К.Д.

– Вот ты мразь, – прошипел он, делая выпад.

Парень увернулся и врезал рукоятью оружия в переносицу. Кровь стремительным потоком, словно вода из-под крана, брызнула на форму.

– Познакомься с Бреттой, – любезно сказал Константин, целуя металлический ствол.

Проход был свободен. Он, не глядя на корчившегося и воющего, зашел в клуб. Спустившись по лестнице, раздвинул руками занавески, сделанные из двух десятков ниток с насаженными на них переливающимися шариками, и сел за барную стойку. Подняв большой палец вверх и поставив кулак на стол, он дал знать, чтобы бармен налил пива. Парнишка скоро кивнул, вынимая пальцы с полотенцем из граненого стакана, поставил большую кружку и плеснул в неё желтого пойла, вспенившегося, шипящего. Он толкнул её в сторону посетителя, пена от пива легким пером легла на поверхность стола, стекло точно и аккуратно попало в ладонь Константина. Тот благодарно по-мужски качнул головой и приблизил к губам напиток. Гадкое пойло смочило рот, холодной струей влилось в желудок и потеплело. Он не хотел пить, но понимал, что, если не сделает этого, последствия могут быть необратимыми.

Когда ему было несколько месяцев, его отец сбежал из дома. Позже мать рассказывала о его безобразном поведении, о том, как он воспользовался её беспомощностью, в результате появилось такое чудо, как Феликс, долго могла оправдывать себя тем, что горячо любила эту отвратительную мразь и думала изменить его в лучшую сторону. Погнавшись за юбкой, он плюнул на семью и исчез. С тех пор отчаявшаяся женщина косо смотрела на мужчин и не подпускала их ни к себе, ни тем более к сыну, способному стать одним из них. Константина не принимали в детском саду: ребенок всегда играл один, придумывал собственные истории, песни, игры для одного человека и небольшие пьесы на основе сложенных рассказов. В школе одноклассники считали его заносчивым гордецом, всезнающим придурком, противным отбросом общества, но его ничуть не заботило мнение окружающих: в учебное учреждение ходил лишь по глубокому убеждению образования и развития умственных способностей. Спустя месяц после его четырнадцатилетия мать сбила машина. Водитель скрылся с места преступления и ни разу не принес своих извинений на протяжении того времени, пока женщина лежала в больнице в тяжелой коме. Мальчишка забросил учебу, днями сидел у постели матери, вечерами зачитывался книгами по анатомии, физиологии, биохимии и рано понял, что все люди смертны, все способны умереть не только на следующий день, но и даже на следующую минуту. Мать, не дав напутствий в жизнь, умерла во сне. Одинокий мальчик продолжал жить в жутком, агрессивном, греховном мире, способном растоптать тебя в любую секунду.

Допив залпом оставшееся пиво, он смахнул рукавом тонкую нить пены на губе и выдохнул весь воздух из легких. Пальцы держали ручку кружки, ногтями зацеплялись за шов, который казался несколько интересным. Алкоголь медленно достигал мозга, позывы к продолжению пира продолжались с удвоенной силой. Ударив дважды по столу подушечками пальцев, он привлек внимание бармена, мило улыбающегося двум девушкам, потягивающим коктейль из одного фужера. Он движением головы спросил о желаниях посетителя, на что тот толкнул кружку, остановившуюся от соприкосновения с ладонью юноши. Константин скрестил руки и поднял указательный палец, следом за ним выпрямил мизинец и поставил его на стол. Бармен был слегка удивлен его познаниям в знаках, особенным для этого заведения. Он убрал кружку, продолжая улыбаться девушкам и строить им глазки, достал чистый стакан, повертев его в ладонях, развернулся к шкафу со спиртным, взял в руку начатую бутылку и плеснул содержимое в посуду. Достигнув половины, водка перестала бежать. Парнишка отодвинулся в сторону, сделал несколько режущих движений и бросил в стакан две дольки лимона, придавив их тремя кубиками льда. Девушки, хохоча, допивали свой алкоголь, весело вспоминая телефонные номера, чтобы поделиться ими с «красавчиком». Он отправил Константину его заказ, не расплескав ни одной капли.

Глядя в мутную воду, юноша подумал о том, что каждое последующее поколение рождается хуже предыдущего. Запустив два пальца в водку, вынул кубик и положил его на язык. Холод резко ударил по теплу во рту, сковал подвижную мышцу, медленно тая.

В шестнадцать он с боем получил свидетельство об окончании школы, но поступать дальше не захотел. Его вечным делом состоял разбор материных вещей, которые никогда не заканчивались, казалось, их наоборот становилось всё больше. В её дневниках он читал о молодых годах старушки, о её матери, бабушке Феликса, о сильной любви к ней, к ближним, ко всему миру. Она много писала о человеческих мыслях, ей думалось, что человек способен сделать всё даже одним произнесенным словом в голове, была убеждена, что люди сами творят свою судьбу, которая зависит от их выбора, а во многом и от образа мыслей. Было время, когда она не вела дневники, о том говорили даты на полях тетрадей и её изменившийся почерк. Мать часто переживала по поводу внешности и писала, что ни за что не выйдет замуж, по большей части потому что никто не возьмет её туда. Завистью кричали строки описания отношений сверстников, размышления о любви и чувствах человека. Парень не мог все это читать, сжигал надоедливые записи и любовался полыхающим огнем. Однажды он спалил таким образом дом и остался жить на улице. Разбирать больше было нечего. Ввязавшись в дело наркоманов, продавал травку, чтобы выбраться из ямы, раскопанной им самим. Несколько раз его ловили и грозили упечь в приют, поскольку все время он оставался один, или в колонию, где видела его и грезила о том опека. Сбегая, давал себе клятву завязать со всеми гнусными делами, на небольшой промежуток времени затихал и снова появлялся на улицах, словно их вечный страж. Слезть с наркотиков было трудно, постепенно одну привычку сменила другая, один город стал другим. Константин выбрался в другой штат, где смог устроиться в заведение быстрого питания, и начал вести жизнь как самый обыкновенный человек.

Запихнув в рот очередной кусочек льда и лимона, он скривился и опустил руку в карман. Отсчитав нужную сумму, положил её на стол и поднялся. Бармен слегка возмущенно и удивленно взглянул на него, но все же забрал деньги. Он поправил полы пальто и двинулся сквозь танцующую толпу молодых, активных, зажигательных людей. Растолкав их на танцполе и в коридоре между двумя туалетными комнатами, он услышал уйму нецензурных выражений. Пихнув дверь в мужской туалет, вошел и пробрался к дальней кабинке. Зеленый ободок покоился на краях унитаза, развернутый перпендикулярно верному положению. Он поднял глаза на бачок с облупившейся краской и просунул в него руку. Кожа почувствовала полиэтилен. Потянул и достал сверток. Он знал, что там. Героин.

Глядя на ужасный сверток, парень понимал, что смыть его означает лишить кого-то прибыли, а кого-то и жизни. Вкусить запретный плод самому? Вывести дилера на чистую воду и заставить его молить о пощаде? Последний вариант был более верным, как ему казалось. Оставить всё как есть он не может. Входная дверь с грохотом ударилась в стену. Константин прислушался. Тяжелые пьяные и легкие пошлые шаги.

– Ты уверен? – донеслось до него.

– Да, – произнесся долгий ответ, утонувший в объятиях.

– Никто не войдет?

Константин закатил глаза.

– Я закрыл дверь.

Щелчка не было, подумалось ему. В ладони адским пламенем горел наркотик, за спиной происходило вполне обыденное растление. Туго соображая затуманившимися извилинами, он нащупал на краю полиэтилена серийный номер. 0734. Шифр, указывающий на номер дозы и её поставщика. Генри Малком. Сволочной ублюдок.

Запрятав сверток на место, он хотел поскорее удалиться из этого места, но вспомнил, что сделать это быстро не получится. Дверь снова раскрылась, раздался испуганный вздох. Двое нетрезвых отморозков ввалились в туалет и заперли за собой дверь.

– Что это? Ты сказал, что закрыл дверь! – всполошилась девушка.

– Тише, пташка, это не имеет значения, – утешил её один из них.

– О чем ты говоришь?.. Не трогай меня, идиот! – её возмущения были чем-то прерваны.

Константин спокойно положил ладонь на карман и оттолкнул дверь в кабинку.

– Это что за хрен??? – удивился долговязый с крепкими руками.

– Эй, папаша, шел бы ты отсюда, у нас здесь свои терки, – шикнул, видимо, главный.

Девушка умоляющим взглядом смотрела на него. Её клубное платье оголяло одно бедро, за которое недавно держался бритый пацан. Её помада была размазана по губам и щекам.

– Слышишь, ты? Проваливай отсюда! – рявкнул бритый.

– Отойди и закрой глаза, – твердо произнес он, не глядя на девушку, но явно обращаясь именно к ней.

Она отвернулась, заходясь в слезах. Парни бешено смотрели на него, закатывая рукава и разминая шеи. Долговязый бросился на него с распростертыми кулаками, но через секунду лежал на полу, сгибаясь от боли в животе. Он с абсолютной точностью ударил пухлого в шею, отчего тот упал, будто была нажата кнопка принудительного отключения. Бритый яростно наблюдал за происходящим и нервно кусал губу. Он вынул из кармана кофты складной нож и покрутил его в ладони. Константин замахнулся, тот отпрянул и выбросил руку с оружием на него. Расстояние в миллиметрах напомнило ему о смертности людей. Он достал Бретту, обхватил её за дуло и пару раз ударил в челюсть. Пьяный свалился на колени, пища от боли и выплевывая кровавые слюни на грязный кафель. Долговязый медленно поднялся, приходя в себя. Юноша, отходя назад, наступил ему на ногу и снова ударил его в брюхо. Ахнув, он сел на пол. Бритый улыбался красными зубами. Константин схватил его за воротник и произнес около его виска:

– Слушай, мразь, сюда. Этот день станет решающим в твоей жизни: если ты не изменишься, я приду и застрелю тебя, – грозная Бретта маячила прямо перед его лицом. – Запомни это, придурок, – он встряхнул его. – Каждая последующая секунда станет моим подарком тебе.

Видя невменяемость собеседника, он с силой ударил его головой об раковину. Взвизгнув, девушка отскочила. Она видела, как из раны в волосах текло что-то темное.

– Не бойся.

– Кто ты? – она прижала руки к груди и отодвинулась к стене.

– Если я раскидал этих отморозков, наверное, я всё же положительный герой, верно? – он произнес это без улыбки и без хмурости, проверяя пульс пухлого.

– Не знаю, – коротко сказала она и направила ноги, чтобы уйти.

– Даже не поблагодаришь?

– Чего ты хочешь? – спросила девушка, оглядывая тела. – Того же, что и они?

– Нет. Всего лишь пару часов на воздухе. Тебе это подойдет? – он убрал револьвер в карман.

– Ну, да, – помедлив, ответила она и вымученно улыбнулась.

Константин кивнул и, взяв её за руку, вышел из туалета. Проходя мимо толп, они направлялись к выходу. Бармен проводил их притворно шокированным взглядом. Такое случалось в его смены не раз, потому лишь показал деланное лицо.

У входа вымученно вылизывались охранники, получившие бесплатный урок от парня. Девушка с мимолетным ужасом оглянула их и поспешила за спутником, который предложил ей довольно странное.

– Почему именно гулять? – спросила она, цокая каблуками и прижимая сумочку к бедру. – Меня почти никто не звал просто гулять на свежем воздухе, – произнесла она огорченно, добавляя: – Вообще никто.

– Что ж, плохие кавалеры попадались? – спросил он язвительно, убирая руки в карманы.

– Ну, не такие уж и кавалеры. Так, – она убрала прядь с лица, словно отмахнулась от ответа, – вроде того придурка.

Константин промолчал. Они шли по темной улице, освещенной оранжевыми фонарями, бледно-желтыми звездами, серебряной луной, пестрыми вывесками, яркими фарами. На пути редко попадались люди, еще реже трезвые люди. Девушка немного отставала от юноши, перебирая тонкими ногами на высоких шпильках. Каблуки иногда яростно взвизгивали, потираясь об асфальт, так же неприятно звучит скрипящая резина при резком старте машины. Ей было любопытно, почему он позвал её с собой, ведь случай их встречи был отнюдь не романтичным, и не мог он за такой короткий период проникнуться к ней чувством любви. Она пыталась нагнать его и заглянуть в лицо, но, наклоняясь, медлила и оставалась позади.

– Как тебя зовут? – спросила она наконец, рассматривая широкую спину, мерно и однообразно двигающуюся.

– Константин.

– Хорошее имя. «Постоянный», – мечтательно проговорила девушка, сжав под мышкой сумку, подняв одну ногу и сняв туфли.

Услышав предпринятое ею, парень остановился и обернулся к ней. Она скакала на обутой ноге, высвобождая запутавшиеся в ремнях пальцы. Слегка волнистые каштановые волосы закрыли лицо, он не видел, как она отчаянно помогала себе им. Сбросив обувь, она принялась за вторую ногу, доскакав до него. Он протянул руку, за которую девушка тут же схватилась. Босая ступня коснулась асфальта. Было неприятно и холодно. Отодвинув волосы от глаз, увидела его полуулыбку.

– Что?

– Как твоё имя? – задал он вопрос, слегка кивнув на неё головой.

– Мэрилин, – сказала она, впав в ступор.

Они стояли ровно под светом одного из фонарных столбов. Ей это казалось романтичным, прелестным и даже волшебным, словно сама судьба говорит о неслучайной встрече. Чудесное спасение, удивительное предложение, мягкий свет, делающий его образ более прекрасным. Он же давно расстался с сентиментальными чувствами и знал, что нет ничего необычного в том, что создано руками человека. Оградить от злополучных домогателей – был его долг, показать то, чего она раньше не видела или видела, но не обращала на то внимание, сделаться для неё рыцарем в доспехах, а потом доказать, что чернее его души она никогда не встречала и не встретит.

– Почему ты сделал это?

– По-твоему, мне нужно было спокойно уйти? – он поднял одну бровь. – Пойдем, я отведу тебя обратно, – он взял её под локоть и слегка повел назад.

– Нет-нет-нет. Я не это имела ввиду, – промолвила она, отходя.

– А что тогда? – подбородок слегка склонился вниз.

– Ну, понимаешь, ты же мог тихо просидеть в кабинке и не подать звука, или вообще присоединиться к ним, или остаться там, запечатлев все на камеру, или… – она запнулась, не зная, что добавить.

– Оно мне не нужно. Пусть хоть крошечным добрым делом я сделаю этот мир лучше, – он подмигнул ей.

Девушка не поняла этого знака, лишь помяла сумочку в руках. Константин снова взял её за запястье и повел вдоль проезжей части. Туфли радостно ударились друг о друга, шлепающие звуки раздались следом. Поспешать босыми ногами было неудобно, но делать это на неестественной высоте ещё неудобнее, она просто пыталась идти скоро, при этом не наступив на пятку парню. Полы пальто касались её обнаженных коленей, шаловливо щекоча кожу. Она вставала на полупалец и мелко перебирала ногами, словно неопытная балерина. Его нисколько не отвлекали легкие рывки от её скачкообразных движений. Они шли по мосту, выгибающемуся, словно раздраженный кот, здесь перила были подсвечены неяркими лампочками, но достаточными, чтобы видеть, что делается на мосту.

Константин остановился на самой вершине и развернулся лицом к краю. Мэрилин, вытянув вторую руку для равновесия, проделала полукруг возле парня и остановилась, глядя широкими глазами на темную воду. Река медленно переливалась отражающимися от неё светлячками города. Мягкий ветер запустил свои длинные пальцы в волосы девушки, отбрасывая их и возвращая на место. Она высвободила руку из ладони мужчины и оперлась о борт моста, подаваясь вперед. Короткое и без того платье стремилось сжаться до невероятно микроскопических размеров, чтобы открыть всё, что только можно. Мэрилин не обращала на это внимание, она смотрела на город, блестящий томными огоньками, вспыхивающими и быстро тухнущими. Константин убрал руки в карманы, чувствуя злополучный картон пачки сигарет. После утренних затяжек он еще ни разу не притрагивался к этому медленному яду. Внутри неприятно защекотало, и он, разлепляя губы, коснулся кончиками пальцев бетона моста. Девушка разглядывала пейзаж искрящимися глазами и возбужденно переминалась босыми ногами.

– Ну, как, отвлеклась? – спросил Константин спустя некоторое время.

Она оторвала взгляд от ночного города и повернула голову в сторону мужчины. Большие изумленные глаза благодарили за незабываемую прогулку. Мягкие пятки её опустились на асфальт, сумка тихо прижалась к бедру, платье внезапно вернулось на своё место.

– Да, спасибо, – проговорила Мэрилин, краснея.

– Хорошо. А теперь пойдем, я провожу тебя до дома, – резко сказал он, проходя мимо неё.

Девушка хотела еще немного постоять на мосту и запечатлеть у себя в памяти волшебный пейзаж, уникальный для сегодняшнего дня. Но ей пришлось подчиниться Константину и проследовать за ним. Он шел так же молча, так же спокойно, так же мерно покачивая плечами, так же ровно ступая черными полу-туфлями. Казалось, ничто не может вывести его из равновесия, никакая ситуация не столкнет его с того образа жизни, что он ведет. Это было на самом деле так, но девушка не знала и не могла знать причины его поведения. Константин никогда не ограничивал себя в чем-то, не зажимал свои желания, не боролся с внутренними демонами. Он принимал себя таким, какой он есть. Потому, когда Эдвард, владелец торговой компании и директор секретного предприятия, предложил ему работу, тот ни на мгновение не размышлял о целях или предмете работы, он согласился. Он знал, что будет способен выполнить любое поручение брюхатого мужичка, и вскоре стал едва ли не главным «козырем» в этой игре. Разве убить человека, прогнившего с ног до головы, источающего вселенский грех, преступно или отвратительно? Константин так не думал, потому легко обхватывал рукоять револьвера и направлял червоточное дуло на место, где, говорят, у человека спрятан третий глаз.

Вскоре показались аккуратные ряды маленьких домиков, подсвеченных слабыми лампами. Девушка уже не пыталась догнать или перегнать юношу, она устало смотрела на небо, изредка возвращаясь на дорожку, чтобы не быть сбитой каким-нибудь очередным пьяницей. Её туфли одиноко стучали в руках, холодным, им не хватало тепла её ступней, шлепающих по асфальту. Волосы распавшимися локонами лежали на плечах и спине, они слегка покачивались в такт её тяжелой голове. Мэрилин остановилась и тихо сказала:

– Ты можешь больше не провожать, мы уже пришли.

– Где твой дом? – не оборачиваясь, спросил парень.

– Там, – она указала на темный дом справа.

– Идем, я доведу тебя.

Ей не нравилась его скучность, граничащая с резкостью. Смотрела на его белобрысый затылок, старательно закрытый высоким воротом пальто, и хотела ударить чем-то вроде бутылки. Больно и остро. Обидно, что он не замечает её. Но шла за ним, несмотря на ту досаду, которая росла с каждой минутой его невнимания к ней. Зачем-то спас, зачем-то провожает до дома, зачем-то молчит.

– Пожалуйста, – проговорил он, глядя на фасад указанного дома.

– Спасибо, – скривив губы, отозвалась девушка.

Она помяла в руках сумочку и направилась к двери. Константин следил за ней глазами.

– Будь осторожна в выборе кавалеров.

– Ха, ну, да, – бросила она на него скорый взгляд.

Отперла дверь. Медленно, словно ожидая от возлюбленного поцелуя на ночь, зашла в дом.

Он вернулся в клуб. «Сладенькие» у входа молча пропустили его, злобно косясь и оскаливаясь. Музыка била по барабанным перепонкам, не отпуская молодежь из большого кучного круга. Его место у барной стойки было занято, он встал рядом с горкой мышц, попивающей из горла. Бармен, вечно протирающий стекло, кричал что-то очередной девушке сквозь шум и случайно увидел Константина. Парень коротко кивнул в сторону. Шаря за столом, бармен продолжал смотреть на него и сдался под напором его тяжелого взгляда. Развернулся и вышел из-за стойки, пытаясь скрыться в толпе, вилял между людьми, согнувшись, вбежал на второй этаж. Клиенты в золотых цепях мутными глазами наблюдали за испуганным барменом и равнодушно выпускали изо рта гадкий дым. Он, запинаясь о собственные ноги, вылетел в пустой коридор. За деревянными дверями стояла тишина, однако именно в это время клиенты любили позабавиться. Стараясь вести себя непринужденно, он дошел до конца коридора и трясущимися пальцами отпер дверку.

Сильная рука прижала к стене, и теплый голос прошептал в ухо:

– Где я могу найти Малкома?

– Ч-что? – всё внутри провалилось в черную дыру.

– Не бойся, я не укушу, – мягкий язык коварно провел по краешку.

– К-кто Вы? Чего В-вы хотите? – он схватился за его кисть, пытаясь набрать в легкие воздуха, которого так не хватало.

– Малкома…

Бармен заскулил. Этот белобрысый обращался к нему, что-то спрашивал, но смысл слов не доходил до него. Ладонь, казалось, просто лежала на его плече, но она приковывала, не давая шевельнуться. Томный взгляд парня сверлил его, замораживая и испепеляя. Бармен сухими губами пролепетал:

– Я не понимаю…

– Нам не нужны проблемы, дорогой мой, – добрый голос заставил его снова застонать.

– По-погодите, не надо проблем. Я сделаю всё, ч-что В..ты скажете…

– Прекрасно, – Константин убрал руку, слегка отпрянув от мальчишки. – Только скажи мне, где я найду Малкома, и можешь идти.

Он смотрела в его голубые глаза и не верил. Не верил. Слезы вырвались рыданиями. Ноги подкосились, он опустился на ковер, ежедневно мучимый тысячами ног. Чутье ясно давало ему понять, что перед ним тот самый чудовищный охотник за головами города. Константин. И он не даст уйти, даже если получит всю информацию. Прозрачная вязкая сопля потекла к губе. Он попытался смазать её на рукав, но она растянулась и болталась на воздухе, как тонкая паутина.

– Ну, так что ты хотел мне сказать? – холодно поинтересовался парень, убирая руки в карманы.

– Я… м… я не знаю… – тепленькие ручейки бежали по щекам, капая на черные брюки. – Я правда… не знаю…

Константин вздохнул. Ну, почему они не могут обойтись без этой трагедии? Неужели они никогда не шушукаются там между собой, стоя на заднем дворе? Неужели не рассказывают байки в места действия? Ах, да, никто же еще ни разу не возвращался. Он вынул револьвер, металл которого угрожающе сверкнул. Бармен, то ли хохоча, то ли плача, лепетал что-то, открывая рот.

– Да-да? Ты говори громче, а то я к старости глуховат становлюсь, – юноша прокрутил барабан, начиная блиц-игру.

– А… кха.. м… – кряхтел бармен, склоняясь лбом к грязному ворсу.

– Прости?

Потрачено. Константин резко схватил его за волосы и отклонил голову назад. Испуганный взгляд, шмыгающий нос и дрожащее тело – что может быть лучше?

– Так дело не пойдет, лапочка. Скажи одно словечко, и я тут же уйду, – говорил он ласково, держа в себе волны ярости.

– Маком завтра… – он сглотнул. – Завтра будет здесь… завтра…

– Хм, вот как? Очень жаль, что я просчитал с днем… Но как-то даже не удобно получается: пришел, а никого не застал. Не вежливо, – цокнул он.

Лицо бармена искривилось. Константин отпустил его, и тот медленно, страдальчески склонился. Парень поднялся, отряхивая брюки. Он помахал воротом пальто, оглядываясь вокруг.

– Знаешь, ты мог бы стать владельцем этого чудесного заведения. Тут бывает много народа. Красивые девушки, состоятельные мужчины, – с легкой иронией говорил он. – Всё замечательно. Вот только в ваших сральниках до сих пор насилуют женщин, которые не способны защитить себя от мразот типа Питера, пытавшегося сделать это сегодня, или тебя. Правда, Джон? – пренебрежительный взгляд уже ставил воображаемый крест. – И только у вас до сих пор за бачками делают закладки. Не смотри на меня оправдывающимися шарами – не поможет. Тебя предупреждали, что сегодня твой day-off? – он взвел курок, щелкнув пальцем. – Теперь да.

Джон заскрежетал зубами, царапая ковер. Он глупо раскрывал и закрывал рот, ничего не говоря. Ему думалось, что сейчас обязательно кто-нибудь зайдет в коридор, ведь многие видели, как он прошел сюда и уже давно не возвращается. Вдруг бы заскочила девчонка в коротком платье и закричала, призвав сюда всех. И тогда бы все увидели, какое он ничтожество, какой он ублюдочный, какое он убожество. Тогда бы он навсегда прекратил вести зачистки, дал бы спокойно вести хозяевам города свою процветающую деятельность.

Выстрелил. Резких хлопок потонул в громкой музыке зала. Кучи людей терлись друг о друга, пытаясь двигаться в дикий такт. Красные лица, мокрые спины, потные руки, пошлые взгляды, случайные поцелуи с неизвестными, снятые футболки, режущие крики, липкие касания. Толпу уносила очередная песня, общий экстаз носился по залу, как бушующие волны.

Снаружи встречает прохладный воздух и далекий писк пешеходного перехода. Константин, запахивая пальто, ушел в сторону дворов и скрылся в тени дома.

А завтра Генри Малком сам найдет его.

Комната хранила тишину, пока в замке не повернулся ключ. Дверь приглушенно закрылась, туфли ударились о паркет, послышался легкий топот пяток по полу, стихший на ковре. Константин снял пальто, любовно повесив его, бросил рубашку на кресло, раздраженно раздирая галстук. Через две минуты засвистел чайник, горячая вода мягко влилась в кружку, керамика безразлично соприкоснулась со столом. Он сел на белый деревянный стул и, вдохнув запах кофе, подложил под щеку ладонь. Был слышен ровный стук часов в гостиной, за окном лай собак, ругань людей и где-то далеко плачь ребенка.