Воспоминания Афанасия Михайловича Южакова

Школа командиров, А. М. Южаков в верхнем ряду второй слева. г. Оренбург, 1938 г.

Помню, что когда меня стали отогревать в теплом помещении, то сапоги снять было нельзя, их распороли по шву, и только тогда мерзлые ноги освободились. Хозяйка принесла тазик, влила в него литра два самогона-первака и принялась растирать мои ноги и руки. Сначала больно не было, но по мере оттаивания обмороженного тела стала появляться сильная боль. Все обошлось хорошо. Переночевали в тепле, а на другой день хозяйка дала мне валенки. Погода исправилась – пурга прекратилась, и я приехал домой благополучно.

Отдохнув как следует дома, я приступил к работе в торговле – директором магазина Гаринского сельпо Елабужского Р. П. С. На этой должности трудился до начала Великой Отечественной войны.

С 1941 по 1942 годы учился, окончил Курсы усовершенствования командиров Красной армии при Московском военно-инженерном училище. Присвоили мне звание лейтенанта инженерных войск. Вскоре был направлен на Северо-Западный фронт.

Служил я в составе 253 стрелковой дивизии в должности командира саперно-подрывного взвода 979 стрелкового полка. Затем занимал должность начальника инженерной службы полка той же дивизии, но 983 полка.

В составе Красной армии принимал участие в боях против гитлеровских солдат и офицеров на территории СССР: на Украине, в Белоруссии, а также в Западной Украине, Польше, Румынии, Чехословакии, Австрии и Германии. После окончания Второй мировой войны и полного разгрома войск Вермахта, гитлеровская Германия капитулировала.

После победы Коммунистическая партия Советского Союза и весь наш народ-победитель приняли решение – в кратчайшие сроки восстановить разрушенное войной народное хозяйство страны.

Война принесла нашим людям неисчислимые страдания. Не было жилья, одежды, не хватало хлеба, народ был истерзан пятью годами тяжелейших испытаний. Дать советскому народу все необходимое для мирной жизни можно было только трудом всех жителей страны. Надо было, не покладая рук, трудиться в сто раз больше прежнего. И мы трудились ради завтрашнего дня, во имя жизни на земле!

За короткий срок, беспримерный в истории человечества, выросли города, восстанавливались и строились заново промышленные объекты, развивались колхозы и совхозы, крепли крестьяне. Вскоре жизнь стала возвращаться в нормальное русло. Стала отступать беда, как в свое время отступали фашисты под натиском Красной армии. Люди свободно вздохнули – жить стало лучше, появились хлеб, жилье, одежда.

В период восстановления народного хозяйства я трудился со всем советским народом. Заново отстраивали города Ленинград, Нарву и Таллин. Возводили сланце-перегоночный завод под Силломяэ, недалеко от Нарвы. Возвращали к жизни Ленинградский фарфоровый завод им. М. В. Ломо носова. Участвовал я также в работах по прокладке газопровода Кохтла-Ярве – Ленинград (проходящего по территории северной столицы и Ленинградской области до границы с Эстонской ССР – прим. ред.), а также в строительстве завода «Электросила» в районе Колпино той же Ленинградской области. Трудиться в этой части страны мне пришлось до 1949 года.

С 1949 по 1962 годы я работал на строительстве зданий жилищного фонда и специальных объектов государственного значения.

Во время войны забота о Тоне, Зое и Толе лежала на плечах дедушки Степана Тихоновича, матери Марии Васильевны и жены Пелагеи Григорьевны. С моей стороны оказывалась помощь деньгами. Для этого я высылал денежный аттестат, и семья регулярно получала мою зарплату. Проживала она, по-прежнему, в деревне Удаловка Елабужского района Татарской АССР.

В 1946 году я приехал домой во внеочередной отпуск по случаю смерти деда Степана Тихоновича. Похороны состоялись без меня – из-за проблем с транспортом опоздал я на целых двое суток. Посмотрев на своих детей, я понял, что надо перевозить семью в город, так как без дедушки с хозяйством уже не справиться. Решил купить в ближайшем городе небольшой домик. Город этот назывался Можга, Удмуртской АССР (железнодорожная станция Сюгинск), там в то время проживал мой тесть. Поехал в Можгу, держал совет с отцом супруги. Деньги на покупку дома у меня были. Мы с тестем ходили по деревянному городку, пока не присмотрели один домишко. Он нам понравился – стоял у небольшой речки, прямо на берегу (город стоит на слиянии рек Сюга и Сюгаилка – прим. ред.). Вошли внутрь, хозяин был дома, стали торговаться. Владелец запросил 10 тысяч рублей, но мы купили дом за восемь тысяч рублей.

Вскоре семья переехала на постоянное место жительства в город Можга.

Супружеская жизнь с женой по сути дела прекратилась с 1942 года, окончательный разрыв произошел в 1946 году. Покидая дом, я думал только о детях. Пусть не знал, как сложится наша жизнь в дальнейшем, но был уверен, что если сын и дочери останутся под моей защитой, то все будет хорошо.

Тогда я служил в рядах Советской армии и жил сначала в городе Нарва Эстонской ССР, а затем был переведен в город Томск. В дальнейшем дети жили со мной и были довольны, я это знал. Старался дать им возможность общаться с родной матерью, и они ездили к ней достаточно часто. Запрета на поездки с моей стороны не было – всегда давал деньги на дорогу и питание, а также на то время, которое они проводили у матери в Удмуртии.

В период совместной жизни времени на общение с детьми оставалось крайне мало. Причина была в постоянной занятости на службе. Приходил с работы поздно – дети уже спали, на службу уходил рано утром, до того, как они проснутся. Даже в выходные не всегда удавалось побыть вместе.

Уход и заботу о Тоне, Зое и Толе, их воспитании взяла на себя моя вторая жена Глафира Андреевна. Надо было хорошо и чистенько одеть детей, накормить, проводить в школу, встретить с занятий, уложить спать.

С сыном и дочерьми мы проживали до 1961 года, то есть до того, как они стали полностью самостоятельными людьми. Дочери вышли замуж, сын женился.

Старшая, Тоня, в 1952 году стала женой офицера Леонида Федоровича Коростелева, младшая Зоя – супругой строителя Евгения Георгиевича Душкина. Свадьбу сыграли в 1957 году. Анатолий, окончив десять классов, женился, взяв в жены Светлану Сергеевну. Это произошло в 1959 году.

До 1961 года мы проживали с сыном вместе, а затем я уволился из рядов Советской армии и, как отставной офицер, перебрался на новое место жительства – в город Севастополь.

Прожил я долгую и трудную жизнь. Мне 73 года и за все это время радости выпало мало. Империалистическая война 1914-18 гг., Революция 1917 года, Гражданская война.… Тяжелое время.…

Постепенно мы переходили от сохи к плугу, от ликбеза к науке, от плуга к трактору, от лаптей к современной одежде, от бескультурья к образованности, от отсталого сельского хозяйства к передовому колхозному производству. От первых пятилетних планов строительства социализма до Великой Отечественной войны, разгрома фашистского зверя и полной капитуляции гитлеровских войск в 1945 году.

Страна развивалась от аэропланов до космических кораблей и лабораторий, работающих на орбите Земли. Из отсталой царской России она превратилась в великую державу с развитой промышленностью и процветающим сельским хозяйством.

Часть II. Воспоминания о Великой Отечественной войне

От младшего лейтенанта до начальника инженерной службы

В 1942 году, окончив КУКС (курсы усовершенствования командного состава) при Московском военно-инженерном училище, я получил военное звание лейтенанта инженерных войск. Для прохождения военной службы был направлен в город Тейково Ивановской области, где дислоцировался десантный корпус генерала Александра Федоровича Казанкина.

Назначили меня командиром саперно-подрывного взвода, и мне требовалась дальнейшая десантная подготовка. Приступили к занятиям. Изучали парашютное дело: укладку и разборку парашюта, технику управления снаряжением во время прыжка – как гасить парашют в момент приземления и прочие приемы.

Занятия с нами проводил инструктор, парашютист, имевший 120 прыжков. Овладев теоретическими знаниями, мы приступили к прыжкам с разных высот. Учились прыгать с десятиметровой вышки без парашюта, со стометровой вышки с парашютом, из аэростата – с высоты шестьсот метров, из самолета, летящего на высоте 1200 – 2000 метров.

В период практических занятий я совершил три прыжка из самолета, четыре – из аэростата, десяток прыжков – со стометровой вышки и пятнадцать или двадцать раз прыгнул без парашюта.

Подготовка десантников длилась около трех месяцев. Зачеты по прыжкам, экзамены по материальной части и другим предметам боевой подготовки принимал лично генерал Казанкин. Закончились подготовительные курсы, все предметы мы сдали на «хорошо». На прощание генерал нас напутствовал:

– Учились вы как следует. Теперь надо полученные знания применять в боевых действиях против врага нашей Родины – немецкого фашизма. Готовьте себя к трудным испытаниям, громите фашистскую нечисть, мстите врагу за пролитую кровь наших соотечественников, за разоренные города и сёла, поругание жен, муки детей и стариков. Сейте смерть среди врагов повсюду, пусть горит, горит под их ногами русская земля! – А потом добавил: – Приказ о вылете в тыл врага отдан, дополнительные указания получите завтра. А пока идите и готовьте подразделения вверенных вам десантников к грядущим боям. Как подготовите своих бойцов, можно отдохнуть, привести себя и обмундирование в порядок. Указания о комплекте боевых запасов получите дополнительно.

На следующий день поступило все необходимое: снаряжение, боезапасы, гранаты, взрывчатые вещества, бикфордов шнур, подрывные механизмы, а также прочее оборудование и техника.

Согласно приказу операцию назначили на два часа ночи. Готовые к вылету самолеты ожидали только инженерную роту в составе трех саперно-подрывных взводов, которые должны были успеть к началу операции. Инженерная рота планировала десантироваться в тыл окруженного под Сталинградом врага с задачей уничтожить фашистских оккупантов в «котле».

К нашему большому сожалению, участвовать в Сталинградском сражении нам не довелось. Всего за одни сутки положение на фронте изменилось, поэтому вылет десанта был отменен. Стало известно, что окруженная нашими войсками группировка немецкой армии во главе с командующим – генералом-фельдмаршалом Паулюсом – сдалась в плен. Недобитая армия фашистов, более 90 000 солдат и офицеров, сложила оружие. Рассеялся миф о непобедимости хваленых немецких войск.

Уничтожение фашистов в Сталинградском котле в корне изменило положение на всех фронтах Великой Отечественной войны в пользу нашей армии и флота.

В марте 1943 года десантный корпус под командованием генерала А. Ф. Казанкина был расформирован, солдат и офицеров направили служить в разные части Северо-Западного фронта. Я получил распоряжение сопровождать группу бойцов в количестве десяти человек, направленных для прохождения службы в 253 стрелковую дивизию, которая занимала оборону под городом Старая Русса в Новгородской области. Когда я прибыл в часть, командование назначило меня командиром саперно-подрывного взвода и направило для прохождения службы в 979 стрелковый полк.

Из школы десантников шли пешим порядком к «железке», как раньше называли полотно железной дороги. Добрались до переезда через железную дорогу в 16.00. Там находились блиндажи, внутри которых стояли жердевые нары. Мы расположились на отдых, ожидая своего поезда.

Все составы в то время носили фронтовое прозвище «пятьсот весёлый» (ироничное название плохо оборудованных и медленно ходивших поездов – прим. ред.) Мой должен был прибыть в шесть утра, времени для отдыха было достаточно. Документы на десять человек я хранил в полевой сумке: направление в часть и аттестаты (денежный, продовольственный и вещевой). Ближе к девяти вечера я прилег, положив полевую сумку под голову вместо подушки. Но не спал, лишь дремал. В два, четыре часа ночи и шесть утра приходили поезда, с приходом каждого я просыпался, вставал, провожал товарищей на фронт.

На соседних нарах спал офицер, с которым я познакомился на переезде. Веселый и, главное, разговорчивый, не унывающий, как некоторые. Словом, парень что надо! Из его слов я понял, что он должен отбыть на фронт «пятьсот весёлым» в четыре утра. Договорились, что я его провожу. Однако проснулся я только от звука отходящего состава. Смотрю – а того офицера, что ложился на соседние нары, нет.… И сумки моей нет! Меня как молнией ударило!

Быстро спрыгнув с нар, я натянул на босу ногу сапоги, бросился, сломя голову, к поезду. Он уже тронулся. Я бежал изо всех сил и благодаря этому сумел ухватиться за поручень заднего вагона, вскочил на подножку. Пришлось ехать на площадке последнего вагона до следующего переезда. А мороз стоял крепкий – ноги и руки обмерзли до посинения.

Вскоре поезд «пятьсот весёлый» остановился. Я спрыгнул с площадки вагона, побежал вдоль состава, сам не зная, куда бегу! Вдруг слышу знакомый голос того говорливого офицера, что спал рядом. Дверь вагона была открыта, я запрыгнул внутрь и крикнул:

– Братцы, обокрали! Похитили документы на десять человек, они в моей полевой сумке были! Проверьте этого человека, он похитил бумаги!

Офицеры и солдаты, что были в товарном вагоне, быстро среагировали: обыскали его и обнаружили сумку с документами в шинели, он аккуратно спрятал украденное.

Когда полевая сумка оказалась в моих руках, я обратился к товарищам:

– Если крал документы – не наш это человек! По возможности надо передать его в органы контрразведки, пусть там разберутся, кто он, не вражеский ли разведчик, а точнее шпион Вермахта?

Вернув документы, я выпрыгнул из вагона и в хорошем настроении направился в обратный путь пешком по рельсам. Пока шел, окончательно отморозил руки и ноги, а на место прибыл за десять минут до отхода нашего «пятьсот весёлого», рассказал товарищам о случившемся.

Затем мы произвели посадку и поехали в сторону Северо-Западного фронта, в город Старая Русса. Утром второго дня были на месте.

Прибыв на место, принялись укреплять оборону. Базировались мы в красивом сосновом бору, где стали строить блиндажи в пять накатов. Местность была болотистая, поэтому вместо того чтобы рыть траншеи, строили деревянно-земляные заборы из двух бревенчатых стенок. Для прочности укладывали деревянные перемычки по принципу сруба. Пространство внутри, между стенок, заполняли разным хламом, обрезками веток и болотными кочками, скрепляли всё это землей, а затем утрамбовывали. Благодаря толщине забор не пробивался пулями или осколками снарядов.

В заборе мы устраивали пулеметные гнезда и ячейки для стрелков.

Линия обороны противника проходила параллельно нашей, расстояние между нами – нейтральная зона – составляло около двухсот метров. У немцев, параллельно линии их обороны, вдоль переднего края проходил рокадный путь, то есть дорога, по которой подавались боеприпасы из города Старая Русса.

Каждые две минуты раздавались взрывы. В течение двух месяцев стрельба из ротных минометов не прекращалась. За это время от прекрасного соснового бора остались одни пни да горящие обломки, а болотистую местность изрыли воронки от взрывов мин и других снарядов.

После того, как укрепили передний край обороны, стали закладывать мины, устанавливая минные поля. Поставили проволочное заграждение, обустроили командный и наблюдательный пункты, артиллерийские и минометные позиции, а также другие оборонительные сооружения.

Командиру разведки было дано приказание – провести разведку боем. Командиру сапёрного взвода – проделать проходы через минные поля и проволочное заграждение противника.

Помню, получил дополнительный паек, который выдавали офицерскому составу. С выходом в нейтральную зону мы разделили его между солдатами. А в пайке были рыбные консервы, масло и печенье.

Перелезли через забор и приступили к выполнению приказа. Сапёры, как правило, шли впереди. Проделали в проволочном ограждении проходы и проложили безопасные тропинки в минном поле. Затем заняли оборону, для того чтобы прикрыть пехоту и разведчиков.

Разведгруппа не смогла дойти до первой траншеи противника двадцать метров – немцы встретили ее ураганным огнем из всех видов оружия. После шквального огня оставалось одно – плотнее прижаться к земле. Местность была болотистой, лежать наполовину в воде пришлось почти два часа, а плащ-палатки оказались пробиты пулями в нескольких местах и от сырости не спасали.

Только поздним вечером удалось взять первую траншею обороны противника и захватить в плен немца, который был доставлен в штаб полка. Он оказался ценной находкой для командования.

Захватив первую траншею, выставили боевое охранение, подготовили огневые точки, вынесли раненых, захваченные трофеи. А в это время немцы готовились пойти в контратаку. Они бросили в бой до батальона солдат, нашей разведке пришлось оставить взятый рубеж и перейти в оборону.

На второй день уточнили наличие частей немецких подразделений, защищавшихся против нашей части. Оказалось, что те показания, что дал пленный немец, были верными.

Наша дивизия и другие части Северо-Западного фронта пошли в наступление, и немцы, не выдержав натиска наших частей, отошли, оставив укрепления, часть оружия и боеприпасов, бросили даже тела убитых офицеров и солдат, а также раненых.

На другой день к полудню противник, сосредоточив превосходящие силы, пошел в наступление, открыв ураганный огонь из всех имеющихся видов оружия. Ему удалось вынудить наши части оставить занятые прежде немецкие траншеи. Нам пришлось отойти на свои рубежи, забрав раненых с поля боя.

Как только мы заняли оборону, саперы приступили к укреплению наших линий. Был дан приказ: установить минные поля для того, чтобы не пропустить танки и пехоту противника, расположить проволочное ограждение по всему переднему краю, а также разбросать МЗП, то есть малозаметные препятствия.

Укрепив оборону, мы принялись «беспокоить» оборонявшиеся части немецких солдат и офицеров. Для этого установили метательный вид оружия, который неожиданно для немцев выбрасывал в их сторону разный «хлам».

Это делалось так. Мы выкапывали в земле ровик, расположенный под углом полтора-два градуса, так называемую аппарель. Стенки и дно рва укрепляли листовым железом. Устанавливали под тем же углом щит, под него укладывали взрывчатку – аммонит или порох, ставили взрыватель, состоящий из буровой толовой шашки весом 75 граммов, капсюль-детонатор и бикфордов шнур длиной 20–25 см.

Внутрь ровика укладывали, что попадало под руку: кузнечный лом, обрезки металла, подковы разные, винты и гайки, мусор и даже нечистоты. Все содержимое заряда направляли в сторону немецких линий, поджигали бикфордов шнур, и взрывное устройство срабатывало! Взрыв направлял наш «подарок» на передовую противника. Мы приспособились метать заряды в то время, когда немцы принимали пищу: завтракали, обедали или ужинали.

Вскоре немцы стали передавать по радио:

– Рус, надо воевать культурно! Нет оружия и боеприпасов – сдавайся в плен! Нам хорошо, вам воевать не надо, хорошо отдыхать надо!

Потеха с зарядами продолжалась недолго. Мы готовились освободить город, ждали подкрепление от Балтийского флота – морской пехоты. Уже был поручен приказ выбить из Старой Руссы немецких захватчиков.

Наступление наших частей не заняло много времени, меньше суток. За это время с боями достигли окраин города. Немцы упорно сопротивлялись, мы понесли большие потери среди живой силы и техники. К рассвету следующего дня немцы потеснили наши части и вновь овладели городом. Нам пришлось вернуться на прежние рубежи. Мы вынесли с поля раненых и убитых солдат и офицеров.

После неудачного сражения за освобождение Старой Руссы дивизия сдала обороняемый участок и была отведена на переформирование. Мы получили пополнение, укомплектовали подразделение бойцами, пополнили арсенал орудия и боеприпасов.

Под натиском наших войск хваленые войска фашистов отступали к столице Украины, к городу Киеву. Теперь у них был план закрепиться на великой водной артерии Украины – Днепре. Немцы заняли оборону на правом берегу реки и строили там защитные укрепления на «вечные времена», как приказывал им Гитлер.

Мы заняли оборону с ходу. Получен приказ: с наступлением темноты приступить к форсированию Днепра. Организацию переправы начать небольшими группами бойцов. «Начальнику инженерной службы полка капитану А. М. Южакову, – как было сказано в распоряжении командования, – приказано сосредоточить переправочные средства и подразделение саперов в заданном районе – на левом берегу Днепра, напротив Ходорова, стоящего на правом берегу реки».

Наши средства переправы – шесть надувных лодок А3 и оборудование к ним: продольные и отбивные брусья, поперечный настил и поручни или перила. Из шести лодок А3 можно соорудить три парома с грузоподъемностью по шесть тонн. Кроме этих средств имелись другие – малые надувные лодки и подручные средства.

На переправочных средствах нашего полка за один рейс можно было перевезти шесть 45-миллиметровых пушек с расчетом или шесть полковых минометов с обслугой, 200 бойцов с полной выкладкой.

Согласно приказу полк должен был перебраться на правый берег Днепра к 6–8 часам утра и занять оборону. Затрата времени на переправу личного состава полка и боевой техники, кроме тыловых подразделений и тяжелой артиллерии, занимает от шести до восьми часов. Переправившись, нам надо было занять на правом берегу оборону, окопаться и установить огневые средства – пулеметы и минометы.

Бойцы моего подразделения подготовили все необходимые средства переправы, закрепили за каждым видом переправочных средств инструкторов-сапёров, они же стали рулевыми. В районе сосредоточения переправочных средств находились подразделения сапёров, начальники служб, личный состав первого батальона.

Командир полка полковник Сарычев обратился к бойцам:

– Кто желает переправиться на правый берег Днепра добровольно?

Желающих нашлось много. Командир счел нужным, чтобы первыми начали переправу начальники служб.

У всех начальников было только одно желание – как можно скорее форсировать Днепр. Всем командирам служб было ясно, что сапёрам важно как можно скорее переправить личный состав полка в боевой готовности, связистам – наладить хорошую связь, разведке – организовать захват «языка», начальнику особого отдела – контролировать порядок переправы и организацию обороны на правом берегу Днепра.

Начальником связи был капитан Семенов, начальником разведки – капитан Никитин, начальником инженерной службы – капитан Южаков, начальником особого отдела – капитан Костиков.

В 22 часа приступили к операции. Стояла тишина, немцы, видимо, не подозревали о наших действиях и не ожидали в этом районе переправы наших войск. Пришло донесение командиру полка. В нем говорилось, что необходимо ускорить форсирование Днепра, пока немцы спят, играют в карты и пьют водку!

Отдал приказ: командиру сапёрного взвода лейтенанту Смирнову ждать сигнал с правого берега Днепра.

– Как заметите мигание ручного фонарика, можно начинать переправу личного состава и боевой техники!

Мы должны были плыть на правый берег на малых надувных лодках. Взяли с капитаном Костиковым одну из них и вдвоем начали переправу через широкую реку Днепр. Костиков орудовал веслами, а я наблюдал за правым берегом и гладью днепровской воды. Плыли спокойно, долго. Основная задача заключалась в соблюдении тишины, чтобы не дать противнику заметить наше движение к берегу.

Окружающая тишина, течение вод Днепра заставляли задуматься о прожитой жизни, будили мысли о будущем. Что нас ожидает на правом берегу реки?

Во время переправы немцы часто освещали нашу дорогу ракетами.

Все наши помыслы были нацелены на одну главную задачу – достичь правого берега Днепра и дать сигнал на противоположную сторону нашим подразделениям. А затем ощутить радость встречи с однополчанами-сапёрами, которые переправят солдат нашего полка. Нажимая на весла, думая каждый о своем, мы и не заметили, как малое суденышко уткнулось в берег.

Костиков сказал вполголоса:

– Мы уже дома!

Оружие надо держать всегда наготове, немцы могут неожиданно открыть огонь, и мы должны быть готовы отразить натиск противника. А ещё надо помнить, что мы на своей земле! Мы вышли на берег, стали спокойно осматривать местность, выбирая, где можно укрыться. Противники нас, наверное, заметили и стали освещать место причала ракетами, бросать с крутого берега гранаты, закидывать фаустпатронами, открыли огонь из ручных пулеметов.

Прошло немного времени. Боевые подразделения и сапёры стали высаживаться на правый берег Днепра. Радости от этой встречи не было предела!