнем халате была не так проворна. Навалившись могучей, как у Семенович, грудью на ребро столешницы, задергалась как гусеница, втаскивая непомерно огромную задницу следом. Молчун скакнул вперёд, свистнул клюв, пара крепких ударов, и тётка обмякла, повисла головой вниз, из раскуроченного темени на пол потянулась тонкой струйкой темная, почти чёрного цвета кровь.
– Что ж ты так с женщиной? Где ж твои манеры? – Седой нашёл силы шутить и в такой ситуации.
Молчун лишь хмыкнул в ответ и изготовился встретить нового гостя. Ахмед обхватил двумя руками холодильник, прямо как любимую, и вогнал агрегат в дверной проем комнаты. Не ахти баррикадка, но из комнаты теперь точно никто не выскочит.