К.Д.

Клуб «Солис» некогда был рестораном высшего класса, куда на обед приходили только состоятельные люди, могущие позволить себе немного роскоши в жизни. Но владельца ресторана постигла неудача: он провалил важную сделку, и его дела были затоптаны копытами. Поэтому помещение выкупил другой предприниматель, обустроивший его как кабак для узкого круга людей. Недолго он веселился: его попросили собрать вещи и уехать из города ввиду его криминального прошлого. Всего этого Константин не знал, при нем клуб уже был таковым, как он есть сейчас: с его толпами пьяных танцующих людей, прожигающих жизнь, с легкодоступными женщинами, требующими только толстый бумажник, с филиалом наркопритона, что находится под чутким бдением Малкома. Константин давно присматривался к этому месту, и, хотя всякий раз что-нибудь случалось, сегодня он не мог закрыть на все глаза. Мэрилин едва не растлили трое зверей, исступленно ищущих, что бы могло подойти для эгоистичного удовлетворения. Вряд ли она первая и, вполне возможно, не последняя. Если он не прекратит всё это.

Пусть он не лучший человек, но смотреть на насилие, на разложение молодежи ему невыносимо. И та закладка, скорее всего, предназначалась худощавому парнишке, с лица которого еще не исчезли юношеские прыщи, или девчонке, втихую утащившую деньги из маминого кошелька, пытаясь доказать всем, что она чего-то стоит. Нужно было уничтожить это дерьмо. Он все равно не сможет скрыться от пристального взгляда Малкома, крышующего весь город. Да и зачем скрываться, когда специально оставляешь весточку?

Кофе медленно холодел в желудке. Небо степенно приобретало красноватый оттенок. Он прошел в спальню и, раздевшись, нырнул под одеяло. Незачем тратить драгоценные минуты жизни.

Бармен «Солиса», Джон, работал около двух лет в самом престижном клубе, и ни разу он не получал жалоб от начальства. Никто бы не осмелился поднять руку на верного помощника и едва ли не ближайшего друга Малкома. Скрюченный директор разрешал всё и просил лишь свою долю, появляясь дважды в месяц. Когда Джон только пришел в это место, он самостоятельно начал налаживать торговлю наркотиками, пока не обустроил точку. Сместив конкурентов, он продемонстрировал местному крестному отцу свою хватку и вечную преданность. Малком не смог устоять и наделил его неограниченной властью в клубе и целом районе. А дальше шла известная всем история.

Константин открыл глаза, услышав скрип колес, проехавшихся по двору. Вскочил, отбросив одеяло, подобрался к подоконнику и аккуратно выглянул. Его скрывала легкая занавеска, шевельнувшаяся от его приближения. Во дворе было тихо. Не расправляясь в полный рост, он развернулся и выкарабкался из спальни. Доприседал до ванной, олединился под душем, скоро оделся в очередную белую рубашку и черные брюки. Достав револьвер, внимательно осмотрел ствол и положил на стол. Он обошел кровать, схватился за край, где обычно располагались его ноги, поднял его и поставил словно ширму. На полу едва виднелась маленькая ручка, за которую он дернул. В углублении, покоящемся под крышкой, лежало оружие. Задержав дыхание, он прислушался к тому, что творилось на улице, и ничто не вызывало подозрений. Он потянулся к пистолетам, но на секунду замер. Его хмурые глаза бесшумно поводили вокруг. Пальцы сжались на рукоятях и быстро отправили их за пояс. Зарядив двустволку, оставшиеся патроны убрал в коробочку. Захлопнул крышку, приладил к бокфлинту ремень и перебросил его через плечо. Опустил кровать, поправил одеяло и покрывало, подошел к телефону, поднял трубку и прислушался. Таинственная тишина словно слушала его в ответ. Набрал короткий номер, гудки стремительно понеслись, возвещая об ожидании.

– Да, – низко ответил голос.

– Здравствуй, это Дагенхарт.

– Чего тебе?

– Есть новости в конторе?

– Нет, а тебе-то что? – Эдвард хмыкнул.

– Я напал на Малкома…

– Ох, ты… черт… Как тебя угораздило? – язва в его голосе внезапно пропала.

– Неважно. Делайте вид, что вы тупое сборище трудяг.

– Ты, что, учить меня вздумал, сопляк? Не посмотрю, что ты такой крутой, в следующий раз отогрею тебя! Иди и делай свою работу, не мешай мне делать свою! – он бросил трубку.

– Я тоже был рад услышать тебя, Эд…

Сорвал пальто, набросил на плечи, не застегивая пуговицы, вылетел из квартиры. Утренний ветер неприятно защекотал в носу. Мимо пронеслись дети, радостно хихикая. В глубине двора продефилировала кудрявая девушка. Голые деревья продолжали молча стоять на своих местах, шевеля тонкими ветками. Константин поднял воротник, чтобы скрыть торчащий приклад. Опять забыл покрасить волосы. К черту! Сколько ни вспоминай, никогда не сделаешь того, чего не хочешь. Вложил руки в карманы и застыл. На столе осталась Бретта. Глядя на переваливающуюся пожилую женщину, он медленно думал. Ложбинка на лбу стала глубже, рождая рядом много мелких. Женщина хрипя выдыхала и шаркала ногами. Направив ноги по дороге, он пошел вперед. Выйдя со двора, огляделся и, перебежав дорогу, скрылся в переулке.

У клуба стояли люди. Вчерашних охранников не было, на их месте находились двое в черных очках и проводом за ухом. Они поднимали ладони в знак недоступа. Молодежь возмущалась и, удрученно охая, подбрасывала руки кверху. Около дороги была припаркована модная черная машина, явно принадлежащая Малкому. Константин, обойдя дом с другой стороны, присел на корточки и подшагал к бамперу. К счастью, рядом недавно разбили бутылку, и коричневые осколки теперь одиноко блестели. Взял один, что показался острее остальных, и воткнул в шину. Не сразу воздух решил выйти из резинового бублика, лишь через несколько мгновений машина начала слегка снижаться. Водитель забеспокоился, растерянно выходя наружу, он осмотрел передние колеса, и его удивленный взгляд встретился с каменными лицами охранников. Приблизился к спущенному колесу и присел. Ребята в очках, расталкивая толпу, пробирались к машине.

Слившись с восторженно кричащими подростками, Константин, протиснутый толпой, вошел в клуб.

– … Вы, что, совсем охренели?! – встретил его злобный крик. – Я понимаю, вам особо насрать на то, что тут происходит, но… – он прокашлялся, – но хоть немного логики должно было найтись в ваших засохших грецких орехах, – старался он продолжать сдержаннее.

В зале стояли «сладенькие», повесившие головы, и грозный Генри Малком. Демон городской политики, лис интриг и слухов, оружейный магнат, собственник-сутенер и, конечно, наркобарон этого брошенного на произвол судьбы городка. Как у всех злодеев, на лице у Малкома красовался шрам, полукругом обходящий щеку, за которую еще в детстве укусила лошадь. Он любил холодными пальцами проводить по нему, что он сейчас и сделал. Его красноватые глаза с презрением и яростью смотрели на безмозглых сотрудников, убитых ими не менее трехсот раз. Он сложил руки на груди и вздохнул.

– Я очень признателен вам за долгую и верную службу. Но, к великому сожалению, нам нужно расстаться. Не волнуйтесь, ваши семьи, если таковые имеются, получат возможность к существованию еще около года, – его теплый, словно отеческий, голос немного успокаивал. – Прощайте.

Это слово резануло по уху оружейной дробью. Константин инстинктивно присел, закрыв голову руками. Через секунду все стихло. На полу бездыханно лежали два тучных тела, под которыми алели лужи, так стремившиеся соединиться. Костлявыми пальцами Малком коснулся лба и снова вздохнул, на этот раз облегченно.

– Ну, что стоите? Проваливайте! – прикрикнул он недавним палачам.

Одинаковые шаги исчезли в дали коридоров. Крестный отец в расстегнутой темно-синей рубашке сел на диван, проведя по шраму. Перед ним стоял маленький столик, на зеркальной поверхности которого стакан с виски был готов к опорожнению. Он посмотрел на поблескивающий край стакана и занес руку, желая достичь алкоголя.

– Что же ты стоишь там как неродной? Заходи, выпьем, – прыснув, сказал он.

Константин поднялся, стараясь не издавать звуков, и вышел из-за угла. Закинув ногу на ногу, Малком откинулся на спинку и скрестил руки.

– Кто же это у нас тут? Неужели тот самый охотник за гнилыми головами? Ах, как мне страшно! – он наигранно изобразил испуг.

Юноша смотрел на него и ничего не говорил.

– Тот самый Константин… тот самый похититель жизней… – продолжая драматизировать, декларировал Малком. – Наверняка за тобой увивается столько девчонок, что ты даже не знаешь, какую выбрать.

Незачем выбирать, они сами отстанут, когда узнают, чем он промышляет.

– Ну, ладно, молчи, раз тебе так нравится. Хотя мне казалось, что с тобой будет о чем поболтать. Мы же чем-то похожи, верно? Ох, прозвучало как в дешевом боевике, – он глухо засмеялся. – Извини, возможно, я отнимаю у тебя драгоценное время, и ты не успеешь сегодня выполнить свой план по уничтожению протухших голов города. Но мы тут тоже собрались не семечки пощелкать, – Малком хищно оскалился. – До меня дошло, что ты уже который месяц истребляешь моих людей. Мне это не нравится.

Константин скривил губу, но слов так и не последовало.

– Сначала ты лишаешь меня лучшего бухгалтера, потом секретаря… Как же я должен вести дела, если все люди, на которых я мог опереться, погибли под твоей рукой? Теперь ты уничтожил Джона. А за что? Что он тебе сделал плохого? Не налил водки, когда ты просил? Или грубо ответил, пока ты был пьян? – с каждым вопросам его губы ужаснее кривились и не смыкались, образовывая змеевидную щель.

– Ты прекрасно знаешь почему. Мой долг – очистить город от таких как ты.

– Какие высокопарные слова, Константин! – загоготал Малком, раскидывая руки. – Пойми, что на место плохих приходят худшие. Ну, уберешь ты меня, а что дальше-то? Кому ты сделаешь лучше? Или думаешь самому занять мое место? Вот только оно тебя явно не понравится, – шипел мужчина. – Это мое место, и я не собираюсь так просто отдать тебе его! А то, что ты там придумал себе, не поможет никому. Ты же знаешь, что тебя ждет, если моя голова раскрошится на мелкие кусочки, – он сочувственно кивнул. – Подумай и реши, чего ты желаешь на самом деле. Может, ты кардинально пересмотришь свои взгляды, этого тоже не стоит отвергать. Я был бы не против иметь такого бойца, как ты.

– Пытаешься искусить меня, змей? – ухмыльнулся Константин, убирая руку в карман. – Я не твоя сучка, понял? Если сейчас ты уйдешь, я достану тебя позже. Через месяц, или год, или десять я найду тебя, Малком.

– Ууух, какие грозные слова, – издевательски уложив губы трубочкой, сказал наркобарон. – Только ты забываешь, что мы, мать твою, не в мыльной опере, и нам не до прекрасных слов. Просто признай, что ты такой же как я, и пойдем менять этот город к лучшему, – он протянул руку.

Он смотрел на бесформенную ладонь, от вида которой ему захотелось плюнуть. Мужчина лукаво улыбался, кивая головой на руку. Константин не знал, почему он медлит и сквозь губы не выходит ни один звук. Его кисть медленно поднялась, находясь в дороге на пути к другой. Перед лицом Малкома внезапно возник тонкий средний палец и черное дуло.

Стекло возмущенно упало на ковер, выплеснув содержимое. Алый сок бежал по волосатой груди, обильно стекая на кожаную обивку дивана. Губы посинели, недвижимые. Белая рука, недавно желавшая примирения, безжизненно лежала на колене. Константин безучастно смотрел на него, ожидая, пока дым развеется. Убрал пистолет и, запахиваясь, прошел к черному входу. Дверь, незапертая, скорбно скрипнула и выпустила непрошенного гостя. Он, держа воротник, скрылся за соседним домом. Его белобрысые волосы изредка мелькали на улицах, пока не пропали вовсе.

Малком отчасти прав: на его место придет новый ублюдок, но вот Константин не ослабит хватку и сразу выпишет ему действенное лекарство, как только всё пойдет по-старому. Пусть они научатся заботиться и о других. Пусть они хоть чему-то научатся. Только вот у него не было никого, кто бы смог заменить его в случае чего. Ну, ничего, пока так. Пока всё по-старому. Он, как всегда, будет принимать заказы, как всегда, следить за порядком, как всегда, вызволять девушек из беды, как всегда, находить закладки, как всегда, сносить головы, выслушивая раскаивания или дельные предложения о смене места работы. И ни одно слово этих гадов не тронет его. Твердая рука нажмет курок, и череп даст слабину. И пусть он чем-то похож на мразей, дозволяющих и поощряющих насилие, но он всё же не такой. Отвечать придется за все свои деяния, но он нисколько не сомневается в их правильности.

С тяжелой головой он вошел в серую дверь и встретил всю ту же серую кучу людей. Они подняли на него глаза, но никто ничего не сказал ему. Толкнув дверь в кабинет, увидел Эдварда, пусто смотрящего на лист бумаги перед собой. Константин сел на диван, закинув ногу на колено, и, пошарив в кармане пальто, достал сигарету.

– Чертов ты… Придурок! – вскричал мужчина, поворачиваясь к парню. – Ты хоть знаешь, что я тут чуть кони не двинул, пока ты там прохлаждался? Ты вообще представляешь, что здесь происходило, в то время как ты там чешешь яйца в переулках?

Он не смотрел на красное лицо работодателя, его внимание, казалось, было полностью обращено к вредной зажигалке. Огонь не желал появляться, как бы плавно он ни крутил барабан. Сигарета между порозовевших губ торчала одиноким маяком, тянущимся к спасительному небу.

– Слышишь меня? Сюда заявились люди Малкома и требовали, чтобы я выдал им тебя! Будто новогодний подарок, который из года в год обещаешь дочери, но так и не даришь, – вскипел Эдвард, глухо стуча по столу. – И знаешь что? Я послал их. Взял и послал! Эти твари хотели взять тебя у меня! Приперлись, чтобы я (!) передал им (!) тебя (!). Не, ну и наглость! Надо же иметь такую уверенность в себе, чтобы стоять передо мной с пушками наперевес и грозиться убить меня в случае неповиновения! – он захохотал. Его задорный искренний смех в глубине души порадовал парня. – А я накричал так, что они тут же унесли задницы из моей конторы! – показал кулак двери, продолжая гоготать.

Огонь давно ожидаемым гостем явился на свет. Сигарета коснулась пламени, Константин блаженно втянул вторую прелесть, дарящую еще немного радости в жизни. Он откинулся назад, удовлетворенно закрывая глаза и всё еще слыша смех Эдварда. Бумага сгорала, оставляя после себя на коже дивана серые ошметки пепла.

– Кстати, я думаю, что тебя должно это заинтересовать, – проговорил мужчина, открывая верхний ящик стола. – Сегодня утром пришло сюда, хотя я удивился, ведь адрес написан твой.

Он подал прямоугольный конверт. Константин равнодушно посмотрел на белую бумагу и схватился за нее. В углу красовалась марка с видом на песчаный берег и неестественно голубую воду моря. Разорвал заклеенное место и вынул газетную вырезку. Пару слов в заголовке и имя Розы Ваалы не произвели на него никакого впечатления. Даже фотография, что около тысячи знаков объяснения причин, не тронула его.

– Константин – разрушитель сердец, а? – ехидно спросил Эдвард, двигая к себе сметную тетрадь. – Что ж ты ей такого сделал?

– Абсолютно ничего, – холодно отозвался парень, снова припадая к сигарете. – К тому же это подделка.

– Ты чего это? – он недоуменно взглянул на него поверх очков. – Или ослеп совершенно со всеми своими наркобаронами?

Он второй раз пробежался глазами по статье и крошечному некрологу внизу. Фотография была неискусно слеплена из двух, если не из трех: размытый фон, якобы дающий представление об апартаментах Ваалы, неестественно выгнутое тело после обряда изгнания демона, а не после полета с двадцатиэтажного дома, безмятежное лицо журналистки, снятое на полароид в позапрошлом году. Он не стал выдавать все секреты, лишь слегка улыбнулся и произнес:

– Я слишком хорошо её знаю.

– Барышня не любит оставаться без внимания? Неужели она так сильно любит тебя, что находит тебя даже в такой дыре как эта?

– Нет, просто у нее отменное чувство юмора.

Эдвард хмыкнул, опуская голову. Втерев сигарету в старую пепельницу, парень поднялся и, поправив пальто, подошел к двери.

– Завтра вечером загляну. Бывай, – он махнул рукой и скрылся, оставив в комнате туманное облако.

В оформлении обложки использована фотография с http://photobucket.com/gallery/user/phillyloo/media/cGF0aDovMThhNjIyMDk0YWEzMTk0N2EzYzBkYzFkZDc0ZTViOGRfMjAxMTAyMDNfenBzc25iM2plcWEuanBn/?ref=